Секретная эвакуация

После столкновения я запомнил лишь яркую вспышку. Затем наступила темнота. Потом очнулся, лежа на спине в гуще травы. С неба светило солнце, пробиваясь сквозь пелену облаков. Судя по тому, что оно стояло высоко, время близилось к полудню. Это означало, что после аварии прошло много часов. Провалялся, выходит, без сознания с ночи. И теперь мысли мои путались. Я ругал себя: зачем только за руль сел? Но, назавтра утром, то есть уже сегодня, нужно было выходить на работу. Выходные закончились. Ехал с дачи обратно в город, торопился, вот и попал.

А теперь что делать? Где-то в поле лежу. Припомнил, что, вроде бы, как раз через поле ехал по шоссе. Стоял туман перед рассветом. Ничерта не видел в нем, вот и результат. В противотуманных фарах накануне, как назло, сгорели лампочки. Вот и приехал. Даже непонятно толком, как авария произошла. Будто бы со стороны поля, прямо из придорожных кустов, выскочил не то огромный лось, не то какой-то другой большущий зверюга, размером не меньше медведя, да под колеса и сиганул. А гнал я гораздо больше сотни, только мелькнувшую тень успел в тумане заметить, но ни отвернуть, ни затормозить уже не успевал. Вот удар и получился таким сильным, что меня из машины выкинуло. Еще и не привязался я ремнем безопасности, да и никаких подушек безопасности в моей старой легковушке не имелось.

Засиделись вчера с друзьями допоздна, что ж поделать. Это редко бывает. Раз в два-три года видимся. У всех семьи и дела. Не до того теперь. Только все равно иногда собираемся, чтобы помянуть тех, кто не дожил. Воевали мы когда-то вместе в одной «горячей точке». А в этот раз так получилось, что собрались на даче у друга.

Рассматривая облачка, бегущие по небу под легким летним ветерком, я попытался подняться. Странно, но никакой одежды на мне не оказалось. Хотя и последствия травм тоже не обнаружил. Ничего нигде не болело. Лишь в голове шумело немного. А в остальном нормально все, вроде-бы. И как так меня выкинуло из машины, что одежды лишился, но совсем не поранился? Никак не мог понять.

Вокруг виднелся обычный сельский пейзаж. Я находился даже не на поле, а посередине обширного луга. А желтое пшеничное поле располагалось в другой стороне. На лугу паслись обыкновенные коровы. Пастух, седой сельчанин, дремал в тени одинокой березы. В противоположной стороне виднелась деревня, старые деревянные избы, окруженные огородами и ветхими заборчиками. Вот только не смог понять, где же моя одежда и остатки машины. Ничего подобного видно не было, да и само шоссе куда-то пропало. Лишь пыльный грунтовый проселок убегал мимо деревни за горизонт. Никакого транспорта на нем не виднелось. И куда это я попал? Ответа пока найти не удавалось.

Мое внимание привлекло большое чучело, набитое соломой, которое висело на шесте над краем ближайшего огорода. Не своей оригинальностью, а тем, что на нем имелась настоящая одежда, которую можно было довольно легко позаимствовать. Ну, не разгуливать же голышом в неизвестном месте? Босиком пошел по траве в ту сторону. Благополучно подойдя к заборчику, оказавшемуся довольно примитивным плетнем, я смог подобраться к шесту. И, вырвав его из земли, я выкинул из чучела солому, надев на себя залатанный пиджачок и порванные штаны. Одежда оказалась ветхой, но ткань пока не прогнила. Хорошо еще, что размер подошел, и никто меня за этим занятием не застукал. Местные крестьяне в это время работали в поле, вдалеке виднелись их сгорбленные фигурки. Я бросил остатки чучела за плетень и пошел обратно, в сторону пасущихся коров.

Пожилой жилистый мужчина, лет шестидесяти, местный пастух, зашевелился в тени березы и привстал при моем приближении. На его круглом простецком лице с седыми усами отразился испуг. Не мудрено, тут в деревне, наверняка, все друг друга знают. А я, получается, пришлый чужак. Хотя и не могу сам понять, как попал в эти края. А то, что занесло меня куда-то далеко я уже не сомневался после того, как выяснилось, что даже шоссе на месте не оказалось.

— Ты кто такой будешь? — спросил пастух, нервно теребя свою плетку.

— Из дальних краев иду, — сказал я.

— Да вижу я, что не нашенский, — проговорил ветеран. И добавил:

— Звать как? И за кого ты, за красных или за белых?

Странность вопроса, конечно, меня несколько насторожила, но не сильно. Мало ли людей, повернутых на гражданской войне? Вон, даже клубы реконструкторов тех событий исправно функционируют.

— Василий Белов. И я за красных, — представился я.

— А сам из крестьян или из рабочих? — задал пастух еще один странный вопрос.

Я ответил честно:

— Отец мой всю жизнь на заводе токарем проработал. А мама учительницей была. Да только умерли уже мои родители.

— Сын пролетария, значит, тогда почему с пугала одежду стащил? — поинтересовался пастух. Он, оказывается, не дремал под деревом, а следил за мной.

Пришлось соврать:

— Так, обокрали меня, пока спал на лугу. Никакой одежды не оставили, все забрали. Не голым же ходить?

— А шел откуда и куда?

— С дачи ехал в город. Да по дороге неприятность случилась. Не знаю, что точно произошло. Память потерял. И не помню, как сюда попал, — сказал я правду. Еще и спросил:

— А это что за деревня?

Пастух ответил:

— Это Малая Канатеевка. А дальше по дороге Большая Канатеевка. Но, до Торжковска все равно далеко, пешком идти три дня будешь.

— Ничего, дойду как-нибудь, — сообщил я.

Увидев мою решимость, седой пастух еще раз внимательно взглянул на меня, но уже более дружелюбным взглядом, и неожиданно попросил:

— А не поможешь мне, Вася, стадо перегнать ближе к водопою?

— Помогу. Только хворостину дай какую-нибудь, чтобы скотину погонять.

— Это пожалуйста, — сказал он, выдав мне длинную палку, которая служила ему пастушеским посохом.

И вместе мы начали с двух сторон гнать коров к неширокой речке, которая протекала неподалеку между лугом и полем. Буренки встревоженно мычали, недовольные тем, что их начали отгонять от сочной луговой травы, но довольно быстро смирились, зашагав в правильном направлении. Внезапно пастух насторожился. Через луг со стороны леса скакал всадник на гнедом коне. Летел галопом, а за ним скакали другие четверо. Все на статных лошадях. Настоящие кавалеристы, одетые в форму цвета хаки. И все, кроме первого, размахивали длинными блестящими шашками. Самые обыкновенные казаки.

Сперва мне показалось, что впереди скачет их командир. Но, когда подскакали поближе, я рассмотрел, что впереди скачет женщина, а встречный ветер треплет ее рыжие волосы. Когда же расстояние позволило слышать звуки, я сразу понял, что вижу погоню, потому что те грязные окрики и отборные ругательства, которыми осыпали казаки преследуемую, не оставляли в этом никаких сомнений. И все бы ничего, но погоня неслась прямо на меня. Я же в этот момент застыл, подняв пастушескую палку, которой подгонял коров.

И коровы, как назло, сгрудились возле меня, образовав обширную преграду. Конь под женщиной, желая, видимо, на бегу отвернуть в сторону, оступился и рухнул, а всадница вылетела из седла прямо к моим ногам, растянувшись во весь рост. Успел рассмотреть только, что девка молодая и симпатичная с длинными ногами, прежде, чем увидел, что те, кто за ней гнался, тоже несутся в мою сторону. В таких ситуациях соображать нужно быстро, а я, как назло, впал в ступор, потому что совсем не ожидал среди сельской идиллии с мирно пасущимися буренками ничего подобного.

— Помогите! Это белые, они убьют меня! — вывела меня из прострации упавшая всадница, которая довольно удачно грохнулась в сочную луговую траву, густо удобренную свежими коровьими лепешками, что несколько смягчило ей удар о землю. Мольба, звучащая в ее голосе, привела меня в чувство.

Только тут я обратил внимание, что на рукаве у девушки нашит шеврон с красной звездой, вышитой красным контуром. Упавший конь рыжей всадницы дико ржал и бился в агонии, по-видимому, сломав при падении позвоночник. Глядя на него, я заметил короткий кавалеристский карабин, притороченный к седлу. При виде оружия сами собой включились боевые рефлексы, вбитые в меня еще занятиями в училище ВДВ и закрепленные за годы службы в «горячих точках». И я ускорился. Бросившись к погибающему коню, я рванул карабин и, хоть он был какой-то совсем незнакомой системы, с револьверным боепитанием, быстро сумел снять оружие с предохранителя и произвести выстрел в сторону преследователей из положения «с колена».

Я видел в прорезь прицела, как лошадь под передним всадником споткнулась и пала, когда пуля попала ей в грудь. А сам всадник, по-прежнему сжимая шашку, вылетел из седла. Но, оставшиеся трое продолжали неумолимо приближаться. Странно, что у них имелись лишь шашки. Не менее странным показалось мне и то, что девушка не воспользовалась своим оружием для обороны. Я, конечно, нервничал, все происходящее казалось каким-то дурным сном. Но, боевая обстановка не позволяла мне отступить. Тем более, что после первого выстрела выбора у меня уже не оставалось. На войне, как на войне. Или я убью врагов, или они убьют меня. Да еще и женщина просит защитить ее, значит, деваться мужику совсем некуда. Победа или смерть.

Стрелял я неплохо. Последовавшие два выстрела тоже оказались более или менее точными. Но, последний всадник продолжал нестись в мою сторону, размахивая шашкой. А я не мог больше стрелять, потому что в револьверном карабине оказалось совсем мало патронов. Как потом выяснилось, их имелось там всего пять. И два из них уже были стрелянные. Оставалось действовать по наитию. Кавалерист летел прямо на меня. Я уже отчетливо видел его топорщившиеся в гримасе усы и крупные злые глаза. В его правой руке сверкал на солнце клинок шашки, занесенной для удара. И он явно намеревался убить меня. А шашка в умелых руках — это смертельное оружие ближнего боя. Умелые казаки запросто могли разрубить противника надвое, перерубив острым клинком через ключицу до бока.

Карабин был коротким, но я вспомнил о длинном посохе, который одолжил мне пастух. Я схватил деревяшку двумя руками и вовремя ударил навстречу. За счет длины попал казаку по руке, как и хотел. Потому что не был уверен, что дерево, хоть и не совсем тонкое, остановит стальной клинок, а вот руку врагу я точно отбил, после чего шашка стала для него бесполезной, она просто отлетела в сторону в тот момент, когда всадник получил встречный удар по правой кисти. Мои руки тоже неслабо тряхнуло, а палка сломалась.

По закону инерции обезоруженный всадник проскакал мимо. Я же подхватил упавшую шашку. Противник развернул жеребца и, похоже, намеревался стоптать меня конем, но коровы, которые снова сгрудились вокруг меня, закрыли своими тушами со всех сторон, и этим помешали врагу. Казак не смог осуществить задуманное. Вместо этого он зло зыркнул на меня своими глазищами, возвышаясь в седле за коровами, грязно выругался, потирая ушибленную руку, и поскакал к тому месту, где пали его товарищи, наверное, намереваясь подобрать другую шашку взамен той, которой завладел я.

Я же стоял среди коров с непривычным для себя холодным длинноклинковым оружием в руке и разглядывал рыжую девушку, которая уже самостоятельно поднялась на ноги, удивительно быстро оклемавшись после падения с лошади. Я взирал на незнакомку с интересом. Девушка, способная так лихо скакать на коне, разумеется, была необыкновенной. Ее бледное лицо обрамляли рыжие локоны, а в больших зеленых глазах светился интеллект. Несмотря на молодость, к категории беззаботных дурочек наездница явно не относилась. Она уже подавила собственный испуг, смахнула слезы и даже делала вид, что ничего после падения у нее не болит. Кремень-девка, настоящая амазонка, сделал я вывод, хотя она молчала и тоже внимательно рассматривала меня. И девушку не смущали куски коровьих лепешек, застрявшие у нее в волосах после падения.

Казак, между тем, доскакал до своих павших товарищей и снова вооружился шашкой.

— У белых что, нету огнестрельного оружия? — спросил я.

— Они просто все патроны расстреляли, пока за мной гнались, — улыбнулась наездница. Голос ее звучал приятно.

— Это, наверное, к лучшему. Только я на шашках совсем не боец, — признался я.

— Так перезаряди карабин, в седельной сумке еще патроны есть, — сказала она.

— А ты сама чего в них не стреляла? — спросил я.

— Выстрелила два раза, но не попала. Я на скаку стреляю плохо. Потому решила сберечь патроны на случай, если догонят, чтобы уже бить наверняка, — сообщила девушка. Тон ее говорил о том, что подобная ситуация для нее вполне привычная. Кто же она? Может быть, красная атаманша?