Шеф с системой. Трактир Веверин

Я толкнул дверь «Золотого Гуся» и сразу почувствовал — что-то не так.

Слишком тихо.

В это время, ранним утром, заведение, даже работающее в пол силы, начинало просыпаться. Повара готовили кухню. Стучали ножи о разделочные доски, работники переговаривались и шутили.

Сейчас же стояла оглушительная тишина.

Матвей шёл следом за мной. Он тоже почувствовал несоответствие и замер на пороге, прислушиваясь.

— Саша, — тихо сказал он. — Где все?

Я не ответил. Прошёл через пустой зал.

Стулья перевёрнуты на столешницы — так их оставляли после уборки. Скатерти сложены аккуратной стопкой. Всё чисто, всё на своих местах, но пусто. Ни одного официанта, ни одного слуги с метлой или тряпкой.

Выходной им Кирилл дал что ли?

Странно.

Я толкнул дверь на кухню.

У центрального очага стоял Иван. Седая борода клином, широкие плечи под белым фартуком, лицо напряженное. Он резал лук с таким видом, словно каждое движение ножа требовало всей его концентрации.

Рядом с ним стоял молодой повар, тот самый худощавый парень, который вчера с восхищением ел мой суп. Он чистил картофель над большой деревянной миской, но руки дрожали. Картофелины выскальзывали, он ронял их, поднимал, снова начинал чистить.

Пожилой повар с проседью стоял у второго очага, помешивал что-то в котле. Лицо его было мрачным, брови сдвинуты. Губы сжаты в тонкую линию.

Ещё четверо — те, кого я видел вчера, но чьих имён не запомнил — работали молча. Двое резали морковь и репу у дальнего стола. Один драил медный котёл у раковины — скрёб так, будто хотел протереть металл до дыр. Ещё один таскал вязанки дров от чёрного хода к очагам вместо слуг, которые этим должны заниматься.

Трех поваров вообще не было на месте.

Я обвёл взглядом кухню. Как-то подозрительно тихо. Словно случилось что-то из ряда вон.

— Где остальные? — спросил я.

Иван не поднял головы. Продолжал резать лук — тонкими, ровными полукольцами.

— Не пришли, — сказал он монотонно.

— Кто именно?

— Пётр, Андрей, Николай. — Он перечислил имена так, будто зачитывал список мёртвых. — Трое лучших поваров. Как ветром сдуло.

- Куда их сдуло? Почему-то я уверен, что вы знаете.

Молодой повар начал рассказывать, не отрываясь от картофеля:

— Вчера вечером к нам всем приходили домой с предложением. От «Сытого Монаха».

Ага, понятно от кого. Ну, ну. Значит, решил побандитствовать? Интересно.

— Что предложили? — спросил я спокойно. — Золотую курицу?

Иван наконец поднял голову и посмотрел на меня усталым взглядом. В его глазах читалась злость.

— Оплату вдвое выше, чем у Кирилла, — сказал он. — Плюс аванс. Двадцать серебряных на руки сразу.

— Двадцать серебряных, — повторил молодой повар, и голос его дрогнул. — Это чуть меньше, чем я зарабатываю за месяц.

Пожилой повар обернулся от котла:

— Им ещё пообещали, что если откажутся — у их семей начнутся тяжелые времена. Если они не послушаются, никто в городе больше не возьмёт их на работу. Гильдия позаботится, чтобы они нигде не нашли места.

Белозёров бил не только деньгами, но и страхом. Кнутом и пряником одновременно. Двадцать серебряных — пряник. Угроза семьям — кнут.

Неплохо придумано.

У Петра, Андрея и Николая жёны, дети, долги, больные родители. Им нужны были деньги и Белозёров дал им эти деньги, а потом пригрозил, что если откажутся — их семьи будут голодать. Выбор очевиден.

— Так, а чего вы не ушли? Такие денжищи! — я развёл руками, показывая какие.

Матвей вытаращился на меня. Иван замер с ножом над луком. Остальные застыли. Картофелина грохнула о крышку и покатилась по полу.

Они смотрели на меня, не понимая — я издеваюсь или серьёзно спрашиваю.

Я закинул эту фразу неспроста. Нужно посмотреть на их реакцию и понять кто из них сбежит при первой же угрозе, потому что если они уйдут завтра или послезавтра — я потрачу время впустую. Лучше пусть уходят сейчас.

Иван первым пришёл в себя. Медленно опустил нож на стол. Вытер руки о фартук и посмотрел мне в глаза.

— Потому что я не продаюсь, — сказал он глухо. — Кирилл дал мне работу пятнадцать лет назад, когда меня никто не хотел брать. Я был пьяницей. Он дал мне шанс. — Он сжал кулаки. — Я не предам его за двадцать серебряных. Даже за сто.

Голос его был твёрдый, взгляд прямой. Этот останется.

Молодой повар поднял картофелину с пола. Голос его дрожал, но он заставил себя говорить:

— Я… я остался, потому что хочу учиться. У вас. — Он посмотрел на меня. — Вчера я попробовал ваш суп. Я понял — вот чему я хочу научиться.

Хоть в голосе и есть дрожь, но глаза горят. Этот тоже останется. Пока учится — не уйдёт.

Пожилой повар хмыкнул:

— А я просто старый дурак. — Он усмехнулся. — Мне уже поздно бегать за серебром. Да и Белозёров мне противен. Не хочу на него работать.

Говорил он спокойно и без надрыва. Плечи расправлены. Этот из упрямства не уйдёт.

Другой среднего возраста переминался с ноги на ногу. Руки засунул в карманы фартука. Взгляд его бегал — на Ивана, на меня, в пол, в сторону.

— Я остался, потому что… — Он запнулся и облизнул губы. — Потому что мне некуда идти. У меня долг перед ростовщиком. Белозёров узнает — выгонит через неделю. А здесь…

Он не договорил. Только пожал плечами.

Врёт или недоговаривает. Долг у него есть, скорее всего, но он остался не из-за долга. Наверное, испугался сразу соглашаться, а теперь колеблется.

Второй — худой, с впалыми щеками — кивнул торопливо:

— Да, да. Я тоже. Я остался из-за… из-за Кирилла Семёныча. Он хороший хозяин.

Говорит быстро, глаза бегают. Явно врёт. Просто не успел принять решение или испугался.

Третий — рыжий, с веснушками — молчал. Просто стоял, глядя в пол, не поднимая головы.

— А ты? — спросил я.

Он вздрогнул. Поднял голову. Лицо его было бледным

— Я… я просто… — голос его дал петуха. Он откашлялся. — Я не знал, что делать. Двадцать серебряных — это много, но я подумал… может, здесь лучше…

Он замолчал и отвёл взгляд. Явно колеблется и сильно. Уже жалеет, что отказался.

Все понятно.

— Самое обидное знаете что? — спросил я у них и повара замотали головами. Все кроме Ивана и старика. Те глядели с ехидными улыбками. — Ко мне не приходил никто и серебро не предлагал. Вот что обидно. Матвей, а к тебе приходили?

Матвей покачал головой, подхватив мою игру: — Неа. Я бы сразу сбежал за двадцать серебряных-то. Такие деньжищи! — он вытаращил глаза и даже рот приоткрыл, вызвав у остальных улыбки.

— Ладно. Кто-нибудь ещё ушел? — спросил я. — Кроме поваров?

Иван кивнул, отложив нож, и вытер руки о фартук.

— Все официанты. Все до единого.

Я внутренне расхохотался.

— Все? — переспросил я.

— Все восемь человек. — Иван перечислил, загибая пальцы: — Марья — старшая официантка, пятнадцать лет здесь работала. Фёдор — лучший лакей, всегда при входе стоял. Степан, Ольга, Настя, Пётр младший, Дарья, Иван. — Он опустил руку. — Все восемь.

— Вчера вечером к ним тоже приходили? — уточнил я.

— Да. После того, как зал закрылся. Человек пять пришло — при свидетелях, чтобы никто не сказал, что запугивали. — Иван усмехнулся горько. — Вежливо так. По-деловому. Предложили ту же сделку. Деньги, работа, стабильность. И намекнули — мол, «Золотой Гусь» скоро закроется, так что лучше соглашайтесь, пока есть возможность.

— И они согласились, — констатировал я.

— А у них был выбор? — Иван развёл руками. — У Марьи дочь замуж выходит весной. Нужно приданое собрать. У Фёдора три младших брата на шее — родители умерли, он один их кормит. У Степана мать тяжело больная, ей лекарства нужны дорогие. — Он помолчал. — Им не до принципов, Александр. Им выживать надо. Кормить семьи. Платить за жильё. Не замёрзнуть зимой.

Он был прав.

Людей нельзя винить за то, что они выбрали деньги и безопасность для своих семей. Когда у тебя на руках голодные дети, когда завтра нечем топить печь или мать умирает без лекарств — принципы и верность хозяину отходят на второй план.

Белозёров это прекрасно знал и использовал без малейших угрызений совести.

— А остальные? — спросил я. — Уборщики, посудомойки, дровосеки, подсобники?

Пожилой повар обернулся от котла с мрачным лицом.

— Тоже ушли. Все до последнего человека. — Он ткнул ложкой в сторону чёрного хода. — Обычно к этому времени Гришка уже три вязанки дров наколол бы. — Он опустил ложку. — Сегодня утром пришёл — пусто. Даже записки не оставили.

Я обвёл взглядом кухню ещё раз. Семь поваров. Ноль официантов. Ноль слуг.

— Где Кирилл? — спросил я.

Иван кивнул на второй этаж:

— Там. Сидит с утра. Ни слова не сказал. Только считает что-то.

Я развернулся, вышел обратно и поднялся на второй этаж.

Кирилл сидел за столом. Перед ним лежал лист бумаги, исписанный цифрами — столбцы, подсчёты, какие-то расчёты. Рядом стояла кружка с остывшим отваром — он даже не пригубил.

Он не поднял головы, когда я подошёл. Просто сидел, уставившись в лист, водя пальцем по строчкам цифр.

— Кирилл, — позвал я. — Завещание пишешь?

Он медленно поднял взгляд. Лицо его было осунувшимся, глаза красные и руки дрожат.

— Александр. Шутки у тебя идиотские, — сказал он хрипло, голос сел. — Ты уже знаешь?

— Знаю, — кивнул я, присаживаясь на стул напротив. — неплохо Белозеров постарался, да?

Кирилл кивнул, не отрывая взгляда от листа с цифрами.

— Я считал, — сказал он тихо. Ткнул пальцем в бумагу. — Шесть поваров. Это… это минимум, с которым вообще можно работать. Меньше — и кухня встанет. Мы справимся с готовкой. Иван один стоит троих. — Он сделал паузу. — Но без официантов…

Я взял лист, пробежал глазами по расчетам. Он успел посчитать сколько блюд могут приготовить шесть поваров за смену, сколько выручки это принесёт.

А рядом — другой столбец. Сколько гостей могут обслужить ноль официантов.

Ответ был очевиден: ноль.

— Серьёзные расчёты, Кирилл, — поддел я его, откладывая лист. — Ты уверен, что при нуле официантов получается ноль поданных блюд?

Кирилл дёрнулся, будто его ударили. Поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах вспыхнула злость.

— Ты издеваешься?! — Он вскочил, стукнул кулаком по столу. — Ты думаешь, это смешно?! Думаешь, я от нечего делать здесь сижу?!

Он схватил лист с цифрами, швырнул его на пол.

— Еда есть! — крикнул он. — Повара есть! Кухня работает! Мы можем готовить! — Он ткнул пальцем в сторону кухни. — Иван один стоит троих! Мы справимся с готовкой! Мы можем делать сто блюд в день! Двести!

Он развернулся ко мне, лицо покраснело от ярости:

— Но какой в этом смысл?! Какой?! — Голос Кирилла сорвался на крик. — Подавать некому! Убирать некому! Зал мыть некому! Дрова колоть некому! Посуду мыть некому! Воду таскать некому!

Кирилл прошёлся по залу, сжимая и разжимая кулаки:

— Ты понимаешь?! Я могу приготовить лучший в городе обед! Но кто его вынесет гостям?! Кто поставит тарелку на стол?! А уберёт грязную посуду?! — Он развёл руками. — Я сам?! Иван?! Повара бросят готовку и побегут в зал с подносами?!

Он остановился, тяжело дыша.

— Белозёров нас убил одним ударом! — выдохнул он. — Даже не пришлось ничего ломать! Просто купил людей! И всё! Мы мертвы!

Я смотрел на него молча. Вот теперь лучше. Теперь он не сломленный нытик, а загнанный в угол зверь, который ещё может огрызаться. С этим можно работать.

— Вот так лучше, — сказал я спокойно.

Кирилл моргнул, сбитый с толку:

— Что?

— А то сидишь тут, — я кивнул на стол, — ноль на ноль не можешь умножить. — Я встал. — Мы просто наймём новых.

Кирилл вытаращил глаза. Открыл рот. Закрыл. Снова открыл.

— Новых? — переспросил он медленно, будто не веря своим ушам. — Ты понимаешь, сколько времени нужно, чтобы обучить официанта? Неделя минимум! Месяц, если хочешь, чтобы он работал по-настоящему хорошо! — Он сделал шаг вперёд. — А у нас нет недели! У нас нет даже трёх дней!

— Тогда обучим быстрее, — я пожал плечами.

— Быстрее?! — Кирилл чуть не закричал. — Александр, это невозможно! Официант — это не просто человек с подносом в руках! Это культура обслуживания! Манеры! Это умение говорить с гостями! Знание блюд! Вин! Умение держаться! — Он провёл рукой по лицу. — Это ремесло, которому учатся годами!

— Всё правильно, — согласился я. — А мы научим их этому быстро.

Кирилл смотрел на меня, как на сумасшедшего.

— Кого? — выдавил он. — Кого мы будем учить? Где мы найдём людей, готовых работать за те гроши, что я могу заплатить? Все приличные официанты уже заняты! Все хорошие слуги — разобраны! А остальные… — Он махнул рукой. — Остальные ушли к Белозёрову за двадцать серебряных!

Я усмехнулся:

— В Слободке.

Кирилл замер. Лицо его побелело. Он стоял, уставившись на меня, и не моргал.

— В… Слободке? — переспросил он наконец. Голос его звучал так, будто я предложил ему нанять прокажённых.

— Да, — кивнул я.

— Ты хочешь нанять… — Кирилл запнулся, подбирая слова. — Нищих? Бандитов? Воров? Бродяг?

— Я хочу нанять людей, которым нужна работа, — поправил я спокойно. — Людей, которых нельзя запугать Гильдией, потому что им нечего терять.

Кирилл покачал головой.

— Это безумие. — Он прошёлся по залу, провёл рукой по волосам. — Александр, ты понимаешь, что ты говоришь? Слободка — это дно города! Там живут отбросы! Пьяницы! Бандиты! Люди, которые ножом зарежут за медяк!

— Там живут люди, — жёстко ответил я. — Которым нужна работа и деньги. В отличие от местных белоручек они будут пахать.

— Они испортят репутацию «Золотого Гуся»! — Кирилл развернулся ко мне. — Они не умеют себя вести! Они грязные! Они говорят как… как… — Он махнул рукой. — Как простолюдины! Мои гости — это бояре, богатые купцы, знать! Они не потерпят, если их будет обслуживать сброд!

Внутри меня что-то оборвалось. Я вспомнил Машу, которая притащила мясо в долг. Вспомнил Фрола и других людей, от которых я не видел зла. Вспомнил как мы с Матвеем купили дом…

Я шагнул к Кириллу и схватил его за ворот дорогого, но уже помятого кафтана, а потом с силой впечатал спиной в стену.

Кирилл охнул, его голова мотнулась, зубы клацнули. Он замер, глядя на меня расширенными от страха глазами.

От автора

Меня утащили в другой мир, пустили по венам чёрную дрянь, сказали, что это сила и привезли на арену. Я в целом не против боёв, но драться бесплатно не собираюсь... https://author.today/reader/487243