Шепотун

Машина умерла тихо — "вжик-вжик", хриплый вздох, последняя судорога мотора, и все. Тишина. Только кулак Игоря стучит по крыше маленькой старенькой «Киюшки», или официально «Kia Sephia». Она давно уже отработала свое, начиная с 90-х.

— Вот …ять, и аккумулятор сдох, — сквозь зубы выдавил Игорь. — Я ж говорил, где-нибудь заглохнем. И заглохли. Если бы не твоя мать с её операциями, мы бы сейчас ехали на новом «Форде», а не на этой скважине. Сколько денег втюхал в ее операции. А это папа твой все должен был делать, а не водку жрать.

– Слушай, Горе, у тебя все виноваты, только не ты.

– А теперь послушай ты меня, если не закроешь свой рот, я его тебе разукрашу.

– Ты в своем уме?

– И назовешь меня еще раз «Горе», убью.

Она схватили сумки и пошли по дороге. Он впереди. Она – следом. Пятнадцать лет в браке. Муж изменился, сначала был учителем физкультуры в Средней школе, в райцентре, теперь работал тренером в разных секциях. Муж стал другим, только он не знал, что она тоже стала другой.

Поэтому Инна молчала. Она давно научилась. Хотя раньше думала, что они во многом совпадают. По характеру интроверты. Любят лес и не любят шумные компании. Даже имена начинаются на «И» и вместе они «ИИ». А оказывается нет, не хватило главного, наверное, любви. Поэтому ее сумка тяжелее, но ему все равно.

Игорек потянулся за сигаретой, зажигалку щелкал три раза — ветер гасил пламя.

– Срежем путь, — бросил он, не вытаскивая изо рта сигареты. — Или хочешь ночевать тут?

…Тропинка была едва заметной, узкой, как змеиный след. Приходилось задевать высокую траву. И тогда услышал шепот, такой, как шелест травы. А как он понял, что шепот? Да трава в одном месте закончилась, а шелест в ушах остался. А там и шорох за спиной. Сначала - едва уловимый шорох, будто кто-то осторожно переступил с ноги на ногу по сухим листьям. Игорь обернулся – жена чудит что ли? Но та отстала шагов на двадцать. Хорошо, хоть не ночь, – думал он. А что хорошего в этом, – он не знал. Только лес стал гуще и темнее.

«Не поспешай, да не ошибешися», – прошелестел голос, даже не голос - шёпот, как из глубины подвала.

Игорь отмахнулся:

– …ять, что я слышу?

"Держи жену, да не паки...".

Шепот, липкий и холодный, будто мокрая паутина на лице.

И он опять споткнулся.

–Все приметы выпадают против.

"Помниши? Помниши?»

Шепот повторялся, учащался, и все крепче прилипал, как банный лист.

«Помниши ли, жену бив?»

Игорь замер. Будто услышал собственный внутренний голос, но... снаружи. Из-за того замшелого валуна, или из тех зарослей крапивы, или с той высокой ветки сосны.

"Жена же та рыдаше горько".

Он сделал шаг назад. Бросил сумки.

«Помниши…»

Инна дошла до него. И он решил ей высказать еще раз свои претензии.

– Вот сколько идем, – у меня в ушах шепот. Это твой папаша недоделанный, зла желал мне – теперь с того света нашептывает. А вот хрен ему!

– Это не отец.

– Ага, ветерок шумит в ушах.

– Нет, это Шепотун — лесной дух, сказитель тихих слов. Но он не страшен. У нас в соседней деревне был знахарь, к нему все с болячками ездили. Даже имя его не знали, говорили: Шептун или Шепотун. Лечил заговорами-шепотками.

Лесной Шепотун связан с тайными знаниями.

– Ага, у вас там три кривых избы, а уже тайное знание распространилось.

– А в сказках, мне бабушка говорила, – его прозвали Лихо одноглазое, – он водит человека, чтобы с ума свести.

– О! Какая ты просветленная. Может, и дорогу знаешь. Спроси своего Шептуна.

– Да нет, я с ним не разговариваю. Он зловредный. Может и с дороги сбить и внушить дурные мысли. Но всегда говорит правду.

– Большая, а в сказки веришь.

Инна вспомнила свой случай в детстве, когда Шепотун ее вывел из леса, когда она заблудилась, подсказав дорожку хотя сам не показался.

– Вот запнулся. Потому что смотришь по-злому. У вас в деревне все глазливые.

Ну ладно, он – шепотун, а я – думник, посмотрим, кто – кого.

И он рванул вперед, будто там, за кустами и деревьями его ждал тот, к кому он питал неприязнь.

«Зри... скоро будет кровь твоя...»

– Игорь! – закричала Инна. – Мы здесь уже шли. Мы заблудились…

– Как?

– Да вот эти заросли я помню, и там сломанное дерево.

– Ты -дура! Чего ж ты молчала? Ты когда поумнеешь?!

– Не смей на меня орать!

– Чего?

– Успокойся и не веди себя, как быдло.

– Это ты меня быдлом назвала?

Он подошел к ней, и ударил ее со всего маху ладонью по голове. Она схватилась за голову и присела на корточки.

–Ну ладно, не притворяйся, я тихонько.

Инна плакала и тихонько скулила.

Он не любил слезы. Схватил сумки и пошел обратно.

–Так, догоняй, – бросил он на ходу. – Дойдем до развилки, где спутали тропу. И выйдем на другую.

Опять в ушах появились проклятые шумы, шушуканье и перешептывание.

Игорь зажал уши, но шепоты просачивались сквозь пальцы, заползали в в уши, нос, за шиворот, как черви.

Он засеменил вместе с сумками, скрываясь от шепота, спотыкаясь о корни, а шепоты бежали рядом, множились, сливаясь в жуткий хор:

«Бежиши… Падеши… Умреши…»

Он дождался ее, и мотнул головой, мол иди первой.

Она пошла, не обращая на него внимания. И шла, шла, пока…

Пока не услышала, как из чащи раздались голоса и хруст веток, – перед ней на поляне сидело три мужика.

–О! Телка! – выкрикнул самый шустрый.

–Что? Извините. Игорь! Игорь! Ты где?

Все трое были пьяные, грязные, с мутными глазами. И все трое направились к ней, будто поджидали ее здесь.

– Заблудилась? Иди к нам! Не обидим.

– Я…я с мужем. Игорь! – она обернулась, но сзади никого не было.

Она бросила сумки и сделала резкий зигзаг в сторону от тропы. Сзади послышались хриплый смех, ругань, крики, топот и хруст травы под ногами преследователей. Она побежали ее догонять. Пьяные упыри, видя жертву, могут оказаться быстрыми и стремительными. Она неслась, не разбирая дороги, и не чувствуя никакой усталости.

Она могла бежать быстро и бежала. Она ускорилась, и бежала быстрее, хорошо используя рельеф, – обегая бугры, прыгая через бурелом, ныряя под низкие ветки и меняя маршрут бега.

«Только бы не упасть. Ветки больно хлещут по лицу. Но только бы не упасть, не подвернуть ногу».

Она отлично помнила тот гайд выживания, которому научил ее отец. В первые секунды она не дала себя окружить, пробежав метров триста, она бросила куртку в другую сторону, и на лысом глиняном месте прошла задом наперед, чтобы появился ложный след.

Голоса и хрипы сзади затихли. Они отстали.

…Она бродила по лесу в поисках Игоря. Шла и представляла, как они его избили, и он лежит и ждет ее помощи. Она нашла его через час.

Он лежал на животе и смотрел на нее не мигая, хотя изо рта его сочилась кровь. Но лежал не на земле. Он повис на остром коле, торчащем из земли. Она подошла и увидела, что он не повис. Кол проткнул ему грудь насквозь и торчал из-за его спины, острый, как кинжал. Игорь был мертв. Глаза его были остекленевшие, а рот открыт. Значит, он бежал, упал и наткнулся на торчащий кол.

— Игорь? Игорь?

Кого она звала, она уже не понимала. Как не понимала, что делать с ним. Вдруг его убили эти бандиты, и тогда его нельзя трогать до приезда полиции.

В ушах звенело. И была в рюкзачке вода. Ну просто спасение.

Она глотнула воды, в ушах отпустило.

И тогда появился шепот.

— До дальней опушки. Не доходя, по тропинке направо… через берёзовую рощицу…, а там спуск к реке, по течению реки туда, вниз…

Был ли это шепот, она не знала. Скорее не звук, а интуиция навестила ее.

Она пошла. И через два часа вышла к деревне.

И тогда обернулась. На опушке, в тени, кто-то стоял, опершись на посох. Нет, не из тех, на кого она наткнулась в лесу. Высокий, стройный, худой, в длинных одеждах, с длинными волосами и длинной бородой. Лица было не разобрать. Стоял, как тень. Она узнала его. А лес вдруг ожил, заиграл листьями берез перед закатом, зашептал свои сказки.

И, кажется, уже не ей.