Шах и мат

Алька не любила сентябрь. Во первых в сентябре начинался учебный год, приходилось натягивать маску, облачаться в броню и идти в школу, а во вторых, как правило именно в сентябре, старший сотрудник МунООПа Маргарита Львовна Дерябина, приводила очередных покупателей.

Когда-то давно, пока Алька пряталась от Маргариты Львовны в своей комнате под столом, с покупателями разговаривал дед. Алька не слышала о чем именно, только настороженно ловила интонации. Убеждëнно-спокойный бас деда, профессионально-обеспокоенный фальцет Маргариты Львовны, время от времени прерываемые возмущенно-возбуждёнными голосами покупателей. Как правило женскими.

Потом наступала тишина и это значило, что сейчас в дверь её комнаты постучат. Алька замирала и переставала дышать. Затем звучали три негромких туп-туп-туп, раздавался скрип никогда не смазывающихся петель, появлялись ноги деда в полинялых камуфлированных штанах и толстых, до середины голени, шерстяных носках.

Дед с кряхтением садился на корточки, заглядывал под стол и некоторое время молча разглядывал Альку. В этот момент Алька вообще забывала как дышать, только сердце в груди начинало колотится часто-часто и в ушах появлялся тонкий комариный звон.

- Ты готова? - спрашивал Дед.

Алька утвердительно кивала.

- А то может передумаешь? - следовал следующий вопрос.

Алька энергично отрицательно мотала головой. Дед вздыхал.

- Ну, тогда пошли.

Алька вылезала из под стола, натягивала маску на лицо и они шли в большую комнату. Впереди дед, скрипя рассохшимися половицами, практически закончившая своё перевоплощение Алька за ним. Последние штрихи в маску следовало внести уже после того как она увидит покупателей.

Алька смотрела сквозь чёлку на принаряженую, покупательницу, окончательно фиксировала образ и поднимала на посетителей глаза, наблюдая как каменеют лица и становятся натянутыми улыбки.

- Алевтина, поздоровайся с гостями. - басил дед.

- Д-д-драствуте.

Тут важно было не переиграть. Не сбить у покупателей первое впечатление. Не превратить фактор первоначального отторжения в синдром спасителя.

Опустить уголок рта. Беднее мимику, беднее... Смотреть чуть сбоку. Это создаст эффект косящего глаза. Чуть-чуть выше левое плечо, сколиоз. Носки стоп внутрь...

Покупательница деревянным жестом протягивает шоколадку. Дед басит одобряющим тоном.

- Ну, что же ты, Алевтина, возьми.

Пару неуверенных шагов вперёд, чуть-чуть приволакивая ногу. Напряжённой кистью цапнуть из пространства яркую плитку. Не переигрывать, не переигрывать.

- Что надо сказать? - басит дед.

- С-с-спасибо.

- Ну ступай.

Рука деда слегка подталкивает её к выходу из комнаты. По тому как касается его широкая, мозолистая ладонь между еë лопаток, Алька понимает насколько удачным получился спектакль. На выходе из комнаты её догоняет: "Спасибо, Маргарита Львовна, мы подумаем". Скрипят старые стулья, покупатели собираются уходить. И по этому скрипу, по тому как они торопливо прощаются с дедом, Алька понимает, что больше их ни когда в своей жизни не увидит.

Покупатели стали приходить реже. Потом пропали совсем.

Одноклассники после летних каникул всегда очень внимательны. Девчонки незаметно но ревниво осматривают друг-друга, отмечая новые стрижки, шмотки, еле заметный, неброский макияж и округлившийся формы. Парни с деланным безразличием, но жадными взглядами скользят по их фигурам. Эффект перерыва.

Через несколько недель всё это станет привычным, войдёт в фоновый режим и выйдет из группы факторов привлекающих внимание. Перейдёт в фазу ландшафта, как говорит дед. Но в это время нужен усиленный контроль. Это утомляет, но Алька привыкла. Сентябрь, ничего не попишешь.

Она как обычно заняла своё место на "камчатке", как обычно ни кто не захотел сесть рядом. Девчонки кучковались у стола преподавателя, шушукались, время от времени стреляя глазками в одноклассников. "Пугало", долетел до Альки шелестящий шепоток, раскатился заливистый девчачий смех.

Пугало это про неë. Ну пугало, так и задумано. После первого визита Маргариты Львовны, дед стащил с чердака древнюю швейную машинку с облупившейся надписью "Singer" золотом на рукаве и провозился с ней целый день, приводя её в порядок. Потом усадил Альку за пахнущий керосином агрегат, терпеливо объяснил его устройство и приняв у неё зачёт в виде её первой кривой строчки, одобрительно похлопал по плечу: "Дальше сама".

Алька училась по пожелтевшим от времени страницам журналов "Burda", раскопанных в необъятных чердачных завалах дедова дома. Вырезала выкройки, кроила детали из дедовых форменных рубашек и кителей, смëтывала, распарывала, опять смëтывала. Гулко стучала машинка.

Весь её гардероб был либо чёрного, либо защитного цвета. Алька носила мешковатые брюки, свободные рубашки, суконные бушлаты из дедовых шинелей. Единственное, что ей приходилось покупать это обувь.

Вот здесь дед был непреклонен: "Ноги калечить я тебе не позволю". Алька носила Lowa Zephyr и если бы горделивые одноклассницы узнали сколько эти, с виду невзрачные, ботинки стоят, у них бы брекеты повыпадали от изумления.

- Здравствуйте, класс! - поздоровалась вошедшая эффектная брюнетка.

Вслед за ней в класс вошёл высокий плечистый парень. "Здравствуйте, Инга Рудольфовна", вразнобой загомонили одноклассники, с интересом разглядывая новичка.

- Пожалуйста, займите свои места.

Брюнетка дождалась пока класс гомоня и шутливо переругиваясь рассядется за парты.

- Представляю вам нашего нового учащегося. Белов Максим. Прошу, как говорится, любить и жаловать.

Высокий, плечистый парень дурашливо щёлкнул каблуками и раскланялся. По классу прокатилась волна доброжелательного смеха. Классу новичок понравился.

- Проходи Максим, садись. Поближе познакомитесь попозже. А сейчас давайте освежим вашу память...

Новичок под шепотки одноклассниц прошёл в конец класса, скользнул незамечающим взглядом по Альке и сёл за соседнюю парту. Алька привычно срисовала дорогие туфли, брендовые джинсы, рубашку с зелёным крокодильчиком на кармане. Сумка, из которой он вытащил ручку и толстую тетрадь с видом Большого Бена на обложке, была вообще отпад. Толстая кожа, качественные швы. Явно штучная, ручная работа. На клапане сумки, в уголке, было выдавлено клеймо мастера.

"Мажор", сделала вывод Алька и потеряла к новичку интерес.

Лёгкий ветер гонял по асфальту красно-желтую опавшую листву, загоняя зазевавшиеся листья в пока ещё зелёные ловушки газонов. Листья тревожно трепыхались в плотной щëтке травы, но выбраться на свободу и вновь беспечно скользить по дорогам и тротуарам были уже не в силах.

"А вот не надо быть такими беспечными", думала Алька по дороге к дому, "Стоит только расслабиться на секунду и ам! Попалась".

Алька свернула в переулок, знакомый до последней штакетины в палисадниках, открыла калитку и согласилась сама с собой. Попалась!

- Здравствуй, Алевтина! - профессионально доброжелательно поприветствовала её Дерябина, - А мы к тебе.

Алька перевела взгляд на её спутника. Привычно отметила обувь, костюм, дорогой массивный хронометр на запястье, тщательно подобранную барбером к вытянутому лицу стрижку. Лёгкий порыв ветра бросил Альке в лицо флëр дорогого одеколона.

Маску натягивать поздно, колючий взгляд длинолицего зафиксировал, препарировал и оценил Альку. Всю. Частями и целиком.

Взвешено, измерено и признано годным.

- Заходите, Маргарита Львовна.

Алька обошла по дуге визитёров, поднялась на крыльцо и завозилась в сумке доставая ключи. Каждое мгновение задержки даст время. Мгновения сложатся в секунды, секунды в минуты... Спокойно, спокойно. Вдох, выдох. Ты справишься. Вдох, выдох. Унять сердцебиение... раз, два, три, четыре...

На счёт десять Алька была полностью готова.

Дом встретил Альку неприязненно. Бросил в лицо, как грязную тряпку, запахи нечистот, лекарств, болезни.

"Намылилась уже?", прошептал дом шевельнувщимися от сквозняка дверями, "Бросишь старика?".

"Нет!", беззвучно крикнула на дом Алька.

"Посмотрим", хлопнул форточкой в большой комнате дом.

- Проходите в комнату, - указала рукой Алька, - можете не разуваться.

Длиннолицый почти незаметно искривил тонкие губы, он и не собирался. Однако, отточенным движением изобразил благодарный кивок и прошёл. Дерябина последовала за ним.

Алька прошла в комнату деда. Над спинкой кресла возвышалась его седая как лунь шевелюра. Она присела возле подлокотника и заглянула в изуродованное инсультом лицо.

- Привет, дед.

Старик моргнул: "Здравствуй".

- Юра приходил?

Снова опустились и поднялись веки: "Да".

- Тебе что нибудь нужно?

Дед отрицательно перевёл взгляд в окно и снова посмотрел Альке в глаза. Вопросительно сощурился: "Кто там?"

- Не думай об этом, дед. Я разберусь?

Прищур глаз стал недоверчивым: "Точно? Помощь нужна?"

- Нет, дед, я справлюсь. - Алька поднялась на ноги, клюнула деда губами в висок, - Не тревожься.

В большой комнате длиннолицый со скучающим видом изучал обстановку. Дерябина присела за стол и перекладывала в свой папке какие-то бумаги. Подняла строгий взгляд на вошедшую Альку.

- Алевтина, так дальше продолжаться не может.

- Почему, Маргарита Львовна? - тщательно выверенный микс удивления и недоумения, - Мы справляемся. Кстати, спасибо вам большое за Юру. С ним стало намного легче...

- Алевтина, перестань. Георгию Александровичу нужен профессиональный уход в специализированном учреждении. Волонтёры это конечно хорошо, но проблемы они не решают.

- А в чем проблема, Маргарита Львовна? - искреннее уважительное внимание к профессионалу.

Дерябина устало вздохнула.

- Алевтина, ты взрослая и умная девочка. Тебе нужно закончить школу, получить образование...

- Выйти замуж. - в тон Дерябиной продолжила Алька.

Маргарита Львовна осеклась, а длиннолицый рассмеялся. Хорошо так рассмеялся, по доброму. И улыбка у него стала такая искренняя, располагающая. Как будто где-то внутри у него щёлкнул галетный переключатель и стал в положение "доброжелательность".

- У вас прекрасный юмор, Алевтина Игоревна. Нас не представили. Позвольте отрекомендоваться, Валентин Викторович Филин, председатель попечительского совета колледжа имени Мари-Элен Лефоше. - длиннолицый жестом фокусника, словно из воздуха извлёк визитку и протянул еë Альке.

Алька взяла протянутую рукой длиннолицего визитку. Перевела на неë взгляд и, повернув визитку обратной стороной, одновременно с этим движением, подняла глаза на Филина, вместо того что бы изучить оборотную сторону картонного прямоугольника.

Валентин Викторович по прежнему излучал дружелюбие, но Алька успела поймать его цепкий, ощупывающий взгляд. А вот сейчас будет трудно. Она не любила изображать глупышку, дед всегда оставался недоволен.

- А кто это, Мари-Элен Лефоше? - широко открыть глаза, ресницами хлоп-хлоп.

- О-о-о... это, не побоюсь этого слова, великая женщина. Мы стремимся дать нашим воспитанницам такой уровень образования, который бы соответствовал так высоко ею поставленной планке.

Длиннолицый ещё несколько минут вешал о великой французской журналистке, юристе и политике, пока Алька не предложила, поймав того на выдохе.

- А давайте попьем чаю. - и не дожидаясь ответа обратилась к Дерябиной, - Маргарита Львовна вы же мне поможете?

Держать инициативу. Не давать противнику время для анализа.

- Валентин Викторович, вы так интересно рассказываете. Буквально пару минут. Займите себя пока чем нибудь, - шагнуть к шкафу, снять с полки альбом.

Живопись. Моне. Сойдёт.

- Вот, полистайте. - ниже тон голоса, ниже, - Это мой любимый художник. Мы скоро.

Алька вытащила из шкафа расписной жостовский поднос и начала метать на него блюдца, чашки, ложечки... Дерябина замерла в дверях кухни не понимая чем себя занять.

- Зачем, Маргарита Львовна? - Алька не глядела на Дерябину, накладывала в хрустальные розетки варенье.

- Что зачем? - не понимающе вскинула брови Маргарита Львовна.

- Зачем вы его сюда привели?

Дерябина устало вздохнула. Присела к столу и попыталась поймать Алькин взгляд.

- Аля. Пойми. Ты не можешь взять опеку над Георгием Александровичем. Ты даже хозяйство не можешь вести самостоятельно. Ты несовершеннолетняя...

- Странный у меня возраст, Маргарита Львовна, правда? - Алька повернула голову и вцепилась в ищущий взгляд сотрудницы опеки, - Трахать меня уже можно, а самостоятельно жить мне нельзя.

Дерябина побледнела. Натянулась и задрожала нить зрительного контакта, но Алька не позволила Маргарите Львовне отвести взгляд.

- Что ты такое говоришь, девочка? - севшим голосом произнесла Дерябина.

Испуг, недоверие, хаотичное метание мыслей. Она не знала. Она не причём.

Алька испытала тень облегчения. С тех пор как она избавилась от своего детского страха перед этой женщиной, она испытывала к ней уважение и даже симпатию. Маргарита Львовна действительно, в меру своего понимания и возможностей, изо-всех сил стремилась улучшить положение своих подопечных.

Алька, не теряя зрительного контакта, наклонилась вперед и произнесла практически шепотом.

- Хорошо, я не буду говорить, я вам покажу. Сядьте напротив Филина, следите за его лицом. Я знаю вы хороший физиономист, вы всё увидите сами.

Отстранилась и произнесла повысив голос, повернувшись в сторону кухонной двери: "Маргарита Львовна, будьте добры, отнесите печенье в комнату". Сунула сотруднице опеки вазочку. Дерябина деревянно приняла в руки хрустальный сосуд, встала и пошла в комнату, механически переставляя ноги.

Алька выждала несколько секунд и метнулась в свою комнату. Торопливо стянула ботинки и носки, распахнула платяной шкаф. Не густо, но вот это пойдёт. Она сбросила с себя рубашку, одновременно стаптывая с ног брюки, сняла с тремпеля белое платье в легкомысленный голубенький цветочек и нырнула головой в подол.

Быстрее, быстрее. Теперь время играет против неё.

Так, что там было? Алька на мгновение закрыла глаза восстанавливая в памяти запах одеколона. Синяя гамма - талый лёд, озон. Метнулась к столу, выдвинула ящик и вытащила свою "аптечку". Пробежалась пальцем по торчащим в деревянных гнёздах крохотным пробиркам. Травяная зелень - роса, луговые травы. Годится.

Два быстрых тычка стеклянной палочкой в запястья. Растереть. Последний штрих, Алька стащила стягивающую хвост резинку, тряхнула головой. Легкая небрежность в волосах, ещё бы белые носочки с розовым ободком, но нет времени. Пусть "лолитка" исполнена не до конца, но длиннолицему должно хватить. Метнулась обратно на кухню. Ни чего не скрипнуло, не стукнуло: "Спасибо, дом!".

- А вот и я. - немного смущённо улыбаясь произнесла Алька, появившись в дверях комнаты с подносом в руках.

Крылья носа Виталия Викторовича едва заметно затрепетали.

В следующие полчаса Алька подпирала ладонью подбородок зачарованно внимая Виталию Викторовичу, подскакивала к шкафу и тянулась к верхней полке за очередным альбомом, позволяя лёгкой ткани платья облегать фигуру, невесомо касалась плеча Филина своим плечом, перелистывая репродукции "любимых" художников... Прощаясь подала Филину сложенную лодочкой ладошку.

- Это было очень интересно, Виталий Викторович. Я подумаю.

Длиннолицый начал было движение, что бы поцеловать ей руку, но вовремя спохватился и лишь пожал кончики Алькиных пальцев.

- Позвоните как примете решение, Алевтина Игоревна, мой номер на визитке.

И уже повернувшись к Дерябиной.

- Вас подвезти, Маргарита Львовна.

- Нет, спасибо, Виталий Викторович, я пройдусь. Подышу воздухом.

- В таком случае, всего доброго, я с вами свяжусь.

Длиннолицый уверенным шагом прошёл по дорожке. Вышел в переулок, аккуратно закрыв за собой калитку, взмахнул рукой. Через пару секунд к нему подкатил автомобиль.

"Какой материал!", думал Виталий Викторович усаживаясь на задний диван, "Совсем немного огранки и засверкает. Надо хорошо подумать кому её предложить".

Дерябина проводила взглядом скрывшийся за кустами сирени автомобиль, повернулась к Альке, долго и внимательно вглядывалась в её лицо. Нет смысла натягивать маску. Алька устало и спокойно смотрела в лицо старшему сотруднику МунООПа.

- До свиданья, Алевтина. - наконец произнесла Дерябина.

- Всего доброго, Маргарита Львовна.

Дерябина вышла в переулок, глубоко и с наслаждением вдохнула свежий сентябрьский воздух. "Забронзовела ты, Марго.", подумала она с неприязнью, "Потеряла чутье". Она вспомнила раздевающие взгляды Филина, его раздувающиеся ноздри, возбуждённо подрагивающие кончики пальцев. К горлу подступила тошнотворная волна, злобно сжались губы.

Маргарита Львовна достала телефон, несколько раз мазнула пальцем по экрану отыскивая номер, поднесла к уху. Абонент на той стороне линии ответил практически с разу.

- Здравствуй, Сергей, - произнесла в трубку Дерябина,- надо поговорить... Случилось... Желательно сегодня... Да, это, срочно... Хорошо еду. И пусть твои ребята найдут всё что смогут на женский колледж имени Мари-Элен Лефоше... Да верно... председатель попечительского совета Филин Виталий Викторович... Минут через двадцать. Отбой.

Алька, устало сидела на кровати, по мужски свесив кисти рук между коленями. Опущенная голова, поникшие плечи. Маски, маски, маски... Сама-то ты помнишь своё лицо, Алька?

"Устала?", скрипнул дом рассохшейся от времени стрехой.

"Устала, дом", согласилась Алька.

"А не рановато ли ты устала?", сердито спросил дом завыванием ветра в печной трубе.

"Ты прав, дом, рано. Но усталость не спрашивает", равнодушно подумала Алька.

Дом сердито хлопнул створкой чердачного окна: "А ну встать, солдат! Отставить сопли! Собралась! Юрка уходит, выйди проводи".

- Алька, я ушёл. - прозвучал из прихожей молодой голос.

Она заставила себя встать с кровати. Привычно натянула маску дурнушки. Надо бы дополнительно поработать над образом, а то Юрка уже готов влюбится в неë даже в такую. Вышла в прихожую проводить волонтёра.

Юрка зашнуровывал кроссовки. Здоровенный двухметровый атлет, бабы на нём виснут как кошки на заборе. Алька уверена. Чего тебе не хватает, Юрка? Что такое творится в твоей душе, что заставляет тебя возится с парализованным стариком, менять подгузники и обтирать сморщенное старческое тело гигиеническими салфетками?

Юрка закончил возиться со шнуровкой. Выпрямился. Взглянул с двухметровой высоты своего роста Альке в лицо.

- Ну, давай подруга. - Юрка протянул ей широкую как лопата ладонь.

Алька протянула волонтеру свою. Три вида рукопожатия следующих один за другим - обычное, сцеп пальцами, хват армрестлера, затем указательный и средний пальцы, изображая шагающего человечка, движутся от запястья вверх по руке и наконец ободряющий шлепок по плечу.

- Держись, сетра.

- Пока, брат!

Она закрыла за Юркой дверь, прошла через большую комнату к дедовой спальне. Немного постояла, привалившись плечом к косяку, слушая его дыхание. Старик спал.

Алька вернулась к себе в комнату. Некоторое время с недоумением смотрела на валяющиеся на полу рубашку и штаны. Наконец вспомнила.

Она со злостью стащила с себя платье, замахнулась бело-голубым комом тряпья намереваясь швырнуть его в угол, но сумела обуздать свой гнев. Аккуратно повесила платье на тремпель и отправила его в шкаф.

Непрошеным воспоминанием всплыли Филиновы глаза, жадно шарящие по её телу. Безумно, до сжатых от омерзения челюстей, захотелось вымыться. Смыть проточной водой этот липкий, похотливый взгляд со своей кожи.

"Не истери!", предупреждающе громыхнул под порывом ветра кровельным железом дом.

"Не буду.", согласилась она.

Она подняла с пола рубашку, вдела в рукава руки. Натянула штаны. Застëгнутая пряжка ремня окончательно вернула её в уравновешенное состояние.

Алька села за стол, щëлкнула выключателем блока питания и подкрутила ручку регулятора напряжения, подгоняя чувствительную стрелку вольтметра к риске 12V. Перевела на станции тумблер "Ernährung" в положение "ein". Распахнула и вновь сложила свои крылья потревоженная потоком электронов бабочка индикатора.

Она одела наушники и придвинула к себе ключ. Бросила взгляд на циферблат закреплённых на стене, над передатчиком, часов. 22:01. Время. Её время.

Пальцы правой руки обхватили чёрную, эбонитовую головку, пальцы левой перевели тумблер режима работы в положение "Funk". Повинуясь Алькиной руке ключ выбил дробь. Срываясь с антенного контура станции полетел в пространство Алькин крик: "ALК ALК ALK QRK?"

Рацию дед раскопал во всë тех же необъятных завалах чердака дома. Отвинтил отвёрткой фиксирующие винты панели, одним сильным движением вытащил шасси из изъеденного коррозией корпуса. Осмотрел, покрытые солью от протëкшего электролита, высохшие батареи. "Нда, придётся повозиться", дед почесал голову жалом отвёртки. Хитро посмотрел на Альку: "Ну что, мелкая, оживим старика?"

Алька и не сомневалась. Она твёрдо знала, что дед знает и умеет абсолютно всё. В её маленьком детском мире он занимал место Бога.

Дед вооружившись паяльником и универсальным тестером неделю колдовал над старым немецким аппаратом времён Второй мировой. Телефункен капризничал, изо всех сил сопротивляясь собственному оживлению, но всё же вынужден был уступить.

Для Альки во всю ширь распахнулось окно в мир разноязыких голосов, переливчатых джинглов, музыки, изменчивого гудения автогенерации и непонятных ритмичных сигналов. Алька слышала их в виде чётких и сильных тонов, ритмичного треска и даже в виде изменяющихся шумов.

"Морзянка", равнодушно, как о чем то само-собой разумеющемся, ответил дед на её вопрос. Затем внимательно посмотрел на непонимающее Алькино лицо. Вздохнул, задумчиво почесав в затылке: "Где-то я её видел", и опять полез на чердак.

С этой невзрачной книжки, в искорëженном сыростью коленкоровом переплете, с расплывшимся синим штампом "НКПТ СССР" на титульном листе, и началось для Альки погружение в загадочный мир коротких и длинных сигналов.

Несколько месяцев Алька, иногда сама не замечая собственных действий, настукивала точки и тире. Торцом карандаша по столу, при подготовке уроков, читая условия задачи. Ногтем по стакану, за обедом, стараясь успеть за бормотанием радиоприемника. Просто барабаня пальцем по коленке, уютно устроившись в кресле и читая какую-нибудь книгу.

Однажды, за обедом, она вдруг совершенно чётко услышала: "QRQ". Алька вскинула голову, не понимая откуда взялось требование ускорить передачу. Сидящий напротив дед, глядя на Альку своими выцветшими глазами, повторно отстучал по столу черенком вилки: "QRQ". Алька закусила губу, и отбила со всей доступной ей скоростью: "НЕ ВЫХОДИ ИЗ КОМНАТЫ, НЕ СОВЕРШАЙ ОШИБКУ..."

К концу стихотворения у неё устала рука, скорость упала, но Алька упрямо закончила: "...ХРОНОСА, КОСМОСА, ЭРОСА, РАСЫ, ВИРУСА". Дед серьёзно и выжидательно продолжал смотреть на Альку.

"AR", отстучала она сигнал конца передачи.

"OLD", подтвердил приём дед.

- Не знал, что тебе нравится Бродский. - задумчиво произнёс он, - Как-то тебе... не по возрасту, что ли.

Алька невнятно хмыкнула. Сколько она себя помнила, она всегда ощущала себя значительно старше сверстников. Побочный результат дедова воспитания.

Через несколько дней дед постучал в дверь её комнаты. Дождавшись Алькиного: "Входи, дед", вошёл, молча подошёл к столу положил на столешницу небольшой деревянный пенал и картонную коробку с логотипом "Sony" и крупными литерами "MDR-7506". Алька сдвинула крышку пенала, под ней сияя хромом лежал профессиональный телеграфный ключ.

Алька пискнула от восторга и повисла у старика на шее.

- Спасибо, дед!

- Ладно, ладно. - похлопал он Альку по спине, - разъёмы сама перепаяешь?

Алька закивала головой, продолжая счастливо улыбаться, восторженно глядя на деда.

"R9CQ TO ALK HEAR 141 HI CONT?", пришёл через минуту ответ.

"CONT", согласилась Алька, "AS".

Алька встала из-за ключа. Аккуратно, стараясь не рассыпать фигуры, сняла с полки шахматную доску и водрузила её на стол.

"QRV", отбила код готовности её рука.

"BF1", Алька передвинула слона. Подумала оценивая ход противника.

"NF6", отстучала она через минуту свой ответный ход.

Мягкий стук ключа, щелчок тумблера переводит станцию из режима передачи в режим приёма, "ту-ту-ти-ти-ти" звуки ответного сообщения в наушниках...

"E5", сообщила Алька свой ход.

Последовала долгая пауза. Алька подумала было, что сеанс прерван. Но бабочка индикатора, своей узкой полоской, упрямо фиксировала несущую абонента.

"GOOD MOVE", наконец сообщил он, "NEED THINK".

"TWR?" Предложила Алька.

"ОК", согласились на той стороне, "BCNU 88".

"73", улыбнувшись отстучала Алька: "AR".

- Казанова. - фыркнула Алька выключая станцию.

Белов сидел на скамейке верхом. Перед ним, на его щегольской кожаной сумке, стояла доска дорожных шахмат. Максим упёршись подбородком в сжатый кулак, сосредоточенно смотрел на позицию ни чего не замечая вокруг.

Алька проходя мимо кинула быстрый взгляд на доску и замедлила шаг. Показалось? Она развернулась и подошла к сидящему однокласснику. Нет, не показалось!

Это была еë партия. Та самая позиция, которая сейчас была расставлена на доске покоящейся на полке книжного стеллажа её комнаты.

Тень, отброшенная её головой в по осеннему мягких лучах сентябрьского солнца, легла на доску. Белов поднял голову. Несколько секунд неузнавающе смотрел Альке в лицо.

- Серёгина? - удивлённо произнёс Максим, - Ты?

"Черт! Маска!", выругалась про себя Алька: "Потеряла контроль". Она оседлала скамейку, сев напротив одноклассника.

- Проходная пешка. - сообщила она Максиму очевидную истину.

- Да знаю. - уныло сказал Белов, - Вот думаю, что теперь делать.

- Сдаваться. - пожала плечами Алька.

Максим, обречённо вздохнул. Выпрямился, отрывая взгляд от доски, и снова озадаченно посмотрел Альке в лицо.

- Ты сегодня какая-то не такая.

- Какая "не такая"? - серьёзно спросила Алька глядя Максиму в глаза.

- Другая.

- Просто болею, а так я белая и пушистая.

- Ну не знаю. - не принял шутки Белов, - я бы сказал, что наоборот. Ты выздоровела.

Они шли рядом, пиная ворохи опавших листьев. Молчали. Белов не предлагал проводить её, а Альке не пришлось деланно-равнодушно пожимать плечами, дескать: "Как хочешь".

Свернули в переулок, дошли до калитки.

- Зайдешь?

- Если пригласишь.

Алька прошла по дорожке к дому. Ей навстречу во весь свой двухметровый рост поднялся сидевший на ступеньках крыльца Юрка.

- Аля...

И она сразу всё поняла. Замотала головой. Отступила на шаг от этого вестника смерти.

- Аля, послушай...

- Нет-нет-нет! - и тут же заткнула себе рот ладонью.

Вдох-выдох, вдох-выдох...

- Где он?

- Увезли в третий морг. Часа два назад. Я бы позвонил, но у тебя... Вот решил дождаться. - гигант виновато развёл руками.

- Спасибо, Юра. - Алька из последних сил удерживала контроль над своим пошедшим в разнос организмом. - Спасибо, иди.

- Прости, сестра. Держись! - Юрка протянул руку.

Три рукопожатия, шагающие человечки, ободряющий шлепок по плечу.

- Прощай, брат!

Алька смотрела в спину удаляющегося волонтёра до тех пор пока он не вышел через калитку, аккуратно прикрыв её за собой. Повернулась к Максиму.

- Шах и мат! - и снова повторила севшим голосом, - Шах и мат!

НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ ФИНАЛ

Алька отвернулась от одноклассника и пошла к дому.

- Всегда можно повернуть доску и начать сначала. - прозвучал ей в спину голос Макса.

Алька замерла...

Дед может шевелить только указательным пальцем на правой руке, да и то еле-еле. Но Альке хватает.

"Когда я умру...", пишет дед.

- Дед?! - возмущённо вскидывается Алька.

Глаза старика недобро прищуриваются.

"Заткнись и слушай!", продолжает выбивать знаки его палец, "К тебе придёт человек и скажет пароль: "Всегда можно повернуть доску и начать сначала". Ты ответишь...

Алька медленно повернулась к Максиму. Белов смотрел ей в глаза. Напряжение. Ожидание. Беспокойство.

- Мне придётся играть чёрными.

- Зато ты сыграешь свою любимую сицилианскую защиту. - произносит Максим вторую часть пароля.

- Может быть сыграем прямо сейчас? - заканчивает Алька обмен парольными фразами.

Белов улыбается. Подходит к Альке и протягивает руку.

- Ну здравствуй, Лицедей.