Сердцебиение

Тук-тук…

Когда Кэл впервые услышал этот звук, ему шел тринадцатый год, а Войны Клонов бушевали в галактике больше двух лет. Он уже полтора года как был падаваном мастера Тапала и четырежды участвовал в боях, которые были ужасны для его тогда еще такого молодого разума, который привык к покою и безопасности храма джедаев.

В тот момент он как раз отдыхал в залах исцеления после того, как вернулся с миссии на Рилот, где шли ожесточенные сражения с войсками Конфедерации. В одном из них Кэл был ранен и достаточно серьезно, чтобы учитель отправил его обратно на Корусант, хотя он и был против.

В конце концов, он сломал ребра и ключицу, а не ноги, и все еще мог оставаться на крейсере, а не проделывать весь этот далекий путь до столицы!

Но мастер Тапал был непреклонен.

И вот теперь Кэлу приходилось скучать, лежа на кровати (хотя это все же лучше, чем бакта-танк, в котором ему пришлось плавать почти сутки. Почти нагим. Сила, это было так унизительно!), ибо целитель Бент не разрешал ему ничего делать, кроме медитаций или сна.

Скука!

Но в конце концов, сон показался куда более предпочтительной перспективой, чем бесконечные игры в гляделки с потолком, и Кэл, устроившись поудобнее, с трудом, но уснул.

С первого мига сон показался ему странным. Больше похожий по ощущениям на то, что он чувствовал, когда медитировал. Кэл чувствовал себя более сосредоточенным, чем было позволено тому, кто желает погрузиться в состояние бессознательности, то бишь сна, и… Просто по-другому.

Но это его не удивило.

Он всегда был более настроен на Силу и порой даже без своего на то желания впадал в состояние медитации. Мастер Тапал считал, что это все из-за его дара к психометрии, который стремительно рос и развивался. Иногда ему даже не нужно было касаться предметов, чтобы увидеть что-либо или почувствовать. Достаточно было того, что он находится в одном помещении с предметом или просто в помещении. В общем-то, так он и был ранен. Отвлекся на видение, которое ему послала Сила, и не заметил удара.

Хотя сейчас было все иначе.

Ему не пришло видение, а лишь… чувства. Неясное ощущение тепла и удовлетворения. И звук. Еле слышный, но быстрый, как крылья птички Чок-Чок с планеты Итор, которую он однажды видел, когда был там на миссии с мастером Тапалом.

Эти чувства были хаотичными и несколько неразвитыми, словно принадлежали тому, кто еще толком не знает, что такое эмоции вообще. Но в том, что это живое существо, Кэл, как ни странно, не сомневался. Живое и уже весьма сильное в Силе. Словно маленькая звезда, которая со временем собиралась превратиться в сверхновую.

Кэл был заворожен.

Перед своим мысленным взором он мог буквально видеть, как это… присутствие набирает силу и все больше и больше начинает пылать, неосознанно посылая свой свет всем вокруг.

Оно было прекрасно.

И уязвимо.

Хрупко и беззащитно.

Подростку тут же захотелось уберечь этот маленький свет, эту звезду от ужасов, которые сейчас царили в галактике. Он чувствовал, что должен это сделать. Будто сама Сила ему шептала, что это его судьба. Это его предназначение. Защищать и лелеять это пока еще не известное существо. Но тут так же быстро, как это присутствие появилось в его сознании, оно погасло. Кэл так испугался из-за этого, что резко проснулся и подскочил на кровати, из-за чего тут же получил нагоняй от целителя Бента.

Но сколько он не искал в Силе это мимолетнее присутствие, Кэл так и не смог его найти, и оттого вдруг ощутил невыразимую печаль, но в то же время твердую уверенность, что это не последняя их... встреча.

Еще увидимся, звездочка...

***

В тот момент, когда рыжеволосый мальчик в ужасе проснулся в залах исцеления храма джедаев, на другом конце планеты, в богатых апартаментах, принадлежавших одной из самых ярых сторонниц демократии и мира, сенатор Падме Амидала тоже проснулась.

Она резко села на диване, на котором случайно уснула, просматривая очередной законопроект о сокращении производства военных заводов, который скорее всего вновь будет отклонен, и растерянно моргнула. В первое мгновение брюнетка даже не поняла, что ее разбудило.

Странное чувство…

Падме рефлекторно огляделась в тщетной надежде увидеть мужа, который почти четыре месяца назад отправился во внешнее кольцо, которое сейчас было в осаде, а потом замерла, наконец поняв, что ее разбудило. Она широко распахнула глаза и дрожащей рукой коснулась своего уже заметного животика, который пока ей удавалось скрывать тяжелыми сенаторскими одеждами.

Ее малыш толкнулся.

Впервые.

Это было похоже на еле заметный трепет, но он был. Изо рта Падме невольно вырвался влажный смешок, и она с нежностью погладила живот.

— И тебе привет, малыш, — проворковала Падме, для которой этот миг был в разной степени ценен и печален. Ведь ее мужа здесь не было. Ее Эни даже не знал, что у них будет ребенок. Ребенок, существование которого сначала привело ее в ужас, ведь она сенатор, а Эни джедай! Их брак и так под запретом, а теперь еще и это! Но… Довольно быстро ее ужас сменился счастьем. У нее будет ребенок! Маленькая девочка или мальчик. Хотя Падме было без разницы. Она одинаково сильно, независимо от пола, будет любить своего ребенка

Ее и Эни.

Она надеялась, что у малыша будут глаза ее любимого супруга. Голубые глаза, которые свели ее с ума и толкнули на безрассудные поступки. Такие же безрассудные, как и Энакин Скайуокер.

Амидала тяжко вздохнула, ощутив, как ее сердцем вновь завладела печаль. И испуг. Ведь она не знала, как ее муж отреагирует на ребенка и успеет ли он вообще вернуться до рождения их дитя, ведь осады, казалось, уже шли вечность, и конца края им не будет.

— Госпожа, — отвлек ее голос Дорме, которая, как всегда, незаметно вошла в гостиную. — Вам оставил сообщения сенатор Органа. В нем говорится, что это срочно.

Падме, которая рефлекторно отдернула руку от живота, чтобы не привлекать к нему внимания, хотя ее верные служанки были теми немногими людьми, кто знал о ее состоянии, вновь печально вздохнула и тяжело поднялась. Она уже не была столь подвижна, как раньше, хотя из-за беременности ли это, или оттого, что Амидала все больше отчаивалась из-за того, что война, что бы она ни делала, так и не спешила заканчиваться, женщине было неведомо. Скорее всего, немного того и немного того. Все ее слова о мире тонули в океане бюрократии и коррупции, и Падме, хотя еще не была готова в этом признаться даже себе, была уже готова опустить руки. Она все больше ощущала тоску по дому, по мужу, которого эта война все больше и больше иссушала своей жестокостью и бессмысленностью, ей все больше хотелось просто вернуться в Варыкино, где некогда была так счастлива, и просто стать матерью.

Ни сенатором, ни политиком или еще кем бы то ни было.

Но это были лишь мечты, а сейчас, если у нее есть хоть малейшая надежда на то, что сможет все это остановить… Падме должна действовать, и быстро.

Ибо в подобный мир, мир, раздираемый войной, ей не хотелось приводить свое дитя. Амидала хотела, чтобы ее ребенок рос в стабильной галактике, и если она не сможет этого обеспечить, то кто еще?..