Шестая кариатида

Перед тем, как войти на запретную территорию, Анна еще раз пересчитала патроны. Мало их было. Слишком мало. К сожалению, ни один из охотников не согласился отправиться с ней, а все, чем могла разжиться из оружия обычная мирная девушка, — это старый, проржавевший наполовину револьвер.

Шесть патронов в барабане.

И ни одного запасного.

Анна тяжело вздохнула. С безжалостностью к себе констатировала она, что если бы кто-то другой позвал её на подобную авантюру, она бы тоже не согласилась. Не приближаться к заброшенным городам. Это было непререкаемое табу, непреложное условие выживания в мире, где от всего человечества осталось лишь несколько сообществ в десятки человек.

Те, кто подходят к городам, не возвращаются.

Да, охотники были правы, когда отговаривали её. Разумом Анна понимала это. Но Вика… Сестра была для неё всем. Единственным близким человеком, с тех самых пор, как родители умерли. И когда Вика пропала, нарушив запрет, Анна была единственной, кто отказался просто провести по ней заочные похороны.

Она хотела спасти сестру.

Стоило Анне пересечь невидимую границу, и виски ее сжало болью. Охнув от неожиданности, девушка остановилась, пережидая момент дезориентации. Хотелось ей схватиться за голову с обеих сторон, но не рискнула она выпускать оружие.

Расставаться с иллюзией безопасности.

Боль не пропадала, но довольно скоро стала привычной. Осторожно, крадучись, девушка пробиралась по улицам, оглядывая поросшие плющом руины высотных домов. Город казался пустынным, и совершенно непонятно было, как найти здесь Вику.

Легче было найти иголку в стоге сена.

Где-то через полчаса путешествия через город Анна в первый раз увидела живое существо. Худая, изможденная женщина брела по улице ей навстречу, едва переставляя ноги. Она была обнажена, и тело ее было покрыто множеством ссадин, а цвет волос не удавалось различить из-за пропитавшей их серой грязи.

Взгляд же, который она подняла на Анну, был совершенно безумен.

— Гоблины? — спросила она.

— Что?.. — не поняла Анна.

— Гоблины? — повторила вопрос женщина.

Подняв дрожащую руку, она указала ей на Анну.

— Гоблин?..

— Я не гоблин, — нервно ответила девушка, — Я человек.

Подобный ответ поверг её в задумчивость. А между тем, откуда-то из руин, из ниш в стенах, из трещин в земле полезли другие люди. Такие же грязные, израненные, шатающиеся…

Безумные.

Все они собирались вокруг Анны и её собеседницы, все еще пытавшейся переварить незнакомое понятие.

И тут один из них закричал:

— Гоблины!

Как по команде, подкинулись все они, превращаясь из шатающихся бродяг в бойцов, готовых к резне. Согнулись в коленях их ноги, изготовились к удару подобно когтям кривые и обломанные ногти.

А затем раздался выстрел.

— Анна, беги! У меня всего один патрон!

Вика стояла в нескольких метрах за спиной. Рыжие волосы рассыпались по её плечам. Видавшая виды футболка с выцветшим изображением местного флага была порвана в нескольких местах, а вот отцовское ружье твердо смотрело на ближайшего противника. Женщина, с которой только что говорила Анна, лежала на земле с простреленной грудью и в беспомощной агонии скребла ногтями асфальт.

— Вика? — обернулась Анна к сестре, — Что…

— Нет времени! — крикнула та, — Быстрее бежим!

— Гоблины!!!

Собравшаяся толпа бросилась в погоню, но не было в их действиях согласованности волчьей стаи, а изможденные тела не могли бежать с той же скоростью, что и две здоровые девушки. После, наверное, двадцати минут пробежки Вика скомандовала остановиться.

И Анна немедленно бросилась ей на шею.

— Вика! Как я рада тебя видеть!

Лишь считанные мгновения длилось объятие.

— Зачем ты пошла за мной? — спросила Вика, — Жить надоело?

— А ты что, думала, я тебя здесь брошу?! — возмутилась в свою очередь Анна, — И вообще, если ты в порядке, то почему сама не ушла отсюда?

— Думаешь, я не пыталась? — огрызнулась сестра, — Они реагируют на попытки уйти. Это провоцирует их на агрессию, и если хоть один заметит, со всего города сбегутся сотни, если не тысячи!

— Их? — переспросила Анна, — Кто они вообще такие?

Вика вздохнула:

— Зомби. Так таких называли во времена до Падения. Этот город ими просто кишит.

— Зомби? Ходячие мертвецы?

Сестра покачала головой:

— Они не мертвецы. Они живые. Но вот их разум… В этом городе их два типа, друг друга они называют гоблинами и либертенами. Либертены бросаются на все, что движется. Гоблины более спокойны и безобидны; рядом с ними можно жить, если их не провоцировать. Именно к ним я тебя и веду.

На взгляд Анны, гоблины внешне ничем не отличались от либертенов. Такие же жалкие подобия людей, что населяли когда-то этот город. Та же шаркающая походка, тот же лишенный разума взгляд. Когда она подошла к колонии из полутора десятков зомби, все они обернулись к ней и двинулись навстречу.

— Привет, ребята! — помахала рукой Вика, — Это Анна, моя сестра.

И шепотом пояснила:

— Вряд ли они понимают речь, но дружелюбный тон понятен даже животным.

Между тем один из гоблинов, долговязый и совершенно лысый мужчина с пустыми голубыми глазами, подошел ближе к девушкам и протяжно спросил:

— Либертен?

Анна покачала головой:

— Я не либертен. Я вообще не зомби. Я человек.

Мужчина оглядел её с ног до головы. Не знала она, что он увидел.

Но вердикт его был безжалостен:

— Либертен!

С неожиданной силой для столь изможденного существа его рука сжала горло девушки, перекрывая ей кислород. Анна захрипела, пытаясь разжать костлявые пальцы, но хватка была железной.

А между тем, остальные зомби подступали ближе. Один за другим они заговорили, и с каждым повторением их слова все точнее ложились в единый ритм:

— Либертен! Либертен! Либертен!

— Стойте! — закричала Вика, — Она не либертен!

Она схватила было вожака за руку, но тот одним ударом просто смел её на землю.

И как по команде, остальные зомби резко изменили направление, подступая к ней.

Изменились и их слова:

— Шестая кариатида! Шестая кариатида! Шестая кариатида!

— Это что-то новенькое… — ошарашенно пробормотала Вика, отползая от «спокойных и безобидных» гоблинов.

Анна же тем временем наконец-то нащупала револьвер. Два выстрела практически в упор позволили ей освободиться от хватки вожака.

Два быстрых шага, — и вот, она рядом с сестрой.

— Кто первый приблизится, пристрелю! — грозно заявила девушка, обеими руками вцепившись в оружие.

Да только не понимали её зомби. Тупо, бездумно шли они вперед, и ни на секунду не заставил их колебаться взгляд в черный зрачок смерти.

Они не знали, что такое смерть.

Лишь пару секунд промедлив, Анна потянула за спуск. И тихий щелчок возвестил о том, что проржавевшее оружие заклинило в самый неподходящий момент.

— Шестая кариатида!

— Либертен!

Гоблины подступали, и Вика не успевала подняться. Перехватив револьвер за ствол, Анна попыталась использовать его в качестве ударного оружия, но сил ей не хватало, и даже получив удар, зомби оставались в строю. Бежать было поздно, сражаться нечем.

— Либертен! — кричал зомби, до синяков сжимавший её руки.

— Шестая кариатида! — вторил ему второй, нависавший над Викой.

— Либертен!

— Шестая кариатида!

И в этот момент к вторящим друг другу голосам зомби присоединился еще один. Доносившийся откуда-то сверху, кажется, через громкоговоритель, он возвестил:

— Демография!

И поведение зомби изменилось вновь. Только что шедшие в атаку, они вдруг разбились на пары. Не стесняясь ни жертв, ни друг друга, прямо на грязной земле они начали спариваться. Двое мужчин ухватились за одежду Анны и Вики, они явно выбрали в пару их. Однако следом за голосом из громкоговорителя послышалась короткая автоматная очередь, и оба гоблина рухнули замертво.

— Либертен! — крикнула одна из зомби-женщин.

— Демография! — откликнулся человек, ловко спрыгнувший с крыши.

Был это высокий, длинноволосый мужчина с лицом, отмеченным несколькими шрамами. В отличие от зомби, он был одет, и его куртка из проклепанной кожи носила следы множества пережитых драк и погонь.

Подскочив к Вике, незнакомец протянул ей руку.

— Поднимайся, — приказал он, — Надолго это их не задержит.

Подгоняя девушек, он повел их переплетениями улиц. Два перекрестка спустя свернул к входу в подземку.

— Сюда.

Спускаясь по неработающему больше эскалатору, Анна почувствовала, как боль в голове начинает ослабевать. Окончательно же ей стало легче лишь после того, как пройдя по туннелю вдоль рельс, троица забралась в нерабочий вагон.

Видно было, что с тех пор, как поезда здесь не ходят, он давно и прочно обжит. В вагоне был оборудован собственный электрогенератор, одно из сидений было приспособлено под постель. У дальней стены было устроено нечто вроде верстака с непонятным шестеренками и флаконами от бытовой химии.

— Добро пожаловать в мое скромное жилище, — махнул рукой незнакомец, — Располагайтесь, и поговорим.

Анна хотела поблагодарить его за спасение, но Вика высказалась первой:

— Может, расскажешь, кто ты такой?!

Простой, казалось бы, вопрос поверг его в задумчивость.

— Зовите меня просто Хомяк, — предложил наконец мужчина, — Так меня стали называть, когда эффект был еще слабым. Я привык в те годы. А как меня на самом деле зовут, я… уже не очень помню.

— Эффект? — переспросила Анна, — Что за эффект?

— То, что со временем превратило людей в зомби, — ответил Хомяк, — Там, откуда вы пришли, помнят об этом?

Анна покачала головой:

— У нас говорят лишь что города стали смертельно опасными. Кто-то упоминал, что еще до падения ходили слухи о каких-то правительственных экспериментах…

Мужчина кивнул:

— Правительственные эксперименты. Да, так и было. Это был десятый год войны. Люди уставали от неё. Все чаще слышны были разговоры о мире. Все сложнее власть имущим было выгонять их под ружье.

Он замолчал, собираясь с мыслями. Только сейчас по хрипоте голоса поняла Анна, что он не говорил с другим человеком уже много лет.

Наверное, с самого падения.

— Чтобы предотвратить бунты и беспорядки, был разработан «патриотический сигнал». Он должен был заставить людей проявлять «гражданскую ответственность», как это называли тогда. Примерно на восьмидесяти процентах людей это так и работало. Были и те, у кого сигнал вызывал обратный эффект, побуждая к бессмысленному бунту. И совсем исчезающе малый процент назвали выродками: у них этот сигнал ничего кроме головной боли не вызывал.

Он грустно усмехнулся, как будто это слово пробуждало в нем ностальгию.

— Порой мне кажется, что такое разделение было сделано намеренно. Каждый из тех, на кого сигнал действовал как должен был, — тех, кого впоследствии назвали гоблинами, — с особой яростью бросался на либертенов, и наоборот. В обществе вспыхивало насилие, но это было контролируемое насилие.

— Гоблины. Либертены. А что такое «Шестая кариатида»? — полюбопытствовала Вика.

Хомяк рассмеялся:

— Вообще, на самом деле это организация, что существовала далеко на западе почти за сто лет до войны. Но в военные годы так стали называть распространенное «пугало» — якобы повсеместно встречающихся скрытых либертенов. Когда люди еще сохраняли остатки разума, причислить кого-то к «Шестой кариатиде» было способом почти легитимно получить право убить его.

— А что случилось потом? — нетерпеливо спросила Анна.

По боли в голосе мужчины она поняла, что с такими обвинениями он знаком не понаслышке.

— Несколько ученых высказали опасение, что действие сигнала будет усугубляться, — продолжил он, — Однако все они были обвинены в «подрыве боевого духа», причислены к «Шестой кариатиде» и казнены. Разумеется, в итоге они оказались правы.

Он грустно усмехнулся.

— Будь то гоблины или либертены, те и другие становились все примитивнее. Их личность уплощалась, как при лоботомии. Постепенно их мышление свелось к простому набору прописанных понятий, что в то время звучали постоянно в пропаганде. Ну, вы видели, как они кинулись размножаться, стоило им услышать слово «демография». Это работает только с гоблинами: у либертенов набор другой. Но эффект абсолютно тот же.

— Но почему они не тронули меня, но напали на Анну? — спросила Вика.

Хомяк задумался.

— Думаю, дело в символике на твоей футболке. Государственный флаг автоматически заставил тех и других воспринимать тебя как гоблина. А вот твоей подруге повезло меньше: форма черепа у нее характерна для северо-западных провинций.

— Они определяют врагов по форме черепа? — переспросила Анна, рефлекторно потирая скулы.

Мужчина рассмеялся:

— Они всегда найдут способ поделить всех на своих и врагов. Тебе еще повезло. Меня и вовсе либертены с самого начала воспринимают как гоблина, а гоблины как либертена.

На какое-то время воцарилось молчание. Вытащив из самодельного ледника фляжку с водой, Хомяк промочил пересохшее от разговоров горло и протянул фляжку дамам.

А между тем Вика взяла быка за рога:

— В любом случае, что ты собираешься делать дальше.

Мужчина перевел взгляд на верстак и просто ответил:

— Закончить это безумие.