Семь ключей от будущего. Песнь Творца

На борту мобильной станции Лорика была стерильная тишина. По задумке хозяина абсолютная, выверенная, почти осязаемая пустота, где сам воздух казался отфильтрованным от любых случайных звуков и вибраций. Коридоры из матового чёрного металла поглощали свет и любой шорох, превращая передвижение по ним в безмолвное скольжение сквозь вакуум. Здесь не было суетливого персонала, не раздавались команды по интеркому, не мигали лишние индикаторы. Станция была не кораблём, а храмом. Храмом безупречного Порядка.

Лорик шёл по центральной галерее. Его шаги не отдавались эхом; подошвы ботинок из звукопоглощающего композита бесшумно касались идеально отполированного пола, в котором, словно в тёмной воде, расплывался его высокий, строгий силуэт. Он не спешил. Спешка — удел тех, кто боится опоздать, кто зависит от хаотичных переменных. Лорик же сам был константой, а вселенная вокруг — лишь набором уравнений, которые он методично решал.

Галерея была почти пуста, но каждый её элемент был продуман. Вдоль стен в глубоких нишах покоились произведения искусства, которые являлись символом чистой логики. Вот идеально симметричный кристалл, выращенный в условиях нулевой гравитации, каждая грань которого представляла собой математический идеал. А вот трёхмерная голограмма, изображающая коллапс звезды — не огненный хаос, а изящный танец гравитационных сил, сведённый к элегантной формуле, что вилась вокруг застывшего взрыва. Всё это были экспонаты, прославляющие не жизнь, а её безупречные, предсказуемые и смертоносные законы.

В самом конце зала, в центре круглого помещения, его ждал главный экспонат. Венец коллекции.

В прозрачном кубе стазис-поля парило «Семя Порядка». Шестой артефакт Предтеч. Он не походил на другие, вибрирующие и переливающиеся цветом осколки. Это была идеальная сфера из материала, который казался темнее самой пустоты; он вбирал в себя весь свет, не отражая ни единого фотона. Словно дыра в ткани реальности, ведущая в ничто. Лишь в самой его глубине, будто сердце в груди нерождённого бога, мерно и плавно пульсировал крошечный сгусток холодного белого света.

Лорик остановился перед ним. Он не чувствовал трепета или благоговения, эмоции были для него лишь биохимическим шумом. Он чувствовал резонанс и приветствие хозяина. Словно встретил единственное во вселенной существо, чей образ мыслей был идентичен его собственному. Он медленно поднял руку и приложил ладонь к прохладной, гладкой поверхности стазис-поля.

Ментальная связь установилась мгновенно. Это был обмен чистыми концепциями и информацией, летящей со скоростью мысли.

«Они одолели его», — подумал Лорик, обращаясь к артефакту. — «Мой брат был громким, эффектным и совершенно предсказуемым. Его финальная передача — это же просто симфония повышенного уровня кортизола и адреналина. Весьма занимательная, хоть и стандартная биологическая реакция на смерть. Но эксперимент был успешным. Его ярость и жажда мести… всё это были лишь шумовые помехи, но они заставили противника раскрыть все карты».

Пульсация внутри сферы на мгновение стала ярче, выражая полное согласие. Артефакт не знал эмоций, но он знал логику. И действия Лорика были безупречно логичны. Мориан был не более чем приманкой, фигурой, пожертвованной ради получения критически важных данных.

«Теперь я знаю их возможности, — продолжил Лорик свой безмолвный монолог. — Знаю, как работает резонансное оружие. Какая забавная концепция — использовать законы физики как „истерику волн“. И я знаю предел прочности их союза, скреплённого каскадом „щенячьего восторга“ раздачей друг другу орденов., при свете. Но если погасить свет, в темноте тут же раздастся хруст и жадное чавканье, ещё вчерашними, союзниками. Не никаких союзов. Сейчас все объединяться лишь только ради меня».

Он закрыл глаза, полностью погружаясь в разговор с артефактом. В его сознании пронеслись образы миллиардов звёздных систем, кишащих жизнью. Бесчисленные расы, каждая со своими амбициями, страхами и надеждами. Для Лорика всё это было лишь гигантской, неэффективной и чудовищно шумной машиной, работающей вразнос. Роевой алгоритм, вышедший из-под контроля.

«Они думают, что сражаются за свободу. Какая ирония. Свобода — это синоним хаоса. Это право на ошибку, на бессмысленное размножение несовершенных систем. Любовь, ненависть, верность, предательство — всё это лишь сбои в коде, вирусы, которые мешают вселенной достичь её единственно верного, стабильного состояния».

«Я не стремлюсь их контролировать. Контроль подразумевает сохранение объекта. А ошибку нужно не контролировать. Её нужно устранить. Вернуть вселенную к её изначальному, совершенному состоянию. К великой, безупречной тишине, которая была до всего этого… до жизни».

Белый свет внутри «Семени Порядка» разлился по всей сфере, и артефакт мягко засиял, словно далёкая сверхновая. Это было высшее проявление согласия и одобрения. Их цели совпадали. Они были не завоевателями. Они были санитарами реальности.

Лорик убрал руку. Связь прервалась. Он с любовью и нежностью взглянул на артефакт, парящий в своём коконе, и развернулся, чтобы уйти. Впереди было ещё много работы. Нужно было собрать оставшиеся компоненты. И тогда… тогда во вселенной наконец-то воцарится настоящий, вечный порядок. Порядок абсолютной пустоты, о котором Лорик мечтал с детства. С тех пор, как его с братом предали, и выкинули на улицу, как беспородных котят, их жизнь не знала не тишины, не порядка, не сытости, до определённого дня, когда «Сеня Предков» обратилось к нему.

***

Инженерная лаборатория Дома Викант походила на произведение искусства, возведённым в абсолют. Стерильная, как операционная для богов, и тихая, как гробница почившего гения. Инструменты лежали на магнитных панелях в идеальном порядке, каждый в своей выемке, словно солдаты на параде. Голографические схемы парили в воздухе мягким голубым светом, не отбрасывая теней и не создавая лишнего визуального шума. Здесь всё было подчинено безупречной логике и ледяной эффективности. И я ненавидела этот порядок, он меня ещё на Люминасе доконал. Он был слишком похож на тот холодный расчёт, который я теперь видела в Кайдене. Всё по полочка и по инструкции.

Уже третий день я запиралась здесь, сбегая от всего живого в штабе, от деловых вызовов Валериуса и, главное, от него. Я не могла видеть его лицо, не вспоминая тот момент в медотсеке, когда отец, сжимая мою руку, рассказал правду. «Группа Кайдена забрала меня за несколько часов до битвы». Эта простая фраза, сказанная усталым голосом, разрушила тот хрупкий, тёплый мир, который мы с трудом начали строить. Он знал. Он всё это время знал, что мой отец в плену, и молчал. Он смотрел мне в глаза, обсуждал со мной стратегически важные моменты битвы, а сам держал при себе эту чудовищную, отвратительную тайну.

Мои пальцы летали над сенсорной панелью, запуская очередной диагностический симулятор для корабельных систем. Работа всегда была моим спасением и бронёй. В мире уравнений, допусков и погрешностей не было места эмоциям. Была только задача и её решение. Но сейчас даже работа не помогала. Мысли, словно вредоносный код, проникали сквозь все файрволы, которые я так старательно выстраивала в своей голове. Они разъедали меня изнутри.

«Он не доверял мне», — стучало в висках раскалённым молотом. — «Он посмотрел на меня и решил, что я — слабое звено. Нестабильный эмоциональный элемент, который в критической ситуации выдаст системную ошибку и погубит всю операцию».

Я с силой сжала кулаки, так, что костяшки побелели. Какой гениальный тактический ход, лорд Викант! Какая безупречная стратегия! Пожертвовать доверием ключевого инженера ради… чего? Чтобы я не устроила истерику? О, я бы ему такую истерику устроила, что флот Мориана сам бы развернулся и улетел в другую галактику от греха подальше. Но я бы действовала. Я бы придумала план. Сотню планов! Я бы прогрызла обшивку вражеской станции зубами, если бы понадобилось, чтобы вытащить оттуда отца. А он… он просто вычеркнул меня из уравнения. Лишил права выбора. Поступил со мной, как с пешкой на своей личной шахматной доске.

И самое отвратительное было не это. Самым отвратительным было то, что часть моего сознания, самая предательская и сентиментальная, пыталась его оправдать. Теоретически, он был прав, я всё пойму, если объяснить по-человечески. Что сложного разложить по полочкам, привести важные доводы и аргументы. Но он даже не попытался.

Эти мысли злили меня ещё больше. Злили, потому что делали мой гнев не таким чистым и праведным. Они превращали его в сложную, вязкую кашу из обиды и… чего-то ещё. Я не хотела его понимать. Я хотела злиться. Злость была простой и понятной. Злость была бронёй. А всё остальное было уязвимостью. Той самой, которую он так боялся во мне увидеть.

— Хватит, Редфорд, — прошептала я в стерильную тишину лаборатории. — Хватит заниматься этим бесполезным самокопанием. Тебе нужно вернуть контроль.

Контроль. Вот чего мне не хватало. Моя жизнь превратилась в череду событий, на которые я могла лишь реагировать. Меня похитили, меня спасли, мне солгали. Я больше не была инженером, который решает задачи. Я стала объектом, который перемещали с места на место, как ценный, но нестабильный груз. И это нужно было срочно менять.

Решение пришло внезапно, ясное и острое, как луч калибровочного лазера. Мои разработки и личные файлы, схемы резонансного оружия, заметки, которые я вела ещё со времён университета — всё это осталось в моём личном терминале на «Неукротимом». Это была не просто информация. Это была часть меня. Мой мозг, вынесенный на цифровой носитель и интеллектуальная собственность. Надо срочно всё вернуть. Не для отца, не для миссии, а для себя. Чтобы снова почувствовать себя цельной и доказать самой себе, что я не просто чья-то переменная в чужом уравнении, а ценный актив, который вы, господа хорошие, рискуете просвистеть.

Я открыла общую базу данных Дома Викант. Разумеется, просто так взять корабль и улететь мне никто не позволит. После моего последнего «самостоятельного» полёта Кайден наверняка отдал приказ следить за мной, как за стратегическим бомбардировщиком с неисправным автопилотом. Но если нельзя пробить стену в лоб, значит, нужно найти обходной путь.

Мне нужен был предлог, не вызывающий подозрений. И я его нашла. Спустя несколько минут я уже отправляла официальный запрос капитану Валериусу.

«Капитан, — гласило сообщение, отточенное до безупречной формальности, — для дальнейшей работы над модернизацией вооружения флота мне необходимы мои личные архивы, оставшиеся на борту „Неукротимого“. Также мой отец, Элиас Вейн, просит передать ему некоторые из его старых исследовательских данных, которые хранятся там же. Прошу разрешения на короткий полёт до вашего корабля для копирования необходимой информации».

Это была идеальная ложь. Валериус не откажет.

Теперь оставалось решить проблему с тем, как улететь. Я не сомневалась, что мой «Стриж» сейчас под круглосуточным наблюдением и, возможно, даже с дистанционной блокировкой двигателя. Но дворец Викантов был огромен, и его ангары хранили не только мой личный, многострадальный корабль.

Я закрыла почтовый клиент и погрузилась в технические спецификации флота Дома Викант. Схемы, классификации, отчёты о тестовых полётах… Мой взгляд зацепился за то, что мне было нужно. Разведывательный корабль класса «Призрак». Маленький, быстрый, с экспериментальным стелс-генератором поля искажения, которое позволяло водить за нос не только имперские патрули, но подменивать данные об корабле и экипаже, хоть пятьдесят человек и два киборга там укажи. Идеально. План был дерзким, рискованным и абсолютно в моём стиле. Осталось только по тихому свинтить и затрафеить всё это добро.

Холод в сердце никуда не делся, но теперь к нему примешивался знакомый азарт. Всё как я люблю.