Шеф

Аромат витал в воздухе, густой, сложный, почти одурманивающий. Смесь идеально прожаренного мяса, трюфелей, дорогого красного вина и чего-то ещё, чего Артур не мог опознать. Что-то первобытное, дразнящее обоняние на грани инстинкта и отвращения.

«Le Cauchemar» — «Кошмар». Самый эксклюзивный ресторан в мире. Столик здесь бронировали за год, а список ожидания растянулся на годы. Но для Артура Кроули, ведущего фуд-критика с аудиторией в миллионы, правила были другими. Его отзыв мог вознести храм кулинарии на Олимп или стереть его в порошок. Он ждал этого вечера три месяца.

Интерьер был выдержан в мрачных, почти траурных тонах: тёмное дерево, бархат цвета запёкшейся крови, приглушённый свет, отбрасывающий глубокие тени. За каждым столиком шептались изысканно одетые люди, их лица замирали в блаженной истоме после каждого укуса.

Шеф-повара звали Жан-Люк. Он появился из-за дверей кухни, как призрак — белые одежды, безупречно чистые, и пронзительные голубые глаза, которые, казалось, видели тебя насквозь. Он был обаятелен, говорил мягко, но с непререкаемым авторитетом.

«Мосье Кроули, для вас сегодня кое-что особенное», — произнёс он, и его губы тронула лёгкая улыбка. «Дегустационный сет «Поминки по плоти». Надеюсь, вы оцените».

Блюда сменяли друг друга. Нежный паштет, таявший во рту, с послевкусием, от которого по коже бежали мурашки. Уха, прозрачная как слеза, с единственной фрикаделькой, взрывной концентрацией вкуса, который невозможно было забыть. И главное блюдо — стейк. Идеально запечённый снаружи, сочно-розовый внутри. Он был невероятен. Мясо таяло, не требуя жевания, оставляя после себя шлейф богатейшего, глубокого, животного вкуса, какого Артур не пробовал ни у одного существа на планете. Оно было... уникальным. Словно его готовили не просто из мышцы, а из самой сути жизни, приправленной страхом и болью.

Артур делал заметки в свой блокнот, но слова казались плоскими и невыразительными. «Плоть... но не только. Эссенция. Душа? Боже, что я несу».

Он пытался завести разговор с официантом о поставщиках, о секрете мяса, но тот лишь вежливо улыбался и качал головой. Кухня была святая святых, вход туда был воспрещён всем, кроме команды шефа.

Случай представился, когда Артур уронил свой блокнот, и он отлетел под стоящую в углу тяжелую портьеру. Отодвинув её, он обнаружил узкую лестницу, ведущую вниз. Решив, что это путь в подсобные помещения, он, озираясь, начал спускаться.

Воздух стал другим. Тяжёлым, влажным, насыщенным запахом меди, антисептика и чего-то сладковато-приторного — запахом большой скотобойни. Лёгкий пар висел в проходе, освещённом тусклыми красными лампами.

И тогда он их увидел. Клетки. Вдоль стен. За толстыми стеклянными панелями.
В них были люди. Вернее, то, что от них осталось. Существа без рук и ног, с культями, затянутыми розоватой, свежей кожей. К их телам были подключены трубки, подающие питательный раствор и откачивающие отходы. Глаза были открыты, сознание — ясным, в них читался немой, вселенский ужас. Они были живым сырьём. Фермой. Их плоть, очевидно, обладала невероятной способностью к регенерации. Её срезали, готовили и подавали наверх, а она снова отрастала.

Артура затрясло. Рука непроизвольно потянулась к телефону, но в этот момент чей-то спокойный голос прозвучал прямо у него за спиной.

— Наш самый ценный ингредиент, мосье Кроули. Вы должны понять, что наша кухня — это не место для дилетантов.

Жан-Люк стоял, опираясь на косяк двери. В его руке блестел длинный, тонкий нож для обвалки.

— Вы... монстр... — выдавил Артур, пятясь назад.

— Я — художник, — поправил его шеф. — Они — моя палитра. Их страх, их адреналин, сама их жизнь придают мясу ту самую пикантность, которую вы так тщетно пытались описать. Это не просто еда. Это переживание. Эмоция на тарелке.

Артур попытался броситься бежать, но споткнулся о шланг. Удар по голове был точным и быстрым.

Сознание вернулось к нему с тупой болью в висках и пронзительной, огненной агонией в правой ноге. Он лёг на холодный бетонный пол. Решётка клетки была над ним. Он был внутри.

Он медленно опустил взгляд. Его правая нога была ампутирована выше колена. Культя была аккуратно перевязана стерильными бинтами, которые уже начинали пропитываться кровью. Рядом стояла капельница.

Перед ним, на изящной фарфоровой тарелке, лежал идеально приготовленный стейк средней прожарки, с каплей красного винного соуса и веточкой розмарина. Мясо выглядело знакомо. Слишком знакомо. На его коже, аккуратно подрумяненной и приправленной, он увидел едва заметную, но узнаваемую родинку. Ту самую, что была у него на икре.

Из горла вырвался хриплый, безумный стон.

Дверь клетки открылась. Вошёл Жан-Люк. Он был безупречен.

— Я надеюсь, вы готовы к дегустации, мосье Кроули, — сказал он, вежливо протягивая нож и вилку с монограммой ресторана. — Это наш новый эксклюзивный сорт. Мы назовём его «Критик». Уникальный терруар — стресс, осознание и абсолютный, неподдельный ужас. Это хит сезона.

Он присел на корточки, его глаза светились неподдельным профессиональным интересом.

— Я буду ждать вашего отзыва. И, пожалуйста, — он сделал паузу, — будьте объективны.