Шаг вправо, шаг влево

США семидесятых годов – самое, наверное, прекрасное место и время для жизни. Нет, разумеется, со мной многие бы поспорили, но лично я всю свою жизнь считал именно так. Никаких войн на территории страны уже сто лет не было и еще долго не будет, нет ни Великой депрессии, ни охоты на ведьм пятидесятых, ни кризиса восьмидесятых… Разве что девяностые еще лучше, по крайней мере, уже появились компьютеры и зачатки Интернета, но, как и у любого русского, выражение «девяностые» вызывает у меня изжогу и идиосинкразию.

Нет, США нынешнего, 1974 года – практически идеал.

Я почистил зубы и взглянул на себя в зеркало. Симпатичный я, однако, парень: лет двадцати с небольшим на вид (двадцать восемь, но выгляжу моложе), брутальная щетина, чертовски обаятельная улыбка, белая водолазка… Неудивительно, что этот чертяка нравится девчонкам.

Наверное, у вас возник вопрос: что русский, знающий об Интернете и девяностых, делает в США семидесятых? Впрочем, скорее всего, вы уже знаете ответ. Да, все правильно: шел по улице, упал, потерял сознание, очнулся – вот.

Прошлое.

Многие мечтают попасть в США, многие – в прошлое, я ж умудрился совместить обе мечты воедино. Хотя, надо признать – именно я ни о том, ни о другом не мечтал. Вообще, до своего переноса в прошлое, в тело вот этого обаяшки, я прожил довольно скучную и неинтересную жизнь. Не было в ней ни особых свершений, ни особых преступлений, ни подвигов, ни грехов, ничего. Так что я даже не знаю, за что мне, после смерти – если я, конечно, правильно понял свои последние воспоминания из прошлой жизни – меня угораздило оказаться именно здесь и именно сейчас.

С одной стороны, конечно, здорово – молодое, сильное, красивое тело, знаешь будущее, опять же и можешь воспользоваться этим в своих интересах. Но с другой стороны…

Я ведь и вправду знаю будущее. Например, то, что произойдет в 1975 году. И в 1989-ом. И если кто-то думает, что зная будущее, его легко изменить – этот кто-то ошибается. Нет, дело не в каком-то пресловутом «патруле времени» или «упругости временного континуума», вовсе нет.

Дело в гвозде.

Я глянул в окно, из которого в мою комнату били солнечные лучи и раздавался шум кампуса Университета Юты, шагнул к кровати, рассчитывая весь день поваляться…

БОЛЬ.

А вот и он. Гвоздь.

Нет, на самом деле, никакого гвоздя в моей голове нет – я смотрел и даже на рентген ходил – но… Стоит отступить от обычного распорядка жизни прежнего хозяина тела – и голову пронзает острая боль, как будто кто-то с размаху вгоняет этот самый несуществующий гвоздь молотком в мою несчастную голову. Пытаешься сделать что-то, чего никогда бы не сделал прежний хозяин – боль. Пытаешься НЕ делать того, что он обязательно бы сделал – боль.

Шаг вправо – боль.

Шаг влево – боль.

Иди, повторяй то, что было. То, что суждено прежнему хозяину тела.

И нет, это не просто так: не купил, к примеру, мятных конфет, ударило болью – и гуляй дальше. Нет, не так все просто. Боль дает тебе несколько минут на то, чтобы одуматься и исправиться – а потом возвращается. Снова. И снова. И снова.

Я пробовал бороться, я сопротивлялся, честно… Но… Кто-то сильнее духом, кто-то крепче меня, возможно, и справился, смог бы перетерпеть, переломить судьбу, изменить будущее. Я – человек слабый.

Я сдался.

Ведь если у тебя нет силы воли, чтобы поменять что-то в своей прежней жизни – откуда она возьмется, чтобы поменять прошлое?

БОЛЬ. БОЛЬ.

Нет, не судьба мне сегодня мирно поваляться. Прежний хозяин тела в такую погоду обязательно отправился бы на поиски приключений.

Я тоже вынужден. Вынужден отыгрывать чужую жизнь. Кто бы знал, как это мне надоело…

***

Багажник бежевого «фольксика» захлопнулся с жестяным стуком. «Жучок», забавная машинка, действительно похожий на какого-то пузатого жучка, с точки зрения двадцать первого века – некрасивый, в наше – в мое прежнее – время в моде другой дизайн. Ну а здесь – вот такое вот убожество.

Я сел за руль, глянул на себя в зеркало, улыбнулся, поправил воротник водолазки, повязку на руке…

Можно ехать.

Двигатель заурчал и мы с «жучком» выехали со стоянки.

Август – жаркий месяц, а уж в Городе Соленого Озера штата Юта – в особенности. Я бы не удивился даже, увидев, купающихся в фонтанах – тем более, сегодня второе августа – но в США семидесятых это не модно.

БОЛЬ.

Да что сейчас-то?!

Ах, да. Девчонка.

Лет двадцати, длинные светлые волосы на пробор – сейчас многие так ходят – розовая рубашка, узкие джинсики. Даже я-прежний на нее бы запал, а уж прежний хозяин тела – в особенности.

Придется, черт возьми, останавливать машину, идти знакомиться… Как я этого не хочу, кто бы знал…

БОЛЬ.

Приходится. Придется.

Вздохнув, я останавливаюсь метрах в ста – ах, простите, в ста ярдах, мы же в США – вылезаю из машины и шагаю в сторону девушки.

БОЛЬ.

И не забываем улыбаться.

- Привет, я подсяду?

Девчонка подняла взгляд от книги:

- Привет, - улыбнулась в ответ.

Никогда не любил знакомиться на улице, но прежний хозяин тела в этом большой мастер, так что волей-неволей приходится и мне.

- Что читаешь?

Она лукаво взглянула на меня искоса:

- Я знаю, что вы делали прошлым летом

Я вздрогнул, но тут же увидел надпись на обложке. Надо же, и не знал, что у фильма девяностых был литературный первоисточник.

- Интересно? – снова улыбнулся я.

- Я вообще люблю триллеры.

- Как зовут любительницу триллеров?

- Кэрол.

- Можно называть тебя Кэрри?

- Как у того молодого автора, Кинга?

А ведь верно: Кинг сейчас моложе меня-нынешнего и «Кэрри» - его первый роман.

- Ага. А я – Тедди.

- Как у какого автора?

- Как у плюшевого медвежонка, - говорю я…

БОЛЬ.

И улыбаюсь.

Кэрол-Кэрри весело смеется:

- Что у тебя с рукой, Медвежонок-Тедди?

- Ничего серьезного. Неудачно упал. Уже почти не болит, даже на машине не мешает ездить…

Я показываю на своего верного «жучка». Кэрол смеется.

БОЛЬ.

- Кстати, - говорю я, - я знаю тут неподалеку один хороший ресторанчик…

Девушка смотрит на меня с прищуром, чуть улыбаясь, потом захлопывает книжку:

- Пойдем, Медвежонок, посмотрим на твой ресторанчик.

Мы шагаем к моему автомобилю, Кэрол весело болтает о всякой ерунде:

- …вот имя у меня простое, а фамилия – все постоянно переспрашивают, как она правильно пишется…

- И какая же у тебя фамилия?

- Валенсуала. Представляешь? А у тебя какая, Тед Медвежонок?

- Нет, меня зовут гораздо проще. Тед Банди.