Шестерёнки прогресса

В удушливом коридоре, слабо освещённом багровым отблеском пожарищ, стояла юная комиссар Зинаида. Потёки сажи на чёрном мундире напоминали абстрактную живопись, а блестящие знаки отличия казались неуместной роскошью среди окружающей разрухи. Автомат в её руке дрожал от напряжения, а дымящаяся сигарета, зажатая в другой, была словно последней ниточкой, связывающей её с реальностью. Из разбитого репродуктора доносились обрывки бодрой маршевой музыки, диссонирующие с треском пламени и далёкими взрывами. Эта музыка, когда-то вдохновлявшая, теперь резала слух своей фальшивой бодростью. «Отец народов знает, что делает…», – мелькнуло в голове, но тут же эту мысль заглушило горькое, едкое сомнение. Он ведёт нас к светлому будущему? Какой ценой?

С детства Зинаиду кормили ложью. Плакаты с улыбающимся Вождём, пафосные речи из репродукторов, фильмы о героических победах – всё это создавало иллюзию справедливости и неизбежного торжества светлого будущего. Иллюзию, в которую она верила всем сердцем. Теперь, среди руин и смерти, эта иллюзия рассыпалась на осколки, обнажая горькую правду. В памяти всплыли слова Вождя, вбитые в сознание бесконечным повторением: «Мы – несокрушимая сила! Мы – щит нашей Родины и хранители идеологии! Мы должны быть готовы к любым потерям ради окончательной победы!» Пустые, пафосные слова, лишённые всякого смысла. Слишком много смертей она видела, слишком много боли и страданий, чтобы продолжать верить в эту ложь.

Её путь к позициям подкрепления был мучителен и опасен. Обрушенные виадуки, смертоносные минные поля, вражеские дозоры – каждый шаг был борьбой за выживание, испытанием на прочность нервов и воли. Но она упорно шла вперёд, полагаясь на боевой опыт и интуицию, выкованные в горниле этой бессмысленной войны. Она была воином, приученным выполнять приказы, и эта цель – добраться до своих – была сейчас единственным, что удерживало её от отчаяния.

«Должна выполнить задание, – думала она автоматически, как заученный урок. – Должна оправдать звание комиссара. Должна доказать свою преданность… Кому? Чему?» Мысль о долге, вбитая в голову годами пропаганды, казалась теперь абсурдной и чужой. Впервые Зинаида ощутила всю глубину пропасти между тем, во что её заставляли верить, и тем, что она видела вокруг.

Наконец, у подножия холма она увидела группу солдат. Молодые, необстрелянные – пушечное мясо, следующая порция жертв для молоха войны. Из портативного репродуктора на поясе одного из солдат доносилась приторно-сладкая песня о героизме и славе – ещё один кирпичик в стене лжи, которой их окружали. Зинаида подошла к ним, с трудом подавляя чувство безысходности и отвращения к этой войне.

«Ну что, бойцы, готовы к подвигам?» – спросила она, и в её голосе не было ни капли вдохновения.

Грохнул взрыв. Осколок снаряда поразил Зинаиду в грудь. Мир померк, звуки стихли.

«Отец народов… прости…», – промелькнуло в угасающем сознании – последний отголосок пропаганды, которой она больше не верила.

Бойцы оцепенели, глядя на тело комиссара. Ужас и непонимание отражались в их расширенных глазах. Музыка из репродуктора продолжала играть, до жути неуместная в этой атмосфере смерти.

Из-за разрушенной стены вышел кот. Он осторожно подошёл к трупу Зинаиды и начал обнюхивать его. Жизнь продолжалась, равнодушная к человеческим трагедиям, к рухнувшим иллюзиям, к бессмысленной гибели ещё одной жертвы войны.

Солдаты медленно, словно во сне, пошли дальше, оставив тело Зинаиды среди руин. Впереди их ждала та же судьба – стать жертвами на алтаре чужих амбиций, разменной монетой в игре власти.