Шайтан

Шайтан

В жаркий июльский полдень Ярослав зашел в маленькую уютную кофейню на Малой Конюшенной, в самом центре Питера. Там его уже ждал Сти́д, старый знакомый. Ярослав протянул руку, здороваясь:

— Привет, Вале́рка! Наконец-то я тебя вы́цепил.

Сти́д, яркий брюнет, уже успевший обратить на себя внимание всех посетительниц кофейни своей скандинавской прической, встал и радостно при обнял друга, похлопав по спине:

— Здорова!

С низу пол головы у него было выбрито а на затылке, под высоким хвостом из длинных дре́д, красовался огромный черный валькну́т, тату из трех скрещенных треугольников.

— Я сейчас, — Ярослав принес себе америка́но и подсел за столик к Сти́ду, — давай сначала о деле, ты у нас занятой человечек.

— Замаха́лся в последнее время, если честно! Уже месяц без выходных! — подтвердил Вале́рка. Не смотря на свой брута́льный вид, он неторопливо цедил через трубочку молочный коктейль, — одна реклама прет, бабки конечно хорошие, но давно хочется поработать над чем-то стоящим.

— Собственно по этому я тебя и позвал. Ты спрашивал, не знаю ли я какую-нибудь интересную локацию с историей. Есть такая. Далековато, конечно, но это того стоит.

— Выкладывай, — Сти́д откинулся на спинку плетеного кресла и приготовился слушать.

— Я ведь тебе рассказывал, что вырос в Казахстане?

— Было дело.

— Можно снять документа́лку о древнем заброшенном городе посреди пустыни. В округе есть легенда о том, что в развалинах поселился шайтан и в последние двадцать лет там периодически пропадают девушки. В общем, у меня там остались друзья, могу все организовать и сам с вами слетаю. Тоже нужны яркие сюжеты для съемки, и чтоб больше никаких моделей!

— Устал от глупых барышень?

— Не то слово, как устал.

— Друг, ты ведь фотограф от бога! Завязывай! На моделях ты себе имя не сделаешь.

— А ты на рекламе сделаешь?

— Понял, — засмеялся Сти́д, — визы нужны в Казахстан? И что за место, давай по подробней.

Ярослав убрал с лица пряди непослушных каштановых волос, сделал глоток крепкого кофе и стал рассказывать:

— Визы сейчас не нужны. Я проверял. Впервые о шайтане из Чи́рик-рабат я услышал еще когда учился в школе. Одна моя одноклассница выбросилась из окна. На похороны съехалась вся родня из дальних аулов и одна старуха все повторяла: « шайтан, Чи́рик-рабат, шайтан!». Я был влюблен в эту девочку, ее звали Айбике́, и как понимаешь, вся эта история для меня очень личная. Уже здесь, в Питере, собирал по крупицам информацию и все ждал случая вернуться. На днях вот вспомнил наш с тобой разговор и все сошлось.

Он вытащил из рюкзака ноутбук и освободив под него на столе немного места включил. Сти́д вместе со своим стулом передвинулся поближе. На рабочем столе, в папке, которая так и называлась «Шайтан» была масса информации. Первыми Ярослав показал несколько статей на казахском языке с фотографиями молодых девушек.

— Смотри, из того, что мне удалось откапать, в Кызыло́рдинской области пропадали только молодые девушки от 16 – до 22 лет начиная с 2004 года. Тела так и не нашли, все девушки были объявлены пропавшими без вести. Почти в каждой статье упоминается шайтан из Чи́рик-рабат. Но это, конечно, только слухи. Плюс странная история с Айбике́. Никто не знает почему она выбросилась с пятого этажа.

— Теперь сами руины.

Дальше пошли фотографии древнего города со всех сторон окруженного пустыней. Сти́д аж присвистнул при виде хорошо сохранившихся башен и массивных стен крепости:

— Кру́ть! Да я в тебе дружище собственно и не сомневался! А как туда добраться и что вообще по времени?

— Нужна неделя, как минимум, с учетом перелетов. Будет еще одна пересадка в Астане́. Это плюс минус выходит четыре дня съемки. От аэропорта Кызыло́рда в паре часов село Аккы́р, там можно снять дом. Собственно это будет наша база. Сами руины в нескольких часах езды на джипе по пустыне. Машина с водителем уже есть. Чуть ближе к развалинам тоже имеется деревенька, но я предлагаю остановиться в Аккы́ре, так как там пропали сразу две девушки и можно будет местных пораспроси́ть. На казахском я говорю хорошо, так что переводчик не нужен. Только народу бери с собой по минимуму.

Вале́рка прикинул что-то в уме, почесал затылок и вслух стал считать, загибая пальцы:

— Оператор, мы с тобой, в кадр нужно будет кого-то поставить. Маю скорее всего. Она подойдет. В общем четыре человека. И все твои фото пойдут в проект. Это мое условие. Если честно, давно хотел с тобой поработать. По бюджету пока ничего не скажу, но расходы точно с меня. По зарплате прикину еще. Но я всеми руками за! И не раньше 12 июля, надо добить одну шабашку. Все, побегу, созвонимся завтра, еще раз перетрем. Рад был тебя видеть!

Сти́д хлопнул друга по плечу и стремительной походкой вылетел из кофейни. Он вечно куда-то торопился, а Ярослав еще немного посидел, листая фотографии в ноутбуке. Иногда он переводил рассеянный взгляд на полукруглое окно за которым туда сюда сновали ярко одетые прохожие. Вернуться в Казахстан, увидеть древний город посреди пустыни, о котором был наслышан с самого детства, все это приятно будоражило кровь.

Вечером долго не получалось уснуть, в горячке бессонной летней ночи в голову лезли мысли об Айбике́. Они были вместе с первого класса, и когда маленькая девочка с двумя косичками превратилась в красивую миниатюрную девушку с огромными раскосыми глазами однажды он предложил ей встречаться. Пришел с букетом дурацких цветов и запинаясь признался в любви. Сердце тогда чуть не вылетело из груди от страха. А она серьезно, по – взрослому, посмотрела ему прямо в глаза и сказала что нужно подумать. Это был конец учебного года и Айбиеке́ собиралась на лето к дедушке в аул. Он, кстати, был из того самого Аккы́ра...

В сентябре, когда начались занятия в школе, Айбике́ пропустила две первых недели. Родные сказали что девушка подхватила ангину и никого к ней не пускали. И вот, однажды, проходя мимо ее дома он с надеждой вглядывался в окно на пятом этаже, думал хоть мельком увидеть любимую. И увидел. Айбике́ открыла окно, взобралась на подоконник и спрыгнула вниз. Ярослав навсегда запомнил небесно голубое платье, развевающееся словно крылья дивной птицы во время стремительного падения и глухой удар о землю. В первые секунды он оцепенел, а потом бросился к Айбике́. Ее искалеченное тело с размозженным черепом лежало на асфальте посреди огромной лужи крови. Истошно заорала какая-то женщина, вокруг собралась толпа зевак.

С этой девушкой тогда в сентябре вдребезги разбилась вся его жизнь. Ярослав больше так и не смог никого полюбить, а ведь недавно, в мае, ему исполнилось тридцать два. Он закутался в простыню с головой, прячась от угрюмого болезненного света питерской белой ночи.

На следующий день, после обеда, Ярослав только что вернулся с очередной выездной съемки и просматривал рабочий материал. Молодая женщина в образе валькирии на фоне Финского залива. Какой-то тре́ш. Пора с этим завязывать. Тут позвонил Сти́д:

— Билеты есть на 14, как ты и говорил пересадка в Астане́, — не здороваясь Вале́рка сразу перешел к делу, — нужен будет еще какой-нибудь местный консультант с историческим образованием и скинь мне все твои материалы по крепости. Набросаю пока примерный сценарий. В криминал углубляться не будем, так, чуть пройдемся по пропавшим девушкам, но легенду про шайтана раскрутим однозначно.

— Как скажешь. Ты у нас режиссер.

— Ну все тогда, бронирую билеты. До связи.

Ярослав вернулся к своей валькирии. Модель изо всех сил старалась изобразить грозный нордический образ, но получалось плохо. Ближайшие несколько часов уйдут на обработку двух сотен никому не нужных постановочных снимков...

***

Перелет был долгим и нудным, зато удалось как следует выспаться. В аэропорту Коркы́т–Ата их встречал Сата́й, одноклассник Ярослава.

— Сале́м! Рады видеть вас в Кызыло́рда!

— Здравствуй, Сата́й. Тоже очень рад тебя видеть. Знакомься.

Ярослав стал по очереди представлять друзей:

— Сти́д, или Валера, наш режиссер. Роман – оператор. И наша Майя.

Майя, худенькая красивая девушка, одетая во все черное, все еще зевала и никак не могла проснуться. Ее длинные, вьющиеся, пшеничного цвета волосы растрепались, но это ничуть ее не портило. Она хлопала густыми ресницами с интересом разглядывая все вокруг своими разноцветными глазами. Один глаз Майи был зеленым, другой рыжевато – коричневым.

На парковке их ждал черный матовый видавший виды Тру́ппер.

— Ису́зу! — выдохнул Сти́д, — уважаю.

— Надежный агрегат. — Сата́й похлопал по капоту и подошел к багажнику. — Загружаемся!

— Бензин? Дизель?

— Дизель. С завода был бензин, но я давно мечтал на дизель перейти, мощностей побольше. Так что чуть-чуть подшама́нили...

Аппаратуры взяли по минимуму, но все таки вышла целая гора. Плюс личные вещи Майи, среди которых выделялась большая плоская картонная коробка.

— Это что такое? — удивился Сата́й.

— Шляпа, для образа. И к ней умопомрачительное платье! — Сти́д чуть насмешливо посмотрел на девушку, — без своих образов Майя никуда.

— Да, я такая, — она беззлобно рассмеялась и полезла на заднее сидение джипа.

От аэропорта шла длинная аллея с высокими деревьями, в Кызыло́рда заезжать не стали, чтоб не тратить время. Сразу выехали на объездную. Начались бескрайние степи. Кондиционер в стареньком ису́зике работал на удивление прилично, так что дорога до Аккы́ра пролетела быстро. Ярослав сел на переднее сидение и всю дорогу болтал с водителем, вспоминая школьные годы. Сата́й рассказывал ему как сложилась судьба других одноклассников, у кого сколько детей, кто на ком женился, кто успел развестись. У самого тоже было двое малышей.

— А ты как? Женат? — спросил он Ярослава.

— Нет, я пока к семейной жизни не готов!

— Уакы́т туралы́, друг! — Сата́й оглянулся на ребят сзади, подмигнул Майе и перевел для всех фразу с казахского, — Время летит быстро! Не упусти свое!

— А что значит Коркы́т–Ата? — спросила Майя.

— Дед Коркы́т главный герой нашего древнего эпоса, — ответил Сата́й.

Трасса уходила в бесконечность. Тру́ппер несся через бескрайнюю степь, покрытую золотисто – зеленым морем травы. Только царство равнин, дорога и безмятежное голубое небо. Ярослав любил казахстанские пейзажи с детства. Здесь как-то иначе видишь мир, реально осознавая величие окружающей природы. Человек такой маленький посреди степи, словно муравей. Дальше, пейзаж сменился. У солончаков, покрытых белым, жестким словно камень, налетом, свободно паслись двугорбые верблюды, а на горизонте небо и вся в треснутых такы́рах земля сливались в одну линию.

Заметив как гости с восторгом смотрят в окна на бескрайние просторы, водитель сказал:

— Степи - сердце казахской культуры. Зеленые, выжженные солнцем, покрытые снегом или ковром тюльпанов, это место где душа обретает покой...

Через пару часов свернули с трассы. Скоро показался Аккы́р. Небольшой поселок где уже было заранее арендовано жилье. Одноэтажный саманный дом с парой комнат, летний душ и удобства на улице. За то все чисто и аккуратно, а на столе гостей уже ждал сытный обед: молодая жаренная баранина с луком и картофелем, несколько видов конской колбасы ручной работы, шарики курта, огромная румяная лепешка из танды́ра и кумыс. На отдельной тарелочке – же́нт, местные сладости из пшена с медом и орехами. В холодильнике был солидный запас продуктов и напитков из супермаркета. Сата́й подготовился, на случай если не всем ребятам понравится национальная еда. Но он абсолютно зря переживал, все были в восторге и сразу договорились что Айгу́ль, хозяйка, за отдельную плату будет для них готовить.

После обеда по плану был небольшой отдых, потом, к восьми, должен был прийти местный учитель истории, с которым договорились по поводу консультации о пустынном городе. В Чи́рик-рабат собирались поехать завтра рано утром, на целый день.

Ближе к пяти Майя пошла принимать душ, а Роман, оператор, стал проверять и готовить технику для завтрашней съемки. Водитель отъехал в соседний поселок к родне.

— Может пойдем пока пройдемся? — спросил Сти́д, — время еще есть до вечера.

— Давай, — согласился Ярослав, — поговорим с местными.

Сата́й, перед тем как уехать, дал несколько адресов в Аккы́ре, где можно было поговорить о пропавших девушках и шайтане из Чи́рик-рабат.

Первым был дом на соседней улице. Тоже небольшой, одноэтажный, очень похожий на тот, что сняли у Айгу́ль. Хозяйка, пожилая казашка в пестром халате пригласила молодых людей в дом. Предложила чай.

— Это моя племянница тогда пропала, — женщина хорошо говорила по-русски, перевод не потребовался, — в 2008 году. Приехала погостить из Караганды, студентка. Журналисты писали тогда про шайтана, который крадет девушек в заброшенном городе. Она действительно ездила с местными ребятами в Чи́рик-рабат на экскурсию, но в шайтана я не очень верю. В семье у них одни ссоры и скандалы были. Амина у меня от отца пряталась, мой брат был жестоким человеком. Пусть покоится с миром, — добавила хозяйка полушепотом по казахски.

— Думаете девушка планировала побег из дома? — уточнил Ярослав, переглянувшись с Вале́ркой. Тот сразу высказывал похожую версию.

— Уверена. Возле нее еще как раз узбек приезжий вертелся. Мог с собой увезти. Раз в году, на Курба́н Байрам, я получаю открытки без обратного адреса. От кого, если не от Амины? Ее отцу просто гордость не позволяла искать дочь. Легче было всем сказать, что виноват шайтан.

— А старый Се́рик Талга́н еще живет в поселке? — вдруг вспомнил Ярослав.

— Живет. Ему уже наверно под сто лет. Болеет, говорят, последнее время.

В следующем доме никто не открыл. Пришлось поговорить с соседями. Вторая пропавшая девушка была местной, из пьющей семьи. Перед исчезновением тоже ездила в Чи́рик-рабат. Больше никто ничего не знал, за то посоветовали поговорить с местным пастухом, якобы он лично встречал шайтана. По дороге Сти́д спросил друга:

— О каком старике ты спрашивал? Это имеет отношение к заброшенному городу?

— Думаю, да. Это дед моей одноклассницы. Сюда к нему она ездила на лето перед самоубийством и на похоронах я слышал про местного шайтана.

— Тогда давай к нему заглянем, только не сегодня. А сейчас по плану пастух. Я бы даже наверно его снял, если типаж хороший.

Дом пастуха был на самой окраине. Белая вытянутая мазанка, возле высокого, одиноко стоящего дерева. У входа саманная не выбеленная пристройка, с которой кусками отваливалась глина. Сам пастух уже был на пенсии, он еле передвигался по дому, опираясь на потемневшую от времени деревянную палку и был достаточно колоритным. Вале́рка тут же уговорил его дать интервью на камеру, за хороший гонорар. Позвонили Роману и объяснили куда идти. Маю пока решили не трогать, пусть отдохнет, да и учителя истории должен был кто то встретить, вдруг интервью затянется.

Снимать решили во дворе, солнце начинало садиться. Пастух вынес свой кепене́к, белую войлочную бурку и накинул на плечи. Ярослав попросил старика одеть на голову капюшон и опереться двумя руками на палку, так пастух смотрелся еще эффектнее. Старик говорил на казахском, поэтому вопросов ему решили не задавать, просто оговорили за ранее о чем он будет рассказывать на камеру. Сняли несколько дублей. В кадре старый казах в войлочном капюшоне на фоне заката смотрелся очень атмосферно. Его голос, низкий, гортанный, неспешно вводил зрителей в транс. После съемки интервью, устроили отдельно небольшую фото сессию. Когда пастух устал, его отпустили домой а бурку попросили оставить. Молодые люди все по очереди в ней сфотографировались, особенно ярко получился Сти́д в своих рваных голубых джинсах. Из под войлочного белого капюшона хаотично торчали длинные черные дре́ды.

— Спасибо, — Ярослав занес реквизит пастуху в дом и рассчитался.

— Опасное место, лучше вам туда не соваться, — прощаясь сказал старик по казахски, имея в виду Чи́рик-рабат.

Потом добавил:

— Если разозлите шайтана, то сбудется пророчество слепого дервиша.

— Что за пророчество? — переспросил Ярослав. Но старик только махнул рукой.

Уже на базе, пока пили кофе в ожидании учителя, стали обсуждать первое интервью.

— В двух словах, пастух рассказал о нескольких встречах с шайтаном, — подытожил Ярослав, — обычно он поздно вечером подбирался к отаре и воровал какую-нибудь овцу. Один раз старик столкнулся с ним лицом к лицу. Он так описывает шайтана: высокого роста, сгорбленный, с очень длинными руками и невероятно уродливой головой, на которой какие-то жуткого вида наросты и шишки, поросшие длинной рыжей шерстью. Лицо шайтана черное как ночь и он не говорит, а только издает непонятные мычащие звуки. Людей боится и при встрече убегает. А в самом конце старик рассказал, что слышал от других пастухов о том что при полной луне шайтан воет, или поет, но без слов. Оказывается многие пастухи встречали этого шайтана. В Чи́рик-рабат старик ехать не советует. Говорит там плохое место и упомянул какое-то пророчество слепого дервиша, связанное с шайтаном.

— То что надо. И на казахском даже лучше, атмосфе́рнее. А титры потом вместе с тобой сделаем, — Вале́рка отпил кофе, — и я знаешь, что еще подумал? Времени мало, дава́йте-ка завтра на Чи́рик-рабат с ночевкой поедем. Созвонись с водителем, предупреди. Пусть раздобудет спальники, еды возьмем и будем снимать до упора. Сколько часов туда ехать?

— Не меньше трех.

— Ну вот. А то пока туда сюда будем мотаться времени на съемку не останется!

— Не страшно? Шайтан, древние руины! — вставил ухмыляясь Роман.

— Оно самое! Заснимешь нам живого шайтана для фильма, — в тон ему ответил Сти́д.

— Это того, что молоденьких девушек ворует? — в комнату зашла Майя. Отдохнувшая и веселая. В коротких шортах и топе как всегда черного цвета, — а что с моим текстом?

— Как всегда, солнце, на ходу! Ты ведь со мной не в первый раз работаешь! — Вале́рка хотел было что-то добавить, но тут постучали в дверь.

Пришел учитель истории из местной школы.

— Али́мов Анвар, — представился он с добродушной улыбкой входя в комнату, — очень рад знакомству и готов ответить на все ваши вопросы.

У гостя были удивительные глаза, темные, большие, очень внимательные. От них лучиками разбегались в разные стороны морщинки.

Все представились, Ярослав заварил гостю крепкий чай и спросил первым:

— Что вы думаете про шайтана из Чи́рик-рабат? И связано ли это как-то с пропажей девушек?

— Не уверен. В мусульманской традиции действительно шайтан самый строптивый и неуправляемый из всех джинов, он может превращаться в человека, совершать преступления или заставлять верующего грешить, отвернувшись от Аллаха. Согласитесь, очень удобный образ, на который можно списать все мыслимые и не мыслимые преступления. Я родом из Узбекистана, у нас то же есть похожие пустынные города. Развалины вообще всегда овеяны легендами и сказаниями. В молодости, например, я грезил о Шайтан - кале, некой таинственной Крепости Шайтана, искал ее много лет. А как потом оказалось, это просто скалистый горный массив. Девушки в округе действительно пропадали, но я уверен, что всему виной местный криминал.

— А на сколько древние эти развалины? — уточнил Сти́д.

— Середина I тысячелетия до н. э.. Но еще раньше, на месте будущего города, находился некрополь са́ков-апасиаков. У крепости и сейчас можно увидеть шесть высоких курганов, под которыми похоронены грозные сакские цари. Чи́рик-рабат, или «Войсковое укрепление», был открыт С.П.Толсто́вым, советским археологом еще в 1946 году. Во времена древнего Хорезма урочище носило название Саг-дере́ и это был важный перевалочный пункт на Великом Шелковом Пути — Анвар достал из кармана небольшую фле́шку, — вот все материалы по Чи́рик-рабат.

— А когда город опустел? — спросила Майя.

— Жители покинули Чири́к-рабат в четырнадцатом веке уже нашей эры. Русло Жан-дарьи́ пересохло, ирригационная система пришла в упадок и город поглотили кызылкумские пески.

— А что было самым уникальным из находок в плане археологии? — Сти́д встал, налил воды в чайник и включил его. — Кому еще чай, кофе?

Никто не ответил.

— Вас интересует, я так понимаю, все, что может понравиться молодежи? — уточнил учитель.

— Да, возможно древний некрополь, — задумчиво сказал Ярослав. — И вообще, с ориентируйте нас, что в какой части города находится. Судя по фото хорошо сохранились стены и несколько башен. А что внутри?

— Городище, когда-то укрепленное мощной фортификационной системой, расположенно на холме. В своем плане это овал размером 850х600 м. Стены у основания толщиной около 8-10 м, в высоту сохранившаяся высота - 3 м. Внутри стены проходит галерея с сохранившимися стреловидными бойницами, откуда лучники отражали нападение идущего на приступ врага. За северо-западной стеной городища те самые курганы сакских царей, которые сообщаются с крепостью давно заваленным подземным ходом. Там, по словам местных жителей, бесчисленные сокровища царей охраняют полчища живых мертвецов. Самая древняя часть Чи́рик–рабат северная, там сохранилось несколько сооружений из сырцового кирпича. Одно из них отдельно стоящее квадратное сооружение, входящее в систему оборонительной стены - погребальное. Город на протяжении веков являлся крупным погребальным центром. Особого внимания заслуживает кирпичный постамент в центре квадратного здания. Обрядом погребения в Чи́рик–рабат времен древнего Хорезма являлось – трупо-выставле́ние, то есть на этот постамент укладывали труп для естественного разложения, потом кости собирали в специальные сосуды – оссуа́рии. Их в пустынных городах найдено бесчисленное множество. Ближе к центру древней цитадели расположены развалины храма и дальше некрополь вплоть до оборонительной башни, той что слева от главного входа в город. Только снимайте пожалуйста свой фильм снаружи некрополя, большинство строений находятся в аварийном состоянии. Не стоит забывать, сколько лет крепости.

— Очень много... — Майя уже начала немного скучать.

— А что за храм? — заинтересовался Сти́д.

— Храм? В общих чертах он посвящен, судя по находкам, божеству плодородия, связанному с погребальным культом. Мать – прародительница, которую в средней а́зии называют Анахи́та, или Аму – Дарья. О характере культа можно сейчас лишь догадываться.

— Да, еще, мы сегодня разговаривали с местным пастухом, который видел Чи́рик–рабатского шайтана. Он упомянул о каком-то местном пророчестве слепого дервиша. Вы что-нибудь об этом знаете? – спросил Ярослав.

— О да! Это замечательная местная легенда. Люди говорят, что однажды в Аккы́ре, посреди ночи появился слепой дервиш. Он постучался в несколько домов, но никто не открыл дверь. Рано утром дервиша нашли посреди главной площади, он сидел на земле, словно окаменев. Когда собралась толпа, дервиш открыл глаза и сказал: « По зову шайтана, из земли восстанут шесть мертвых царей, и тогда казахские степи утонут в кровавых реках. ». Сказав это, дервиш умер на месте. Где-то здесь его и похоронили. В свое время я изучал эту легенду, но никаких реальных фактов ее подтверждения не нашел, очевидцев то же. С точки зрения истории это нелепость. Шесть курганов с сакскими царями конечно существуют, я их сегодня уже упоминал, но в каждом кургане есть еще другие захоронения. В каждой погребальной камере расположены несколько костяков, обычно по три. Плюс отдельный некрополь в городе. Тут не шесть, а целая армия мертвецов получается.

— Так даже интересней, — Мая уже явно заинтересовалась руинами и теперь ловила каждое слово учителя истории.

— Анвар, — Сти́д встал, давая понять, что уже пора заканчивать беседу, — большое вам спасибо. Если вы не против, я хотел бы снять с вами еще небольшое интервью через пару дней на фоне школы, для нашего фильма. Расскажете своими словами о Чи́рик-рабат, археологических раскопках и легенду о дервише пожалуй то же включим.

— С большим удовольствием! Я всю жизнь изучаю эту крепость.

— Договорились!

Когда учитель истории ушел, решили обсудить план на следующие два дня, пока примерный. В целом, документа́лка обещала быть захватывающей. Сти́д еще долго потом сидел за компо́м, просматривая материалы на фле́шке и делая наброски текста для Майи. А Ярослав снова погрузился в воспоминания. Что же случилось тогда с Айбике́? Когда она открывала окно и залезала на подоконник, на девушке лица не было. Она не обращала никакого внимания на окружающих, не смотрела вниз и была словно под гипнозом. Возможно ее дед что-то знает. Нужно будет обязательно с ним поговорить.

***

В восемь утра приехал Сата́й. Нужно было выдвигаться. Первое время ехали по травянистой степи, по колее поросшей бурьяном. Иногда вдоль колеи под травой попадались достаточно глубокие ямы и колдобины, но тру́ппер уже переобулся в грязевые шины и легко преодолевал все неровности. Дальше ехали по иссохшим буеракам. По пути, возле солончаков, встретили нескольких верблюжат с матерью. Скоро степь переросла в сухую, выжженную солнцем полупустыню. Земля была усеяна колючками и до самого горизонта простирался бесконечный марсианский пейзаж. Сата́й предупредил, что окна открывать нельзя, за джипом двигалось целое облако пыли. За то по твердой глине, в целом, ехать было как по асфальту. Лишь изредка Ису́зу подпрыгивал на попадавшихся кочках. По дороге слушали Де Ху́, монгольскую рок группу, которая как нельзя лучше подходила к этим пустынным пейзажам.

— Мой дед был татарин, — вдруг вспомнил Сти́д, — если честно, у меня сейчас дежавю́ какое-то. Все вокруг кажется таким знакомым. Спасибо, ко́реш, что вытащил нас сюда, - он похлопал друга, сидевшего на переднем сидении, по плечу.

Ярослава всю дорогу переполнял какой-то неясный трепет, предчувствие неотвратимой беды, которая вот вот случиться. Степь огромна... безучастна, принимай ее такой, как она есть, - так кажется говорил Чинги́з Айтматов. Сегодня, как и Майя, Ярослав оделся во все черное, а густые волосы стянул в тугой хвост. Это был его личный траур по Айбике́.

Сата́й настоял, чтоб все взяли с собой теплые вещи, обещал, что ночью будет холодно. Рядом с девушкой висела вешалка с кружевным черным платьем в прозрачном чехле для одежды. На коленях лежала коробка со шляпой. Майя глядела в планшет и видимо заучивала свой текст. Роман спал.

И вот, в песчаном мареве, на холме, поросшем перекати - поле, показались стены пустынного города. Величественная панорама грозного Чи́рик-рабата развернулась во всей своей красе. Желтые громадные стены ярко выделялись на фоне голубого неба. По сторонам от входа, огромного провала в стене, где видимо раньше стояли внушительные ворота, возвышались две огромные круглые башни, являющиеся частью стены. Древний город посреди пустыни производил на всех кто его видел впервые неизгладимое впечатление. Когда джип наконец остановился и все вышли из машины в первые мгновения у них перехватило дыхание от грозной величественности монументального комплекса. Нетронутая веками твердыня молчаливым стражем возвышалась среди бескрайних песков.

— Прогуляемся пока, народ! Лагерем позже займемся, — Сти́д уже направлялся к провалу в стене, между огромными круглыми башнями.

Левая башня была чуть выше, примерно размером с четырехэтажный дом. Ни бойниц, ни окон, по крайней мере с этой стороны стены в башне не было. Кладка хорошо сохранилась, лишь кое где время оставило свои следы. Внутри стена была усилена несколькими башнями в основном овальной формы, которые выступали из стены и сообщались со стрелковой галереей. Сама галерея неплохо сохранилась и было решено по ней прогуляться. Первый коридор был выложен из сырцовых кирпичей, дальше по низу шло усиление па́хсовыми блоками. На внешней стрелковой стороне размещались бойницы. Стала очевидна внушительная толщина стен, с высоты которых мертвая тишина песков оглушала. Внутри крепости было бесчисленное количество полуразрушенных каменных построек, среди которых лучше всего, как и говорил учитель, сохранился храм и погребальный комплекс. К храму вплотную подходил песчаный холм, по которому легко можно было забраться на его плоскую крышу.

Сата́ю в крепости было явно не по себе, он почти сразу ушел обустраивать лагерь. Остальные же были в полном восторге. Сразу определили места для съемки и после обеда запланировали начать работу.

Мая переоделась в черное до колен пышное кружевное платье в готи́чном стиле. Черная шляпа с широкими полями и волнистые волосы дополняли эффектный образ.

Ярослав достал свой Canon EOS-R и решил пока спустится вниз с холма, снять панораму крепости. Чи́рик-рабат издали казался просто огромным. Потерявшийся среди бесконечных гребней песков призрачный город, некогда воздвигнутый древними завоевателями пустыни. Вдалеке, виднелись белесые пятна такыров и кое-где чернеющие заросли перекати-поле. Закончив с панорамой, он вернулся снимать город, где царила мертвая тишина. Скоро солнце стало медленно угасать. Где-то над землей незримо рождались сумерки. Черный силуэт крепости мрачно вырисовывался на зловещем, пурпурном фоне неба. Башни, возвышающиеся по бокам от входа, создавали причудливую иллюзию. Похожие на огромных окаменелых великанов, они подавляли своей мощью и величием, возвышаясь над черновато-се́рыми гребнями барханов.

Сата́й развел костер из саксаула, на котором жарили хлеб с сосисками.

Когда совсем стемнело, и на небе одиноким пятном уныло взошла луна, сквозь треск костра, чуть слышно, со стороны Чи́рик-рабат, донесся жалобный плачь. Все стали прислушиваться. Плачь то стихал, то наоборот становился громче. И скоро не осталось никаких сомнений, ночь пронзали одинокие печальные стенания, скоро переросшие в безумный тоскливый вой. Как будто побитая собака скулила, а потом вдруг начинала истошно реветь испуганным раненным медведем.

— Шайтан поет! — прошептала Майя.

— И мертвецы с того света ему подпевают! — снизу подсвечивая фонариком свое лицо, чтоб еще больше напугать девушку, низким голосом ответил Сти́д.

— Нужно пойти посмотреть, — предложил Ярослав, — вдруг там действительно кто-то есть?

— Ну пошли, посмотрим!

Идти правда решили не все. Только Сти́д, Ярослав и Майя. Девушка была изрядно напугана, но любопытство все же победило. Роман с Сата́ем болтали, пили виска́рик и грелись у костра. Их совершенно не привлекала мысль лазить ночью в темноте по древним развалинам в поисках какой-то раненой лисицы. Между тем, вой становился все пронзительней.

Фонари решили пока не включать, чтоб не спугнуть предполагаемого шайтана. Яркое ночное светило и россыпь огромных звезд над пустыней давали достаточно света. Аккуратно забрались на галерею. Плачь раздавался из самого центра мертвого города. С галереи по пологому песчаному холму ребята перебрались на крышу храма и буквально на цыпочках подошли к самому ее краю. Их глазам предстало нечто невероятное.

Луна ярким светом освещала древние руины и фигуру в низу. Стоя на коленях с безвольно опущенными, длинными, до самой земли, руками там стоял жуткий старик. Подставив черное, словно измазанное сажей лицо ночному светилу, он вытягивал нечленораздельными звуками какую то монотонную мелодию всего из трех нот. Его жуткая песня, иногда прерывающаяся всхлипываниями, накрывала слушателя поочередно волнами ярости, боли, отчаяния. Чудовищные стенания выворачивали душу старика на изнанку. Демон из ада кричал среди мертвого пустынного города, рассказывая о своей полной боли и одиночества жизни.

Тощий сгорбленный старик было явно огромного роста. Даже стоя на коленях он смотрелся весьма внушительно, на фоне древних развалин Чи́рик-рабата. В призрачном свете луны ясно вырисовывалась его бесформенная голова. Огромная, уродливая, вся в шишках и наростах, местами поросшая пучками жесткой звериной шерсти, такую увидишь только в кошмарном сне, грязные рваные лохмотья вместо одежды. Глаза блестели из под косматой щетины бровей, выпуклый кривой нос, ввалившиеся губы и длинная белая борода. Старик смотрел на луну, изливал ей свою душу. Будто бы она могла его слышать.

Скоро нечеловеческие вопли окончательно перешли в рыдания и он, согнувшись, закрыл лицо руками, сгорбленные плечи затряслись. Оглушенный своим горем, человек громко и страшно зарыдал. Когда его рыдания иссякли, в чалом свете огромной далекой луны старик застыл, словно призрак.

— Что за хре́нь? Шайтан? — раздался сзади шепот Сти́да.

— Т-с-с-с! — Ярослав приложил палец у губам.

Тут Майя, оступившись, громко шлепнулась и невольно вскрикнула.

Шайтан, услышав ее, отнял тяжелые массивные руки от лица, повернулся в их сторону и втянул носом воздух, принюхиваясь к чужому запаху. Его черное лицо исказила гримаса ярости. Старик резко встал и сжав громадные кулаки издал устрашающий рев, потом шатаясь, как слепой, направился в сторону храма, на крыше которого в оцепенении стояли Ярослав, Сти́д и Майя.

Ярослав, находившийся ближе всего к краю, медленно попятился. Вдруг один из камней поехал назад а в след за ним и его левая нога. Несколько секунд он балансировал руками, пытаясь устоять на месте, но ничего не вышло. Со страшным грохотом, проломив крышу, Ярослав свалился куда-то в темную бездну.

При падении в колене хрустнуло и ногу пронзила адская боль. Он пролетел вниз несколько метров и приземлился на сырой глиняный пол. Достав из кармана каким то чудом уцелевший фонарь, Ярослав осмотрелся, приподнявшись на локти. В голове, после падения шумело и в глазах иногда мелькали зеленоватые всполохи. Слегка оглушенный, он находился внутри небольшого помещения. В задней стене виднелся наполовину заваленный кирпичами коридор, далеко уходящий в непроглядный мрак. Направив туда луч фонаря Ярослав заметил едва различимый темный силуэт с горящими тусклым зеленым светом глазами и заорал:

— Сти́д! Здесь кто – то есть! Внизу, в туннеле!

С верху никто не ответил. А из глубин мрака внезапно вырвалась сама преисподняя. Что - то, стоявшее по ту сторону полуразрушенной кладки, истошно заверещало. Словно тысяча жутких летучих мышей одновременно закричали а их крик многократно отразился эхом от свода. В ушах зазвенело. В этой адской какофонии запредельного ужаса была ненависть, жажда убийства и древний всепоглощающий голод. Остатки входа посыпались со страшным грохотом, подняв огромный столб пыли, вместе с которым внутрь ворвался страшный удушающий смрад. Нестерпимо запахло сероводородом, чем - то приторным, тлетворным, мертвым. Ужас сковал Ярослава, ставшего единственным свидетелем рождения этого кошмара, на голове зашевелились волосы.

Из пыли медленно вышел мертвец с разодранным лицом. Черные гнилые зубы виднелись из провала рта. На потемневших от времени костях висели истлевшие обрывки одежды. На руках недоставало пальцев, а из голени торчал обрубок кости. Из разодранного живота вываливались внутренности, волочась по полу. Затем появился еще один и еще. Мертвецы заполонили все вокруг. Гнилая плоть с них отваливалась, обнажая кости. Некоторые ползли, подтягиваясь на руках, таща за собой рваные обрубки ног. Скоро первые сгнившие пальцы вцепились в ногу Ярослава. Он пытался отползти назад, к стене, задыхаясь от ужаса, но рука не отпускала. Костлявые пальцы крепко сомкнулись вокруг щи́колодки, впившись ногтями в плоть. Мертвецы снова закричали, да так, что уши пронзила сильная нестерпимая боль, перепонки казалось сейчас вот вот лопнут. Инстинктивно закрыв уши руками Ярослав выронил фонарь, который при падении выключился. В кромешной тьме парня хватали чьи то костлявые пальцы, тянули его в сторону тоннеля. Слышался треск разрывающейся ткани, он упирался изо всех сил, отбивался ногами как мог и судорожно шарил рукой по земле в поисках фонаря. Глухо рыча, парень пополз на животе, обдирая локти и ладони. Сзади, жуткое существо карабкалось по его ногам, лязгая зубами. Ярославу удалось подняться на колени и сбросить с себя мертвеца. Он не видел тварей вокруг, но чувствовал их мерзкие прикосновения. Вот что-то навалилось с верху, зажало так, что стало трудно дышать. Левую руку пронзила дикая боль, труп вгрызался в нее гнилыми зубами, с которых капала вонючая слизь. Ярослав закричал от ужаса и омерзения, но не услышал собственного голоса. Он вырывался как мог, потом нащупал на земле обломок кирпича, схватил его и стал бить по гадкой голове, пока она с треском не лопнула. Но он бил снова и снова в темноте промахиваясь и попадая по своей собственной руке. Из разбитой головы трупа сочилась липкая вонючая жижа, которую он чувствовал кожей. Они были по всюду, сплошной кошмар из оживших разлагающихся тел плотным кольцом обступил его. Теперь чьи то зубы впились в голень. Ярослав сжал кулаки, вдавив ногти в ладони так сильно, что почувствовал боль в суставах.

Потом взял себя в руки и снова стал искать фонарь, не обращая внимания на укусы, жуткую боль и омерзение, ощупывая каждый сантиметр пола. Вот он. Нажав на кнопку, Ярослав приготовился увидеть груду живых мертвецов вокруг себя. Но яркий луч фонаря осветил лишь почерневшие от времени стены старого храма. И самым невероятным было то, что потолок остался абсолютно целым, а ведь во время падения должна была обрушится, судя по грохоту, добрая его половина. Оживших трупов не было. Ярослав сидел на сыром глиняном полу, боль то же, как по волшебству, пропала. Ни каких следов укусов. Он встал, голова слегка кружилась но в целом все было в порядке.

Даже если предположить, что во время падения он сильно ударился головой и словил галлюцинацию, что с потолком? Почему он цел? И как выбираться из этого места? И где ребята, почему его не ищут? Никто не кричит с наружи, не зовет его?

— Эй! Сти́д, Майя! Я здесь в низу! — на всякий случай заорал Ярослав.

Но никто ему не ответил. Он словно провалился куда-то в другое измерение, или в ад. А вот кладка загораживающая вход в старый тоннель действительно осыпалась. Там был виден черный провал и тянуло сквозняком. Ход явно куда-то вел. Возможно наружу. Ярослав решил идти по тоннелю. Он осторожно перешагнул через груду кирпичей и стал пробираться вперед, держась за стены. Тоннель был узким, не больше метра в ширину, кое где кладка обвалилась и приходилось протискиваться, но за то его потолок был высоким, можно было свободно идти в полный рост не сгибаясь.

Коридор вывел в просторное квадратное помещение, по стенам которого горели факелы. Они тускло озаряли все вокруг слабым мерцающим светом. Сумрак туманом окутывал главный зал древнего погребального комплекса. Из тьмы выступал только постамент в середине зала и шесть каменных тронов вокруг. На них восседали мертвецы с белыми, бесстрастными, обтянутыми потрескавшейся кожей лицами. Это были цари из пророчества слепого дервиша. Богатая алая одежда, украшения и высокие скифские шапки с золотыми накладками в зверином стиле. На коленях у каждого царя лежал длинный железный меч.

Никто из них не двигался, лишь глаза, где то в глубине, горели зловещим тусклым светом. Только сейчас Ярослав разглядел каменный постамент в центре комнаты. На нем лежала девушка с длинными черными косами. Это была Айбике́. На много старше, чем он ее помнил, в разодранном на груди небесно голубом платье, с бескровным осунувшимся, но все еще прекрасным лицом, заостренные черты которого явно указывали на то, что девушка давно уже была мертва.

— Айбике́... — тихо выдохнул Ярослав, не решаясь подойти ближе, — Айбике́.

Словно услышав его, девушка на каменном столе беспокойно зашевелилось. Сначала стали подергиваться колени, потом судорога прошла через все ее тело. Мертвые угольно-черные глаза открылись и Айбике́, выбросив перед собой руки, стала подниматься, ощупывая пустоту вокруг. И тут она закричала, страшно, истошно. Взгляд, полный муки заметался по залу. Покойница не понимала где находится и не узнавала Ярослава. Шесть мертвецов одновременно с ее криком то же задвигались. Крик пробудил их к жизни. Очень медленно они стали подниматься и делать первые неуверенные шаги. Еще одна сильная судорога пронзила девушку, безумная боль вырвалась наружу жутким воплем и Айбике́ застыла, на этот раз уже навсегда.

— Братишка? Ты как, живой? — голос Сти́да как из другого измерения глухо доносился до Ярослава, возвращая его к жизни, — прости, что так долго, за веревкой ходили к машине.

— Вроде живой! — с удивлением ответил Ярослав, открывая глаза.

Над ним склонились встревоженные лица друзей.

— Встать сможешь? — спросил Вале́рка.

— Говорил вам не лазить ночью по развалинам! — пробурчал Роман, — Хорошо еще что жив остался!

— Ну как он там? — сверху крикнула Майя, выглядывая через пролом в потолке.

Уже рассветало. Сата́й тоже был на верху, он обмотался тросом и по одному вытащил всех на крышу храма.

— Я там в низу такой трип словил, — пошатываясь и держась за Вале́рку, Ярослав по дороге к лагерю стал рассказывать всем о своих приключениях в храме.

— Анахи́та иногда показывает человеку то, что он жаждет увидеть больше всего на свете, — удивился Сата́й с хитрой усмешкой, — Айбике́ понятно, но неужели ты так сильно хотел увидеть воскресших мертвецов?

Все рассмеялись. Галлюцинации решили списать на падение с высоты и сильный удар головой. А что касается шайтана - после того как Ярослав, проломив крышу древнего храма, с грохотом свалился в низ, странный старик исчез и больше не показывался.

***

Закончив съемку, и уже в поселке укладывая вещи в обратную дорогу, Ярослав и Сти́д решили поговорить с дедушкой Айбике́, как раз оставалась пара свободных часов.

Се́рик Талга́н жил на другой стороне поселка совсем один. Узнав, что Ярослав был другом его внучки, он сразу пригласил ребят в дом. Щуплый, небольшого роста, старик уже еле еле передвигал ноги, ему было глубоко за девяносто и временами душил сильный грудной кашель.

— Значит, ты все еще вспоминаешь мою бедную Айбике́? — спросил он Ярослава.

— Каждый день. И ее смерть до сих пор не дает мне покоя, — Ярослав испы́тывающе посмотрел на старика, — на похоронах вашей внучки одна из женщин винила во всем шайтана из Чи́рик-рабат. Мы по этому сюда и приехали. Вчера ночью, мы видели его посреди древней крепости.

— Видели кого?

— Шайтана.

Старик Талга́н медленно склонил голову, бледнея. Потом прикрыл глаза и надолго замолчал.

— Се́рик Талга́н! — подождав несколько минут, и уже начиная понемногу сомневаться в разуме старика, Ярослав чуть дотронулся до его локтя.

— Вы что - то о нем знаете? — в нетерпении добавил Сти́д. Он с самого начала сомневался что старик им может чем-то помочь.

Талга́н поднял голову и медленно, с горькой усмешкой сказал:

— Это не шайтан. Это манку́рт.

— Манку́рт? — не поняв переспросил Ярослав.

— Да, — тихо выдохнул старик, — и больше меня о нем вам никто не расскажет.

Друзья переглянулись, а Талга́н продолжил, снова откашлявшись:

— Я самый известный мастер ши́ри в этих краях. Последний.

Тут он втянул голову в плечи и как затравленный зверь озираясь по сторонам, невнятно и очень тихо сказал:

— Айбике́ ничего не знала, мы скрывали от нее все как могли. Но в то лето, в ее последнее лето она случайно услышала мой разговор с покупателем. Я отказывался, был уже слишком стар для такой работы, но он настаивал и предлагал очень большие деньги.

— Постойте, Се́рик Талга́н! Мы ничего не понимаем. Кто такой манку́рт? И что значит мастер ши́ри?

Он ответил не сразу. Холодный электрический свет резко очертил глубокие морщины и красные воспаленные глаза дряхлого старика. Начался новый приступ удушающего кашля. Потом Талга́н продолжил:

— Манку́рт это раб, лишенный памяти. Самый дорогой, сейчас их уже не делают. Этот последний. Я умираю, протяну еще может пару недель, не больше, так что могу теперь все рассказать.

— Чтоб создать манку́рта ему стирают память. Для этого надевают ши́ри. Сначала

человеку начисто обривают голову, выскабливая каждую волосинку, потом забивают матерого верблюда и берут от него самую тяжелую выйную часть. В свежем виде ее натягивают на обритую голову человека, кожа прилипает, словно пластырь. Это значит надеть ши́ри. Дальше обреченного заковывали в шейную колоду, чтоб он не мог прикоснуться к земле головой, связывали по рукам и ногам и бросали в безлюдном месте, в пустыне. Под палящим солнцем, без воды и еды. Чтоб не слышать душераздирающих воплей, иногда забивали кляп. Эта пытка длилась несколько дней, в живых оставался лишь каждый шестой. Большинство погибали. Не от жажды или голода, от страшных нечеловеческих мучений. Ссыхающаяся под жарким солнцем верблюжья кожа сжималась, стягивая голову раба железным обручем. Врастала в голову, искажая ее очертания, превращаясь в отвратительные наросты. Волосы человека частично прорастали сквозь ши́ри, но большая их часть врастала в голову обратно, доставляя рабу жуткие мучения. Полное помутнение рассудка превращало человека в чучело. Потом его подбирали, выхаживали и получался манку́рт – самый дорогой раб, стоивший нескольких десятков обычных здоровых невольников.

— Каких невольников? — Сти́д начинал выходить из себя, — Дедуля, вы в курсе вообще, какой сейчас год?

— Это неважно, молодой человек, — Талга́н криво усмехнулся, — на земле всегда есть забытые богом места где люди готовы на все, ради денег. Конечно, мир меняется. Мой прадед делал манку́ртов не скрываясь, мы с отцом уже тайно, не привлекая лишнего внимания. Но заказы всегда были, не так много, но ведь и цены выросли. Можно было продать одного манку́рта и жить спокойно лет пять, еще и всем детям в городе помогать. Квартиры, машины, учеба в Москве.

— То есть ваша семья все знала? И мирилась с этим?

— А кто откажется от хороших денег? Только внучке, Айбике́, мы ничего не говорили, она у нас очень ранимая была, добрая.

— И кто мог стать манку́ртом? Случайный человек?

— Раньше да, в основном пленные, но потом, чтоб не было неприятностей, жертв стали тщательно отбирать. Бездомных, одиноких. Или когда нужно было от человека навсегда избавиться, но это стоит дороже.

— И для чего их использовали? Что может делать манку́рт в современной жизни?

— О! Поверьте мне, манку́рты очень востребованы. Лучшие охранники, пастухи, способны выжить в любых условиях, не прихотливы, не умеют разговаривать, а значит не задают вопросов, очень выносливы и никогда не убегают.

— Никто из них никогда не сбегал?

— Это невозможно. Манку́рт не знает кто он и откуда, не помнит свою прошлую жизнь, семью. Он не осознает себя человеческим существом, абсолютно покорен и хозяин для него божество. Иногда на него находит тоска, тогда манку́рт воет. Но причины своего горя он не понимает, так как лишен памяти и способности мыслить. Да и куда ему бежать? Манку́рт, как дрессированная собака. Признает только своего хозяина. Человек, заказавший у меня последнего манку́рта умер, точнее его убили. Не зная что с ним делать, я привез его в развалины Чи́рик-рабат и оставил там, велев мазать лицо сажей, чтоб местные люди принимали за шайтана. Иногда привозил еду, что-то пастухи оставляли. Он боится людей и прячется от всех, предпочитая одиночество и глушь. Мертвый город шайтан, как вы понимаете, считает своим домом.

— Узнав все это, Айбике́ выбросилась из окна? — глухо спросил Ярослав.

— Моя бедная девочка. Она так и не смогла простить свою семью, сразу отдалилась от нас, днями не выходила из комнаты, читала книги из библиотеки и много писала. На меня даже не глядела. Только сказала перед отъездом, что не хочет жить в таком жестоком мире. Мы все думали тогда что это пройдет, просто девичьи капризы, ну а дальше ты знаешь. Сейчас. У меня кое-что от нее осталось.

Старик Талга́н вышел, а вернувшись, протянул Ярославу немного помятый, пожелтевший от времени клетчатый листок бумаги, где округлым девичьим подчерком было написано:

Каракши́ твой череп стянули ши́ри

Истошные вопли помнят такы́ры

Но с неба ни капли воды не упало

Ослепшее солнце черным стало

Когда ты в бреду орал и метался

Раздираемый болью с землей прощался

У страшного жизни итога

Проклинал ли ты бога?