Семь Часов

В тумане всё одинаково. Клоки белого марева скрывают не только движение, но и звуки. Даже плеск волн и рокот собственной машины доходили до ушей размыто и приглушённо.

- Штурман, место.

В темноте ходовой рубки чуть шевельнулась тень, загорелась лампа, прикрытая массивным колпаком. Свет падал лишь на стол с картой, линейками, блокнотом, карандашами. Руки в обшлагах белого мундира с выцветшими золотыми нашивками приложили линейку и транспортир к карте.

- Двенадцать рау к юго-юго-востоку от мыса Лейнец, герр капитан. - прозвучал в темноте хриплый бас. - По курсу банка, стоит взять девять градусов к осту.

- Сколько до банки? - корветтен-капитан Бордер стоял у выхода на левое крыло мостика и постукивал ногтями по массивной раме окна.

- Три с половиной рау. Через двадцать минут упрёмся.

- Малый вперёд. Курс прежний. - велел командир патрульной канонерки и вахтенный лейтенант перевёл рукоять машинного телеграфа со "среднего" на "малый" ход вперёд. Тенькнул звонок репета, шум машины стал глуше.

"Дозорный" перекатывался с волны на волну. Безветрие, штиль. И туман. Густой, молочно-белый туман, сквозь который еле виден даже баковый огонь.

- Что тут искать? - раздражённо спросил лейтенант фон Вирен. - Собственного носа не разглядишь.

- Как раз в туман они и выползают. - Бордер открыл дверь, впустив в рубку сырой холод. - Слышите? Кто-то отбивает склянки.

Люди на мостике медленно ползущего корабля замолчали. Где-то слева чуть слышно звенел колокол.

- Странные какие-то склянки. - заметил штурман из своего угла. - Семь часов? Сейчас почти полночь. Перепились они там, что ли?

- Могли. - хмыкнул Бордер. - Машины не слышно. Не пароход.

- Тут свою-то машину не слышишь. - буркнул штурман. - Демонов туман!

Колокол звякнул ближе. Динь-дон, динь-дон, дон... дон... дон... динь-дон.

- Это вообще не склянки. - прошептал фон Вирен, переходя к левому крылу. - И не туманный колокол.

- Стоп машина. - бросил капитан. - Молчание на борту.

"Дозорный" затих, лишь чуть несомый силой инерции и прибрежным течением.

Фон Вирен убедился, что капитан прав - машины не слышно. Левее них шёл какой-то парусник. Ну как - шёл? При таком почти штиле он должен или тащиться, или стоять на якоре. Но ведь на океанских судах машины почти что обязательны. Какого рогуля они не пустят двигатель? Разве что боятся налететь в тумане на скалу или берег. Тогда почему колокол звучит так странно? Это не три удара - пауза - три удара, как положено на стоянке в тумане, а какой-то пьяный бред. Внезапно он ощутил ток воздуха. Похоже, штиль заканчивался.

- Баркас по правому борту! - крикнул вахтенный и в ту же минуту с веста потянуло ветром, срывая белую пелену.

Капитан выскочил на крыло мостика, вцепился в леер обеими руками. Кто-то включил прожектор на надстройке, жёлтое пятно заплясало среди серой воды и молочных клочьев. В круге мелькнул нос рыбацкого баркаса, четвёрка людей на вёслах и один, стоящий у румпеля на корме. Но вместо рыбы в лодке лежали плотно увязаные тюки из парусины.

Взвыла сирена "Дозорного", залилась дудка вахтенного маата.

- Суши вёсла! - рявкнул Бордер.

Ветер сгонял туман, рвал его на клочки. Проступила на небесном своде бледная луна. Люди на баркасе обречённо подняли вёсла, их вынесло прямо в борт канонерки. По палубе пробежали несколько матросов, лязгнули затворы карабинов.

И в этот момент снова подала голос невидимая пока посудина:

"Дон-дон-дон, динь-дон, дон-дон-дон, динь-дон" - туманный колокол.

С борта сбросили трап, в баркас спрыгнули несколько моряков. Фальшивые рыбаки безропотно полезли на борт. На палубе их перехватывали и по одному уводили вниз, в карцер.

- Не порть товар. - отчётливо сказал рулевой матросу с кортиком, что собирался разрезать парусину. - Это малахитовый порошок.

Корветтен-капитан выпрямился и улыбнулся. Порошок активированного малахита, не какая-нибудь, магическая контрабанда, повышенная премия! Сегодняшний улов был недурён.

- Где и кто вас ждёт?! - громко спросил он контрабандиста, благо канонерка не крейсер - мостик низкий.

Кряжистый мужик в кожаных штанах и свитере грубой вязки с высоким горлом отрицательно качнул головой:

- Наши друзья - волна да воля, герр офицер!

- Да что тут думать, герр капитан. - подал голос штурман из глубины рубки. - Вот кто играется со склянками, тот и ждёт. Он стоит на отмели, чтобы мы не подкрались к нему.

- С чего вы взяли? - Бордер вернулся на мостик и положил ладонь на латунную рукоять машинного телеграфа. Он ждал, когда перебросят на борт тюки и пробьют баркасу дно.

- Эти склянки. - пояснил штурман. Он кутался в бушлат, накинув его на плечи. - Семь часов. Была такая песенка, герр капитан. Вы её не помните, конечно. - И пожилой моряк пропел, ужасно фальшивя:

Семь часов, семь часов.

Ну-ка, двери на засов!

Семь часов, семь часов,

Из лесов слышен зов.

- Старое поверье, что в семь вечера просыпается лесная нечисть! - воскликнул фон Вирен. - И начинает звать маленьких детишек!

- Верно. - подтвердил штурман. - Они и звали. Вот таких маленьких.

Глухо застучал топор, треснуло дерево. Матросы полезли на борт, последний ногой отпихнул обречённый баркас. В трюм поволокли семь тяжеленных тюков. Трое развернули грузовую стрелу и сейчас крепили её на месте.

Штурман склонился над картой.

- На весте, я полагаю. - наконец сказал он. - Там ещё девять иардов глубины, шхуне или даже барку вполне. А вот дальше на юг - три иарда, не пройдут.

- Боевая тревога! Расчёты к орудиям! - велел капитан и резко двинул рукоять до отметки "полный вперёд" - Курс - вест.

Фон Вирен выскочил на крыло мостика и проорал в рупор положеные команды. Зарокотала машина, из трубы пополз чёрный дым - шуровали топки. Рулевой начал вращать штурвал.

"Дозорный" поворачивал к весту, навстречу ветру. Канонерка глухо отсекала пар, стучали в машинном огромные поршни. Расчёт носового орудия с лязгом закрыл затвор, вперёдсмотрящий предусмотрительно встал слева от тонкого ствола на массивной тумбе.

Патруль был готов к охоте за контрабандистами, что прятались возле мели, надеясь, что их условный сигнал будет принят за туманный колокол.