Сердце зверя: Код Бережа

Глава 1: Конец Игры

Последнее, что увидел Максим Орлов перед тем, как экран его компьютера погас, был красный значок «Смерть» в углу сложнейшей хардкорной RPG. Его персонаж, могучий воин, лежал поверженным в луже виртуальной крови. Головная боль, которую Максим игнорировал последние двенадцать часов марафона, накрыла его с новой силой — белая, обжигающая вспышка где-то в глубине черепа. Он потянулся за банкой энергетика, но рука не слушалась. Мир закружился, отодвинулся, оставив лишь ощущение падения в бездонный, холодный колодец.

Тишина. Не та, что бывает в библиотеке, а абсолютная, безвоздушная. И холод. Ледяное дуновение, от которого стынет не тело, а сама душа.

Он застонал, пытаясь пошевелиться. Голова раскалывалась, но это была знакомая, почти родная боль от недосыпа. «Отключился... Глюки...» — промелькнула первая мысль. Он открыл глаза. Над ним было не потолок его общажной комнаты, завешанный постерами с игровыми картами, а сплошной серый потолок из клубящихся, низких туч. Они плыли с неестественной скоростью.

Максим сел, потирая виски. Руки дрожали. Он сидел не на стуле, а на влажной, холодной земле, усыпанной бурыми хвойными иголками. Воздух был густым и тяжелым, пах влажной гнилью, прелыми листьями и чем-то еще... химически-едким. Как в анатомичке, но в тысячу раз сильнее. Его взгляд упал на руки. На нем были его же любимые потертые джинсы и худи с капюшоном, но они выглядели тут инородным, ярким пятном. Рядом валялся его рюкзак, который он всегда брал с собой в универ — с ноутбуком, конспектами, павербанком и бутербродами.

«Сон? Психоз?» — лихорадочно соображал он, оглядываясь. Он стоял на опушке леса. Но такого леса он видел только в хоррорах. Деревья — гигантские ели и сосны — были черными, скрюченными, будто застывшими в предсмертной агонии. Их ветви сплетались в плотный полог, не пропускающий свет, а из глубины доносился гул, низкий и угрожающий. Перед ним расстилалась бескрайняя, унылая равнина.

И тогда в углу его зрения, прямо как в игре, возникли полупрозрачные буквы бирюзового свечения:

[Ведение: Область -> Скверные Земли. Уровень угрозы: Высокий]

Максим заморгал, потряс головой. Надпись исчезла. «Галлюцинации. Однозначно. Переутомление».

Где-то вдали, у горизонта, дымились трубы. Поселение. Инстинкт игрока, прошедшего сотни квестов, подсказал: там — точка сохранения, торговцы и, возможно, ответы.

Он вскрыл рюкзак. Ноутбук, разумеется, был мертв. Павербанк — тоже. Конспекты по патанатомии и биохимии, закладка на теме «Некротизирующий фасциит». Аптечка — банальный набор: бинты, пластырь, анальгин, антисептик. И складной мультитул, подарок друга. Никакого оружия. Он чувствовал себя голым.

Он двинулся в сторону дымков. Шел час, может два. Время здесь текло иначе. Солнца не было видно. Ветра почти не было, но холод пробирал до костей.

Внезапно он услышал крики. Не человеческие — нечто среднее между визгом кабана и шипением змеи. Максим замер, прижался к огромному валуну и заглянул за него.

На дороге стояла повозка с одним колесом, отбитым и валявшимся поодаль. Две лошадиные туши, растерзанные до неузнаваемости, истекли кровью. Вокруг повозки метались три существа. Они были ростом с подростка, кожа — землисто-серая, покрытая струпьями, длинные когтистые лапы, а головы напоминали слепые, безносые личины. Над каждым из них висела та самая бирюзовая надпись:

[Лешекрыс. Уровень угрозы: Средний. Статус: Агрессия]

Сердце Максима заколотилось, но не от страха, а от странного, знакомого азарта. Это был босс. Первый босс. Они вытаскивали из-под повозки человека. Мужчина лет сорока, с обветренным лицом и окладистой бородой, отчаянно отбивался обломком дубины, но одно существо вцепилось ему в плечо, и раздался тот самый, знакомый Максиму по лекциям, хруст ломающейся ключицы. Крик боли был человеческим, полным животного ужаса.

Паника схватила Максима за горло. Он не солдат. Он студент. Он умирал от одной только мысли о драке в общаге. Но он знал анатомию. Он видел, как двигаются эти твари. Их походка была неуклюжей, центр тяжести смещен вперед. Слабое место? Череп казался плотным, но основание... Яремная вена, сонная артерия... Если попасть...

Инстинкт игрока пересилил страх человека. Он не мог подойти вплотную. Нужно дистанционное оружие. Его взгляд упал на валун, к которому он прижимался. Небольшой, но тяжелый обломок камня лежал рядом. Максим схватил его. Годы, проведенные не в спортзале, а за компьютером, дали о себе знать — рука дрогнула. Но адреналин бил в виски.

Он прицелился не в голову, а в длинную, изогнутую шею ближайшего лешекрыса, вьющуюся, как у ящерицы. Он мысленно представил схему — позвонки, мышцы.

Камень, описав неуклюжую дугу, угодил твари точно в основание черепа. Раздался глухой щелчок. Существо не взорвалось, а затрепыхалоcь, издавая булькающие звуки, и рухнуло, поджимая под себя когтистые лапы.

[Критическое попадание. Лешекрыс убит.]

Два других зашипели, замерли на секунду, повернув свои слепые морды в его сторону. Максим уже кидал второй камень. Промах. Он отпрыгнул назад, споткнулся о корень и упал на спину. Одна из тварей, плюя ядовитой слюной, бросилась на него.

Внезапно из чащи леса, словно тень, выросла высокая фигура в темном платье. Длинный посох с костяным навершием описал в воздухе резкую дугу и со всей силы обрушился на голову нападавшего лешекрыса. Тот захрипел и откатился в сторону.

Максим поднял голову. Перед ним стояла женщина. Невероятно красивая и смертельно холодная. Ее лицо было бледным, скулы — высокими, а глаза... серебристо-стальные, без единой искорки тепла. Над ней висела надпись:

[Марена. Статус: Нейтральный. ???]

— Лешекрысы, — ее голос был тихим, но он резал слух, как скрежет железа по камню. — Их здесь не было. Лес приближается.

Она не обратила внимания на последнюю тварь, которая, пошипев, метнулась прочь. Ее взгляд уперся в Максима.

— Ты пришел из Ниоткуда, — констатировала она. Не спросила. Утверждала. — Одежда... странная. И запах. Запах иного мира.

— А ты кто? — выдохнул Максим, с трудом поднимаясь. Его трясло.

— Меня зовут Марена. Я Ведьма. И я ждала тебя, Береж.

Последнее слово повисло в воздухе. И тут же в «Ведении» Максима вспыхнула новая строка, на этот раз кроваво-красная:

[Получен Титул: Береж. Судьба избрала вас. Примите свою природу.]

Глава 2: Первая рана

Слово «Береж» повисло в воздухе, тяжелое и зловещее. Красная надпись в углу зрения медленно погасла, оставив после себя лишь смутное ощущение тревоги, как послепрочтения диагноза с непонятной, но пугающей аббревиатурой.

Мужчина под повозкой, Звеняга, ахнул и начал что-то быстро-быстро шептать, крестясь дрожащей рукой. Его глаза смотрели на Максима уже не со страхом, а с каким-то суеверным ужасом.

— Береж? — переспросил Максим, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. — Что это? Что это значит?

Марена не ответила. Она подошла к раненому Звеняге, ее движения были плавными и экономичными, как у хищной птицы. Она склонилась над его сломанной ключицей и окровавленным плечом.

— Помоги ему, — сказала она Максиму, не глядя на него. — Ты ведь можешь.

— Я... я не врач еще, я студент, — растерянно пробормотал он.

— Ты — Береж. Ты видишь суть вещей. Смотри.

Максим моргнул. И снова увидел. Над раной Звеняги возникли тонкие, почти невидимые строки текста, похожие на данные сканера:

`[Травма: Закрытый перелом ключицы. Рваная рана плеча, загрязненная. Риск инфицирования: Высокий. Статус: Кровотечение, слабое.]`

Знания из конспектов по травматологии и хирургии всплыли в памяти сами собой. Он видел это не как игровую подсказку, а как диагноз. Его паника отступила, уступив место профессиональному интересу, пусть и вынужденному.

— Д-да, — сказал он, больше самому себе. — Нужно остановить кровь, иммобилизировать перелом... зафиксировать руку.

Он рванулся к своему рюкзаку, достал аптечку. Руки все еще дрожали, но движения обрели цель. Антисептик. Бинты. Он нашел две сравнительно ровные доски от повозки для шины.

— Это... это будет больно, — предупредил он Звенягу, пытаясь звучать уверенно, как старший ординатор в травмпункте.

Звеняга лишь кивнул, стиснув зубы. Максим работал быстро, почти на автомате: очистка раны (Звеняга застонал), наложение давящей повязки, фиксация плечевого пояса с помощью бинтов и импровизированных шин. Он делал все так, как учили на практике: четко, без лишних движений. Когда он закончил, над Звенягой мелькнула новая строка:

`[Статус: Кровотечение остановлено. Риск инфицирования: Снижен.]`

Максим выдохнул и откинулся назад. Он был мокрый от пота, но внутри впервые за этот кошмарный день зародилось что-то похожее на уверенность.

Марена наблюдала за ним все это время, ее лицо оставалось невозмутимым.

— Видишь? — сказала она. — Твое знание — твое оружие. Иное, чем у других. Но оттого не менее острое.

— А что такое «Береж»? — снова спросил Максим, набравшись смелости.

— Береж — это не герой из сказок, — ответила Марена, ее стальные глаза сверлили его. — Это... состояние. Судьба. Тот, кого мир извергает из себя, как яд, чтобы тот смог бороться с другим ядом. Лес Теней — это гниль, раковая опухоль на теле земли. А Береж — это нож и прижигание. Ты не будешь нести свет. Ты будешь поглощать тьму, чтобы самому стать ей. Или сломаться.

У Максима похолодело внутри. Это была не эпичная история про Избранного. Это был приговор.

— Я не хочу быть ножом или ядом, — тихо сказал он. — Я хочу домой.

— Дороги домой нет, — холодно отрезала Марена. — Есть только путь вперед. В Лес. К его сердцу. А для начала — в мое жилище. Солнце садится, — она кивнула в сторону туч, которые сгущались, становясь черными. — Ночью в Скверных Землях гуляют не только лешекрысы. Тащи своего пациента.

Она развернулась и пошла прочь от дороги, в сторону темного, безумного леса, даже не оглянувшись.

Максим посмотрел на бледного, но стабилизировавшегося Звенягу.

— Держись, — сказал он, помогая ему встать на одну ногу. — Куда она, туда и мы.

Звеняга лишь кивнул, глядя на Максима с новой смесью страха и надежды.

— Спасибо, господин Береж... Спасибо.

Максим взвалил на себя его здоровую руку и свой рюкзак, и они, ковыляя, двинулись вслед за уходящей в сумерки темной фигурой ведьмы. Надпись в углу зрения все еще тлела, как незаживающая рана:

`[Квест обновлен: «Судьба Бережа». Цель: Достигнуть убежища Марены. Награда: Выживание. Информация.]`

Он был всего лишь студентом-медиком, заигравшимся в RPG. А теперь ему предстояло войти в самый страшный лес на свете, ведя за собой раненого, и учиться быть ядом для того, чтобы убить другую заразу. Игра только начиналась. И честной она не обещала быть.

Глава 3: Уроки Анатомии Тьмы

Дорога к убежищу Марены была не дорогой, а едва заметной змеящейся тропкой, вьющейся между черных, неестественно тихих деревьев. Воздух становился еще гуще, и тот самый химический запах гнили, который Максим уловил вначале, здесь был почти осязаем. Он напоминал запах некротизированных тканей, умноженный на тысячу.

`[Ведение: Область -> Окраина Леса Теней. Уровень угрозы: Очень высокий. Атмосфера: Токсичная. Рекомендация: Осторожность.]`

Максим, поддерживая Звенягу, машинально кивнул прочитанному. Его мозг, перегруженный и испуганный, цеплялся за эти подсказки как за якорь. Это была знакомая механика, пусть и в жутком окружении.

Марена шла впереди, не оборачиваясь, ее темная фигура сливалась с тенями. Она не издавала ни звука.

— Э-э, Марена? — тихо окликнул Максим. — А что ночью здесь гуляет? Кроме лешекрысов.

— Тени-прядильщики, — безразличным тоном ответила она. — Опутают шелком и выпьют душу. Болотные трясовики — затянут в трясину, где ты будешь гнить заживо. Иногда проходят Кости Старой Крови... но их лучше не видеть.

У Максима по спине пробежали мурашки. Звеняга просто постарался идти быстрее, тяжело дыша.

Вскоре они вышли к странному месту. Между двумя сросшимися каменными глыбами, поросшими синеватым мхом, зиял вход в некое подобие пещеры. Но это была не природная пещера. Камни были уложены слишком правильно, а у входа лежал опрокинутый, покрытый патиной времени каменный идол с тремя ликами, каждый из которых был искажен гримасой ужаса или боли.

`[Ведение: Руины Капища Старых Богов. Уровень угрозы: Нейтральный. Присутствие: Марена (Союзник).]`

— Добро пожаловать в мой дом, — с легкой язвительной ноткой сказала Марена и скользнула внутрь.

Внутри оказалось просторнее, чем можно было предположить. Воздух был сухим и пахло дымом, сушеными травами и тем же холодным камнем. В центре тлел небольшой костер в яме, выложенной камнями, дым уходил в узкую расщелину в потолке. Стены были уставлены полками с глиняными горшками, связками растений, костями и странными амулетами. На полу лежали шкуры. Это было одновременно и лаборатория, и логово.

Марена жестом указала на груду шкур в углу.

— Уложи его там. Дай ему воды.

Максим помог Звеняге лечь. Гончар почти сразу же погрузился в беспокойный сон, измученный болью и страхом. Максим достал из своего рюкзака бутылку с водой (она была почти полной — он так и не открыл ее во время игрового марафона) и оставил рядом с раненым.

Потом он обернулся к Марене. Та стояла у костра, сняла плащ и осталась в простом темном платье. В огне ее лицо казалось еще более резким и прекрасным.

— А теперь, студент, — сказала она, — первый урок. Что ты видишь, когда смотришь на меня?

Максим сглотнул. Он посмотрел на нее, пытаясь активировать свое «Ведение». Строки текста снова возникли, но они были сбивчивыми, неполными:

`[Марена. Статус: Нейтральный. ???. Уровень угрозы: ???. Анатомия: Человек (искажена?). Состояние: Присутствуют следы древнего ритуала... ОШИБКА: Данные недоступны.]`

— Я... вижу, что ты человек. Но что-то не так. Какие-то искажения. Ритуалы.

— Поверхностно, — отрезала она. — Ты смотришь, но не видишь. Ты — Береж. Твое ведение — это не просто ярлыки. Это взгляд в суть. Сосредоточься. Не глазами. Внутри.

Она сделала шаг к нему. От нее не исходило угрозы, но исходила невероятная интенсивность.

— Что во мне не так с точки твоего... медицинского знания?

Максим закрыл глаза, отбросив панику. Он представил, что стоит перед экраном с диагностической программой. Он не «смотрел» на нее, а «сканировал». И тогда он почувствовал. Холод. Исходящий от нее физический холод, который не имел отношения к температуре воздуха. Ее сердцебиение... он его почти не слышал. Оно было замедленным, как у человека в состоянии гипотермии. И был запах. Не трав, а старой, холодной крови и промерзшей земли.

Он открыл глаза.

— Ты... твой метаболизм. Он замедлен до крайности. Как... как у трупа. Но ты живешь. И... кровь. Ты пахнешь кровью, но не свежей.

Впервые на лице Марены мелькнуло что-то, кроме холодного равнодушия. Удовлетворение.

— Лучше. Я не совсем жива, Береж. Я — отражение смерти на воде жизни. Ритуал, который я провела давным-давно, остановил мое старение, подарил знания, но отнял... многое. Теперь смотри на это.

Она подошла к одной из своих полок и взяла засушенный, скрюченный гриб черного цвета с фиолетовыми прожилками.

— Что это?

Максим посмотрел. Надпись возникла сразу:

`[Гриб: Погребальная Плевела. Токсичен. Свойства: Нейротоксин, сильный галлюциноген. В малых дозах может использоваться для введения в транс, в больших — вызывает остановку сердца и некроз тканей мозга.]`

— Нейротоксин, — тут же ответил Максим. — Вызывает галлюцинации, смерть.

— Верно. А это? — Она показала на кость с вырезанными рунами.

`[Кость Плачущего Оленя. Свойства: Проводит и усиливает эфирные вибрации. Используется в ритуалах связи и защиты.]`

— Проводник для... энергии? — предположил он.

— Приблизительно. Твое знание твоего мира о теле, о веществах, о связях между ними — здесь оно обретает иной смысл. Ты можешь видеть яд в траве и лекарство в яде. Ты можешь понять, как убить тварь Леса, зная ее слабые точки лучше любого охотника. Ты не будешь махать мечом. Ты будешь резать по швам мироздания.

Она подошла к нему вплотную. Ее холодное дыхание коснулось его щеки.

— А теперь самый важный урок, студент-медик. Посмотри на свою руку.

Максим посмотрел. На свою собственную, живую, теплую руку. И увидел.

Тонкие, черные, как чернильные прожилки, линии под кожей. Они тянулись от запястья вверх, к локтю. Они были едва заметны, но они были там. И надпись:

`[Статус: Присутствие Бережа. Прогресс: 1%. Влияние: Не определено.]`

— Что... что это? — прошептал он с ужасом.

— Это твоя природа, — безжалостно сказала Марена. — Лес чувствует тебя. И ты начинаешь чувствовать его. Ты не просто борешься с заразой снаружи. Ты становишься ее частью, чтобы понять ее и уничтожить изнутри. Это и есть путь Бережа.

Она отошла назад, к костру.

— Отдыхай. Завтра ты начнешь учиться не просто видеть, а применять. Мы начнем с того, что ты приготовишь отвар, который снимет боль с твоего гончара. Из того, что найдешь в лесу. Сам.

Максим смотрел на черные прожилки на своей руке. Он чувствовал легкое, едва уловимое покалывание. Это не была игра. Это было заражение. И его первым заданием было не убить крыс, а собрать аптечку. В самом страшном лесу на свете.

Глава 4: Лесная фармакология

Следующее «утро» наступило без каких-либо признаков рассвета. Серый, неизменный свет просачивался в пещеру, и Максим проснулся от того, что холодные пальцы коснулись его лба. Он вздрогнул и отпрянул, увидев склонившуюся над ним Марену.

— Ты жив, — констатировала она, словно проверяла работоспособность инструмента. — И прогресс продолжается. — Она кивнула на его руку.

Черные прожилки под кожей стали чуть заметнее, чуть темнее. Надпись в «Ведении» теперь гласила: `[Статус: Присутствие Бережа. Прогресс: 3%. Влияние: Обостряет восприятие к эфирным токсинам и аномалиям.]`

Обостряет восприятие. От этой мысли стало не по себе.

— Вставай, — приказала Марена. — Твой пациент мучается в лихорадке. Его рана может загноиться. Ты найдешь то, что ему нужно.

Она протянула ему небольшой мешочек из грубой ткани и пустую деревянную чашу.

— Три растения. «Живица медвяная» — смола на коре старых елей, но не черных, а тех, что еще борются. Она пахнет медом и гвоздикой. «Камнеломка» — растет в расщелинах камней, листья как маленькие лопатки, цветет синим. И «красноглазка» — гриб, растущий на валежнике, шляпка алая с черными точками, как зрачки.

Максим молча взял мешочек. Его мозг, привыкший к запоминанию сложных латинских названий и формул, тут же зафиксировал описания. Это был тот же самый процесс — сбор анамнеза, постановка предварительного диагноза и назначение терапии. Только вместо аптеки — смертельный лес.

`[Квест обновлен: «Первое зелье». Цель: Собрать компоненты для обезболивающего и антисептического отвара. Награда: Опыт, доверие Марены, спасение Звеняги.]`

Опыт. Слово из игр звучало сейчас зловеще.

Выйдя из пещеры, Максим остановился, стараясь дышать ртом, чтобы меньше чувствовать тошнотворный запах тления. Он заставил себя успокоиться и «включить» свое Ведение. Мир вокруг отозвался.

`[Дерево: Скрюченная Ель. Состояние: Заражена. Токсично.]`

`[Дерево: Ель Серая. Состояние: Угасание. Пригодно для осмотра.]`

`[Растение: Погребальная Плевела. Токсично!]`

`[Растение: Папоротник Костяной. Свойства: Не определены.]`

Он двинулся вдоль скал, внимательно вглядываясь в каждую расщелину. Ведение работало, как металлоискатель, выдавая всплывающие подсказки. Через пятнадцать минут он нашел то, что искал: из трещины в камне тянулись к свету невысокие стебельки с мясистыми листьями-лопатками и мелкими синими цветами.

`[Камнеломка. Свойства: Противовоспалительное, мягкое болеутоляющее. Риск: Нет.]`

«Нашел», — с облегчением подумал он, аккуратно срезая несколько стеблей ножом из мультитула.

С живицей оказалось сложнее. Он нашел несколько подходящих, не черных елей, но смола на них была темной и пахла скипидаром с примесью гнили. Наконец, в стороне от основной тропы, он увидел одинокое, но могучее дерево, кора которого была покрыта янтарными наплывами. Пахло они именно так, как сказала Марена — медом и гвоздикой.

`[Живица медвяная. Свойства: Мощный антисептик, стимулятор регенерации. Риск: В больших дозах вызывает тахикардию.]`

Сбор живицы оказался делом медленным и кропотливым. Он вспомнил, как на практике собирали анамнез у капризных больных — требовалось такое же терпение.

Последней была «красноглазка». Идти пришлось глубже, туда, где валялись стволы поваленных деревьев, уже наполовину поглощенные мхом и грибами. Воздух здесь был особенно ядовитым. Максим чувствовал легкое головокружение. И вдруг его Ведение выдало предупреждение:

`[Опасность близко: Тень-прядильщик. Уровень угрозы: Высокий.]`

Сердце его упало. Он медленно обернулся. На одном из стволов, почти сливаясь с корой, сидело нечто. Размером с крупную кошку, с длинными, тонкими лапами и телом, покрытым жесткой, серой щетиной. Его голова была лишена глаз, лишь пасть с тонкими, как иглы, хелицерами. Из брюшка тянулась почти невидимая шелковистая нить.

Оно еще не заметило его. Оно было занято своим делом — опутывало шелком небольшое, похожее на кролика, существо, которое уже перестало дергаться.

Максим замер. Его первым импульсом было бежать. Но он посмотрел на валежник рядом с тварью. И увидел их. Несколько алых шляпок с черными, похожими на зрачки, точками. «Красноглазки». Ровно то, что ему нужно.

`[Красноглазка. Свойства: Сильное болеутоляющее, седативное. Риск: Вызывает привыкание, в больших дозах — паралич дыхания.]`

Он был в десяти шагах от цели. И в пяти — от твари.

*«Она не видит. Она ориентируется на вибрацию и, возможно, на тепло»,* — пронеслось в его голове. Знания по биологии смешались с игровым опытом стелс-миссий.

Максим начал двигаться. Медленно, плавно, перенося вес с носка на пятку, как он видел в фильмах. Каждый шаг казался вечностью. Он не дышал. Прядильщик продолжал свою работу, его брюшко ритмично подрагивало.

Пять шагов. Четыре. Три.

Его пальцы уже почти коснулись шляпки самого ближнего гриба, когда под ногой с тихим хрустом поддалась сухая ветка.

Звук был негромким, но в гробовой тишине он прозвучал как выстрел.

Тень-прядильщик замер. Его безликая голова повернулась в сторону Максима. Хелицеры зашевелились, издавая сухое, стрекочущее щелканье.

Максим не думал. Он действовал на чистом адреналине. Рванувшись вперед, он сгреб в охапку все видимые «красноглазки», сунул их в мешочек и рванул прочь.

Сзади послышался шелест и отвратительный звук, будто кто-то разматывал бесконечный моток лески. Он не оглядывался. Он бежал, чувствуя, как по его спине ползет леденящий холод. Он слышал, как что-то щелкает и шипит прямо у него за спиной.

Впереди показались скалы с пещерой. Он влетел внутрь, споткнулся и упал на каменный пол, тяжело дыша.

Марена стояла у костра и помешивала что-то в котле. Она подняла на него взгляд.

— Долго. Но, кажется, живой. И даже с добычей.

Максим, не в силах вымолвить ни слова, просто протянул ей дрожащей рукой мешочек.

Она заглянула внутрь, потом посмотрела на его бледное, испуганное лицо.

— Прядильщик?

Он кивнул.

— Бегаешь ты, для студента, неплохо, — в ее голосе снова прозвучала та же язвительная нотка. — Теперь садись. Урок второй — приготовление. Запомни: любая ошибка здесь — не двойка в зачетке, а смерть твоего пациента. Или твоя.

Максим подполз к костру, все еще не в силах унять дрожь в ногах. Он был жив. Он добыл ингредиенты. И черные прожилки на его руке, казалось, пульсировали в такт его бешено колотящемуся сердцу. Прогресс продолжался.

Глава 5: Антисептик и Откровение

Дрожь в ногах постепенно утихла, сменившись тяжелой, свинцовой усталостью. Но отдыхать было некогда. Марена, не обращая внимания на его состояние, высыпала содержимое мешочка на плоский камень рядом с костром.

— Живица, камнеломка, красноглазка, — перечислила она, тыча пальцем в каждое растение. — Теория закончилась. Практика начинается. Ошибка в пропорции — и ты либо не снимешь ему боль, либо его сердце остановится. Ошибка в последовательности — и все свойства превратятся в яд.

Максим сглотнул, заставляя себя сосредоточиться. Его взгляд скользнул по компонентам, и «Ведение» выдало ему их цифры, как в рецепте:

`[Рецепт: Отвар "Сон Без Боли". Живица медвяная: 5 частей (антисептик, основа). Камнеломка: 3 части (противовоспалительное). Красноглазка: 1 часть (анестетик). Примечание: Превышение доли Красноглазки на 0.5 части ведет к параличу дыхательной мускулатуры.]`

Он взял деревянную ступку и пестик, которые Марена поставила перед ним.

— Сначала нужно измельчить камнеломку и красноглазку в порошок, — проговорил он вслух, больше для себя, вспоминая лабораторные работы по фармакологии. — Отдельно. Живицу будем растапливать на слабом жару.

Марена молча наблюдала, скрестив руки на груди. Ее лицо было бесстрастным, но в глазах читался интерес. Она видела, как страх в нем сменяется сосредоточенностью профессионала.

Максим работал тщательно, почти механически. Он отмерил кусочки живицы, ориентируясь на подсказки «Ведения», и поместил их в небольшую глиняную миску, которую поставил на угли. Смола начала медленно таять, распространяя густой, целебный аромат. Потом он принялся измельчать камнеломку. Пестик в его руке двигался уверенно. Он чувствовал, как его собственное дыхание выравнивается.

— Красноглазку — мельче, — бросила Марена. — Ее споры в больших количествах могут вызвать галлюцинации и у того, кто готовит.

Максим кивнул и, отвернувшись, измельчил алый гриб в тончайший порошок, стараясь не вдыхать его.

Когда живица растопилась, превратившись в тягучую золотистую жидкость, он по очереди, медленно помешивая деревянной палочкой, всыпал в нее порошки. Сначала камнеломку. Отвар зашипел и позеленел. Потом, затаив дыхание, он добавил щепотку красноглазки. Цвет смеси сменился на темный, почти черный, с изумрудными переливами.

`[Создание: Отвар "Сон Без Боли" - УСПЕХ! Качество: Хорошее. Эффективность: 85%. Побочные эффекты: Легкая сонливость.]`

— Готово, — выдохнул он.

Марена взяла миску, поднесла к носу и понюхала.

— Пригодно, — сказала она, и в этом одном слове прозвучало нечто, почти похожее на одобрение. — Теперь иди, применяй свое знание. Я не медсестра.

Максим взял миску и подошел к Звеняге. Тот бредил, его лицо пылало жаром. Рана на плече воспалилась, края ее покраснели.

`[Диагноз: Инфицированная рваная рана. Начальная стадия сепсиса. Статус: Лихорадка, бред.]`

— Звеняга, — тихо позвал Максим, приподнимая его голову. — Нужно выпить. Это поможет.

Он влил ему в рот несколько глотков теплого, горьковатого отвара. Звеняга скривился, но проглотил. Почти сразу его напряженное тело начало расслабляться, тяжелое дыхание стало ровнее. Через несколько минут он погрузился в глубокий, исцеляющий сон.

`[Статус пациента: Стабильный. Боль: Купирована. Воспаление: Снижается.]`

Максим откинулся назад, прислонившись к стене пещеры. Он был измотан до предела, но внутри горела маленькая искра гордости. Он сделал это. Он не сбежал, не умер, не отравил того, кого спас. Он применил свои знания здесь, в этом аду.

Марена подошла и села рядом, протянув ему кусок вяленого мяса и кружку с водой.

— Неплохо, — сказала она. — Для первого раза. Ты использовал свое Ведение как костыль. Это правильно. Пока.

— А когда неправильно? — спросил Максим, откусывая жесткое мясо.

— Когда ты начнешь доверять ему больше, чем себе. Эти подсказки — лишь перевод. Перевод с языка этого мира на язык твоего разума. Но истина — не в словах. Она в сути. Ты почувствовал, что отвар готов? Не потому, что увидел надпись, а потому, что цвет стал правильным, а запах — сбалансированным.

Максим задумался. Да, он действительно понял это еще до появления надписи «УСПЕХ».

— Ты сказала, что Береж должен поглощать тьму, — тихо начал он, глядя на пламя костра. — Эти черные прожилки... они что, в самом деле связывают меня с Лесом?

— Да, — ответила Марена без колебаний. — Они — канал. Пока что тонкий, как паутина. Но чем дальше, тем он будет прочнее. Ты начнешь чувствовать боль Леса, его голод, его безумие. И он начнет чувствовать тебя. Для него ты — инородное тело, вирус, который нужно уничтожить. Но если ты овладеешь этой связью... ты сможешь влиять на него. Ослаблять его. Убивать изнутри.

— Как раковая опухоль, которая внедряется в здоровую ткань, чтобы уничтожить организм, — мрачно провел аналогию Максим.

— Примерно. Только здесь организм и так уже смертельно болен. Ты — последняя, отчаянная попытка ампутации.

Она помолчала, глядя на него своими ледяными глазами.

— Завтра мы пойдем глубже. Ты должен будешь не просто собрать травы. Ты должен будешь прикоснуться к источнику скверны и не сойти с ума. Ты должен почувствовать его анатомию. Его слабые места.

Максим посмотрел на свои руки. Черные прожилки казались теперь не просто отметиной, а частью сложной, чудовищной карты, которую ему предстояло изучить. Он был больше не студентом-медиком, заигравшимся в RPG. Он был диагностом в мире, который был одной большой, гниющей раной. И его скальпелем должно было стать его собственное «Я».

Он кивнул.

— Хорошо. Я готов.

Он лгал. Он не был готов. Но другого выбора у него не было. Игра продолжалась, и ставки в ней были выше, чем просто виртуальная жизнь.

Глава 6: Анатомия Порчи

На следующий день Марена вела его не по тропе, а вглубь чащи, туда, где стволы деревьев смыкались в непроглядную стену, а воздух был настолько густым, что его можно было почти жевать. Свет «Ведения» в углу зрения пульсировал тревожным оранжевым светом.

`[Ведение: Область -> Лес Теней. Уровень угрозы: Критический. Атмосфера: Удушающая, высокая концентрация эфирных токсинов. Рекомендация: Крайняя осторожность.]`

— Куда мы идем? — с трудом выдохнул Максим, продираясь через хваткие колючие кусты.

— К месту силы, — ответила Марена, ее голос доносился будто сквозь вату. — Вернее, к месту слабости. К ране на теле мира. Ты должен увидеть ее вблизи.

Вскоре они вышли на поляну. Но это была не поляна жизни, а поляна смерти. Деревья здесь образовывали неестественно правильный круг, их стволы были черными и гладкими, как обугленное стекло. В центре, откуда исходил тот самый ядовитый запах, зияла воронка диаметром метров десять. Из нее сочился не свет, а липкая, фиолетово-черная мгла, которая медленно ползла по земле, словно живая. Воздух над ней звенел от напряжения.

`[Обнаружена: Протуберанец Порчи. Источник скверны. Уровень угрозы: Смертельный. ВНИМАНИЕ: Психическое воздействие.]`

— Это... что это? — прошептал Максим, чувствуя, как волосы на его руках встают дыбом. Его тошнило, в висках стучало.

— Это и есть Лес Теней. Его кровь и плоть. Не смотри на это глазами. Смотри как Береж. Войди в контакт.

Максим заставил себя сделать шаг вперед, к краю воронки. Холодная волна отчаяния и безумия ударила ему в лицо. Он услышал шепот — тысячи голосов, слившихся в один шипящий, бессмысленный поток. В них была боль, ненависть, бесконечный голод.

Он закрыл глаза, отсекая внешние ощущения. Он дышал, как перед сложной операцией — глубоко и медленно. Он искал внутри себя ту самую связь, те черные прожилки. И нашел.

Они горели. Ледяным, болезненным огнем. Это было похоже на введение контрастного вещества перед МРТ — внезапно невидимое стало видимым. Он не видел воронку, он *чувствовал* ее структуру.

Это не была просто дыра. Это была сложная, извращенная анатомия. Он ощущал «нервы» — тонкие нити скверны, расходящиеся от эпицентра и пронизывающие землю, отравляя корни деревьев. Он чувствовал «капилляры», по которым сочилась энергия разложения. И был «очаг» — пульсирующая, больная точка в самой глубине, источник всего этого зла.

`[Анализ: Протуберанец Порчи. Структура: Стабильная. Ядро уязвимо для воздействия чистого эфира или ритуального рассеивания. Слабое место: Нить-проводник на северо-востоке, повреждена естественным образом (камень с прожилками серебра).]`

Вот оно! Его медицинский ум тут же ухватился за слабину. Поврежденный «нерв». Если на него воздействовать, можно локально ослабить этот... этот некроз.

— Там... — он с трудом открыл глаза, его голос был хриплым. — Справа. Камень с чем-то белым. Там связь слабее.

Марена, впервые за все время, выглядела удивленной.

— Серебряная жила. Да. Острое зрение, Береж. Большинство ведьм ищут такие точки неделями. Ты увидел это за несколько минут.

— Я не видел. Я... почувствовал, — поправил он ее, потирая виски. Голова раскалывалась, как после многочасовой зубрежки. — Как будто провел диагностику.

— Именно так это и работает. Теперь уйди. Дальнейшее пребывание опасно даже для тебя.

Максим не заставил себя упрашивать. Он отступил от края, и по мере удаления давящая тяжесть стала ослабевать. Но что-то изменилось. Черные прожилки на его руке стали еще темнее, достигнув отметки в 5%. И теперь он не просто видел их — он чувствовал их, как часть себя. Как шрамы.

Когда они вернулись в пещеру, Звеняга уже сидел, прислонившись к стене. Он был бледен, но глаза его были ясными.

— Господин Береж... — начал он. — Спасибо. Думал, мне конец.

— Не конец, — хрипло улыбнулся Максим. — Процесс заживления начался. Держись.

Он чувствовал себя выжатым. Но вместе с усталостью пришло и странное, тревожное понимание. Он мог это делать. Он мог видеть болезнь этого мира. И где есть диагноз, там может быть и лечение. Пусть жестокое, пусть смертельно опасное для самого врача.

Марена наблюдала за ним, и в ее ледяных глазах читалось нечто новое — не просто удовлетворение инструментом, а зарождающееся уважение. Опасный инструмент начинал демонстрировать свою остроту.

Она подошла к своему запасу и достала оттуда небольшой, тусклый кристалл, испещренный черными прожилками, точно так же, как рука Максима.

— Возьми. Это — сгусток скверны, кристаллизовавшийся. Твоя задача на завтра — пока ты будешь спать, держать его в руке и не позволить его голосу проникнуть в твое сновидение. Если проснешься, не тронутый безумием — ты сделаешь первый шаг к контролю.

Максим взял холодный камень. Он пульсировал в его ладони в такт его собственному сердцебиению. Новая ночь обещала стать новым испытанием. Не в лесу, а внутри его собственного разума.

Глава 7: Сновидение из Осколков

Ночь в пещере никогда не была по-настоящему тихой. Шепот Леса просачивался сквозь камень, едва слышный, но неумолимый, как тиканье часов в больничной палате. В эту ночь шепот был громче. Он исходил из холодного, пульсирующего кристалла, зажатого в ладони Максима.

Он лежал на шкурах, глядя в темноту, чувствуя, как ледяные иглы скверны впиваются ему в кожу, пытаясь проникнуть глубже. В «Ведении» мерцала одна-единственная строка:

`[Статус: Психическое вторжение. Целостность сознания: 92%... 91%...]`

Он сжимал кристалл сильнее, суставы побелели. *«Это не реально. Это всего лишь химическая реакция в мозге. Нейротрансмиттеры. Галлюцинации»*, — твердил он себе, как мантру. Но его медицинские знания разбивались о первобытный ужас, который нес в себе этот камень.

Сначала пришли образы. Не связные сны, а обрывки, осколки чужой агонии. Он увидел Звенягу, но его лицо было искажено маской безумия, а изо рта тянулись черные щупальца. Он увидел Марену, стоящую над его распростертым телом, с ножом в руке, и ее лицо было прекрасным и безжалостным. Он увидел себя — с полностью черными, без белка, глазами, улыбающегося над трупом того, кого когда-то знал в своем мире.

`[Целостность сознания: 85%...]`

Шепот стал громче. Он превратился в голоса.

*«...сдайся, легче будет...»*

*«...они все равно все умрут... ты лишь ускоришь...»*

*«...ты думал, она тебе поможет? Она использует тебя, как использовала других...»*

*«...твои знания — ничто перед мощью Пустоты...»*

Это был не просто голос. Это было ощущение. Ощущение правды. Самой грязной и отвратительной. Он вспомнил все свои неудачи, все страхи, все моменты слабости. Лес вытаскивал их наружу, полировал и вкладывал ему в душу.

`[Целостность сознания: 78%...]`

Он застонал, ворочаясь. Кристалл обжигал ладонь. Он чувствовал, как черные прожилки на его руке пылают, становясь каналом, по которому яд безумия вливается в него. Он пытался сосредоточиться на чем-то реальном. На запахе дыма. На звуке храпа Звеняги. На ощущении шкуры под пальцами.

Но голоса были настойчивее.

*«Ты всего лишь студент. Затворник. Что ты можешь знать о борьбе? О миссии? Ты сломался бы в первую же неделю сессии, если бы не свои зубрежкой...»*

Это било в самое больное. Это была чистая правда. Он не был героем. Он был ботаником, который лучше чувствовал себя в виртуальных мирах, чем в реальном.

`[Целостность сознания: 70%...]`

Паника начала сжимать его горло. Он не справится. Он сломается. Он станет тем, чего от него хочет Лес — еще одним своим порождением.

И вдруг, сквозь шум в голове, он услышал другой звук. Тихий, ровный, металлический. Он заставил себя сосредоточиться на нем. Это было... дыхание Марены. Ровное, холодное, безразличное. Оно не несло в себе поддержки или тепла. Оно несло в себе реальность. Факт. Она была здесь. И она наблюдала.

Ее безразличие, странным образом, стало его якорем. Она не ждала, что он сломается. Она ожидала, что он справится. Потому что иначе он был бы бесполезен. В этой безжалостной логике была своя, извращенная надежда.

Он перестал бороться с голосами. Он позволил им течь сквозь себя, как врачу приходится выслушивать самые грязные и неприятные подробности от пациента, чтобы поставить диагноз. Он анализировал их не как угрозу, а как симптом.

*«Страх... Паранойя... Чувство неполноценности...»*

Он мысленно ставил диагноз каждому ядовитому вбросу. Это не была правда. Это была клиническая картина психической атаки. И как любую болезнь, ее можно было пережить.

`[Целостность сознания: 71%... 72%...]`

Он открыл глаза. В темноте он видел лишь слабый отсвет тлеющих углей. Шепот отступил, превратившись в далекий, назойливый гул. Кристалл в его руке был все так же холоден, но он больше не обжигал. Он был просто объектом. Опасным, но подконтрольным.

`[Статус: Психическое вторжение отражено. Целостность сознания: 89%. Приобретена черта: Психическая устойчивость (Низкая).]`

Когда серый свет снова проник в пещеру, Максим был уже на ногах. Он чувствовал себя так, будто провел ночь за подготовкой к самому сложному экзамену в жизни. Он был истощен, но его разум был ясен.

Марена сидела у костра. Она посмотрела на него, потом на кристалл, который он положил на камень рядом с ней. Камень был чист, без трещин.

— Жив, — констатировала она. — И не безумен. Неожиданно.

— Я не боролся с этим, — тихо сказал Максим. — Я... поставил диагноз.

На лице Марены промелькнула тень удивления, которую она тут же погасила.

— Интересный подход. Грязный, болезненный, но... эффективный. Большинство пытаются строить стены. И стены рушатся. Ты же пропустил яд через себя и не отравился. Возможно, в тебе есть что-то от Бережа больше, чем я думала.

Максим посмотрел на свою руку. Прожилки были темнее, отметка «Прогресс: 8%» казалась уже не такой пугающей. Это была цена. Плата за знание. За силу.

— Что дальше? — спросил он. Его голос звучал не так, как вчера. В нем появилась новая, твердая нота.

Марена встала.

— Дальше — практика. Ты научился защищаться. Теперь пора научиться нападать. Мы идем охотиться на тварь Леса. Не лешекрыса. На что-то посерьезнее. Ты будешь не просто собирателем. Ты будешь хирургом, вырезающим раковую опухоль. Готовь свои инструменты.

Максим кивнул. Он был готов. Не герой, не избранный. Врач. Врач в мире, который был одной большой, гниющей палатой. И его смена только начиналась.

Глава 8: Первая операция

Инструменты Максима помещались в его рюкзаке и в его голове. Он перебрал аптечку, отложив бинты и антисептик для возможных ранений. Главным оружием был мультитул и знания. Марена, тем временем, вскрыла один из своих сундуков и достала оттуда небольшой, но тяжелый деревянный молот с каменным навершием.

— Для тебя, — бросила она, протягивая ему молот. — Твоя сила — в знании уязвимых точек, а не в фехтовании. Бей точно. По суставам, по основанию черепа. Одного удара должно хватить.

Молот лежал в его руке непривычно тяжело. Это был не скальпель, а скорее хирургический молоток для остеотомии. Инструмент для ломания костей. `[Ведение: Ритуальный молот. Прочность: Высокая. Назначение: Ритуалы, дробление.]`

— На кого мы охотимся? — спросил Максим, пристегивая ремешок молота к поясу своих джинс.

— На тварь, что портит воду в ручье, что ведет к Посадью. Люди называют ее Болотный Шептун. Лешекрысы — это падальщики. Шептун — охотник.

Они снова углубились в Лес, но на этот раз Марена вела его по другому пути — к зловонным, затянутым зеленой жижей болотам, где воздух звенел от роя мошкары. Ведение выдавало одно предупреждение за другим:

`[Обнаружена: Зараженная вода. Токсична.]`

`[Обнаружена: Гнилостная плесень. Споры опасны для дыхания.]`

Вскоре они нашли то, что искали. На краю трясины, среди костей животных и поломанных деревьев, лежала огромная, раздутая туша кабана. Она была еще свежа, но ее бока неестественно вздымались, будто внутри что-то копошилось.

— Он близко, — тихо сказала Марена, замирая. — Приманка сработала.

Из трясины, бесшумно, как призрак, показалось нечто. Это было длинное, гибкое существо, покрытое слизью и болотными травами. Его тело напоминало помесь выдры и змеи, а морда была удлиненной, с множеством мелких, игольчатых зубов. Но самое жуткое — у него не было глаз. Только два темных пятна, источающих ту же фиолетовую мглу, что и Протуберанец Порчи. Над ним висела надпись:

`[Болотный Шептун. Уровень угрозы: Высокий. Свойства: Маскировка, психическая атака (слабый радиус). Слабое место: Нервный узел у основания позвоночника.]`

Тварь подползла к туше кабана и начала ее разрывать. И тут же Максим почувствовал это — слабый, но навязчивый шепоток на грани слуха. *«Уйди... уйди... здесь нечего есть... только смерть...»* Это была не атака, как с кристаллом, а постоянный, раздражающий фон, призванный вызвать панику и дезориентировать.

— Его психическая атака слаба, но действует на всех вблизи, — пояснила Марена, не шевелясь. — Он оглушает жертву, прежде чем наброситься. Ты должен подобраться и нанести удар. Я отвлеку его.

— Как? — выдохнул Максим, чувствуя, как шепоток пытается всколыхнуть в нем остатки вчерашнего ужаса.

— Просто сделаю себя более... заметной.

Прежде чем он что-то успел сказать, Марена вышла из укрытия. Она не кричала и не махала руками. Она просто... *изменилась*. От нее повеяло таким леденящим холодом и такой древней, безразличной силой, что шепот Шептуна на мгновение смолк. Тварь резко подняла свою слепую морду и зашипела в ее сторону, восприняв ее как прямую угрозу.

Это был его шанс.

Максим, пригнувшись, побежал по краю трясины, стараясь выйти существу в спину. Его сердце колотилось, но разум был холоден. Он видел перед собой не чудовище, а анатомический атлас. `[Нервный узел у основания позвоночника.]` Он представлял себе расположение позвонков, спинной мозг.

Шептун, увлекшись Мареной, не заметил его. Максим оказался в паре метров от него. Он увидел место — чуть выше начала хвоста, где под слоем слизи и мышц должен был находиться нужный узел.

Он поднял молот. Вспомнил все те анатомические таблицы, которые зубрил ночами. Это был тот же самый экзамен. Только на кону была его жизнь.

Удар.

Он вложил в него всю силу, какая была. Каменное навершие с глухим хрустом обрушилось на цель.

Раздался не рев, а пронзительный, свистящий визг. Тело Шептуна затрепыхало, извиваясь в неестественных судорогах. Его задние лапы и хвост обмякли, парализованные. Передняя часть туловища еще дергалась, слепая морда с остервенением щелкала зубами, но координация была потеряна.

`[Критическое попадание! Болотный Шептун обездвижен.]`

Максим отпрыгнул назад, тяжело дыша. Он сделал это. Он не сбежал. Он не впал в панику. Он провел операцию. Смертельную и жестокую, но операцию.

Марена подошла к конвульсирующему существу. Ее посох описал в воздухе быструю дугу, и острое костяное навершие вонзилось Шептуну в затылок, разрывая мозг. Судороги прекратились.

— Чистая работа, — сказала она, вытирая наконечник о траву. — Без паники, без ошибок. Ты убил свою первую настоящую тварь Леса. Не падальщика, а охотника.

Максим смотрел на неподвижное тело. Его тошнило от адреналина и от содеянного. Но сквозь тошноту пробивалось другое чувство. Не гордость. Не триумф. Облегчение. Он был жив. А оно — нет. В этом мире, похоже, именно это и было победой.

Он посмотрел на свой молот, на темную слизь на нем. Затем на руку. Черные прожилки пульсировали, будто получив порцию энергии.

`[Статус: Присутствие Бережа. Прогресс: 12%. Влияние: Обостряет восприятие, низкая психическая устойчивость. Получен Опыт.]`

— Что теперь? — спросил он, и его голос был чуть хриплым, но твердым.

— Теперь, — Марена ткнула посохом в тушу Шептуна, — ты научишься добывать трофеи. Яд из его желез, зубы для амулетов. Все в этом мире — ресурс. Даже смерть. Особенно смерть.

Максим кивнул, доставая свой мультитул. Урок анатомии продолжался. Только теперь он препарировал не лягушку в лаборатории, а монстра на краю гибельного болота. И с каждым движением ножа он все лучше понимал страшную анатомию этого нового мира. И свою собственную.

Глава 9: Трофеи и Тени

Тело Болотного Шептуна лежало в грязи, распространяя зловоние, смешанное с едким химическим запахом скверны. Максим стоял над ним, мультитул в руке, чувствуя, как подступает тошнота. Это было не вскрытие в анатомичке с формалином и академическим интересом. Это было свежее, теплое тело, которое только что пыталось его убить.

— Слюнные железы, — скомандовала Марена, стоя в стороне. — По бокам от глотки. Аккуратно. Яд сильный, вызывает паралич.

`[Задача: Извлечь ядовитые железы Болотного Шептуна. Сложность: Средняя. Риск: Отравление.]`

Максим глубоко вдохнул, отсекая эмоции. Он представил, что это практическое занятие по патологической анатомии. Особо сложное. Он нащупал костяную структуру черепа под скользкой кожей, мысленно восстанавливая схему. Его «Ведение» помогало, подсвечивая области:

`[Область: Правая слюнная железа (ядовитая).]`

`[Область: Левая слюнная железа (ядовитая).]`

Лезвие мультитула вонзилось в плоть. Разрез был точным, выверенным. Он работал быстро, но без суеты, стараясь не повредить тонкие мешочки с ядом. Через несколько минут два небольших, пульсирующих фиолетовым мешочка лежали на большом листе, который он сорвал для этой цели.

— Хорошо, — оценила Марена. — Теперь клыки. Четыре самых длинных. Они проводят эфирную энергию. Пригодятся.

Максим перевернул тяжелую голову твари. Извлечение клыков оказалось сложнее — пришлось работать как хирург-стоматолог, аккуратно расшатывая их и выламывая из челюсти. Звук хрустящей кости заставлял его содрогаться, но руки не дрожали.

Когда работа была закончена, он отполз от туши, вытирая пот со лба окровавленной рукой. Перед ним лежали трофеи: железы и клыки. Не игровая добыча, а реальные, вонючие и опасные органы.

— Ты привыкаешь, — констатировала Марена, заворачивая трофеи в кусок промасленной кожи. — Это хорошо. И плохо. Не позволяй привычке заглушить бдительность. Лес всегда найдет новую ловушку.

Они уже собирались уходить, когда Максим почувствовал знакомое ледяное покалывание в руке. Черные прожилки горели. Но на этот раз это было не предупреждение об опасности, а... призыв. Слабый, едва уловимый импульс, исходящий из глубины болота.

— Стой, — сказал он, замирая.

Марена насторожилась. — Что?

— Я... чувствую что-то. Там. — Он указал в сторону, где болото переходило в сплошную стену гниющих деревьев и тумана. — Что-то похожее на Протуберанец, но... меньше. Слабее.

Ведение подтвердило его догадку:

`[Обнаружена: Малая точка скверны (Ранговый источник). Уровень угрозы: Средний. Влияние: Искажает флору и фауну в радиусе 50 метров.]`

Марена внимательно посмотрела на него, потом в указанном направлении.

— Твое восприятие обостряется. Ранговый источник... Он питает таких, как Шептун. Обычно их охраняют.

— Мы можем его уничтожить? — спросил Максим. Вопрос прозвучал сам собой. Не из желания геройствовать, а из логики врача: найдя источник заразы, его нужно ликвидировать.

— Можем, — ответила Марена после паузы. — Но это риск. Охрана может быть любой. И сама ликвидация... потребует от тебя большего, чем удар молотом.

— Я должен попробовать.

Он не был в этом уверен, но знал, что должен это сделать. Это был следующий логический шаг. Диагностика -> План лечения -> Хирургическое вмешательство.

Они двинулись в сторону импульса. Дороги не было. Приходилось пробираться по зыбкой почве, хватаясь за скользкие стволы. Воздух становился все более ядовитым. Вскоре они увидели его. Небольшое, заросшее тиной озерцо. В его центре, на полузатопленном коряге, лежал черный, пульсирующий камень, похожий на тот, что Марена давала ему на ночь, но больше и активнее. От него во все стороны расходились фиолетовые трещины, ползущие по воде и деревьям.

`[Цель: Ранговый источник скверны. Состояние: Стабильное. Охрана: Присутствует.]`

Охрана обнаружила себя мгновенно. Из воды, бесшумно, поднялись три Болотных Шептуна. Они были меньше того, что убили, но двигались синхронно, их слепые морды были повернуты в сторону нарушителей. Шепот, исходящий от них, слился в один оглушительный хор, вдалбливающий в сознание одну-единственную мысль: *«УМРИУМРИУМРИ»*

Боль ударила в виски. Максим едва устоял на ногах. Это была не слабая помеха, как от одного Шептуна, а сокрушительная психическая атака.

— Источник усиливает их! — крикнула Марена, ее голос пробивался сквозь гул в голове. — Я займу их! Ты должен добраться до камня и разрушить его! Только ты можешь! Ты чувствуешь связь!

Она шагнула вперед, и снова от нее повеяло леденящей мощью. Шептуны зашипели, сфокусировавшись на ней. Но их коллективный шепот не стихал, давя на Максима.

Он видел, как Марена отступает под их натиском, ее посхва отбивался, но три твари были скоординированы. У него были секунды.

*«Только ты можешь! Ты чувствуешь связь!»*

Максим заставил себя сделать шаг к воде. Ледяная грязь залилась в кеды. Шепот бил по мозгам, как молот. Он видел, как его «Ведение» мигает тревогой: `[Целостность сознания: 65%... 64%...]`

Он сосредоточился на камне. На том самом импульсе, что привел его сюда. Он почувствовал его структуру — ту же, что и у большого Протуберанеца, но примитивную, незавершенную. И он нашел слабое место. Не внешнее, а внутреннее. Маленький, нестабильный сгусток энергии в самом его центре.

Чтобы добраться до него, нужно было не разбить камень, а... нарушить его внутренний баланс.

Он вошел в воду по пояс, не чувствуя холода, оглушенный шепотом и собственной решимостью. Он протянул руку к пульсирующему камню. Черные прожилки на его руке вспыхнули багровым светом. Боль стала невыносимой. Он чувствовал, как безумие Леса бушует в его крови, пытаясь выжечь его разум.

`[Целостность сознания: 45%...]`

— НЕТ! — прохрипел он.

Он не стал бить. Он *толкнул*. Не физически. Он послал импульс через свою связь с Порчей. Импульс отторжения, дисгармонии. Как врач, вводящий противоядие.

Внутри камня что-то щелкнуло.

Пульсация стала хаотичной. Фиолетовый свет вспыхнул ослепительно ярко и тут же погас. Камень с тихим шипением рассыпался в черный пепел, который тут же растворился в воде.

Шепот прекратился мгновенно, словно кто-то выключил звук. Три Шептуна, сражавшиеся с Мареной, замерли, дезориентированные, а затем, с визгом, рухнули в воду, их тела быстро потемнели и начали разлагаться на глазах, лишенные питавшей их энергии.

Тишина. Глубокая, оглушительная.

Максим стоял по грудь в воде, тяжело дыша. Он чувствовал себя выжженным изнутри. Голова раскалывалась. Но он сделал это.

Он посмотрел на свою руку. Черные прожилки стали еще темнее и четче, они горели, как свежие шрамы.

`[Статус: Присутствие Бережа. Прогресс: 18%. Влияние: Обостряет восприятие, низкая психическая устойчивость, возможность слабого воздействия на малые источники скверны. Получен Опыт.]`

Марена подошла к краю воды и протянула ему руку, чтобы помочь выбраться. В ее глазах светилось что-то новое — не уважение, а нечто более острое. Интерес. Алхимик, увидевший, как реагируют его ингредиенты.

— Ты не просто уничтожил его, — сказала она. — Ты... дестабилизировал. Изнутри. Этого не может никто.

Максим выбрался на твердую землю, с него стекали струи грязной воды.

— Я... поставил диагноз и ввел лекарство, — просто сказал он. Его голос был безжизненным от усталости.

— Какое же лекарство? — спросила Марена, внимательно глядя на него.

— Себя, — ответил Максим и, не в силах больше стоять, опустился на колени. Он был ядом для этого яда. И с каждым шагом он становился все сильнее. И все страшнее.

Глава 10: Гончар и Дорога

Обратный путь в пещеру был молчаливым. Максим шел, почти не чувствуя ног, его разум был пуст и тяжел. Он не думал о смерти Шептунов или уничтоженном источнике. Он думал о том, как черные прожилки на его руке отозвались на зов Порчи. Это было сродни тому, как хирург чувствует малейшую вибрацию скальпеля, входящего в ткань. Только тканью была сама тьма.

Когда они вернулись, Звеняга сидел у костра и что-то помешивал в котелке. Увидев их, он испуганно вскинул голову, но, разглядев Максима, его лицо просветлело.

— Господин Береж! Жив, здоров... слава Богам! — Он замолчал, вспомнив, что Боги здесь, кажется, другие, и не обязательно добрые.

Максим лишь кивнул и рухнул на шкуры. Он проспал до следующего «утра», без сновидений, как убитый.

Проснувшись, он почувствовал себя... иначе. Не отдохнувшим, но собранным. Как после сложной сессии, когда все силы потрачены, но ты знаешь, что сдал. Он заметил, что Звеняга ходит уже почти без хромоты, а рана на его плече затянулась тонким розовым шрамом. Отвар и живица сделали свое дело.

— Скоро ты сможешь вернуться в свое Посадье, — сказал Максим, подходя к костру.

Лицо Звеняги омрачилось.

— А вы... вы с госпожой Ведьмой пойдете дальше? В Лес?

— Да, — ответил Марена, появившись из тени. Ее взгляд скользнул по Максиму, оценивая. — Его обучение нельзя останавливать. Он должен дойти до Сердца Леса.

Звеняга потупился, нервно перебирая полу своего кафтана.

— Я... я понимаю, что я обуза. И трус. Но... — он поднял на Максима умоляющий взгляд. — Возьмите меня с собой. В Посадье мне все равно делать нечего — мастерская сгорела во время последнего набега Тварей. А здесь... я хоть воду принести могу, дров нарубить. И... я видел, как вы с госпожой Ведьмой вернулись вчера. Вы не просто убиваете тварей. Вы исцеляете землю. Пусть понемногу. Я... я хочу помочь. Хоть чуточку.

Максим смотрел на него с удивлением. Этот человек, едва не ставший обедом для лешекрысов, видел в нем не угрозу, а надежду. Это было странно и необъяснимо.

`[Ведение: Звеняга. Статус: Преданный. Мотивация: Искупление, надежда. Полезность: Низкая (физически), высокая (морально).]`

Марена фыркнула.

— Лишний рот. И слабое звено.

— Он может быть нашими глазами и ушами среди людей, — неожиданно для себя сказал Максим. — Когда мы дойдем до какого-нибудь поселения. Он свой. А мы... — он кивнул на себя и на Марену, — мы чужаки.

Марена задумалась.

— Разумно. Прагматично. Хорошо, гончар. Ты идешь с нами. Но запомни: отстанешь — тебя оставим. Замедлишь нас — пристрелим. Понятно?

Звеняга побледнел, но кивнул с решимостью, которой Максим в нем не ожидал.

— Понятно, госпожа Ведьма.

Решение было принято. Они собрали свои скудные пожитки. Марена — свои травы, амулеты и зелья. Максим — свой рюкзак с аптечкой, мультитулом и трофеями Шептуна, которые Марена забрала «на изучение». Звеняга, получив назад свой потрепанный котомок, выглядел почти счастливым.

Перед выходом Марена разбросала угли костра и что-то прошептала на непонятном языке. Воздух в пещере сжался, и Максим почувствовал, как эфирные следы их присутствия тают, словно их и не было.

— Отныне мы всегда в пути, — сказала она. — Убежищ больше не будет. Только дорога.

Они вышли из пещеры. Максим в последний раз оглянулся на темный вход, на трехликого идола. Это место было его первым «домом» в этом мире. Местом, где он из перепуганного студента начал превращаться в нечто иное.

Теперь ему предстоял долгий путь. Путь вглубь тьмы. Но он был не один. С ним была безжалостная ведьма, видевшая в нем инструмент. И простой гончар, видевший в нем надежду.

Он посмотрел на свою руку. `[Прогресс: 18%]`.

Он сделал глубокий вдох, пахнущий гнилью и свободой.

— Пора, — сказал он и сделал первый шаг навстречу Сердцу Леса.

Глава 11: Дорога из Костей

Дорога, если ее можно было так назвать, вилась вдоль подножия хребта из черного, остроконечного камня. Воздух здесь был чуть чище, но не становилось менее опасно. «Ведение» Максима постоянно отмечало движение в чаще по обе стороны — не атаки, а наблюдение. Чувствовалось, что за ними следят.

`[Ведение: Область -> Предгорья Костяных Зубьев. Уровень угрозы: Высокий. Обнаружены следы множественных существ. Статус: Настороженность.]`

Звеняга шел, нервно озираясь и сжимая в руке заточку — ржавый гвоздь, закрепленный на палке. Марена двигалась бесшумно, ее взгляд постоянно сканировал окрестности. Максим же чувствовал себя немного отстраненно. Его связь с Порчей, усилившаяся после уничтожения источника, работала как пассивный радар. Он не видел тварей, но ощущал их присутствие — холодные, голодные пятна на краю его восприятия.

Именно это спасло их в первый же день пути.

Они как раз собирались перейти небольшой ручей, когда Максим замер. По его спине пробежал ледяной холодок, исходящий не извне, а изнутри. Черные прожилки на руке заныли.

— Стой, — тихо сказал он.

Марена мгновенно замерла, ее рука сжала посох. Звеняга съежился.

— Что? — коротко спросила ведьма.

— Впереди. За большим валуном. Что-то... ждет. — Он не мог объяснить, как он это знал. Это было сродни тому, как врач по едва уловимым изменениям в состоянии пациента предчувствует кризис.

Марена кивнула, не требуя объяснений. Она сделала несколько плавных пасов посохом, и ее губы шевельнулись. Невидимая волна энергии, похожая на рябь от брошенного в воду камня, помчалась вперед.

Из-за валуна, с противным шипением, выскочило существо, похожее на гигантского сороконога с клешнями скорпиона и сегментированным, покрытым хитином телом. Над ним вспыхнула надпись:

`[Скорпенохвост. Уровень угрозы: Высокий. Свойства: Засада, яд (нейротоксин).]`

Оно метнулось в сторону чащи, не приняв боя, почувствовав их готовность.

Звеняга выдохнул, чуть не падая от облегчения.

— Святые угодники... Скорпенохвост... Он бы из засады перекусил нам горло, прежде чем мы бы его заметили... Как вы...?

— Береж предупредил, — холодно сказала Марена, бросая на Максима оценивающий взгляд. — Его связь с Лесом становится обоюдоострым мечом. Он чувствует их, и они начинают чувствовать его. Отныне засады будут редкостью. Нас будут атаковать в открытую, когда почувствуют, что мы уязвимы.

Это была не слишком обнадеживающая мысль.

Шли они несколько часов. Пейзаж не менялся — унылые, бурые холмы, поросшие чахлым кустарником, и вечно нависающая стена Леса слева. Вдруг Звеняга, шедший чуть впереди, остановился как вкопанный и указал дрожащим пальцем вперед.

— Смотрите...

Там, посреди редколесья, стоял дуб. Он не был черным, как деревья Леса Теней. Он был мертв, но странным образом. Его кора была покрыта сложными, искусными резными узорами. При ближайшем рассмотрении Максим с ужасом понял, что это не просто узоры. Это были буквы. Слова. Предложения. Вырезанные на языке, которого он не знал, но который его «Ведение» переводило с леденящей душу точностью.

`[Надпись: "Здесь пал Родимир, сын Вячеслава. Он сражался до конца."]`

`[Надпись: "Помяни Лучезару. Ее свет угас в этой тьме."]`

`[Надпись: "Мы шли на восток. Нас было двадцать. Остался я. И то ненадолго."]`

Весь ствол, от корней до самых верхних ветвей, был испещрен такими эпитафиями. Имена, даты, последние слова. Это было мемориальное дерево. Кладбище для тех, у кого не нашлось могилы.

— Путеводный Дуб, — прошептал Звеняга, снимая шапку. — Старики рассказывали. Говорили, он отмечает границу. За ним начинаются настоящие земли Тьмы.

Максим подошел ближе. Он чувствовал исходящую от дерева не скверну, а бесконечную, всепоглощающую печаль. Его рука сама потянулась прикоснуться к шершавой коре.

В момент прикосновения в его сознании вспыхнул образ. Не картинка, а поток ощущений. Отчаянный бой. Крики. Запах крови и магии. Молодой воин с обреченными глазами, прислонившийся к дереву и выводящий на нем ножом свое имя...

Он отдернул руку, как от огня.

— Ты чувствуешь это? — спросила Марена. Она не смотрела на дерево, она смотрела на него.

— Да, — коротко ответил Максим. — Боль. Они все... они в отчаянии пытались оставить хоть какой-то след.

— Это место силы, но не скверны. Силы памяти. Отчаяния. Оно питается ими. Будь осторожен. Такие места могут затянуть и не отпустить.

Они обошли дерево стороной, не в силах долго выносить его гнетущую ауру. Но образы, которые Максим почувствовал, не отпускали его. Он видел лица этих людей. Они были настоящими. Они сражались и погибали. Он больше не был просто студентом в чужой игре. Он шел по дороге, вымощенной костями таких же, как он, людей. Только им повезло меньше.

Вечером они устроили привал в небольшой пещерке, которую Марена проверила на наличие «сюрпризов». Максим сидел, глядя на огонь, и снова перебирал в памяти обрывки чужих жизней.

— Они все погибли, — тихо сказал он. — Все, кто оставил там свои имена.

— Такова цена пути, — так же тихо ответила Марена. Она не смотрела на него, чистя клыки Шептуна. — Одни становятся надписями на дереве. Другие — силой, что заставляет это дерево расти. Выбор не всегда есть. Но ты его делаешь каждый раз, когда идешь вперед.

— А какой выбор у меня? — с горечью спросил Максим.

— Идти вперед и, возможно, стать силой. Или остановиться и наверняка стать надписью.

Он посмотрел на Звенягу. Тот спал, укрывшись своим кафтаном, на лице его застыла гримаса усталой покорности. Он был одним из тех, кто мог бы стать надписью. Но он шел с ними.

Максим сжал кулак. Черные прожилки выделялись под кожей. `[Прогресс: 19%]`. Он не хотел быть ни надписью, ни безликой силой. Он хотел выжить. И, может быть, сделать так, чтобы таких надписей становилось меньше.

Это была наивная, детская мысль. Но в этом мире, полном тьмы и отчаяния, даже наивная надежда была оружием.

Глава 12: Цена Проводника

Ночь прошла тревожно. Далекие, непривычные звуки Леса не умолкали ни на секунду. Максим спал урывками, его сознание било лихорадкой от переплетения чужих воспоминаний с Путеводного Дуба и леденящих импульсов от собственной связи с Порчей. Проснулся он с тяжелой головой и ощущением, что за ним наблюдают не извне, а изнутри.

Марена уже была на ногах, ее взгляд был острее обычного.

— Сегодня будь настороже. То, что вчера мы избежали засады, не останется незамеченным. Лес будет пробовать другие тактики. Он учится.

Они двинулись в путь, углубляясь в земли за Путеводным Дубом. Ландшафт начал меняться. Появились странные, искаженные растения: папоротники с листьями, похожими на скелетированные ладони, грибы, пульсирующие тусклым светом, и лианы, покрытые липкой, маслянистой росой. Воздух стал густым и сладковато-приторным, с явным дурманящим эффектом.

`[Ведение: Область -> Искаженные земли. Уровень угрозы: Очень высокий. Атмосфера: Опьяняющая, психоактивная. Рекомендация: Не вдыхать глубоко.]`

— Дыши через рукав, — скомандовала Марена, подтягивая ткань своего плаща к носу. Максим и Звеняга последовали ее примеру.

Именно Звеняга стал первой жертвой этого нового испытания. Он, как самый физически слабый, дышал тяжелее. Через пару часов его движения стали замедленными, взгляд — затуманенным.

— Господин Береж... — его голос был сонным. — А там... там цветы. Смотрите, какие красивые...

Он указал в сторону поляны, где росли крупные, алые цветы с почти черной сердцевиной. От них исходил тот самый сладкий, дурманящий аромат.

`[Обнаружена: Песнь Погибели (цветок). Свойства: Сильный галлюциноген, психотропный аттрактант. Привлекает жертв, подавляя волю.]`

— Не смотри на них! — резко крикнула Марена, но было поздно.

Звеняга улыбался блаженной, пустой улыбкой и делал шаг в сторону поляны.

— Лучезара... это ты? Я иду...

Максим схватил его за плечо.

— Звеняга! Очнись!

Но гончар, обычно робкий, с неожиданной силой вырвался. Его глаза были полны миражей.

— Пусти! Она зовет!

С поляны, в такт его шагам, послышался тихий, мелодичный перезвон, исходящий от колышущихся стеблей. Это был звук, от которого кровь стыла в жилах.

И тогда из-за гигантских цветов выползли они. Две твари, похожие на бледных, голых гуманоидов с длинными руками и когтями. Их рты были безгубыми щелями, а на месте глаз росли такие же алые цветы. Они двигались плавно, беззвучно, словно плыли по воздуху.

`[Сиреневый Блюститель. Уровень угрозы: Высокий. Свойства: Психическое воздействие через "Песнь Погибели", когти, парализующий яд.]`

— Держи его! — крикнула Марена Максиму и бросилась навстречу тварям, ее посох взметнулся, описывая в воздухе защитные руны.

Максим изо всех сил удерживал Звенягу, который боролся и плакал, называя его именами людей из своего прошлого. Адреналин бил в виски, но вместе с ним пришло и холодное понимание. Он не мог просто держать его. Нужно было вывести яд.

Его взгляд упал на мультитул на его поясе. Идея была отчаянной и жестокой. Но другой не было.

— Прости, друже, — прошептал он и с силой ткнул гончара острой отмычкой мультитула в бедро.

Звеняга вскрикнул от внезапной, реальной боли. Его стеклянный взгляд на мгновение прояснился. Дурман отступил, вытесненный шоком.

— Ч... что? — растерянно пробормотал он.

— Беги к тем скалам! — крикнул Максим, указывая на каменный выступ в стороне от поляны. — Не оглядывайся!

Звеняга, хромая и хватаясь за кровоточащее бедро, поплелся прочь. Максим развернулся, чтобы помочь Марене.

Она сражалась с двумя Блюстителями. Ее посох било молнией, костяное навершие оставляло на их бледной коже черные, дымящиеся ожоги. Но твари были быстры и скоординированы. Одна отвлекала ее, вторая пыталась зайти сбоку. Их цветочные «глаза» пульсировали, и дурманящая мелодия становилась громче, давя на психику.

Максим почувствовал знакомое головокружение, но вчерашний опыт с кристаллом и постоянная психическая нагрузка сделали свое дело. Его сопротивление было выше. Он не поддался.

Он увидел их слабое место. Не тело, а те самые цветы на их головах. Источник их силы и влияния.

`[Слабое место: Цветок "Песнь Погибели". Уничтожение приведет к дезориентации особи.]`

Он рванулся вперед, не с молотом, а с мультитулом в руке. Пока один из Блюстителей пытался атаковать Марену с фланга, Максим подскочил к нему сзади и с силой вонзил лезвие в основание алого цветка.

Раздался не крик, а пронзительный, высокочастотный визг. Цветок почернел и сморщился. Блюститель затрепыхался, его движения стали хаотичными и неуклюжими. Марена воспользовалась моментом и ее посох со всей силы обрушился на голову второй твари, превращая ее цветок в кровавое месиво.

Обе твари, лишенные своего оружия, беспомощно забились на земле, а затем быстро поползли прочь, скрываясь в зарослях.

Тишина, наступившая после боя, была оглушительной. Слышно было только тяжелое дыхание Марены и приглушенные стоны Звеняги, доползшего до скал.

Максим стоял, сжимая окровавленный мультитул. Он снова спас их. Ценой боли того, кто доверял ему.

Марена подошла к нему. На ее щеке была тонкая царапина, из которой сочилась черная, а не красная кровь.

— Жестоко, — сказала она, глядя на окровавленный мультитул. — Но эффективно. Ты выбрал наименьшее из зол. Он бы умер, подойди он к этим цветкам.

— Я знаю, — тихо ответил Максим. — Но от этого не легче.

Он подошел к Звеняге. Тот сидел, прислонившись к камню, и сжимал свою рану. В его глазах не было обиды, только страх и благодарность.

— Спасибо, господин Береж... Я... я видел такое...

— Молчи, — Максим достал аптечку. — Экономь силы. Сейчас перевяжем.

Он работал молча, очищая и перевязывая рану. Он был врачом, причинившим боль, чтобы спасти жизнь. Эта парадоксальная логика все глубже укоренялась в нем.

Когда он закончил, Марена сказала:

— Мы не можем здесь оставаться. Шум привлечет других. Идем дальше. Быстрее!

Максим помог Звеняге встать. Они снова двинулись в путь, оставив позади поле с прекрасными и смертоносными цветами. Максим чувствовал, как его связь с Порчей крепнет. `[Прогресс: 22%]`. Он не просто видел слабые места. Он начинал понимать саму природу угрозы. И цена этого понимания росла с каждым шагом. Он был проводником в этом мире тьмы. И платил за это кровью — чужой и, вскоре, возможно, своей.

Глава 13: Отголоски в Камне

Они шли, не останавливаясь, до самого вечера, пока Звеняга не начал терять сознание от боли и потери крови. Марена, сжалившись или просто не желая тащить его на себе, указала на еще один каменный выступ — на сей раз с глубоким гротом.

— Здесь. Ненадолго.

Грот был сухим и, что важнее, чистым от следов скверны. Максим уложил Звенягу, сменил ему повязку и дал выпить остатки обезболивающего отвара. Гончар почти сразу погрузился в забытье.

Сам Максим сел у входа, глядя на простиравшиеся перед ним Искаженные земли. Солнца не было, но странное, фосфоресцирующее свечение грибов и некоторых растений придавало пейзажу сюрреалистичный, пугающий вид.

Марена сидела напротив, точа один из клыков Шептуна о плоский камень. Скрип был единственным звуком, нарушающим тишину.

— Ты справился сегодня, — сказала она наконец, не глядя на него. — Не как герой. Как практик. Ты оценил угрозу, нашел самое быстрое решение и применил его. Даже если оно было неприятным.

— Ты говоришь, как мой преподаватель по хирургии, — усмехнулся Максим без веселья. — «Цель оправдывает средства, доктор. Главное — спасти жизнь»».

— Твой преподаватель был мудр. В этом мире любая сентиментальность — роскошь, которую мы не можем себе позволить.

Она закончила точить клык и протянула его Максиму. Клык был теперь острым, как игла, и отполированным до блеска. На его поверхности она вырезала несколько тонких, извилистых линий.

— Возьми. Это не амулет. Это игла. Если придется снова выводить кого-то из дурмана или парализовать мелкую тварь — тыкнешь. Быстрее, чем твой инструмент.

Максим взял костяную иглу. Она была холодной и идеально лежала в его руке. `[Ведение: Костяная игла. Качество: Отличное. Свойства: Проводит эфирную энергию, острый конец.]`

— Спасибо, — сказал он, и это была не просто формальность.

— Не за что. Я просто затачиваю свой инструмент, — она снова посмотрела на него своими ледяными глазами, и в них мелькнула искра чего-то, что он не мог определить. — Ты становишься им. С каждым днем. Чувствуешь это?

Он чувствовал. Не только физические изменения в руке. Менялось его мышление. Он быстрее анализировал угрозы, холоднее принимал решения. Его медицинские знания сливались с мрачной реальностью этого мира, образуя новый, жуткий навык — искусство выживания любой ценой.

— Да, — коротко ответил он. — Чувствую.

Ночь прошла спокойно. Утром Звеняга чувствовал себя лучше, рана затягивалась с неестественной скоростью — сказывалось действие живицы. Они снова двинулись в путь.

К полудню холмы начали сменяться каменистой равниной, усеянной гигантскими, остроконечными менгирами. Камни стояли хаотично, будто их в беспорядке расставил некий безумный великан. От них веяло древностью и чем-то еще — остаточной, искаженной магией.

`[Ведение: Область -> Поле Седых Камней. Уровень угрозы: Повышенный. Обнаружены следы древних ритуалов. Атмосфера: Нестабильная.]`

— Не трогай камни, — предупредила Марена. — Они могут быть... эхом.

Они осторожно пробирались между менгирами. Максим чувствовал легкое покалывание в висках. Камни словно шептали, но не словами, а обрывками эмоций, вспышками образов. Здесь когда-то происходило что-то важное. И что-то ужасное.

Внезапно Звеняга, шедший посередине, вскрикнул и упал на колени, схватившись за голову.

— Голоса... все кричат... так много боли!

Он случайно задел плечом один из меньших менгиров.

И мир изменился.

Воздух задрожал, заколебался. Серый свет померк, сменившись багровым заревом. Вокруг них, словно призраки, возникли фигуры в доспехах и робах. Они сражались. Но не с тварями Леса. Друг с другом. Заклинания сшибались в ослепительных вспышках, мечи вонзались в плоть, крики ярости и отчаяния оглушали.

Это было не видение. Это было эхо. Отголосок давней битвы, впитавшийся в камень и теперь вырвавшийся наружу.

`[Ведение: Обнаружен Эхо-Риф. Опасность: Высокая. Эхо-призраки способны наносить физический урон!]`

Призрачный воин с окровавленным топором бросился на Звенягу. Гончар замер в ужасе. Марена взмахнула посохом, и ледяная вспышка отбросила призрака, но он не исчез, а лишь рассеялся на мгновение, чтобы снова собраться.

— Они привязаны к камням! — крикнула Марена, отбиваясь от другого призрака-лучника, чьи стрелы оставляли на ее плаще настоящие, дымящиеся проколы. — Разрушь менгир, который он задел!

Максим огляделся. Какой именно? Их были десятки! Его взгляд упал на камень, о который споткнулся Звеняга. От него расходилась едва видимая багровая аура, питающая призраков.

Он рванулся к нему, пригнувшись под свист призрачной стрелы. Призрачный воин преградил ему путь, занося топор. Максим не стал сражаться. Он нырнул под удар, чувствуя леденящее дуновение стали, прошедшей в сантиметре от его головы, и ударил по менгиру своим ритуальным молотом.

Камень, простоявший тысячелетия, не раскололся. Но от удара по нему побежала сеть трещин, и багровая аура померкла. Призраки стали прозрачнее, их атаки — слабее.

— Еще! — скомандовала Марена.

Второй удар. Третий. Камень наконец раскололся с оглушительным треском, больше психическим, чем физическим.

Багровый свет погас. Крики и звон стали стихать, фигуры расплылись, как дым. Через несколько секунд наступила тишина. Они снова стояли на сером, безжизненном поле среди камней.

Звеняга лежал в обмороке. Марена тяжело дышала, на ее плаще дымились несколько ран от призрачных стрел.

Максим стоял над осколками менгира, молот в его руке пульсировал в такт сердцебиению. Он не просто разрушил камень. Он прервал чье-то бесконечное страдание. Он провел еще одну операцию. На этот раз — на самой истории.

Он посмотрел на свою руку. Прогресс снова сдвинулся. `[Прогресс: 25%]`. Он учился не просто выживать. Он учился менять правила этого мира. И с каждым разом это давалось все большей ценой. Но и награда — понимание, сила — становилась все слаще.

Он поднял голову и посмотрел на линию горизонта, где темнел настоящий, непроходимый Лес Теней.

— Мы близко? — спросил он у Марены.

— Близко, — ответила она, следя за его взглядом. — Самое страшное — впереди.

Глава 14: Грань

От Поля Седых Камней до кромки настоящего Леса Теней оставался день пути. Последний переход стал самым тяжелым. Земля под ногами стала влажной и вязкой, испаряя миазмы, от которых слезились глаза и першило в горле. Воздух гудел от невидимой мошкары, а «Ведение» Максима почти не выключалось, выдавая бесконечные предупреждения о низкоуровневой, но постоянной токсичности.

`[Ведение: Область -> Топь Отчаяния. Уровень угрозы: Высокий. Атмосфера: Ядовитая. Флора и фауна: Агрессивны.]`

Звеняга шел, закутав лицо в тряпье, его рана ныла под повязкой. Он почти не говорил, сберегая силы. Марена двигалась, как тень, ее внимание было полностью поглощено приближающейся стеной из черных, сплетенных деревьев. Они были уже так близко, что Максим мог разглядеть детали: кору, похожую на струпья, листья-клинки и лианы, свисающие, как петли.

Именно здесь, на самой границе, их настигло то, чего они так долго избегали — открытая, яростная атака.

Это не была засада. Это было наступление.

Из чащи выползли десятки лешекрысов. Но не тех, неуклюжих падальщиков, что напали на Звенягу в первый день. Эти были крупнее, их кожа была темнее, почти черной, а по спинам тянулись гребни из острых шипов. Они двигались с пугающей координацией, окружая их полукругом.

`[Лешекрыс-воин. Уровень угрозы: Средний+. Свойства: Стайное поведение, усиленные когти и зубы.]`

С ними были и другие твари. Небольшие, похожие на барсуков, существа с шестью лапами и ртами-присосками, изрыгающими кислотную слизь. И пара Скорпенохвостов, щелкающих клешнями.

`[Кислотный Шнырец. Уровень угрозы: Средний.]`

`[Скорпенохвост-охотник. Уровень угрозы: Высокий.]`

Это был небольшой отряд. Разведка или авангард. Но для трех измученных путников — смертельная угроза.

— Спиной к спине! К скале! — скомандовала Марена, отступая к одинокому каменному останцу позади них.

Максим подтолкнул Звенягу и встал рядом с ней, сжимая в одной руке молот, в другой — костяную иглу. Его сердце колотилось, но разум был холоден. Он сканировал наступающую орду, ища слабые точки, приоритетные цели.

`[Приоритет: Кислотные Шнырцы. Угроза: Эффект по области.]`

`[Приоритет: Скорпенохвосты. Угроза: Высокий урон, яд.]`

Первыми атаковали Шнырцы. Они плюнули в них липкой, зеленой слизью. Марена успела создать слабый щит из синего пламени, который испарил большую часть, но несколько капель долетели до плаща Звеняги, и ткань начала дымиться и растворяться с шипением. Гончар вскрикнул от боли и страха.

— Не дай им стрелять снова! — крикнула Марена, и ее посох метнул сгусток льда в одного из Шнырцов, разбивая его в ледяную крошку.

Максим действовал. Пока Марена и Звеняга (отчаянно размахивавший своей заточкой) отбивались от лешекрысов, он сконцентрировался на Скорпенохвостах. Они были слишком быстры для его молота. Но не для его иглы.

Один из них бросился на него, клешни сомкнулись в сантиметре от его лица. Максим не отпрянул. Он сделал шаг вперед, под удар, и коротким, точным движением ткнул костяной иглой в сочленение между головой и телом — туда, где по его анатомическим представлениям должен был находиться нервный узел.

Игла вошла глубоко. Скорпенохвост завизжал и затрепыхался, его атака сорвалась. Второго удара молотом по голове оказалось достаточно.

Но лешекрысов было слишком много. Они лезли, не боясь смерти. Один вцепился Звеняге в ногу, другой когтями распорол ему плечо. Гончар упал с криком. Марена, отбиваясь от трех сразу, не могла помочь.

Максим видел, как Звеняга истекает кровью. Видел, как круг сжимается. Он чувствовал холодную ярость, поднимающуюся из живота. Это была не просто злость. Это было отчаяние и осознание того, что они проигрывают. И вместе с яростью пришло что-то еще. Знакомое, ледяное ощущение в руке. Черные прожилки запылали.

`[Статус: Присутствие Бережа. Прогресс: 28%. Влияние: Обнаружена возможность: "Вспышка Отторжения".]`

Он не думал. Он действовал на инстинкте. Он вскричал — не слово, а рык, животный звук — и ударил молотом не по твари, а по земле.

Но это был не физический удар. Он выпустил наружу все то, что копилось в нем — боль, страх, ярость, связь с Порчей. Ледяная, черная волна энергии вырвалась из него и рикошетом ударила от земли, расходясь кругами.

Эффект был мгновенным и оглушительным.

Ближайшие лешекрысы просто рассыпались в черную пыль. Те, что подальше, завыли и отпрянули, как от удара током, их координация сбилась. Шнырцы и Скорпенохвосты замерли в дезориентации.

Тишина. На несколько секунд.

Марена первой пришла в себя. Воспользовавшись замешательством тварей, она добила ближайших лешекрысов и одного Скорпенохвоста. Остальные, опомнившись, с визгом бросились наутек, обратно в чащу Леса.

Максим стоял на коленях, опираясь на молот. Он чувствовал себя абсолютно пустым. Как будто все внутренности вывернули наружу. Его тошнило, перед глазами плясали черные пятна. Черные прожилки на его руке горели так ярко, что казалось, вот-вот прожгут кожу.

`[Статус: Истощение. Использование силы превысило текущий лимит. Прогресс: 30%. Влияние: Обостряет восприятие, низкая психическая устойчивость, возможность слабого воздействия на малые источники скверны, открыта способность "Вспышка Отторжения" (использование требует большой затраты энергии).]`

Марена подошла к нему. В ее глазах не было одобрения. Была тревога.

— Что ты сделал?

— Я... не знаю, — с трудом выдохнул он. — Это вырвалось само.

— Такова твоя природа, Береж. Ты не просто видишь Порчу. Ты можешь ею командовать. Но каждая такая команда приближает тебя к краю. Смотри, — она указала на его руку.

Прожилки не просто потемнели. Они стали толще. Теперь они напоминали не тонкие нити, а скорее корни, начинавшие прорастать вглубь тканей.

— Мы на грани, — сказала Марена, глядя на стену Леса. — И в прямом, и в переносном смысле. Следующий шаг будет самым тяжелым.

Она повернулась к Звеняге. Максим, превозмогая тошноту, подполз к нему. Раны были серьезными, но не смертельными. Он снова достал аптечку. Его руки дрожали, но он делал свое дело.

Они были на пороге. За этой стеной деревьев начиналось настоящее царство тьмы. И Максим только что впервые добровольно прикоснулся к его силе. Он перешел грань. Обратного пути не было.

Глава 15: Порог

Они не могли идти дальше. «Вспышка Отторжения» выжгла Максима изнутри, оставив лишь хрупкую оболочку, дрожащую от малейшего звука. Звеняга, истекающий кровью из новых ран, тоже был на грани. Даже Марена, обычно незыблемая, казалась истощенной после боя и последующего шока от демонстрации силы Максима.

Они кое-как добрались до того самого каменного останца и нашли под ним неглубокий грот, скрытый завесой колючего кустарника. Это было не убежище, а нора, последний приют перед прыжком в бездну.

Максим почти в полубреду перевязал Звенягу, действуя на чистом автоматизме. Его руки двигались, но разум был далеко. Он снова и снова переживал тот момент. Ощущение ледяной мощи, вырывающейся из него. Легкость, с которой он уничтожил живых существ. Не скальпелем и знаниями, а молотом и чистой, недифференцированной ненавистью.

Когда он закончил, его вырвало в углу грота желчью и судорогами пустого желудка.

Марена наблюдала за ним, не предлагая помощи. Когда его спазмы стихли, она сказала:

— Теперь ты понимаешь. Быть Бережом — это не титул. Это болезнь. Ты — носитель. И с каждым кризисом болезнь прогрессирует.

Он сидел, прислонившись к камню, и смотрел на свою руку. Черные «корни» пульсировали в такт его слабому сердцебиению. `[Прогресс: 31%]`. Всего один процент. Но разница между 30 и 31 ощущалась как пропасть. Раньше это были отметины. Теперь они были его частью.

— Я не хочу этого, — прошептал он, и его голос прозвучал по-детски беспомощно.

— Никто не хочет, — холодно ответила Марена. — Но «хотеть» — роскошь для мертвых. Ты можешь сломаться и стать еще одним порождением Леса. Или ты можешь оседлать эту болезнь и направить ее, как стрелу, в сердце того, кто ее породил. Выбор за тобой. Но выбирать нужно сейчас. Завтра мы входим в Лес. Там не будет места для сомнений.

Она отвернулась и начала готовить какой-то отвар из последних запасов трав, ее спина была прямым и безжалостным ответом на его слабость.

Ночь опустилась на Топь Отчаяния, принося с собой новые, еще более жуткие звуки. Рев, от которого стыла кровь. Шепот, ползущий из самой темноты. Максим не спал. Он сидел и смотрел на спящего, тяжело дышащего Звенягу. Этот простой человек верил в него. Видел в нем надежду. Какая ирония.

Он вспомнил свою старую жизнь. Студенческую общагу, запах кофе и пыль от клавиатуры, скучные лекции, залитые светом монитора ночи. Это казалось теперь не просто другим миром, а детской сказкой. Там его главной проблемой был экзамен. Здесь экзаменом была сама жизнь, и цена провала — вечное проклятие.

Он посмотрел на Марену. Она сидела у входа в грот, неподвижная, как один из менгиров. Что двигало ею? Знание? Месть? Или просто холодная, безличная решимость сделать то, что должно быть сделано, с любым подручным средством?

*«Ты думал, она тебе поможет? Она использует тебя, как использовала других...»* — вспомнился ему шепот из кошмара с кристаллом.

Была ли это правда? Неважно. Сейчас она была единственным проводником, единственным, кто понимал, что с ним происходит. Даже если это понимание было пониманием палача к своему инструменту.

Под утро, когда серый свет начал снова пробиваться сквозь мглу, Максим почувствовал, как его внутренняя дрожь утихла. На смену ей пришла пустота. Не безнадежная, а скорее... принятая. Как у пациента, который выслушал смертельный диагноз, пережил шок и теперь смотрит в лицо фактам.

Он встал. Ноги его почти не слушались, но он удержался на ногах. Он подошел к выходу из грота и посмотрел на ту самую стену Леса, что была теперь в сотне метров от них. Она казалась живой. Дышащей. Враждебной.

Марена повернула голову.

— Решил?

— Выбора ведь нет, — ответил Максим. Его голос был тихим, но в нем не было прежней неуверенности. Была усталая констатация факта.

— Всегда есть. Сломаться — тоже выбор.

— Я врач, — сказал Максим, глядя на черные деревья. — Пусть и не доучившийся. Наша работа — бороться с болезнью. Даже если шансов нет. Даже если цена — собственная жизнь. Особенно тогда.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— Я не знаю, используешь ты меня или нет. Я не знаю, смогу ли я сохранить в себе что-то человеческое. Но я пойду туда, и буду сражаться. Не как герой. Как врач. Вырезая зараженную ткань.

Впервые за все время он увидел в глазах Марены нечто, похожее на уважение. Не к его силе, а к его решению.

— Тогда готовься. Через час мы входим.

Он разбудил Звенягу, дал ему воды и последний кусок вяленого мяса. Гончар был слаб, но смог встать.

— Ты... ты пойдешь туда, господин Береж? — спросил он, глядя на Лес с суеверным ужасом.

— Мы пойдем, — поправил его Максим. — Другого пути нет.

Он собрал свои вещи. Рюкзак, почти пустой. Аптечка, в которой остались лишь бинты и антисептик. Мультитул. Костяная игла. Ритуальный молот. Скудный арсенал против целого мира тьмы.

Он вышел из грота. Воздух был тяжелым и сладковато-горьким. Он сделал глубокий вдох, принимая этот запах. Принимая свою судьбу.

Марена встала рядом с ним.

— Последний совет, студент. Там, внутри, забудь все, что ты знал. Законы физики, логики, морали. Они не работают. Есть только воля Леса и твоя воля. Все остальное — иллюзия.

Максим кивнул. Он посмотрел на свою руку в последний раз перед тем, как сделать шаг. `[Прогресс: 31%]`.

— Пошли, — сказал он и сделал шаг вперед. Навстречу Лесу. Навстречу самому себе.

И Лес, словно живой, раздвинул перед ними свои черные ветви, словно приглашая войти.

Глава 16: Врата Ада

Переступить границу Леса Теней было похоже на погружение в ледяную воду, если бы вода была сделана из чистого страха. Физически ничего не изменилось — под ногами все та же влажная, усыпанная гниющими иглами земля. Но всё остальное... изменилось.

Воздух стал густым, как сироп, и дышать им было все равно что вдыхать жидкую тьму. Он обжигал легкие не холодом и не жаром, а ощущением чужеродности, словно каждая молекула кричала о том, что ты здесь лишний. Свет, и без того тусклый, почти исчез, сменившись вечными сумерками, пронизанными странным, фосфоресцирующим свечением гниющих грибов и лиан. Цвета были приглушены до оттенков серого, зеленого и багрового.

Но хуже всего был звук. Вернее, его отсутствие. Пропали привычные шорохи, щебет, стрекот. Их сменил низкий, почти инфразвуковой гул, исходящий отовсюду сразу — от земли, от деревьев, от самого воздуха. Это был гул голода. Бесконечного, ненасытного голода.

`[Ведение: Область -> Лес Теней (внутренние территории). Уровень угрозы: Катастрофический. Атмосфера: Психоактивная, угнетающая. ВНИМАНИЕ: Постоянное психическое давление.]`

Максим почувствовал, как его «Ведение» напряглось, пытаясь фильтровать лавину враждебной информации. Он шагнул на несколько метров вперед и обернулся. Тот клочок Топи Отчаяния, который они только что покинули, казался теперь ослепительно ярким и безопасным островком. Вход в Лес был едва виден — черные стволы сомкнулись, словно их и не было.

— Не оглядывайся, — сказала Марена. Ее голос, всегда тихий, здесь звучал приглушенно, будто его поглощала сама ткань реальности. — Пути назад нет. Есть только "вперед".

Звеняга стоял, белый как полотно, и его трясло крупной дрожью. Он смотрел по сторонам с таким ужасом, будто видел все кошмары своего детства, воплощенные в жизнь.

— Держись, — сказал ему Максим, и его собственный голос показался ему чужим. — Просто иди.

Они двинулись. Дороги не было. Марена вела их, ориентируясь на что-то, что могла чувствовать только она. Максим пытался использовать свою связь с Порчей, но здесь она была бесполезна. Это было все равно что пытаться услышать шепот в эпицентре урагана. Лес был везде. Он *был* Порчей.

Шли они медленно, продираясь через хитросплетения корней, похожих на скрюченные пальцы, и обходя огромные, покрытые слизью паутины, в которых, казалось, застыли не насекомые, а тени.

Вскоре они наткнулись на первое свидетельство того, что они не первые. Скелет. Он был облачен в истлевшие доспехи странного фасона и сидел, прислонившись к дереву. В костях его не было следов зубов хищников. Они были идеально чистыми, будто плоть с них испарилась. В руке скелет сжимал меч, клинок которого был покрыт черной, как уголь, ржавчиной.

`[Останки: Неизвестный воин. Причина смерти: Полное истощение жизненной силы. Время смерти: Неопределенно (искажено).]`

— Не трогай, — предупредила Марена, когда Максим потянулся к мечу. — Скверна здесь пропитывает все. Металл, кость, душу.

Они обошли скелет. С каждым шагом давление на разум усиливалось. Максиму начали чудиться движения в периферийном зрении — черные, бестелесные силуэты, которые растворялись, стоило ему повернуть голову. Шепот стал отчетливее, но не складывался в слова, оставаясь потоком злобы и отчаяния.

*«...останься... стань частью... стань одним из нас...»*

Звеняга начал бормотать что-то себе под нос, молитвы или имена. Его глаза были широко раскрыты, полные слез.

Внезапно Марена остановилась.

— Чувствуешь?

Максим сосредоточился. Сквозь общий гул он уловил нечто иное. Не голод, а... направленную злобу. Хищный, целенаправленный интерес.

`[Опасность близко: Неопределенное существо (существа). Уровень угрозы: Чрезвычайно высокий.]`

— Готовься, — тихо сказала Марена, сжимая посох. — Они идут.

Из теней между деревьями, плавно, без единого звука, вышли три фигуры.

Это не были твари, которых они видели раньше. Они были выше человека, худые до неестественности, с длинными, тонкими конечностями, оканчивающимися когтями, похожими на обсидиановые лезвия. Их кожа была цвета гниющего пергамента, а лица... лиц не было. Только идеально гладкая, блестящая маска, на которой светился сложный, гипнотический узор из багровых линий.

`[Страж Бездны. Уровень угрозы: Чрезвычайно высокий. Свойства: Невидимость (частичная), психическая атака (сильная), фатальные когти. Слабое место: Неизвестно.]`

Они не напали сразу. Они остановились в десяти метрах, их «лица» были обращены к путникам. И тогда узоры на масках задвигались, закрутились в спирали.

Волна психической атаки ударила по ним, несравнимо более мощная, чем у Блюстителей или кристалла. Это была не попытка обмануть или подавить волю. Это была попытка стереть само сознание.

Звеняга вскрикнул и упал, свернувшись калачом, закрывая голову руками. Марена изогнулась, из ее губ вырвался сдавленный стон, а ее щиты, видимые лишь как дрожание воздуха, затрещали под напором.

Максим ощутил, как его разум пытаются вырвать с корнем. Белый шум заполнил его череп. Он видел, как черные прожилки на его руке вспыхнули багровым, отвечая на вызов. Инстинктивно, не думая, он попытался сделать то же, что и с малым источником — послать импульс отторжения.

Но здесь это было все равно что пытаться потушить лесной пожар, плюнув в него.

Агония была невыносимой. Он почувствовал, как его воля, его память, его «я» начинают рассыпаться, как песочный замок под напором волны.

И в этот миг абсолютного отчаяния, когда его сознание уже готово было погаснуть, он неожиданно перестал бороться.

Он перестал пытаться оттолкнуть атаку. Вместо этого он... *впустил* ее.

Он позволил безумию Леса хлынуть в себя, как в пустой сосуд. Он почувствовал его вкус — вкус вечного холода, бесконечного одиночества и ненависти ко всему живому. Он понял его суть. Это не была просто разруха. Это была боль. Колоссальная, космическая боль чего-то, что когда-то было живым и было изувечено, изнасиловано, обращено в орудие уничтожения самого себя.

И в этом понимании он нашел точку опоры.

Он не стал сопротивляться боли. Он начал ее *диагностировать*.

И его «Ведение», напрягшись до предела, выдало результат. Не слабое место Стражей. Слабое место самой атаки.

`[Психическая атака: Когерентный резонанс. Слабое место: Ритм. Нарушь синхронность.]`

У него не было силы, чтобы нарушить ее. Но у него был голос.

Максим закричал. Не от страха. Не от ярости. Он издал один, резкий, гортанный, бессмысленный звук, нарушающий любую гармонию. Звук, который не нес в себе ничего, кроме чистого, примитивного отрицания навязанного ритма.

Эффект был мгновенным, как удар хлыста.

Багровые узоры на масках Стражей дрогнули, сбились. Психический напор ослаб на долю секунды. Но этого хватило.

Марена, воспользовавшись моментом, вонзила свой посох в землю и выкрикнула слово на древнем языке. От посоха по земле побежала волна инея, достигшая Стражей. Их плавные движения стали резкими, скованными. Лед сковал не их тела, а саму тень, из которой они состояли.

— Беги! — закричала она, хватая за шиворот Звенягу и поднимая его на ноги. — Беги сейчас!

Максим, все еще оглушенный своим собственным поступком и остатками атаки, повиновался. Они бросились бежать вглубь Леса, оставив за собой трех Стражей, медленно высвобождающихся из ледяных оков тени.

Они бежали, не разбирая дороги, пока силы не оставили их, и они не рухнули в заросли гигантских, ядовитых папоротников, тяжело дыша.

Максим лежал на спине и смотрел в вечно сумеречное небо, прошитое черными ветвями. Он был жив. Он нашел способ. Ужасный, опасный, но способ.

Он поднял руку. Черные прожилки горели, но теперь они казались ему не чужеродной инфекцией, а... шрамами. Страшными, но *его* шрамами.

`[Статус: Присутствие Бережа. Прогресс: 35%. Влияние: Обостряет восприятие, психическая устойчивость (средняя), возможность слабого воздействия на малые источники скверны, открыта способность "Вспышка Отторжения", открыта способность "Диагностика Вторжения" (пассивная).]`

Психическая устойчивость перешла из «низкой» в «среднюю». Ценой погружения в самое сердце безумия.

Марена смотрела на него, и в ее глазах было что-то новое. Не тревога и не расчет. Почти... одобрение.

— Ты научился не бороться, — сказала она. — Ты научился слушать. Это первый настоящий урок Бережа.

Максим закрыл глаза. Он слушал. Гул Леса, шепот теней, биение своего собственного сердца, в котором теперь навсегда поселился отголосок вечной тьмы.

Он был внутри. И его война только началась.

Глава 17: Ритм Тьмы

Отдышавшись, они не решались двигаться дальше. Каждое дерево, каждая тень теперь таила в себе угрозу, превосходящую всё, с чем они сталкивались прежде. Даже Марена, обычно незыблемая, сидела, прислушиваясь к гулу Леса, ее пальцы бессознательно сжимали и разжимали рукоять посоха.

— Что это были за существа? — тихо спросил Максим, все еще чувствуя ледяной ожог той психической атаки на своем сознании.

— Стражи, — так же тихо ответила Марена. — Не порождения Леса, как лешекрысы или Шептуны. Они... слуги. Надсмотрщики. Те, кто поддерживает порядок в этом хаосе. Там, где они появляются, рядом всегда есть что-то важное. Источник силы. Или... тюрьма.

— Тюрьма? — переспросил Максим.

— Лес не просто безумен, — она посмотрела куда-то вглубь чащи. — Он болен. И как любая болезнь, он имеет очаг. Но иногда организм пытается изолировать самый страшный гнойник. Создает вокруг него некую... капсулу. Стражи следят за тем, чтобы то, что внутри, не вырвалось наружу, а все постороннее — не проникло внутрь.

— И мы... посторонние.

— Да. И для них, и для того, что они охраняют. Наше присутствие здесь — как заноза. Они будут пытаться избавиться от нас.

Звеняга, сидевший, обхватив колени, поднял на нее испуганный взгляд.

— Значит... мы обречены? Мы не сможем пройти?

— Мы уже прошли, — сказал Максим. Его голос был спокоен. Слишком спокоен. — Мы отвлекли их. Нарушили их ритм. Значит, они уязвимы. Не непобедимы.

Он говорил это не для того, чтобы подбодрить гончара. Он констатировал факт, как врач, изучающий историю болезни. Стражи были симптомом. Сильным, опасным, но всего лишь симптомом.

Его собственная связь с Порчей, достигнув 35%, вела себя иначе. Раньше она была пассивным фоном, источником боли и странных знаний. Теперь она стала... инструментом. Грубым, опасным, но инструментом. Когда Стражи атаковали, он не просто ощущал их присутствие. Он чувствовал структуру их атаки, как музыкант чувствует фальшивую ноту.

— Они используют резонанс, — проговорил он вслух. — Синхронизированную волну. Ее сила в когерентности. Нарушь синхронность — и атака теряет силу.

Марена смотрела на него с нескрываемым интересом.

— И как ты предлагаешь это делать? Кричать каждый раз?

— Нет, — Максим покачал головой. Он поднял свою руку с черными прожилками. — Я могу... чувствовать этот ритм. Заранее. Как аритмию. Если я смогу предугадать его... я смогу создать контр-импульс. Не такой грубый, как крик. Точечный. Сбивающий только одного из них. Этого может быть достаточно, чтобы разрушить всю конструкцию.

Он говорил о своей собственной силе как о клиническом случае. Это был единственный способ не сойти с ума от осознания того, во что он превращается.

— Рискованно, — заметила Марена. — Если ошибёшься в ритме, их атака раздавит тебя с удвоенной силой.

— Вся наша жизнь здесь — риск, — парировал Максим. — Но это лучше, чем бежать вслепую.

Он закрыл глаза, стараясь отсечь давящую атмосферу Леса и прислушаться к тому, что происходило внутри него. Прожилки на руке пульсировали в такт общему гулу, но если сосредоточиться... да, там была едва уловимая разница. Слабый, отличный от общего фона рисунок. Как будто его нервная система научилась выделять отдельный сигнал из общего шума.

Он сидел так несколько минут, дыша ровно и глубоко, пока Звеняга и Марена молча наблюдали за ним. Наконец он открыл глаза.

— Я готов. Вернее, я никогда не буду готов по-настоящему. Но мы не можем сидеть здесь вечно.

Они снова двинулись в путь, но теперь их тактика изменилась. Максим шел чуть впереди, не как следопыт, а как живой сейсмограф, регистрирующий малейшие вибрации в эфире Леса. Марена шла за ним, готовая в любой момент поддержать его или нанести удар. Звеняга замыкал шествие, сжимая в потной ладони свою жалкую заточку.

Лес менялся. Деревья становились еще более скрюченными, некоторые из них были срощены друг с другом неестественным образом, образуя подобия арок или жутких, гигантских скульптур. Воздух звенел от напряжения. Они явно приближались к чему-то важному.

Внезапно Максим замер, подняв руку. Он почувствовал это. Тот самый, едва уловимый ритм. Нежный, почти музыкальный рисунок, плетущийся на фоне общего хаоса. Он исходил откуда-то справа.

— Они близко, — прошептал он. — Но не трогают нас. Следят.

— Значит, мы на правильном пути, — так же тихо ответила Марена. — Они охраняют периметр.

Они продолжили движение, и вскоре перед ними открылась странная картина. Лес расступился, образовав огромную, круглую поляну. Но на ней не было ни травы, ни цветов. Поверхность была гладкой и черной, как отполированное обсидиановое стекло. В центре поляны стоял один-единственный, огромный, черный дуб. Его ветви были голы, а ствол испещрен глубокими трещинами, из которых сочился тот самый фосфоресцирующий туман, что они видели у Протуберанеца.

Но самое жуткое было не это. Вокруг поляны, в тени деревьев, стояли неподвижные фигуры Стражей. Их было не три, а больше десятка. Они не двигались, их маски с багровыми узорами были обращены к центру поляны, к тому самому дубу.

`[Ведение: Обнаружена Аномалия: "Узилище". Уровень угрозы: Неизмеримый. Статус: Герметично. Присутствие: Стражи Бездны x12.]`

— Что это? — выдохнул Звеняга.

— Тот самый гнойник, — ответила Марена. Ее глаза горели холодным огнем. — Место силы, которое сам Лес пытается сдержать. Или... наоборот, место, где сдерживают нечто, что не должно вырваться в сам Лес. Я... не уверена.

Максим смотрел на Узилище. Его связь с Порчей взвыла в нем, как сирена. От черного дуба исходила такая концентрация скверны, такой мощи и... боли, что у него перехватило дыхание. Это было в тысячи раз сильнее малого источника, который он уничтожил.

И в тот момент, когда он сфокусировался на дубе, ритм Стражей изменился. Их «внимание» сместилось с охраняемого объекта на него.

Багровые узоры на масках вспыхнули ярче. Один из Стражей, стоящий ближе всех к ним, медленно повернул свою безликую голову в их сторону.

Они обнаружены.

Глава 18: Узилище

Время застыло. Десять пар багровых узоров теперь были обращены на них. Гул Леса сменился звенящей тишиной, которую нарушал лишь прерывистый, хриплый звук собственного дыхания Звеняги.

Максим стоял, чувствуя, как его разум пытаются разорвать на части двенадцатью синхронизированными лезвиями. Но на этот раз он был готов. Он не сопротивлялся. Он слушал. Его «Ведение» работало на пределе, рисуя перед ним невидимую схему атаки — переплетение резонирующих частот, создающих единое, сокрушительное целое.

`[Психическая атака: Когерентный резонанс (усиленный). Слабое место: Ритм. Приоритетная цель для десинхронизации: Страж #7 (фланг, лево).]`

— Семь! Левый фланг! — выкрикнул он, едва шевеля губами, вся его воля была направлена внутрь.

Он не кричал. Он не выпускал грубую «Вспышку Отторжения». Он сконцентрировался на том самом, едва уловимом ритме, который исходил от Стража №7, и послал через свою связь с Порчей короткий, резкий, диссонирующий импульс. Как хирург, делающий точечный укол в нервный узел.

Эффект был мгновенным и точечным. Багровый узор на маске Стража №7 дрогнул, сбился с ритма. Этого крошечного сбоя хватило. Монументальная психическая атака, которую готовились обрушить Стражи, дала трещину. Она не исчезла, но потеряла свою сокрушительную слаженность, превратившись в разрозненные, хоть и все еще мощные, удары.

Марена не стала ждать. Ее посох описал в воздухе сложную фигуру, и из его навершия вырвался сгусток синего пламени, который, не долетая до Стражей, ударил в землю перед ними. Пламя не горело, а замораживало, возводя на их пути стену из черного, испещренного трещинами льда.

— Не сработает надолго! — крикнула она. — Беги к дубу!

— К дубу?! — в ужасе выдохнул Звеняга. — Но это же...

— У нас нет выбора! Они не подпустят нас к нему близко, значит, это единственное безопасное место!

Ледяная стена уже трещала под напором психической силы Стражей. Максим, все еще ощущая головокружительную боль от контратаки, схватил Звенягу за рукав и рванулся вперед, к черному, зеркальному полю и одинокому дубу в его центре.

Они ступили на гладкую поверхность. Она была холодной и... пустой. Здесь не было шепота, не было гула. Была абсолютная, безжизненная тишина. Давление Леса исчезло, сменившись ощущением вакуума. Воздух стал густым и тяжелым, как в склепе.

Стражи не последовали за ними. Они остановились у края поляны, их багровые маски были обращены к беглецам, но через прозрачную, дрожащую пелену, отделявшую поляну от остального Леса. Они не могли войти. Или не хотели.

Максим, Марена и Звеняга стояли, прислонившись спинами к холодному, пульсирующему стволу черного дуба, и смотрели на дюжину неподвижных Стражей по ту сторону невидимого барьера.

— Что... что это за место? — прошептал Звеняга, его зубы стучали от страха и холода.

— Узилище, — повторила Марена, оглядываясь. — Место вне времени и вне влияния Леса. Или... наоборот, место, где его влияние сконцентрировано до предела и поэтому парадоксальным образом аннулируется. Я читала о таких в древних свитках. Их создавали в самые темные времена, чтобы заточить нечто, что нельзя уничтожить.

Максим чувствовал нечто иное. Его связь с Порчей, бушевавшая снаружи, здесь затихла. Но не исчезла. Она замерла, притаилась, словно хищник у воды. И она тянулась не к Лесу, а вглубь дерева. К тому, что было внутри.

Он обернулся и прикоснулся ладонью к шершавой коре дуба. И снова, как при прикосновении к Путеводному Дубу, его накрыло волной ощущений. Но на сей раз это была не боль множества людей. Это была одна-единственная, нечеловеческая, всепоглощающая агония. Агония самого Леса.

Он увидел образы. Не войну, не битву. Рождение. Изначальную, чистую силу природы, дикую и прекрасную. Потом — вторжение. Нечто холодное, бездушное, инопланетное. Не биологическое и не магическое, а нечто иное. Вирус, поражающий саму реальность. Искажение. Боль. Безумие, наложенное на сознание целого мира.

И затем — акт отчаяния. Часть этого сознания, та, что еще сохраняла ясность, пожертвовала собой, чтобы изолировать самый первый, самый страшный очаг заражения. Она создала это Узилище, став его сердцем и вечным стражем, обрекая себя на вечные муки, чтобы сдержать распространение яда.

Черный дуб не был источником скверны. Он был гробницей. И одновременно — пробкой в бутылке с чумой.

Максим отдернул руку, его лицо было мокрым от слез, которых он сам не заметил.

— Я... я понял, — прошептал он. — Это не источник. Это... анти-источник. Тот, кто пытается его сдержать.

Марена смотрела на него, и в ее глазах впервые за все время мелькнуло нечто, похожее на изумление.

— Ты можешь... слышать его?

— Да, — голос Максима был хриплым. — Он... в агонии. Он умирает уже тысячи лет, но не может умереть, потому что если он умрет... — он посмотрел на Стражей за барьером, — ...это вырвется наружу.

— Значит, Стражи охраняют не Узилище от внешнего мира, — медленно проговорила Марена. — Они охраняют внешний мир от того, что внутри.

Они стояли в леденящей тишине Узилища, осознавая чудовищную иронию своего положения. Они искали Сердце Леса, чтобы уничтожить его. А нашли его — и обнаружили, что это Сердце является последним бастионом против той самой тьмы, с которой они боролись.

— Значит... мы пришли сюда зря? — спросил Звеняга, и в его голосе прозвучала нота отчаяния. — Мы не можем его уничтожить?

— Нет, — сказал Максим, глядя на свои руки. На черные прожилки, которые теперь казались ему не клеймом, а... ключом. — Мы можем. Мы можем помочь ему умереть.

Он посмотрел на Марену.

— Ты чувствуешь? Его сила иссякает. Барьер слабеет. Скоро Стражи не смогут сдерживать то, что здесь заключено. Оно вырвется. И тогда... тогда всему конец.

— И что ты предлагаешь? — спросила Марена, ее взгляд был тяжелым и понимающим.

— Я предлагаю провести последнюю операцию, — тихо ответил Максим. — Не по уничтожению, а по... облегчению. Помочь ему уйти. И принять его ношу.

Он посмотрел на черные прожилки на своей руке. `[Прогресс: 37%]`.

— Я уже заражен. Я уже часть этого. Может быть... я смогу стать новым Узилищем. Временным. Чтобы дать этому миру шанс.

Он сказал это без пафоса, без героизма. Как врач, предлагающий единственно возможный, отчаянный план спасения пациента. Ценой собственной жизни.

Тишина Узилища впитала его слова, не дав им эха. Снаружи, за барьером, двенадцать багровых масок смотрели на них, словно понимая, что решение приближается.

Глава 19: Приговор

Слова Максима повисли в леденящей пустоте Узилища. Звеняга смотрел на него с животным ужасом, не в силах вымолвить ни слова. Принять ношу? Стать новым Узилищем? Это было хуже любой смерти.

Марена же смотрела на Максима с тем же холодным, аналитическим взглядом, с каким он только что объявил о своем решении.

— Ты понимаешь, что это значит? — ее голос был ровным, без тени эмоций. — Это не просто смерть. Это вечное заточение. Сознание, слитое с агонией целого мира. Безумие, растянутое на тысячелетия. Ты перестанешь быть человеком. Ты станешь... этим. — Она кивнула на черный дуб.

— Я и так перестаю им быть, — Максим показал на свою руку. Прожилки пульсировали, будто в ответ. `[Прогресс: 38%]`. — С каждым днем. С каждым использованием этой силы. Это лишь вопрос времени. Я могу сломаться в бою и стать еще одним монстром. Или... я могу выбрать, как использовать то, что во мне осталось. Сделать это осознанно.

Он говорил с пугающей отрешенностью. Он прошел через страх, через боль, через отчаяние и вышел на другую сторону — в безвоздушное пространство принятия. Врач, который видел единственный способ спасти пациента, даже если для этого нужно лечь под нож самому.

— А мир? — спросила Марена. — Ты думаешь, он будет тебе благодарен? Они назовут тебя новым проклятием. Новым Лесом Теней. Они будут бояться тебя и пытаться уничтожить.

— Мне все равно, — честно ответил Максим. — Я не делаю это для благодарности. Я делаю это потому, что это... правильно. С точки зрения логики. Это единственный расчетливый ход на этой доске.

Он подошел к стволу дуба и снова прикоснулся к нему. На этот раз не для того, чтобы слушать, а чтобы почувствовать. Он искал не боль, а структуру. Механизм Узилища. Как оно работает?

И его Ведение, слившееся с его собственным растущим пониманием, выдало ответ. Не словами, а прямым знанием, вспыхнувшим в его сознании.

Узилище не было магическим заклятьем. Оно было симбиозом. Принесенное в жертву сознание — дух этого древнего дуба — срослось с самим ядром искажения, с Первым Зерном Скверны. Оно не уничтожило его, а стало его оболочкой, его тюрьмой, постоянно борясь с ним и не давая ему прорасти. Но силы дуба иссякали. Равновесие нарушалось.

— Он не может просто «умереть», — проговорил Максим вслух. — Если он падет, Зерно вырвется на свободу мгновенно. Нужно... пересадить его. В новый сосуд. В меня.

Он посмотрел на Марену.

— Ты можешь это сделать? Провести такой ритуал?

Марена медленно кивнула, ее лицо было каменным.

— Теоретически... да. Я знаю принципы. Но это убьет тебя. Твое сознание будет стерто. Твое тело станет просто... оболочкой. Тюрьмой.

— Мое сознание и так стирается, — Максим усмехнулся, и это был сухой, безрадостный звук. — А что до тела... ему все равно. Я даю согласие на операцию, доктор.

Он отвернулся от нее и посмотрел на Звенягу. Гончар сидел на корточках, уткнувшись лицом в колени, и его плечи тихо вздрагивали.

— Звеняга, — позвал его Максим тихо.

Тот поднял заплаканное лицо.

— Нет... господин Береж... нельзя... мы найдем другой способ...

— Другого способа нет, — мягко, но твердо сказал Максим. — Это как гангрена. Можно пытаться лечить антибиотиками, но когда процесс зашел слишком далеко... только ампутация спасает жизнь. Здесь ампутировать уже нечего. Осталось только принять яд на себя и надеяться, что иммунитет мира справится с тем, что останется.

Он присел перед ним на корточки.

— Ты должен будешь сделать кое-что для меня. Когда все... закончится. Ты должен будешь рассказать. Не о герое. О том, что здесь произошло на самом деле. Что Лес — это не просто зло. Это боль. И что его можно принять. И пережить. Чтобы люди не повторяли ошибок. Понятно?

Звеняга, рыдая, кивнул.

Максим встал и снова повернулся к Марене.

— Готовь ритуал. Пока Стражи сдерживают барьер. У нас не так много времени.

Марена смотрела на него, и в ее ледяных глазах что-то надломилось. Какая-то старая, вековая скорбь.

— Я ждала Бережа сто лет, — сказала она тихо. — Ждала орудие. Месть. А нашла... это.

— «Это» — все, что у нас есть, — ответил Максим. — Используй это.

Он сел спиной к дубу, в позу лотоса, как делал когда-то на йоге, чтобы успокоиться перед экзаменом. Последний экзамен.

Марена принялась за работу. Она достала из своих мешочков компоненты — высушенные травы, кости, тот самый яд Шептуна и его клыки. Она начала рисовать на черной, зеркальной земле сложные круги и руны, используя в качестве чернил смесь яда и своей собственной, темной крови. Воздух в Узилище сгустился еще сильнее, заряжаясь могучей, древней силой.

Максим закрыл глаза. Он не молился. Он не вспоминал свою жизнь. Он просто... готовился. Собирал в кулак все, что осталось от него — воспоминания о родителях, о друзьях, о запахе дождя в Москве, о вкусе кофе, о свете монитора в темной комнате. Он собирал это не для того, чтобы унести с собой, а для того, чтобы оставить здесь, в этом мире, последнюю крупицу чего-то человеческого.

Он чувствовал, как черные прожилки на его руке начинают гореть все ярче. `[Прогресс: 40%... 45%...]`. Ритуал ускорял процесс. Его тело готовилось стать сосудом.

— Готово, — сказал голос Марены. Она стояла перед ним, ее лицо было бледным и уставшим. — Последний шанс отказаться.

Максим открыл глаза. Они были чистыми и спокойными.

— Начинай.

Марена подняла посох и начала читать на том же древнем, гортанном языке. Руны на земле вспыхнули багровым светом. Ствол дуба за спиной Максима затрещал, и из трещин хлынул ослепительный, фиолетовый свет. Боль, которую он чувствовал раньше, превратилась в невыносимую агонию. Дуб умирал.

Максим вскрикнул, но не от боли. Он чувствовал, как нечто чудовищное, холодное и бесконечно древнее, начинает просачиваться из дуба в него. Это было Первое Зерно. Оно входило в него, как игла, впиваясь в самое ядро его существа.

Его сознание затуманилось. Образы поплыли. Он видел искаженные лица тех, кого знал. Слышал обрывки музыки, смешанные с гулом Леса.

И тогда он почувствовал это. Не просто боль. Сопротивление. Яростное, отчаянное сопротивление того, что когда-то было духом дуба. Оно не просто отдавало ему Зерно. Оно... помогало ему. Вкладывало в него последние крупицы своей силы, своей воли, своего опыта борьбы.

*«ЖИВИ...»* — пронеслось в его сознании не слово, а целая концепция. Приказ. Надежда.

И Максим понял. Он не должен был просто принять яд и умереть. Он должен был принять его... и выжить. Продолжить борьбу изнутри.

Он собрал все, что у него осталось — свои медицинские знания, свою логику, свою человечность, подаренную ему волю древнего духа — и обрушил это на вторгающуюся тьму.

Это была не битва. Это была ассимиляция. Ужасающая, мучительная. Он чувствовал, как его «я» растворяется, смешивается с безумием, перемалывается в нечто третье.

Он больше не был Максимом Орловым, студентом-медиком.

Он не был Бережом, орудием ведьмы.

Он становился... Узилищем. Тюремщиком и заключенным в одном лице.

Последнее, что он увидел перед тем, как сознание поглотила тьма, — это лицо Марены. И на нем была не скорбь, а нечто, похожее на гордость.

А потом мир погас.

Глава 20: Пробуждение Тюремщика

Сознание вернулось к нему не вспышкой, а медленным, тягучим приливом. Как будто он всплывал со дна черной, бездонной океанской впадины. Сначала — ощущение. Не тела, а чего-то большего. Он чувствовал холод гладкой поверхности под собой. Чувствовал пульсацию древнего дерева за спиной, но теперь эта пульсация была... его собственной. Он чувствовал барьер, отделяющий Узилище от Леса — тонкую, дрожащую пленку реальности, и знал, что малейшее его усилие может ее разорвать.

Он чувствовал Стражей. Их багровые, синхронизированные ритмы отдавались в нем глухим, предсказуемым эхом. Они были больше не угрозой. Они были... инструментом. Частью механизма, который он теперь интуитивно понимал.

И он чувствовал *Другое*. Тот самый холодный, безумный огонь, что горел теперь в самом его центре. Первое Зерно Скверны. Оно было заперто, сковано слоями его воли, его памяти, воли древнего дуба. Оно бушевало, пытаясь вырваться, и каждая его судорога отзывалась ледяной болью во всем его существе. Но это была управляемая боль. Как хроническое заболевание, с которым учишься жить.

Он открыл глаза. Вернее, он *воспринял* окружающий мир. Зрение было иным — он видел не только свет, но и потоки энергии, пульсацию жизни и тления в Лесу за барьером. Он видел Марену и Звенягу так, как раньше не мог. Марена была скоплением холодной, сфокусированной силы и древней печали. Звеняга — крошечным, теплым огоньком страха и надежды.

Он был жив. Но он больше не был человеком.

`[Ведение: Отключено. Синхронизация с системой "Узилище" завершена.]`

`[Статус: Береж. Прогресс: 100%. Слияние завершено.]`

`[Состояние: Тюремщик. Задача: Сдерживание Первого Зерна Скверны. Доступные ресурсы: Воля, Память, Связь с Порчей (контролируемая).]`

Он попытался пошевелить рукой. Рука поднялась, но движение было странным, чужим. Черные прожилки теперь покрывали ее полностью, сливаясь в единый, темный узор, похожий на кору. Он посмотрел на другую руку — та же история. Он был больше не носителем скверны. Он был ее воплощенной тюрьмой.

— Максим? — тихо позвала Марена. В ее голосе прозвучала неуверенность, которую он никогда от нее не слышал.

Он повернул к ней голову. Движение было плавным, слишком плавным.

— Я здесь, — сказал он. Его голос был тем же, но в нем появился низкий, металлический обертон, словно эхо из глубины колодца. — Но Максима... того, кем я был, больше нет.

Звеняга смотрел на него, завороженный и испуганный.

— Господин... Береж?

— Просто Береж, — поправил он. Встать оказалось легко. Его тело было легким и невероятно послушным. Он чувствовал в себе силу, способную сокрушать горы, и в то же время понимал, что любое ее проявление может ослабить оковы вокруг Зерна. — Я... функционален.

Он посмотрел на Стражей. Теперь он понимал их истинную природу. Они не были слугами Леса. Они были автономными стражами, созданными духом дуба. Их программа была проста — уничтожать все, что приближается к Узилищу, чтобы не допустить случайного освобождения Зерна. Теперь, когда он стал ядром системы, они подчинялись ему.

Мысленным приказом он отозвал их.

Багровые узоры на их масках погасли. Их неестественно вытянутые тела растворились в тенях между деревьями, исчезнув из поля зрения. Барьер, отделявший Узилище от Леса, дрогнул, но не исчез — теперь он питался от него.

— Что... что теперь? — спросила Марена. Она смотрела на него как на сложный механизм, чьи функции нужно было изучить заново.

— Теперь... я должен учиться, — ответил Береж. — Учиться быть этим. — Он широко раскинул руки, указывая на себя и на все Узилище. — Я не могу отсюда уйти. Мое тело... оно привязано к этому месту. Но мое сознание... моя воля... они могут простираться дальше.

Он закрыл глаза и позволил своему восприятию течь вдоль корней черного дуба, которые уходили глубоко в землю и расходились на километры, как капилляры болезни. Он чувствовал каждый очаг скверны, каждую тварь, каждую искаженную травинку. Он видел весь Лес Теней как гигантскую, больную карту.

И он видел, что болезнь отступает.

С его трансформацией, с уничтожением прежнего, умирающего Узилища и установлением нового, живого, баланс сместился. Малые источники скверны, которые они с Мареной уничтожали с таким трудом, теперь гаснут один за другим, лишенные поддержки из центра. Твари теряли свою агрессивность, некоторые просто рассыпались в прах.

Лесу требовались века, чтобы полностью исцелиться. Если он вообще сможет. Но кризис миновал. Эпидемия была остановлена.

Он открыл глаза.

— Лес... успокаивается. Он не умрет. Не сейчас.

Звеняга упал на колени и заплакал, но на этот раз — от облегчения.

Марена подошла к Бережу ближе.

— И что же будет с тобой? Сидеть здесь вечно, сдерживая демона в своей груди?

— Пока не найду способа уничтожить его, не уничтожив при этом все остальное... да, — ответил он. — Это моя работа теперь.

Он посмотрел на нее, и в его глазах, лишенных былого человеческого тепла, все же оставалась искра понимания.

— Ты свободна, Марена. Ты нашла своего Бережа. Он выполнил свою миссию. Иди. Восстанавливай свой мир. Учи их. Чтобы им больше не понадобились такие жертвы.

Она смотрела на него долго, а потом медленно кивнула.

— Я... я расскажу. О том, что здесь произошло.

— Расскажи и о нем, — Береж кивнул на Звенягу. — Он был храбрее, чем думал. Он заслужил свою долю мира.

Он сделал шаг к краю Узилища и посмотрел на простиравшийся перед ним Лес. Он был все таким же мрачным и опасным. Но теперь в его гуле Береж слышал не только голод. Он слышал... тишину. Тишину после бури.

Он был больше не героем. Он был стражем. Вечным дозорным на границе между жизнью и безумием. Его война закончилась. Его служба — только начиналась.

И это было его местом в мире.

Эпилог: Спустя годы

Ветер гулял по опушке, неся с собой запах хвои и влажной земли — обычные, чистые запахи, без примеси тления и скверны. Лес, что простирался теперь перед путником, был все еще диким и местами опасным, но это была естественная опасность, а не искаженное безумие.

На краю, у подножия Костяных Зубьев, там, где когда-то начинались Скверные Земли, стояло небольшое поселение. Его называли «Сторожевой Посад». Люди жили здесь, охотились, растили детей. Они помнили. Помнили Тьму, что отступила. И помнили цену, которую за это заплатили.

Старый Звеняга, его волосы давно поседели, а лицо покрылось морщинами, сидел на завалинке своей новой, крепкой гончарной мастерской и лепил горшок. Его пальцы, когда-то дрожащие от страха, теперь были тверды и уверенны. Он был уважаемым человеком в Посаде. Его рассказы слушали, затаив дыхание.

К нему подошла женщина в темном, простом платье, с посохом в руке. Ее лицо почти не изменилось, лишь в глазах прибавилось глубины и тихой печали.

— Марена, — кивнул ей Звеняга. — Возвращаешься?

— Ненадолго, — ответила она, садясь рядом. — Проверила рубежи. Лес чист. Насколько это возможно. Остались лишь эхо да воспоминания.

— А... он? — тихо спросил Звеняга, хотя и так знал ответ.

Марена посмотрела в сторону, где за холмами все еще темнела полоса Старого Леса — так теперь называли бывшие земли Тьмы, куда редко решался зайти даже самый отчаянный охотник.

— Он там. На своем посту. Я... чувствую его иногда. Не мысль, не слово. Просто... присутствие. Как тишину после долгого шума.

— И оно... спокойное?

— Да. Напряженное, вечно настороженное, но... спокойное. Он нашел в этом мире свой покой. Какой есть.

Звеняга вздохнул.

— Я каждый день леплю его лицо, знаешь ли. На самых лучших горшках. Чтобы не забыли. Чтобы помнили, что он был человеком. Перед тем как... стать чем-то большим.

Марена ничего не ответила. Она смотрела на играющих неподалеку детей. Они смеялись, гоняя по улице деревянный обруч. Они не боялись леса. Они выросли в мире, где тьма была отогнана. Они не знали цены.

И это была самая большая победа.

***

Далеко в глубине Старого Леса, в самом его сердце, стояла круглая поляна с черной, зеркальной землей и одиноким дубом. Дуб был все таким же темным, но теперь по его коре тянулись тонкие, едва заметные зеленые прожилки — признак медленного, мучительного исцеления.

У его подножия, неподвижный, как каменная глыба, сидел Береж. Его тело почти слилось с корнями дерева, черные узоры покрывали его с головы до ног, словно доспехи. Его глаза были открыты, но в них не было ни мысли, ни эмоции. Было лишь сосредоточенное внимание.

Внутри него, закованное в стальные обручи его воли, бушевало Первое Зерно. Оно билось в своей клетке, пытаясь вырваться, насылая видения былых ужасов, искушая обещанием власти, пытаясь разъесть его разум. Но разум Бережа был подобен алмазу, отшлифованному веками борьбы.

Он не думал. Он не вспоминал. Он *делал*. Он был функцией. Стражем. Тюремщиком. Он был живым щитом между безумием и миром.

Иногда, в редкие моменты, когда Зерно на мгновение затихало, в нем вспыхивал слабый огонек. Не память, а скорее... ощущение. Тень от запаха больничного коридора. Отзвук смеха друга. Привкус горького кофе.

Это длилось доли секунды. Потом он снова сосредотачивался на своей задаче.

Он не был счастлив. Он не был несчастен. Он был на своем месте. Он нашел его ценой всего, что у него было. И в вечной тишине его заточения это знание было его единственным утешением.

Он смотрел в вечные сумерки Старого Леса. Он видел, как потихоньку возвращается жизнь. Как пробивается первая трава на краю поляны. Как птица, не боясь, садится на его окаменевшее плечо.

Мир жил. И он, Береж, был тому причиной.

И этого было достаточно.