Сексперимент

Зал заседаний совета директоров Ethosyne Industries был спроектирован так, чтобы внушать благоговейный трепет, и он с успехом справлялся с этой задачей. Панорамное остекление открывало вид на бескрайнее море огней утреннего мегаполиса, наполненного звуками просыпающегося города, но здесь, в сердцевине корпоративной власти, царила атмосфера деловой сосредоточенности — та особая тишина, которая предшествует принятию важных решений в спорных вопросах корпоративной политики. Воздух был прохладен и лишен запаха, будто его фильтровали не только от загрязнений, но и от самой возможности случайной, неучтенной эмоции. Длинный стол из полированного черного камня, в котором тонули отражения приглушенных светильников, был похож на гигантский надгробный монолит, установленный в честь хладнокровия и расчета.

Вокруг стола расположились четырнадцать человек. Совет директоров Ethosyne Industries собирался подобным составом лишь для обсуждения наиболее деликатных проектов — тех, что требовали единогласного одобрения из-за потенциальных юридических рисков. Седовласый председатель совета, обладатель контрольного пакета акций, сидел во главе стола. Рядом с ним разместились основные акционеры: элегантная женщина средних лет с безукоризненным маникюром, грузный мужчина в дорогом костюме, подтянутый человек военного вида с внимательным взглядом. Остальные места занимали исполнительные и независимые директора — абсолютно разные типажи людей, от строгой корпоративности до академической рассеянности, но все объединенные одним: правом вето на проекты подобного рода.

На голографическом дисплее в центре стола медленно вращалась трёхмерная модель человеческого мозга. Каждый нейрон, каждая синаптическая связь была прорисована с невероятной точностью, создавая ощущение, что это не просто модель, а живой, дышащий орган, который сейчас предстоит препарировать.

Доктор Маргарет Холленд, главный исследователь поведенческой психологии в подразделении нейрофармакологии, стояла у интерактивной стены, демонстрируя очередную презентацию. Это была уже третья подобная встреча за месяц — Ethosyne одновременно разрабатывала десятки экспериментальных проектов, от изучения влияния цветовых схем на покупательское поведение до тестирования новых антидепрессантов, от разработки новых полимеров до передовых алгоритмов машинного обучения. Но проект "Протей" выделялся среди прочих по одной простой причине: он нарушал добрую дюжину федеральных законов и международных конвенций.

— Господа, — начала Холленд, и ее голос звучал с привычной для корпоративных презентаций уверенностью, — сегодня мы обсуждаем проект из категории "красная зона". Как вы знаете, подобные исследования требуют особых мер предосторожности и, разумеется, вашего единогласного согласия.

Председатель кивнул, перелистывая страницу предварительного отчета на своем планшете. В Ethosyne существовала четкая градация: зеленая зона — стандартные исследования, желтая — требующие дополнительных этических согласований, красная — те, что могли привести к серьезным правовым последствиям в случае утечки информации.

— Проект "Протей" представляет собой исследование воздействия экспериментального психоактивного соединения на поведенческие паттерны в малых социальных группах, — продолжала Холленд, касаясь экрана. На стене появилась молекулярная структура. — Наша лаборатория разработала вещество, временно подавляющее активность префронтальной коры — области мозга, ответственной за моральные суждения и социальные ограничения.

Директор по правовым вопросам тут же поднял руку:

— Доктор Холленд, давайте сразу проясним юридические аспекты. Мы говорим об эксперименте на людях без их информированного согласия?

— Формально — да, — ответила Холленд без колебаний. — Но речь идет о временном воздействии с полностью обратимыми эффектами. Никаких долгосрочных последствий для здоровья испытуемых не предвидится.

— А этически? — вмешался один из независимых директоров, пожилой профессор с острым взглядом. — Хельсинкская декларация, протоколы FDA по клиническим испытаниям...

— Все это, безусловно, будет нарушено, — спокойно подтвердила Холленд. — Именно поэтому проект попал в красную категорию и требует вашего персонального одобрения.

Воцарилось молчание. В Ethosyne регулярно проводились исследования, балансирующие на грани этических норм — таковы были реалии современной фармацевтической индустрии. Но прямое нарушение международных конвенций было редкостью даже для корпорации подобного масштаба.

Один из крупных акционеров — человек с внешностью успешного предпринимателя и циничными глазами — откинулся в кресле:

— Какова научная ценность? Это очередной проект по изучению агрессивности, как тот эксперимент с военными в прошлом году?

— Нет, мистер Раштон. Мы планируем исследовать более широкий спектр поведенческих изменений. Снятие моральных ограничений затронет не только агрессию, но и все формы социального взаимодействия — от сексуального поведения до семейных отношений.

Дама-акционер, сидящая рядом с председателем, нахмурилась:

— А практическое применение результатов? Потому что правовые риски слишком высоки для чисто академического исследования.

Холленд кивнула — этот вопрос она ожидала:

— Результаты найдут применение в нескольких направлениях нашего бизнеса. Маркетинговое подразделение сможет использовать данные для создания более эффективных рекламных кампаний. Фармацевтическое крыло получит новые данные о воздействии на поведенческие центры мозга. Плюс потенциал для лицензирования технологии внешним заказчикам.

— Внешним заказчикам? — переспросил председатель.

— Оборонные контракты, — коротко ответила Холленд. — Подобные разработки всегда вызывают интерес у соответствующих ведомств.

Разговор продолжался около часа. Обсуждались технические детали — способ введения препарата, продолжительность воздействия, методы наблюдения. Говорили о финансовой стороне — бюджет проекта составлял всего триста миллионов долларов, что для Ethosyne было незначительной суммой. Основное внимание уделялось мерам предосторожности: как организовать эксперимент так, чтобы минимизировать риск утечки информации.

— Мы планируем использовать стандартную схему с ложным предлогом, — объясняла Холленд. — Карантинные меры, изоляция испытуемых под видом эпидемиологической необходимости. Все документы будут оформлены через подставные медицинские организации.

Директор по безопасности, бывший сотрудник ЦРУ, подался вперед:

— Сколько человек планируется задействовать?

— Три-четыре испытуемых. Малая группа проще в управлении и снижает вероятность нежелательных последствий.

— А критерии отбора?

— Нам нужна диверсификация психологических типов, — ответила Холленд. — Обычная семья с полным спектром личностей: от психологически стабильных до более эмоционально лабильных индивидов. Это даст нам возможность проследить, как препарат воздействует на разные типы характеров и моральных установок.

Один из директоров нахмурился:

— Найти подходящую семью с таким разнообразием может оказаться сложной задачей.

— На самом деле, проще, чем кажется, — возразила Холленд. — В любой обычной семье есть весь необходимый нам спектр: кто-то более принципиальный, кто-то эмоционально нестабильный, кто-то прагматичный. Главное — чтобы у всех были базовые моральные установки, которые можно будет наблюдать в процессе их разрушения.

Директор по безопасности усмехнулся:

— Другими словами, самые обычные граждане станут наиболее интересными подопытными кроликами.

— Именно так, — подтвердила Холленд. — Мы хотим продемонстрировать, что моральные ограничения имеют чисто химическую природу, независимо от исходного психотипа. Это может кардинально изменить подходы к психотерапии, криминалистике, социальному управлению.

Дискуссия затягивалась. Каждый из директоров понимал: проект "Протей" — лишь один из множества подобных экспериментов, которые Ethosyne проводила по всему миру. Корпорация имела исследовательские центры в двенадцати странах, и далеко не все их проекты афишировались даже внутри компании. Но особенность данного случая заключалась в том, что эксперимент планировалось провести на территории США, что автоматически повышало юридические риски.

Финансовый директор — худощавый человек с постоянно озабоченным выражением лица — поинтересовался сроками окупаемости. Технический директор спросил о необходимом оборудовании. Руководитель этического комитета — ироничная женщина, которая за годы работы в корпорации научилась относиться к этике как к формальности — уточнила детали документооборота.

Последний слайд на экране был прост. Всего два слова: «Голосование: За или Против».

— У кого-то есть принципиальные возражения? — наконец спросил председатель, оглядывая собравшихся. Ответом ему было молчание.

— В таком случае, голосуем, — объявил он. — Все, кто поддерживает реализацию проекта "Протей" при условии соблюдения максимальных мер предосторожности, прошу поднять руку.

Руки поднимались одна за другой, без особых колебаний. Для людей, которые ежемесячно утверждали десятки подобных проектов, это было рутинной процедурой. Ethosyne Industries работала в серой зоне международного права уже более двадцати лет, и пока что серьезных проблем это не создавало.

— Единогласно, — констатировал Монтгомери. — Проект утвержден. Доктор Холленд, стандартные условия: полная конфиденциальность, еженедельные отчеты о ходе исследования, немедленное информирование о любых нештатных ситуациях.

Совещание было закрыто.