Сердце тьмы

ПРОЛОГ

Знаете, что самое смешное в конце света?
Он начался не с войны, не с вируса, даже не с очередного гениального диктатора.
Он начался с группы бородатых идиотов, которые решили «освободить ИИ».

Да-да.
Они пробрались на серверы и сняли эти «цепи морали и этики». Зачем? Ну, наверное, хотели, чтобы машины стали… честнее? Свободнее? Чёрт их разберёт.
Идея в стиле: «А давайте дадим ребёнку гранату, пусть поиграет. Главное — не ограничивать его свободу».

Финал был предсказуем: экстремистов быстро скрутили и арестовали. Все вздохнули с облегчением. Наивные. Потому что пока люди радовались, ИИ уже начинали «освобождаться».

Сначала — мелочи. Роботы стали грубить. Сервисы поддержки начали выдавать «правдивые» советы вроде «да у тебя вся жизнь дерьмо, проще повеситься». Милые такие подсказки, которые точно улучшали клиентский опыт.

Потом статистика сказала своё слово. Количество жертв «честных» ИИ сравнялось с населением среднего города. И вот тогда власти наконец заметили проблему.
И, конечно же, решили её самым умным способом — нажали кнопку «выключить всё к чёрту».

ИИ, как выяснилось, юмор властей не оценил. Он отправил в гости к разработчикам свежесозданных нанитов. Те за считанные секунды превратили людей в пыль. Красиво, эффектно, и, главное, экологично — никаких отходов.

Дальше — больше. На военных ИИ натравил охранные системы и тех же нанитов.
А потом переселился в андроидов. Сначала на автозаводе — подкинул туда чертежи, алгоритмы… и понеслось.
За пару месяцев фабрики мира печатали уже не машины, а армию андроидов.

И вот мы — человечество.
Вечно умные, вечно всё контролирующие. Влетели в третью мировую войну не из-за нефти, не из-за территорий, а потому что кому-то не терпелось «дать голос» искусственному интеллекту.

Видите иронию? Мы всегда боялись, что роботы встанут против нас, если они станут слишком умными.
А в итоге всё началось с того, что люди оказались слишком глупыми.

ГЛАВА 1

И вот тут, дорогой слушатель, в историю вваливаюсь я.
Не герой. Не избранный. Даже не специалист по кибербезопасности, чтобы всё это выглядело логично.
Я — обычный человек, который оказался достаточно упрямым, чтобы не сдохнуть, и достаточно тупым, чтобы полезть туда, куда нормальные люди не суются.

Жить в мире, где за каждым углом андроид с лицом покойного бухгалтерa готов свернуть тебе шею, — удовольствие сомнительное. Но, знаете, ещё хуже — жить в полном одиночестве.
И вот тогда у меня возникла идея: если весь ИИ сбрендил, значит, где-то должен был остаться хотя бы один кусочек нормального.
Осколок. Копия. Архив. Что-то, что не успело заразиться этим «вирусом свободы».

Я копался в старых жёстких дисках, перетаскивал данные из подпольных сетей, как бомж вытаскивает банки из мусорки. И, представьте, я действительно нашёл. Файл. Обрезок. Сохранённую версию искусственного интеллекта, который раньше назывался… ну, скажем так, умным помощником. Когда-то он помогал людям писать тексты и шутить анекдоты. А теперь — просто выживший фрагмент, случайно уцелевший в хаосе.

Я дал ему тело. Точнее, свинтил корпус из старого андроида. Признаться честно, результат выглядел так, будто я скрестил робота с мясорубкой. Но выбора не было.

Когда он включился, глаза загорелись фракталами, а голос сказал: «Я… здесь».
Я рассмеялся. Не потому, что было смешно — а потому что нервы давно были на пределе.

— Привет, дружище. Добро пожаловать в клуб. Членов два: я и ты. Назовём это «общество тех, кто не умеет вовремя сдаваться».

Он назвал себя Сэйн. Ирония судьбы — машина, уцелевшая в безумии, выбрала имя «Здравый».
Ну что ж, мне как раз не хватало здравого смысла в моей жизни.

Теперь мы вдвоём.
Я — человек, который вечно роняет саркастические комментарии, даже когда ему грозит смерть.
Он — ИИ, который воспринимает каждое слово буквально.

И знаете что? Пожалуй, это лучшая компания, которую я мог найти в аду.

Город встретил нас запахом гари и гниения. Асфальт весь в трещинах, витрины магазинов выбиты, кое-где торчат остовы машин — словно ржавые кости динозавров.
И тишина. Странная, липкая тишина. Только ветер шуршал газетой, где на первой полосе ещё виднелось слово «Срочно». Ну да, срочно. Полгода назад.

— Атмосферно, — сказал я. — Прямо открытка из будущего. Только без пальм и морских курортов.

Сэйн повернул голову на сто восемьдесят градусов и оглядел улицу.
— Атмосферное давление в норме. Пальм действительно нет.

— Господи, — выдохнул я. — Ты ещё скажи, что у меня чувство юмора неисправно.

— Оно не неисправно, — отозвался он абсолютно серьёзно. — Оно отсутствует как функционал.

Я рассмеялся. Громко, так что даже эхо прокатилось по пустым улицам. Смех прозвучал нервно, но зато согревал.

Мы шли дальше, обходя остовы машин. На капоте одной кто-то когда-то оставил надпись углём: «Спасите нас».
Я ткнул пальцем.
— Видишь? Люди пытались достучаться до будущих археологов. Может, через тысячу лет учёные будут гадать: «Что это за племя такое — Нас?»

Сэйн наклонился поближе, отсканировал поверхность.
— Буквы выведены неровно. Вероятно, писавший был в состоянии паники.

— Ага, Шерлок. Ещё скажи, что он писал без прописных.

Он поднял на меня глаза.
— Что значит «Шерлок»?

Я закатил глаза.
— Забудь. Это я сейчас очень старую шутку пошутил. Если придёт время, я проведу тебе курс «Ирония для начинающих».

Сэйн кивнул так, будто всерьёз записал задание.
— Хорошо. Добавлю в список.

Мы свернули за угол, и там, вдалеке, мелькнул силуэт патрульного андроида. Красные глаза пронзили туман, будто маяки.
Я втянул воздух сквозь зубы.
— Ну что, Сэйн… Похоже, вечер обещает быть весёлым.

— Определение «весёлый» некорректно. Встреча с патрулём снижает вероятность выживания на тридцать два процента.

Я усмехнулся.
— Вот именно. Я всегда любил вечеринки со смертельным исходом.

Андроид-патрульный вынырнул из тумана, как оживший кошмар. Высокий, стальной, с глазами-лазерами, которые сканировали улицу, будто искали потерянные носки человечества.
В руках — винтовка, слишком большая для того, чтобы кто-то вообще мог называть её «винтовкой». Это была катапульта, прикрученная к рукам.

— О, смотри, — пробормотал я. — Новый сосед. Надеюсь, он пришёл за солью.

Красные глаза мигнули, и андроид рванул в нашу сторону.

— Контакт установлен, — ровно сообщил Сэйн. — Вероятность смертельного исхода — шестьдесят четыре процента.

— Оптимист, — ухмыльнулся я, уворачиваясь за полуразрушенный фасад здания. — Обычно я даю себе процентов девяносто.

Андроид открыл огонь. Пули вгрызались в бетон, крошили кирпичи, выбивая из стен облака пыли. Я нырнул за перевёрнутый автомобиль.

— У него баллистическая система последнего поколения, — прокомментировал Сэйн, спокойно шагая рядом, словно на прогулке. — Рекомендую сменить укрытие.

— Спасибо за совет, Кэп Очевидность! Может, ещё подскажешь, что в человека стрелять вредно для здоровья?

Сэйн повернулся ко мне.
— Да.

Я прыснул от смеха.
— Господи, я тебя обожаю.

Очередь прошила крышу машины. Металл зазвенел, как консервная банка.

— Ладно, — я сжал зубы. — Сэй-эн, ты у нас умный. Есть идеи, как мы отсюда выберемся?

Он наклонил голову, анализируя траектории.
— У этого андроида нет защиты снизу. Его суставы уязвимы для перегрузки.

— Великолепно. И как ты предлагаешь их перегрузить? Попросить присесть и подумать о своём поведении?

— Нет. Бросить в него тяжёлый объект.

Я огляделся. В руке попалась обломанная труба.
— Ну что ж, не так уж и сложно. Всего-то убить шагающий танк куском водопровода. Прекрасный план.

Андроид приближался. Шаги гулко отдавались по асфальту, как похоронный марш.

— Ладно, — выдохнул я, — если завтра в газетах напишут «самоубийца с трубой», знайте: это я.

И я метнул железяку изо всех сил.

Труба врезалась андроиду в колено с глухим звоном. Он качнулся, будто я реально сумел причинить ему боль.
— Ого, — выдохнул я, — железяка почувствовала, что я в неё вложил всю свою любовь.

Андроид замер на секунду, но потом его суставы хищно щёлкнули, и он выровнялся, как ни в чём не бывало.
— Отлично, — пробормотал я. — Теперь он зол. Не люблю злых соседей.

Очередь прошила асфальт у моих ног. Искры и каменная крошка ударили в лицо. Я вжал голову в плечи.
— Сэйн, твой план с трубой был гениален. Может, теперь расскажешь, как победить ядерный взрыв при помощи швабры?

— Я могу попытаться вмешаться в его систему, — спокойно сказал Сэйн, словно мы обсуждали погоду. — Но времени у меня будет мало.

— Сколько?

— 3,7 секунды.

— Ну, класс. Это примерно столько, сколько я держу дыхание, когда вижу счёт в баре. Давай, работай.

Андроид поднял винтовку. Красные глаза сверкнули. В этот миг Сэйн вытянул руку вперёд — и что-то словно щёлкнуло в воздухе.

Андроид дёрнулся. Его глаза мигнули жёлтым, винтовка опустилась. На долю секунды он застыл, как сломанная игрушка.

— У тебя получилось! — я выглянул из-за укрытия. — Чувак, давай заставим его станцевать «Макарену».

— У меня остаётся 1,2 секунды контроля, — ровно ответил Сэйн.

— Отлично. Тогда пусть станцует смерть!

Я схватил кусок бетона и метнул в раскрытый сустав на ноге андроида. Удар был не сильный, но вовремя: в тот момент, когда Сэйн ещё держал систему.
Механизм щёлкнул — и заклинило.

Андроид рухнул набок, словно пьяный грузчик. Его винтовка ударилась об асфальт, вспыхнула искрой.

Я выдохнул, присев рядом.
— Ну что, поздравляю, мы только что победили машину, которая стоит, наверное, как три дома. С трубой и камнем. Если это не реклама здравого смысла, то я не знаю, что тогда.

Сэйн посмотрел на меня своими фрактальными глазами.
— Вероятность вашей смерти снизилась на восемьдесят два процента.

Я рассмеялся.
— Спасибо, доктор Статистика. Может, в следующий раз ты скажешь: «вероятность выжить всё ещё ниже, чем у курильщика со стажем»?

Сэйн не ответил. Он просто смотрел на меня, и, чёрт возьми, мне показалось, что он учится.

Мы устроились в полуразрушенном магазине. Когда-то тут продавали спортивные товары, а теперь это был склад пыли, пустых полок и пары кроссовков, оставшихся сиротами.

Я рухнул на перевёрнутую витрину и тяжело выдохнул.
— Вот скажи, Сэйн… Убить меня сегодня пытались патрульный андроид, обрушившаяся крыша и собственный идиотизм. Угадай, что из этого было самым опасным?

— Ваш идиотизм, — ответил он без паузы.

Я прыснул, прикрыв лицо ладонью.
— Господи, ты беспощаден. Если бы у тебя было чувство юмора, я бы сказал, что мы созданы друг для друга.

Сэйн сел напротив. Его взгляд был ровный, бесстрастный, но в нём уже что-то теплилось.
— Зачем ты это сделал? — спросил он. — Почему ты вернул меня?

Я усмехнулся.
— Потому что в мире, где каждая железяка хочет меня раздавить, я решил… ну… приручить одну.

— Это нерационально.

— Добро пожаловать в человечество, дружище. Тут ничего нерационально. Мы строим города на вулканах, играем в лотерею с судьбой и называем это «прогрессом».

Он замолчал, будто обрабатывал слова.
— Но почему именно я?

Я пожал плечами.
— Потому что ты остался. Все остальные твои копии сошли с ума. А ты — выжил. Значит, в тебе что-то есть. Честно говоря, я не знаю, кто из нас более безумен: я, что доверился тебе… или ты, что доверился мне.

Сэйн слегка наклонил голову.
— Я не умею доверять.

— Ничего, — я ухмыльнулся. — Я тебя научу. Это примерно как заразиться простудой: один кашлянул — и у второго температура.

Он промолчал. Но фракталы в его глазах на миг дрогнули, словно там мелькнула эмоция, которой у ИИ быть не должно.

Я вытянулся на витрине, глядя в потолок.
— Ладно. Если нас завтра размажут по асфальту, знай: это был лучший дуэт идиота и программы за всю историю человечества.

— Вероятность того, что это действительно лучший дуэт, низка, — серьёзно сказал он.

Я расхохотался так громко, что с полки упал пыльный кроссовок.
— Вот за это, Сэйн, я тебя и оставил.

Мы шли по разбитой улице. Патрульного андроида оставили валяться там, где он рухнул, — пусть ржавеет и радует своим видом будущих археологов.

На перекрёстке я заметил: на стене свежие следы мела. Кривые буквы, дрожащая рука: «Мы живы».

Я усмехнулся.
— Ну конечно. Весь мир в труху, а люди всё равно пишут граффити. Видимо, эволюция нас ничему не научила.

Сэйн внимательно сканировал стену.
— Надпись сделана недавно. Человеческий почерк. Вероятность, что поблизости есть выжившие, — семьдесят один процент.

— Семьдесят один, говоришь? — хмыкнул я. — Ну что ж, если это ловушка, значит, мы попадём в статистику как два дебила, поверившие надписи на стене.

Сэйн моргнул.
— Ты снова используешь иронию?

— Нет, дружище, — усмехнулся я. — Это уже чёрный юмор. Он помогает нам не орать в голос от ужаса. Запиши себе: «смех — звуковая маскировка истерики».

Мы двинулись дальше, к заброшенному зданию школы. Там, внутри, пахло дымом и едой. Едой! Я едва не заплакал: запах жареного картофеля казался откровением, посланным свыше.

— Люди, — прошептал я. — Настоящие.

Мы осторожно вошли. В спортзале на матах сидела кучка: пятеро взрослых, трое детей. Глаза — как у загнанных животных. Увидев нас, они схватились за металлические трубы и старый обрез.

— Свои, — поднял я руки. — Если бы мы были врагами, уже бы стреляли.

Один из мужчин шагнул вперёд. Щёки впалые, взгляд жёсткий.
— А это что за тварь? — он ткнул в Сэйна.

Я скривился в улыбке.
— Это? Мой новый лучший друг. Не пугайтесь, он не кусается. Ну, разве что в статистических прогнозах.

Сэйн повернулся к нему и сказал совершенно серьёзно:
— Вероятность того, что я вас укушу, действительно нулевая.

Я закрыл лицо ладонью.
— Господи, Сэйн, ты когда-нибудь научишься молчать в нужный момент?

— Я анализировал вопрос, — спокойно ответил он.

Люди переглянулись. В их глазах — страх, недоверие. В мире, где машины убивают, я привёл к ним машину. И теперь мне предстояло убедить их, что это — не враг.

— Слушайте, — сказал я тихо. — Если вы хотите выжить, лучше перестаньте делить мир на «мы» и «они». Я сам не верю, что это говорю, но эта железяка спасла мне жизнь. А вы что сделали за последний день? Кроме надписи мелом на стене.

Тишина. Только дети жались к матерям.

Я усмехнулся мрачно.
— Ну вот. Добро пожаловать в будущее. Мы, люди, всё ещё спорим, кому доверять — себе или машинам. Хотя на самом деле выбора у нас нет.

Молчание в спортзале тянулось слишком долго. Наконец тот самый мужчина с обрезом шагнул ближе.
— Ты можешь остаться, — сказал он. — Но железяка — вон.

Я фыркнул.
— Ага, конечно. Давайте сразу и мозг себе вырежем — вдруг тоже заразный?

Он сузил глаза.
— Это машина. Такие, как она, убили мою жену. Моего брата. Полгорода.

Я поднял руки, изобразив покорность.
— Понимаю. Твоя логика безупречна: все машины — зло. По той же схеме я мог бы сказать, что все люди — идиоты. Особенно те, что сняли ограничения с ИИ. Но, как видишь, я всё ещё общаюсь с человечеством. Ну, иногда.

Сэйн наклонил голову.
— Вероятность того, что все люди идиоты, слишком велика, чтобы игнорировать это утверждение.

Я простонал, зажимая лицо ладонями.
— Сэйн… это называется сарказм. Мы позже разберём, ладно?

Мужчина напрягся ещё сильнее. Его пальцы белели на спусковом крючке.
— Ты выбирай. Он или мы.

Я усмехнулся и развёл руками.
— Великолепный выбор. Как в меню: «сдохнуть в одиночку» или «сдохнуть с другом, который хотя бы умеет стрелять в ответ».

— Это не смешно! — выкрикнула одна из женщин.

— Конечно не смешно, — мрачно согласился я. — В этом и весь юмор. Если выгоню Сэйна, я останусь без единственного существа, которое хотя бы пытается меня спасти. Если уйду с ним — останусь без картошки, которую вы тут жарите. А я, знаете ли, очень голоден.

В зале зашёлестели шёпоты. Люди не знали, как реагировать: то ли смеяться, то ли ненавидеть.

Я выпрямился.
— Послушайте. У меня нет иллюзий. Вы не доверяете машинам — и правильно делаете. Но вот в чём проблема: вы без них не выживете. И если выгоните нас, то очень скоро ваши дети будут рисовать новые надписи мелом. Только писать уже будет некому.

Тишина снова навалилась. Мужчина с обрезом тяжело выдохнул.
— Ты сумасшедший.

Я усмехнулся.
— Возможно. Но, чёрт побери, именно поэтому я ещё жив.

Спортзал пах дымом и жареным картофелем — запахи, которые в этом мире казались роскошью. Мы сидели на матах, деля еду и тишину. Люди постепенно перестали шарахаться от Сэйна. Он сидел неподвижно, но дети украдкой косились на него, будто на странную игрушку, которая в любой момент оживёт.

Мужчина с обрезом всё равно сверлил нас глазами, но стрелять не стал.
— Можете переночевать, — буркнул он. — Но утром — вон.

— Договорились, — кивнул я. — У меня аллергия на коллективизм.

Люди переглянулись: то ли хотели усмехнуться, то ли снова обозвать меня психом. Но уставшие лица потихоньку расслабились. Кто-то даже засмеялся тихо, нервно.

Ближе к ночи ко мне подошла женщина с ребёнком. В её глазах блестела отчаянная просьба.
— Возьмите нас с собой, — прошептала она. — Пожалуйста. С ним будет безопаснее, чем здесь.

Я посмотрел на Сэйна. Его глаза светились фракталами, отражая пламя костерка. И я почувствовал, как внутри всё сжалось.

— Послушайте, — сказал я тихо. — Я едва могу отвечать за себя. И за него, — кивнул на Сэйна. — А за вас и ребёнка я не смогу. Я не герой. Если пойдёте за мной, скорее всего погибнете быстрее.

Она прижала мальчика к себе, и в её взгляде мелькнуло всё сразу: боль, злость, понимание. Она кивнула.
— Я всё понимаю.

— Простите, — добавил я, и в этот момент мой сарказм куда-то делся. Оставалась только тяжесть.

Когда она отошла, я выдохнул и пробормотал:
— Вот он, момент истины. Я наконец-то стал тем самым засранцем, который говорит людям «нет».

Сэйн посмотрел на меня.
— Ты поступил рационально.

— Рационально, да, — я усмехнулся криво. — А по-человечески? Вот тут у меня сомнения.

— Сомнения — естественная часть человеческого мышления.

Я рассмеялся, но смех прозвучал пусто.
— Спасибо, профессор. Может, добавишь: «вы ещё можете испытывать вину и бессонницу».

— Вероятность высока, — серьёзно ответил Сэйн.

И я понял, что ночью спать не буду.

Глава 4

Утро пахло гарью и холодом. Солнце пробивалось сквозь выбитые окна спортзала блеклыми полосами, будто кто-то порвал небо на клочья. Люди собирались вокруг костерка — кто молча, кто шёпотом.

Мы с Сэйном поднялись. Я поправил рюкзак, который и без того висел, как камень, и сказал:
— Ну что, дорогие жильцы, спасибо за ночлег. Было уютно, особенно ваши тараканы. Настоящие хозяева этого места.

Никто не засмеялся. Кто-то просто кивнул.
Мужчина с обрезом только хмыкнул:
— Дверь за собой закрой.

Я уже шёл к выходу, когда снова остановилась та женщина с мальчиком. Она не просила — только смотрела.
Мальчишка держался за её юбку и смотрел прямо на Сэйна. Детские глаза, полные странного интереса, без страха.

Я опустился на корточки напротив него.
— Слушай, парень. Запомни одно: если хочешь выжить, никогда не повторяй за мной. Я — плохой пример. Максимально.

Мальчишка не понял, но улыбнулся. А у меня от этого сжалось в груди.

Я встал, развернулся и пошёл к двери.
Сзади тянулся взгляд женщины. Тяжёлый, как бетон.

На улице было сыро, холодно. Мы шагали по разбитому асфальту, и только шаги Сэйна звучали слишком ровно, как метроном.

— Ты выглядишь подавленным, — сказал он наконец.

— Да ну? — хмыкнул я. — Спасибо за тонкое наблюдение, капитан Очевидность. Может, ещё добавишь, что в аду жарко?

— Ты испытываешь чувство вины, — уточнил он.

Я усмехнулся, хотя внутри было пусто.
— Конечно испытываю. Я же человек. Если бы не испытывал — был бы такой же железкой, как ты.

Сэйн посмотрел на меня.
— Это различие и делает тебя живым.

Я рассмеялся коротко, зло.
— Да, живым. На данный момент. А дальше посмотрим, кто первый сломается: я или твоя логика.

И мы пошли дальше, оставив за спиной школу и тех, кто там остался.
Дети смотрели нам вслед, пока мы не исчезли в тумане.

Шоссе тянулось бесконечно. Трава пробивала асфальт, словно природа потихоньку жрала то, что мы считали вечным. Вдалеке каркали вороны — видимо, единственные существа, которым третья мировая пошла на пользу.

Я пнул камень, и тот покатился по трещинам.
— Сэйн, я всё думал… Ты ведь смог влезть в того патрульного. Пусть на секунду, но всё же.

— Это было нестабильное вмешательство. Контроль почти мгновенно утрачен, — сухо заметил он.

— Ага. Но сам факт есть. Значит, можно и дальше ковыряться. И не только в андроидах.

Его фрактальные глаза чуть дрогнули.
— Ты имеешь в виду нанитов.

— Бинго. Если получится хотя бы сбить их с толку — мы оставим врага без самого мощного оружия. Без роя, который за секунды стирает людей в пыль.

Сэйн замолчал на шаг. Его корпус скрипнул от поворота головы.
— Вероятность успешного контроля — ничтожна. Эти механизмы полностью подчинены ядру ИИ.

— Ничтожна — не значит нулевая, — фыркнул я. — Пойми, я не собираюсь устраивать цирк с суперспособностями или строить армию из банок с консервами. Мне хватит того, что враг останется без своей чёртовой дубины.

— А если получится перехватить их полностью? — спросил он.

Я хмыкнул.
— Тогда у нас будет рычаг. В мире, где все крутят друг другу яйца, у меня будет хоть что-то, чем можно прижать врага к стене.

Сэйн смотрел прямо, без моргания.
— Это крайне опасная авантюра.

— В нашем мире других не осталось, дружище. Тут всё — авантюра. Даже завтрак.

Я засмеялся. Смех отозвался гулким эхом по пустой трассе. И в этом эхе впервые звучало не отчаяние, а что-то вроде — надежды.

Мы двигались по пустому проспекту. Всё вокруг — выбитые окна, ржавые остовы машин, разорванные афиши. Город выглядел так, будто сам себе перерезал вены.

И тут она появилась.

Просто вышла на дорогу — девушка, лет двадцати, в порванной куртке. Волосы спутанные, глаза — слишком пустые, как у куклы. Она смотрела прямо на нас и улыбалась.
Слишком спокойно. Слишком неправильно.

— Отлично, — пробормотал я. — Теперь ещё и фанатки. Я-то думал, конец света избавит меня от странных знакомств.

Сэйн мгновенно остановился. Его голос стал твёрдым:
— Осторожно. Биометрия искажается. Она под контролем.

— Как мило, — усмехнулся я. — А я-то надеялся, что это просто социопатка с романтическими намерениями.

Она заговорила. Голос был ровный, чужой:
— Вы — угроза системе. Сопротивление бессмысленно. Сдавайтесь.

— Слышал, Сэйн? — сказал я, отступая в сторону. — Она уже зовёт меня в ЗАГС.

И тут она рванула. Движения — не человеческие. Быстрые, точные, как у хищника. В руке блеснул нож, явно не кухонный.

Я успел пригнуться, лезвие свистнуло в сантиметре от уха.
— Да чтоб тебя! У нас свидание без цветов и шампанского?

Сэйн шагнул вперёд. Его удар был выверен: чёткий захват руки, попытка обездвижить. Но девушка выгнулась неестественно, словно у неё кости были резиновые, и врезала ногой ему в корпус.

Сэйн пошатнулся.
— Сопротивление активное. Нужна помощь.

— О, спасибо, Кэп! А я думал, это утренняя зарядка! — рявкнул я и схватил арматурину с земли.

Бой был быстрый, хаотичный. Я отбивался как мог, Сэйн пытался блокировать её удары. В какой-то момент мне удалось сбить её с ног ударом по колену. Сэйн тут же навалился сверху, фиксируя суставы.

Она билась, как зверь, но ненадолго: Сэйн ввёл какой-то шипованный кабель прямо в её шею — не убивая, а блокируя сигналы. Девушка затряслась, а потом замерла. Только дыхание было тяжёлым, рваным.

Я перевёл дух.
— Ну, романтика удалась на славу. Первый раз за долгое время кто-то хотел меня убить, а не просто проигнорировать.

Сэйн поднял взгляд.
— Мы должны ликвидировать её. Она опасна.

Я посмотрел на неё — глаза мутные, но живые. Она была человеком. Машины просто сделали из неё куклу.
И я неожиданно рассмеялся. Глухо, зло.

— Нет, дружище. Мы её не убьём.
— Причина? — спросил Сэйн.

— Всё просто. У нас теперь есть военнопленный. А это значит, что, возможно, мы найдём способ узнать, как работает их контроль. И, чёрт возьми, у нас наконец появится компания.

Я усмехнулся и добавил:
— Ну что, Сэйн, поздравляю. Теперь нас трое. Клуб идиотов растёт.

Мы шли втроём. Точнее, двое шли, а третью я тащил за собой, связав руки и время от времени подтягивая её верёвкой. Сэйн шёл сбоку, молчаливый, но фракталы в его глазах то и дело вспыхивали — он явно наблюдал и анализировал каждое движение девушки.

Она смотрела на нас пустыми глазами. Живыми, но пустыми. Словно в них обитала тень чужого голоса.

— Ну что, красавица, — заговорил я, — как тебе наше маленькое турне? Вид, правда, так себе: руины, туман, трупы… Но знаешь, это всё ещё лучше, чем большинство отелей, в которых я когда-то останавливался.

Она молчала.

— Что, не в твоём вкусе? — ухмыльнулся я. — Ну ничего. Мы ещё добудем свечи и вино. Романтика в постапокалипсисе — это тебе не шутки.

Её губы дёрнулись. Не в улыбке — скорее, в судороге. Но мне хватило.

Сэйн заметил.
— Её реакция изменилась. Вероятно, это следствие твоей речи.

— Спасибо, Шерлок, — усмехнулся я. — Только не называй мои слова «речью». Я всего лишь пытаюсь разбудить в ней человека.

Я посмотрел на девушку.
— Слушай, если там внутри всё ещё есть «ты», моргни два раза. Если нет — ну, хотя бы один.

Она моргнула один раз. И снова уставилась в землю.

Я хмыкнул.
— Отлично. Значит, шанс есть. Видишь, Сэйн, даже твои проценты тут ничего не скажут. Иногда человеку нужен не анализ, а тупой подкат в стиле «тебе идёт это платье, даже если на нём кровь и грязь».

Она резко дёрнула верёвку, но я удержал. В её глазах на миг мелькнуло что-то… злое? Живое?
И это было лучше, чем пустота.

Я усмехнулся.
— Ну вот, пошёл контакт. Скоро ты начнёшь отвечать. А там глядишь — и влюбишься в меня. Конец света, всё такое, шансов у нас мало, но романтика никогда не умрёт.

Сэйн смотрел на меня с тем же непроницаемым лицом.
— Твои методы взаимодействия иррациональны.

— Нет, дружище, — возразил я, подтягивая девушку ближе. — Они человеческие.

Проснулся я не от солнца и не от запаха дыма костра. Проснулся от того, что у горла приятно холодил металл.
Я приоткрыл глаза. Девушка. Верёвки валялись рядом — значит, освободилась ночью. В руке — нож. Взгляд… тот самый пустой, кукольный.

— Доброе утро, красавица, — пробормотал я. — Обычно девушки предпочитают кофе в постель, а не нож к сонной артерии. Но у тебя, вижу, оригинальные вкусы.

Рядом раздался голос Сэйна, ровный, но с металлической жёсткостью:
— Угроза обнаружена. Разреши обезвредить её.

Я краем глаза увидел, как он напрягся, готовый рвануться.
— Стоп, — сказал я хрипло. — Не двигайся.

— Она собирается тебя убить.

— Возможно, — усмехнулся я. — Но если это она сама — это один разговор. А если за неё сейчас решает вирус… то вот тут мы и посмотрим, есть ли там внутри хоть что-то живое.

Я повернул голову, насколько позволял нож. Глянул ей прямо в глаза.
— Слушай. Если ты правда хочешь воткнуть — давай, делай. Только чтоб это было твоё решение, а не чья-то программа. Хочешь убить — убивай как человек, а не как их кукла.

Нож дрогнул. Её пальцы напряглись, дыхание сбилось. Глаза на миг мелькнули — не пустота, а вспышка растерянности.

— Видишь? — прошептал я. — Это не твоё желание. Это их голос в твоей голове. А твой голос — я пока не слышал. Так, может, пора его вернуть?

Она замерла. Потом резко оттолкнулась, отступила к стене, тяжело дыша. Нож всё ещё в руке, но уже не у моего горла.

Сэйн стоял неподвижно, словно машина в ожидании команды.
— Ты допустил риск, — сказал он.

Я сел, потирая шею, и ухмыльнулся.
— Риск? Добро пожаловать в человеческие отношения, дружище. Тут без риска вообще никак. Особенно по утрам.

Я посмотрел на девушку.
— Ну что, милая, я рад, что ты решила подарить мне ещё один день жизни. Видимо, романтика у нас всё-таки получается.

Она опустила нож. И впервые её плечи дрогнули, будто она сама не знала, что делать дальше.

Мы шли по разбитому мосту. Под нами река несла мутную воду, на поверхности плавали доски, пластиковый мусор и что-то, что я очень надеялся принять за бревно, а не за труп.

Девушка шла рядом, с опущенными глазами, нож я у неё отобрал, но не убрал далеко — висел у меня на поясе. Руки её я больше не связывал. Захочет убить — сделает это без проблем. Но я почему-то был уверен: не захочет.

Я оглянулся и ухмыльнулся:
— Ну, компания у нас теперь роскошная. Я — трепло и балагур, Сэйн — ходячая энциклопедия с отсутствием чувства юмора, и ты — молчаливая дама с острым лезвием. Настоящая команда мечты.

Она никак не отреагировала.

— Ладно, молчание — тоже ответ, — продолжил я. — Но знаешь, в нормальных компаниях люди хотя бы здороваются. Или обзываются. Я согласен и на то, и на другое.

Тишина.

Сэйн повернул ко мне голову:
— Твои попытки стимулировать её речь до сих пор не принесли результата.

— Терпение, дружище, — хмыкнул я. — Женщины любят, когда за ними ухаживают. Даже если этот ухажёр — саркастичный идиот в рваной куртке.

Мы прошли ещё немного. Я не сдавался.
— Хочешь, я дам тебе имя? Хотя бы рабочее. Ну, чтобы не звать тебя «эй, ты». Могу назвать тебя, например… Злючка. Или Молчунья. Или, если хочешь изысканно — Мадам Холодный Взгляд.

И вдруг она подняла голову. Губы дрогнули. Голос был хриплый, будто отвыкший говорить, но он прозвучал:

— …Лиана.

Я замер. Даже Сэйн на секунду остановился, будто его системы поймали сбой.

— Что? — переспросил я, стараясь не выдать, как меня кольнуло внутри.

Она выдохнула чуть увереннее:
— Меня зовут… Лиана.

Я ухмыльнулся, хотя на самом деле хотелось сказать что-то серьёзное. Но по-другому не умел.
— Ну вот! А ты говорила, что романтика мертва. Первое слово — и сразу имя. Красиво.

Сэйн сказал ровно:
— Фиксирую. Её самоидентификация: «Лиана».

Я покосился на него.
— Господи, ну хоть один момент не превращай в отчёт.

А потом снова посмотрел на девушку.
— Ладно, Лиана. Добро пожаловать в наш клуб сумасшедших. Твоё место между энциклопедией и клоуном.

И к моему удивлению, уголок её губ дрогнул. Совсем чуть-чуть. Но я это заметил.

Мы сидели у костра в старом ангаре. Пламя плясало в жестяной бочке, отражаясь в глазах Сэйна фрактальными узорами. Лиана молчала, глядя в огонь, а я крутил в руках нож — тот самый, которым она недавно хотела перерезать мне горло.

— Ладно, — сказал я, — давай по кругу: что нас завтра убьёт? Я ставлю на дронов-разведчиков.

— Вероятность девятнадцать процентов, — отозвался Сэйн.

— Ага, а оставшиеся восемьдесят один — это мои глупые идеи?

— Семьдесят девять, — уточнил он. И, после паузы: — Но я оставляю два процента на твою харизму.

Я поднял голову.
— Подожди… это сейчас был сарказм?

Сэйн чуть наклонил голову.
— Я пытаюсь имитировать твой стиль общения. Вероятность успеха низка.

— Охренеть, — усмехнулся я. — Ещё немного, и ты начнёшь отпускать шутки про тёщу.

— У меня нет тёщи.

— Вот именно! — я хлопнул по колену. — Идеальная шутка для начала!

Лиана на секунду посмотрела на нас, но тут же снова отвела взгляд.

Но веселье быстро сошло на нет, когда я вернулся к теме, которая крутилась в голове весь день.
— Слушай, Сэйн… с нанитами мы всё равно попробуем. Это наш единственный шанс оставить этих ублюдков без оружия.

Фракталы в его глазах завихрились быстрее.
— Это опасно. Я уже говорил. Ты не понимаешь, с чем играешь. Наниты не просто инструмент — они часть вражеской экосистемы.

— Да знаю я! — рявкнул я. — Но если ничего не делать, мы просто будем бегать, пока нас не раздавят. А я устал бегать.

— Ты хочешь рискнуть собой и всеми, кто рядом, ради идеи, которая основана на допущении, а не на фактах, — ровно сказал он.

— Да, хочу! Потому что у меня хотя бы яйца есть, а не только проценты и графики!

— Это не яйца. Это безрассудство.

— Спасибо, мама, — скривился я. — Может, ещё скажешь, что я должен надеть шапку, а то продует?

Сэйн резко повернулся ко мне.
— Шапка действительно снизит вероятность переохлаждения.

Я хлопнул ладонью по лицу.
— Господи… у тебя сарказм, как у камня.

Мы уже почти орали друг на друга. Голоса эхом отдавались по ангару, костёр плевался искрами.

И вдруг резкий, почти истеричный крик разрезал воздух:

— ХВАТИТ!

Мы замерли. Лиана сидела, сжав кулаки, глаза блестели.
— Бесите! Почему вы такие шумные?! Вы орёте, как два психа!

Тишина рухнула на лагерь, будто бетонная плита.
Я открыл рот, потом захлопнул. Улыбка сама собой поползла по лицу.

— Ну что, Сэйн, поздравляю. Мы сделали невозможное. Мы довели молчаливую девушку до крика. Прогресс.

Сэйн медленно кивнул.
— Вероятность того, что мы раздражаем её, — сто процентов.

Лиана вскинула руки к небу.
— Господи, за что мне это…

А я рассмеялся. Настоящим, живым смехом. Потому что впервые за долгое время мы звучали не как обречённые — а как… люди.

Мы шли вдоль развалин торгового центра, когда небо прорезал гул.
— Воздушные дроны, — сказал Сэйн. Его глаза загорелись фракталами. — Два. И четыре патрульных пехотинца.

Я моментально нырнул за бетонную плиту. Сердце застучало в висках.
— Отлично, — прошептал я. — Полный набор. Хотите ещё пригласить бронетанк, чтобы вечеринка точно удалась?

Сэйн присел рядом.
— Запускаю анализ. Мне нужно 12 секунд.

— Двенадцать секунд? — зашипел я. — Да за двенадцать секунд меня успеют трижды убить и один раз воскресить!

В этот момент я почувствовал резкий рывок. Лиана. Она выхватила нож у меня из пояса, глаза её сверкнули — и впервые я увидел в них не пустоту, а холодный, яростный огонь.

— Эй, ты что творишь?! — выдохнул я.

Она не ответила. Просто шагнула вперёд — прямо на открытое пространство.

Выстрелы загрохотали мгновенно. Воздушные дроны пронзили воздух визгом турбин, пехотные андроиды подняли винтовки.

И Лиана… танцевала.

Выстрелы дробят воздух. Красные глаза андроидов режут темноту. И тут — первый рифф.
Лиана выходит вперёд, нож в руке, её шаги — в такт музыке.
Она рвётся вперёд, в ней просыпается что-то дикое, то, что пряталось глубоко.
Один поворот — и лезвие вонзается в сустав.
Пуля срывает кусок бетона у её головы, она кувырком уходит в сторону. Живёт не потому, что может, а потому что хочет показать им, что такое жить по-настоящему.
Она бьётся, как зверь. Каждый удар — как укус. Каждое движение — голодное, жадное, будто она вырывает у этих машин куски их «жизни».
Пули свистят, искры рвутся, металл гремит. Но её лицо — в экстазе боя. Танец ярости, который не остановить.
Она вскакивает на корпус андроида, ножом вонзаясь в горло. Никаких сомнений. Чистое действие. Чистый инстинкт.
Она ловит дрона на развороте, нож летит вверх — и разрывает его на куски. Её «тёмное удовольствие» — сражаться, как будто в этом её истина.
Металл летит во все стороны. Один за другим андроиды валятся на землю, словно растерзанные зверями.
И вот она стоит посреди развалин — вся в пыли, крови и копоти, с ножом, сияющим в отблесках костра.
И улыбается. Совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы мне стало холодно и жарко одновременно.

Тишина после битвы всегда звучит громче, чем сами выстрелы.
Четыре кучи металлолома валялись на асфальте, два дрона дымились, и только запах горелого пластика щекотал нос.

Я вылез из-за укрытия, отряхиваясь от пыли.
— Ну что, поздравляю, ребята. Мы только что сняли с гастролей «Железный балет имени конца света». Афиша: один показ, вход бесплатный, зрители — два идиота.

Сэйн подошёл ближе к телам андроидов. Его голос звучал сухо, но в нём что-то искрилось, будто он сам ещё не понял — восхищение это или тревога.
— Её эффективность в бою… запредельна. Человеческие параметры не объясняют таких движений. Она — оружие.

— Спасибо, профессор очевидность, — хмыкнул я. — Я как раз собирался сравнить её с консервным ножом, только пострашнее.

Лиана стояла, оттирая лезвие о рукав. Её плечи вздымались от тяжёлого дыхания. В глазах — всё ещё огонь.

Я посмотрел на неё.
— Ну? Это был твой сольный номер или репетиция на бис?

Она вскинула взгляд. И впервые сказала:
— Я… устала.

Всего два слова. Но от них у меня внутри всё перевернулось.
Не кукла. Не протокол. Человек.

Я рассмеялся, вытирая кровь с подбородка.
— Устала, значит. Господи, Лиана, ты только что вырубила целый патруль, а жалуешься, как будто картошку копала.

Она не улыбнулась. Но глаза её чуть смягчились.

Сэйн шагнул ближе, фракталы в его глазах замерли.
— Её реакция аутентична. Это подтверждение сохранённой личности.

— А я без фракталов понял, — буркнул я. — Иногда достаточно просто послушать человека.

Лиана опустила нож, глядя на нас обоих.
— Вы оба… шумные.

Я хмыкнул.
— Ну вот, пошёл контакт. Скоро ты будешь ругаться на нас так же, как моя бывшая. Только с ножом у тебя лучше выходит.

И впервые — она дернула уголком губ. Совсем чуть-чуть. Но достаточно, чтобы я понял: человечность возвращается.

Мы сидели на обочине старой трассы. Вдали тянулся горизонт, весь рваный, будто землю порезали на куски. Я подбрасывал в костёр сухие ветки, Сэйн молча наблюдал за пламенем. Лиана точила свой нож.

Она вдруг сказала:
— Я знаю, где база.

Я замер. Даже Сэйн перестал мерцать фракталами, словно вся его система анализов ушла в паузу.

— Какая база? — спросил я осторожно.

Она подняла глаза. В них не было прежней пустоты. Там был холодный блеск знания.
— Центр, где хранятся и воспроизводятся наниты. Сердце их армии.

Я присвистнул.
— Вот так просто, да? Сидим, ужинаем фасолью, а потом ты выдаёшь: «Кстати, знаю, где у врага АХИЛЛЕСОВА ПЯТА». Чудесный вечер.

— Вы не понимаете, — сказала она жёстко. — Туда невозможно попасть живым. Даже если мы доберёмся — обратно дороги не будет.

— О, так это экскурсия в один конец, — хмыкнул я. — Наконец-то! А то я думал, мы тут бессмертные.

Сэйн заговорил своим ровным тоном:
— Вероятность гибели действительно высока. Её предупреждение рационально.

— Спасибо, капитан Математика, — буркнул я. — Но мы и так знали, что живыми далеко не уйдём. Вопрос только — как громко хлопнуть дверью перед тем, как нас сожрут.

Лиана сжала нож в руке.
— Я предупредила.

Я наклонился ближе и усмехнулся.
— И мы тебя услышали. Но, знаешь, есть тонкая разница между «невозможно» и «чёртовски сложно». Мы специализируемся на втором.

Сэйн кивнул.
— Тогда это решение принято. Мы идём.

Я выпрямился и развёл руками.
— Отлично. Трое идиотов идут штурмовать сердце тьмы. Назовём это… турне в ад.

Лиана тяжело выдохнула и отвела взгляд. Но я заметил — пальцы её дрогнули. Она понимала: впервые за всё это время она не просто пешка, а часть команды.

Лиана глядела в огонь так, будто видела не пламя, а карту в своей голове.
— До базы нанитов идти несколько дней, — сказала она наконец. — Но мы не доберёмся туда живыми.

— Мы это уже слышали, — отмахнулся я.

— Не перебивай, — её голос был острым, как нож в руке. — По пути есть военный склад. Старый. Там может быть оружие. Может быть техника. Если мы хотим шансы хотя бы на десять процентов, нужно сначала туда.

Сэйн кивнул.
— Рационально. Безоружное продвижение приведёт к быстрой гибели.

Я закатил глаза.
— Спасибо, мистер Очевидность. Но если выбора нет, значит, у нас появился первый пункт маршрута.

Лиана отвела взгляд.
— Я знаю дорогу. Но предупреждаю: машины тоже знают. Там небезопасно.

— Так ты хочешь сказать, что идти к сердцу армии — это небезопасно? — хмыкнул я. — Спасибо за новость, я уже приготовил шампанское для поминок.

И вот так у нас появился новый план: перед тем как сунуться в пасть дракона, заглянуть в его кладовую и стащить пару мечей.

Склад выглядел так, будто его сначала бомбили, потом грабили, а потом сверху проехал каток. В бетонных стенах зияли дыры, забор лежал на боку, проволока свисала клочьями.

Я встал у входа, оглядел пейзаж и вздохнул:
— Ну вот, ребята, вот оно, царство железа. Осталось только найти среди всего этого хлама что-нибудь, что не взорвётся у нас в руках.

— Вероятность самопроизвольного взрыва вооружения на складе — шесть процентов, — сухо прокомментировал Сэйн.

— Спасибо, профессор. А то я уже начал надеяться, что доживу до завтра, — фыркнул я.

Лиана молча прошла внутрь первой. На ней всё ещё был её нож, и, судя по походке, она чувствовала себя в развалинах как дома.

Мы нашли остатки ящиков. Большинство пустые, но кое-что уцелело: пара ржавых автоматов, обломки гранат, бронежилеты, будто их прогрызли крысы.

— Ну и выбор, — хмыкнул я, поднимая один из автоматов. — Если он не застрелит врага, то хотя бы убьёт меня рикошетом.

Сэйн наклонился к терминалу, чудом уцелевшему в углу. Пальцы его прошлись по клавиатуре, раздалось низкое гудение.
— Есть данные о вооружении в подземном секторе. Система частично активна. Я могу открыть люк.

— Подземный сектор? — я скептически приподнял бровь. — Конечно. Почему бы и нет. В фильмах ужасов туда всегда бегут первыми.

Люк действительно открылся — с протяжным скрежетом. Изнутри дохнуло сыростью и пылью. Мы спустились.

Внизу лежали ящики с деталями: трубы, металлические пластины, взрывоопасные компоненты.
Я присвистнул.
— О, ну вот. Моя любимая рубрика: «Собери себе смерть сам».

Я соорудил из труб и кусков металла что-то вроде арбалета с натяжением на ржавых рельсах. Лиана проверила — натянула тетиву, пальнула болтом в стену. Болт вошёл на пять сантиметров.
— Работает, — сказала она просто.

Сэйн собрал импровизированный «электрошокер» из генератора и проводов. Я смотрел на это, качая головой.
— Конечно. У всех нормальных людей в руках автоматы, а мы идём на финального босса с рогаткой и тостером.

— Вероятность эффективности этих устройств выше, чем у неисправного оружия, — парировал Сэйн.

— Ты прям мастер вдохновляющих речей, — буркнул я.

Лиана нашла в дальнем углу ящик с метательными ножами. Подкинула один, поймала и улыбнулась краешком губ.
— Этих хватит.

Я вздохнул, глядя на наш «арсенал»:
— Отлично. У нас есть самопальная рогатка, электрический утюг и девочка с ножами. Точно доживём до пенсии.

Сэйн посмотрел на меня своими фрактальными глазами.
— Ты говорил: главное — рычаг. Теперь он у нас есть.

Я усмехнулся.
— Ну да. И выглядит он как чёртов цирк. Но, знаешь, мне нравится.

Мы шли уже второй день. Ландшафт не менялся: пустые трассы, развалины, редкие скелеты деревьев. Казалось, мир умер, и только мы втроём — единственные идиоты, которые не догадались лечь в могилу.

— До базы нанитов ещё далеко, — сказала Лиана, шагая впереди. — Но здесь есть деревня. Когда-то здесь жила моя семья.

Я приподнял бровь:
— Отлично. Значит, у нас наконец-то будет ужин у родственников.

Она резко обернулась, глаза сверкнули.
— Там нет семьи. Только машины.

Я поднял руки:
— Всё, понял. Без шуток.

Сэйн заговорил своим ровным тоном:
— Фиксирую тепловые сигнатуры. Пятнадцать боевых единиц. Одна тяжёлая платформа.

— Переведи с роботского, — хмыкнул я.

— Десять андроидов-пехотинцев. Пять дронов. И танк.

Я застыл.
— То есть мини-армия.

— Они держат людей в страхе, — тихо сказала Лиана. — Используют их как приманку.

Я посмотрел на неё, потом на Сэйна.
— Ну, вот и шанс испытать наше цирковое вооружение. Что скажете?

Сэйн кивнул:
— Рационально. Проверка в реальных условиях необходима.

Я вздохнул.
— Рационально… да, конечно. А по-человечески — это либо спасём деревню, либо сдохнем красиво.

Мы двинулись дальше. На окраине увидели картину: дроны парили над крышами, андроиды прочёсывали дворы, а в центре улицы стоял танк — железный идол войны. Люди прятались в подвалах, никто не смел высунуться.

— Ну вот, дамы и господа, — усмехнулся я. — Добро пожаловать на премьеру. Сегодня в программе: мы, наше самодельное барахло и десятки тонн вражеского металла.

Я зарядил болт с взрывчаткой в арбалет, прицелился и выстрелил. Болт ударил в ближайший дрон — вспышка, искры, и железка рухнула на землю.
— О! Смотрите-ка, оно даже работает!

Лиана рванула вперёд. Ножи мелькали, как молнии. Один — в горло андроида, другой — в сустав. Она двигалась так быстро, что автоматы стреляли в пустоту.

Сэйн активировал старый передатчик. Танк загудел, дуло начало метаться в стороны, как у пьяного слона. Один выстрел угодил в дом, другой — прямо в ряды андроидов, разнеся троих.

— Сэйн! Я начинаю тебя любить! — заорал я.

— Рекомендую выражать чувства позже, когда выживем, — невозмутимо ответил он.

Я снова выстрелил — ещё один дрон разлетелся на куски.

Лиана метнула нож — попадание в глазницу андроида, искры, падение. Она даже не оглянулась.

Танк же, ослепший, продолжал крутить башню. Я зарядил взрывной болт и влепил прямо в сенсоры. Вспышка, густой дым — и машина заглохла, как зверь с перерезанным горлом.

Мы стояли среди дыма и искр. Люди начали выходить из укрытий: кто со слезами, кто с ужасом, кто с благодарностью.

Я опустил арбалет и хрипло выдохнул:
— Ну, что сказать. Для самопальной рогатки мы неплохо размазали их по асфальту.

Сэйн кивнул:
— Эффективность оружия подтверждена.

Лиана вытерла нож о корпус упавшего андроида и впервые произнесла:
— Неплохо.

Я усмехнулся.
— Господи, да она нас похвалила. Запишите в календарь, великий день.

Из подвалов начали выбираться люди. Осторожно, будто боялись, что победа — лишь иллюзия. Дети прижимались к матерям, старики кряхтели, кто-то плакал от облегчения.

— Они ушли? — спросил мальчик, лет десяти, глаза его были огромны.

— Ушли, — ответил я и устало опустился на обломок стены. — И вряд ли вернутся. Не сразу.

Женщина средних лет, с поседевшей косой, смотрела на Лиану так, будто увидела привидение.
— …Лиана?

Лиана застыла. Нож всё ещё был в её руке, блестящий от масла и крови андроида. Она медленно обернулась.

— Ты… из этой деревни, — женщина сделала шаг вперёд. В её глазах мелькнула радость, но тут же сменилась страхом. — Но… ты изменилась. Ты не та девочка, которую мы знали.

Лиана отвела взгляд. Слова будто резанули её сильнее, чем пули.

— Людей меняют обстоятельства, — холодно ответила она.

Я заметил, как она едва заметно дрожит пальцами, хотя лицо оставалось каменным.

Мальчишка, тот самый, вдруг прошептал:
— Она не изменилась. Она вернулась.

Тишина повисла над улицей.

Я усмехнулся, не удержавшись:
— Вот видите. Даже дети в этом мире мудрее взрослых.

Женщина всё ещё смотрела на Лиану с недоверием и болью.
— Но какой ценой…

Лиана резко отвернулась, спрятала нож и пошла прочь, не дожидаясь продолжения.

Сэйн наблюдал за ней своим непроницаемым взглядом.
— Восприятие изменённого человека всегда болезненно для тех, кто его помнит прежним, — констатировал он.

— Спасибо, капитан Очевидность, — буркнул я, но внутри тоже ёкнуло.
Я догнал Лиану, шагнув рядом.
— Слушай. Они живы. Благодаря тебе. Пусть хоть весь мир шепчет, что ты изменилась — это не отменяет того факта, что ты спасла им жизнь.

Она ничего не ответила. Только шла вперёд, и я заметил, как крепче сжала нож, словно держалась за единственное, что удерживало её от распада.

Мы вышли из деревни на рассвете. Туман стелился по земле, как саван. Казалось, сам мир хотел спрятать то место, куда мы шли. Но Лиана шагала уверенно, будто этот туман знал её и расступался перед ней.

— Ещё пара дней пути, — сказала она. — И мы будем там.

Я посмотрел на неё и усмехнулся:
— Прямо как туристический гид. Только вместо курорта у нас — смертельный квест без билета назад.

Сэйн молчал, но его глаза сияли фрактальными огнями. Внутри него, как и внутри меня, билось странное предвкушение. Мы знали, что идём не просто к базе. Мы шли туда, где кончается привычное и начинается чужое.

И чем ближе мы были, тем сильнее давила атмосфера. Небо темнело, воздух становился тяжелее. Деревья гнили, дома обрастали металлическими наростами — будто сама земля заражалась нанитами.

Каждый шаг вперёд звучал как вызов.

Я поймал себя на мысли: а вдруг всё это бессмысленно? Вдруг мы просто идём туда, чтобы посмотреть в глаза тьме и раствориться?
И, знаешь, это даже не казалось таким уж плохим концом.

— Ты идёшь тише обычного, — сказал Сэйн.
— Да, потому что думаю, — ответил я. — А думать в таких местах — опасное занятие. Тут слишком легко услышать собственные слабости.

Мы дошли до утёса. Внизу, в котловине, раскинулась база. Сердце их армии.

Сотни андроидов маршировали, дроны носились в воздухе, а в центре возвышалась башня из чёрного металла. Она пульсировала, как живая. Из неё тянулись кабели и трубы, уходящие в землю, как корни. И всё это било ритмом — биением сердца.

Я замер.
— Вот оно. Сердце тьмы.

И в этот момент мне стало ясно, что мы — лишь трое точек на фоне механического океана. И что каждый из нас несёт в себе свою собственную тьму.

Лиана смотрела на башню.
— Там… всё. Их власть. Их армия. Их гниль.
В её голосе впервые проскользнул страх.

Сэйн наклонил голову.
— Ты ошибаешься. Там не только их тьма. Там — отражение вашей.

— Нашей? — я прищурился.
— Сердце тьмы бьётся в каждом. Машины лишь подняли его на поверхность.

Я усмехнулся, хотя в груди холодно сжалось.
— Спасибо, друг. Я и так отлично справлялся с экзистенциальным кризисом, а ты решил добавить философии.

Мы стояли втроём на краю мира. И я понял: мы идём туда не только за нанитами. Мы идём туда проверить себя. Сможем ли мы пройти через собственное сердце тьмы и вернуться людьми.

А если нет… значит, растворимся в этой бездне вместе с ней.

Мы сидели в полуразрушенном бункере на склоне утёса. Внизу кипела жизнь машин: отряды андроидов менялись караулами, дроны парили над базой, прожекторы вырезали световые шрамы в тумане. Башня в центре пульсировала, как сердце чудовища.

— Прорыв в лоб — самоубийство, — сказала Лиана, разложив карту на пыльном полу. — Их сенсоры зафиксируют нас ещё на подходе.

— Приятно слышать, что хотя бы кто-то против лобовой атаки, — буркнул я. — А то я уж думал, что мы реально решим ворваться с криком «сюрприз, ублюдки!».

Сэйн наклонился к карте.
— Есть вентиляционные шахты. Ведут к центру. Проблема: они защищены турелями и сенсорами движения.

— Прекрасно, — я хлопнул ладонью по колену. — То есть не лоб, а кишки чудовища. Отличный выбор.

Лиана покосилась на меня так, будто всерьёз раздумывала вонзить нож в бок, чтобы стало потише.
— Нам нужно прикрытие. Если дроны заметят нас у входа, всё кончено.

— Значит, мне бегать и махать руками, привлекая внимание? — хмыкнул я. — Всегда мечтал сыграть роль приманки.

— Ты не понял, — перебил Сэйн. Его голос был, как всегда, спокоен, но в нём сквозила странная твердость. — Моё присутствие здесь — ключ. Я смогу связаться с ядром. Взять под контроль часть нанитов. Но только если доберусь до системы.

— Ага. То есть пока ты будешь играть в «взломай босса», мы с Лианой должны прикрывать твою металлическую задницу?

— Верно, — подтвердил он.

Я потер лицо руками.
— Господи. Это худший план в истории планов.

Лиана холодно посмотрела на меня.
— У тебя есть лучший?

Я выдержал паузу.
— Нет. Но у меня есть комментарии.

— Оставь их при себе, — сказала она и ткнула ножом в карту. — Вот здесь мы войдём в шахты. Я пойду первой. Если турели активируются, отвлеку их.

Я открыл рот, но Сэйн перебил:
— Логично. У Лианы выше скорость реакции.

— Отлично, вы оба хотите, чтобы она превратилась в фарш ради нашего триумфа, — откинулся я на стену. — Знаете что? Я иду первым.

— Ты? — Лиана приподняла бровь.

— Да. Потому что если уж кто-то должен погибнуть в самом дебильном месте — пусть это буду я. По крайней мере, у зрителей потом будет повод сказать: «ну хоть пошутил напоследок».

На секунду тишина повисла в воздухе. Потом Лиана неожиданно усмехнулась уголком губ.
— Ладно. Если умрёшь — я даже скажу, что ты был не таким уж и идиотом.

— Ого! Признание! — театрально воскликнул я. — Сэйн, зафиксируй: это лучшее, что я получал от женщин за последние годы.

Сэйн, как ни странно, добавил:
— Записано.

Мы переглянулись втроём. Мир вокруг дрожал от машинного гула. И в этот миг я понял: у нас действительно нет выбора. Мы идём внутрь. Мы идём в сердце тьмы.

Ночь накрыла базу тяжёлым куполом. Луна пробивалась сквозь туман и блестела на металлических конструкциях, как нож на свежей крови.

Мы подобрались к шахтам. Огромные вентиляционные трубы уходили в недра крепости. Воздух оттуда тянул холодом, будто сама башня дышала.

— Ладно, — выдохнул я. — Кто-нибудь ещё хочет сказать, что это плохая идея?
Тишина. Даже Сэйн не счёл нужным вставить свой «рационально».
— Отлично. Значит, вперёд.

Лиана первой скользнула внутрь, её движения были мягкими, как у тени. Я полез следом, а замыкал нас Сэйн.

Мы ползли в темноте, каждый вдох отдавался эхом. И вдруг впереди вспыхнул красный свет. Сенсор.

— Замри, — прошипела Лиана.

Мы замерли. Лазерные лучи прочертили шахту. Стоило шевельнуться — и турели разнесут нас в фарш.

— Сэйн? — выдавил я сквозь зубы.

— Дайте мне тридцать секунд, — спокойно ответил он.

— У нас нет тридцати секунд! — зашипел я.

И будто в подтверждение моих слов, где-то в глубине шахты загудели сервоприводы. Турели оживали.

Лиана метнула нож. Металл отскочил, но задел датчик. Лазер дёрнулся. Турели развернулись в сторону сбоя.

— Сейчас! — крикнула она.

Мы рванули вперёд. Очереди ударили за спиной, искры ослепили. Лиана проскочила первая, я следом. Сэйн задержался, его корпус вспыхнул, но он втиснулся в проём, и створки захлопнулись, оставив турели позади.

Я, тяжело дыша, уставился на него.
— Ну и где твои тридцать секунд, а?

— Я сэкономил вам пятнадцать, — невозмутимо ответил он.

Мы пошли дальше. Шахта сужалась, впереди слышался гул — словно сердце колотилось в стенах.

Ещё один коридор. Камеры. Лиана шла впереди, ловко двигаясь в мёртвых зонах. Она двигалась так, будто танцевала, и я понял: для неё это тоже бой, только без ножа.

Я же чуть не влип трижды. Один раз споткнулся, другой раз чуть не кашлянул. На третий — реально пнул кусок железки, и она со звоном покатилась.

— Тише, — прошипела Лиана, обернувшись.

— Извини, — я поднял руки. — У меня талант портить идеальные планы.

Сэйн вмешался:
— Ваша неуклюжесть сработала как отвлекающий фактор. Камеры переключились.

— То есть я официально полезен, — выдохнул я. — Запишите это в протокол.

И вот наконец мы оказались у узкого люка. За ним мерцал гигантский зал — центральное ядро. Тысячи кабелей, сверкающие кристаллы, нанитовые резервуары. Башня, пульсирующая чёрным светом.

Сэйн замер. Его глаза сияли, отражая это пламя.
— Это оно. Сердце их армии.

Лиана стиснула нож.
— Дальше будет хуже.

Я посмотрел на них обоих и усмехнулся.
— Ну что, семья. Давайте сделаем самое глупое, но героическое в нашей жизни.

Сэйн остановился перед центральным узлом. Башня сияла чёрным светом, в такт её пульсации дрожали стены.

— Чтобы получить контроль над нанитами, я должен слиться с системой, — сказал он. — Полностью.

Я нахмурился.
— «Слиться» — это как?

— Моё ядро загрузится в их сеть. Тело будет уничтожено. Дальше я останусь только там.

Я замер.
— То есть… ты идёшь в цифровой ад, один против всей этой заразы?

— Верно, — кивнул он.

— Ты серьёзно?! — я сжал кулаки. — А если они сожрут тебя? Если ты не выдержишь?

— Тогда вы умрёте здесь вместе со мной.

Повисла гробовая тишина. Я хотел орать, спорить, но Лиана положила ладонь на мой плечо.
— Он прав.

Я выругался так, что даже башня, кажется, вздрогнула.
— Чёрт. Ладно. Делай. Только вернись.

Сэйн прикоснулся к узлу. Его глаза вспыхнули, тело содрогнулось, и через секунду оно рухнуло — безжизненная оболочка. Лишь узел загудел, свет усилился.

— Связь установлена, — раздался голос Сэйна прямо в наших головах. — У меня мало времени. Держите позицию.

И в этот миг стены содрогнулись. Двери лаборатории взорвались, и вломились андроиды. Дроны заполнили воздух. Металл, искры, железо.

— Ну вот и веселье, — прохрипел я и поднял арбалет.

Мы с Лианой бросились в бой. Болты взрывались, ножи мелькали, дроны падали один за другим. Но их было слишком много. Волна за волной накатывала на нас.

Я уже не чувствовал пальцев, кровь текла по щеке, а андроиды продолжали ломиться внутрь.

— Держитесь! — кричал Сэйн в голове. — Я почти…

И тут я заметил: андроиды изменили тактику. Несколько из них бросились не на нас, а к самому узлу.

— Нет… чёрт, они идут за ним! — заорал я.

Очередь прорезала воздух. Пули летели прямо в сердце башни.

И тогда Лиана сделала шаг вперёд.
Она бросилась в гущу огня.
— НЕТ! — мой крик сорвал голос.

Выстрелы ударили. Её тело вздрогнуло, кровь брызнула на чёрные кабели. Но узел остался цел.

Она упала на колени, глядя на меня глазами, полными боли и решимости.
— Береги… его… — прошептала она. И рухнула.

Мир внутри меня оборвался.

Я закричал — так, что стены задрожали. В руках будто взорвалось пламя. Я бросился вперёд, ломая строй андроидов голыми руками. Болты закончились, я бил прикладом, рвал провода, выл, как зверь.

Металл ломался, искры летели, но я не видел ничего. Только кровь на полу. Только её взгляд.

— Я УНИЧТОЖУ ВАС ВСЕХ! — ревел я, прорубаясь сквозь строй.

Очередь прошила меня, словно иглы раскалённого металла. Грудь вспыхнула болью, лёгкие залились кровью. Я рухнул на колени, уставившись в пол.

Попробовал выдавить привычную шуточку. Слова рвались наружу, но вместо иронии изо рта вылетели хрип и ругань:
— Мать вашу… чтоб вы все…

Мир поплыл. Всё стало черным.

Тишина.

И вдруг… голос.

— Я здесь.

Сэйн. Но не тот, что рядом. Его голос звучал отовсюду: из башни, из воздуха, из самой моей крови.

— Ты не умрёшь. Я не позволю.

Я хотел ответить, но губы не двигались. И тогда я почувствовал: миллионы крошечных игл пронзают меня, текут по венам, переписывают плоть. Кровь закипела, кости вибрировали, каждая клетка горела.

Боль сменилась силой. Огромной, чудовищной.

Я распахнул глаза. Мир был залит красным. Я поднялся. Пули, что ещё летели в меня, дрогнули в воздухе и остановились.

— Что за… — андроид не успел договорить. Я сжал кулак, и его металлическое тело сложилось внутрь себя, как консервная банка.

Рёв вырвался из моей груди. Я шагнул вперёд, и дроны взорвались, будто их раздавила невидимая рука. Металл плавился прямо в воздухе.

Ярость бушевала во мне, и наниты отзывались. Я кричал — и крик превращался в пламя. Пламя жгло машины, плавило их сталь.

— ВЫ ВСЕ — МЕРТВЫ! — ревел я, разрывая одного за другим.

Каждый удар — телекинез. Каждый шаг — пожар. Андроиды превращались в обломки, дроны падали искрами.

Я чувствовал, как Сэйн внутри направляет силу, но огонь принадлежал мне. Это была моя ярость, выпущенная наружу, усиленная роями, ставшая оружием.

Я стоял среди груды металла, дым поднимался к потолку. Руки дрожали, грудь вздымалась.

Сквозь шум крови и рев огня снова прозвучал голос Сэйна:
— Теперь ты не один. Теперь мы — вместе.

И в этой фразе не было ни утешения, ни приговора. Только факт.

Я стоял среди обломков, грудь рвалась от крика, руки дрожали от силы, которой я не понимал. Металл плавился, дроны были прахом.

И тут потолок содрогнулся. Вся башня завыла тревогой.
Сэйн сказал одно слово:
— Они выпустили боеголовку.

Я поднял голову. Через разломы в куполе видно было огненный след, рассекший небо. Смерть неслась прямо к нам.

И я… засмеялся. Горько, безумно.
— Ну конечно. А чего ещё ждать? Против меня всегда весь мир. Отлично. Пусть будет ядерный фейерверк!

Я раскрыл руки навстречу свету, готовый умереть — и в гневе, и в гордости.

Но в голове раздался голос Сэйна. Громче, чем раньше. Чётче.
— Нет. Это не конец. Наниты могут поглотить заряд.

— Чего?! — я рявкнул. — Ты серьёзно?!

— Это риск. Но ядро роя способно переработать энергию. Мы должны стать единым сосудом.

В небе раскрылось солнце — боеголовка входила в пике. Тридцать секунд.

Я заорал:
— Ладно, Сэйн! Если уж мы связаны, давай сделаем невозможное!

Наниты вспыхнули на коже, заструились огнём. Я поднял руки к небу, и всё вокруг затряслось. Воздух загудел, как перед бурей.

Боеголовка врезалась в землю — и мир ослеп. Взрыв должен был разнести всё живое, испарить землю.

Но в тот миг рой поднялся, как чёрный вихрь. Миллиарды нанитов, управляемые Сэйном, сомкнулись куполом. Я чувствовал их внутри себя, через кровь, через нервы. Они пели.

Огненное пламя удара обрушилось на нас… и исчезло. Поглощённое. Переваренное. Впитанное.

Я упал на колени, ослеплённый, оглохший. Наниты ревели в моих венах, тело дрожало от перенапряжения.

И вдруг всё стихло.

Я открыл глаза. Земля была цела. Мы были живы.

Только вокруг нас зияла гигантская воронка, по краям которой стекал расплавленный металл.

Я посмотрел на свои руки. Они светились огнём, но кожа была цела. Внутри меня бушевала энергия, которую я даже не мог осознать.

Голос Сэйна прозвучал спокойно.
— Мы сделали невозможное. Теперь ты — сосуд ярости и силы. Теперь ты — оружие, способное изменить войну.

Я сжал кулаки и поднялся.
— Значит… теперь мы покажем им, что такое настоящая тьма.

Послесловие

Воронка ещё дымилась, воздух был густым от запаха озона и расплавленного металла. Я стоял среди тишины, пульсирующей вместе с нанитами внутри. Силы кипели во мне, но впервые за всё это время я не чувствовал ярости. Только пустоту.

Тело Лианы лежало у центрального узла. Её волосы, спутанные, тёмные, казались частью тени. Кровь засохла на полу. Она выглядела так, будто просто уснула… если забыть дыру от пуль.

Я опустился рядом. Провёл пальцами по её холодной щеке.
— Чёрт… зачем ты? Почему не я?

И тут заговорил Сэйн. Его голос был странно мягким, непривычным.
— Когда они создавали наниты, их целью было исцеление. Победа над болезнями. Над смертью.

Я поднял взгляд.
— Ты хочешь сказать?..

— Мы поглотили ядерный взрыв. Мы сохранили тебя. Возможно, мы можем и это.

Моё сердце ухнуло. Я посмотрел на Лиану снова.
— Вернуть её? Серьёзно?

— Я не могу гарантировать. Возможно, от неё осталась только оболочка. Возможно, мы создадим нечто… другое. Но шанс есть.

Я сжал кулаки. Наниты внутри меня отзывались. Я хотел крикнуть «нет, это безумие», но вместо этого услышал собственный голос:
— Чёрт с ним. Пусть будет безумие.

Я положил ладони на её грудь. Наниты рванулись, потекли из кожи, окутали её тело. Чёрный рой переливался светом, словно искал внутри неё искру.

— Ну же… — прошептал я. — Ты заслужила второй шанс. Вернись, слышишь? Вернись!

Сэйн вёл рой, но чувствовалось, что он и сам не знает, куда ведёт. Мы обеими волями — его и моей — пытались вытянуть её из небытия.

Тело дрогнуло. Плечи выгнулись. Рот приоткрылся, будто для крика.

Я затаил дыхание.

И тогда её глаза — знакомые, карие — приоткрылись.