Шесть подарков

На лестничной площадке третьего этажа случилась остановка.

– Ты чего? – интересовался Гриша. – Нам же вроде на пятый.

– Да не спеши, Григорий. – успокаивал Федя, роясь в пожитках. – Куда торопишься? Столичная кровь, что ли, взыграла?

Найденную шапку-ушанку Федя немедленно нацепил себе на голову.

– Моими устами годы опыта говорят. – убеждал он. – Поторопишься, угоришь, будешь сидеть весь потный. И станут девки хихикать, маникюром своим на тебя тыча.

И Гриша ощутил всю собственную уязвимость. Он ведь совсем не подготовился – нырнул в пятничные гулянья прямо с порога универа, можно сказать, в чём мать родила. Да и два часа тряски в электроне явно свежести не прибавили.

С другой стороны, попробуй тут понудеть, когда тебе выписывают пригласительный «на хату к Мими». Этот загадочный, поросший множеством легенд вписон хоть раз мечтает посетить каждый студент Каменского Политеха. Второго шанса может и не быть. Хата Мими – это вам не Мата Хари, что бы это ни значило.

Иногда на лекциях в «камешке» можно услышать, как с дальних парт идут тихие перетолки. Обсуждается меню, подбирается тематика вечера. Выстраивается цепь алкогольных поставок. Особо ушлые забивают пари. Кудахчут смартфоны от летающих туда-сюда онлайн-переводов. Наблюдательный Гриша Бельцов мог, как паук, увязать эти осколки в единую картину. Совпадения не случайны. Грядёт вписка.

Федька же, плут, продумал всё до мелочей. Целый рюкзак припёр – там наверняка полный набор, от сменных носков до личной зубной щётки на утро. Ушанка бутафорская, облегченная, в ней хоть весь вечер сиди. Под пуховиком свободная гавайская рубашка – на её вырвиглазном узоре легко терялись любые пятна. Этакий тусовочный камуфляж.

Федька шлифанул свой прикид очками-авиаторами с жёлтой линзой и задорно подмигнул.

– Ну как, старик? – спрашивал он. – Уже чувствуешь этот свэг?

У Феди получилось «свэх».

– Пока только ароматы падика. – желчно отвечал Гриша. – Что я, по-твоему, на вписонах не бывал?

Гриша уже развернулся к ступенькам, но его неожиданно жёстко остановили, схватив за плечо.

– Ты это оставь. – предупредил Федя. – Вписоны, они у вас, в Каменском. А здесь, в нашем благословенном Низке, такое слово под запретом, табу. Проще говорим – бухич. Или туса, на худой конец.

Каменский, вопреки всякой логике, никаких камней на гербе не содержал, а брал имя от речки – Камы. Город древний, ещё княжеский. А «Низок», или официально Николозаводск, представлял собой типичный хоровод вокруг единственного в окру́ге предприятия, заложенного при первых промышленниках. За века разросся, откормился – так сразу и не скажешь, что ебеня.

– Бухач, так бухач. – лениво согласился Гриша. – Давай, пошли уже, свэх.

Пара лестничных пролётов вверх – и они у заветной двери. Золочёное число «девяносто три». Потемневшая от сотен ладоней ручка. Коврик, склянка с пеплом...

Только Федя притронулся к ручке, как внутри началось оживление. Дважды щёлкнул замок, дверь приоткрылась, раздался свойский девичий голос:

– О, дядь Фёдор явился.

– Мими Маус! – в ответ выдал Федька.

Гриша выглянул из-за Федькиной спины, приветствуя таинственную хозяйку. Таинственную ли? На парах потока виделись тысячу раз, и известно про неё многое. Мирослава Митковская, или просто Ми-Ми – в прошлом гимнастка, спортивная прима, а ныне – универская модница и прославленный организатор бухичей.

Впрочем, вот так, лицом к лицу, встречаться не приходилось. И видок у неё такой домашний: мягкие тапки, лосины, полумайка-полулифчик под распахнутой джинсовкой. Бинт ещё какой-то на коленке – вечный спутник спортсменов, бывших и настоящих. Верно подметил дядя Фёдор – тёмные волосы Мирославы, собранные в два круглых пучка, напоминали мышиные ушки диснеевского персонажа.

– Салют! – прощебетала Мими. – Гриша, да?

– Он самый. – кивнул Гриша.

– Ну, проходите уже. – она отступила назад, освобождая проход. – Вас только ждём.

Легендарная хата Гришу мало интересовала. Полуторка и полуторка, разве что ремонт свежий. Он больше любовался хозяйкой, и не зря – заметил, что в одном её ухе не хватает серёжки в форме стрекозы.

Разувшись, Гриша не упустил шанса похвалиться своей внимательностью:

– У тебя одна потерялась. – он тронул себя за ухо.

Наперекор его ожиданиям, Мими не улыбнулась, а закатила глаза и устало цокнула.

– Кто ни зайдёт, так об этом скажет. – ответила она. – Я её давно посеяла. Просто хочу сегодня в стрекозах, хочу-не-могу. Раз есть одна, буду в одной. Было бы пять штук, каждую бы нашла куда прилепить.

Гриша понимающе усмехнулся.

– С посещаемостью беда! – бузил Федя, оглядывая скудный рядок обуви. – Где народ весь, мать?

– Ярик в поезде, Оля ещё болеет, Анькин бойфренд тоже минус. – перечислила хозяйка. – Остальные, вон, допинг раздувают.

Мими толкнула дверь в зал, откуда доносилось лёгкое бренчание гитары.

– Здрасьте... – входя первым, сказал Федька и закашлялся. – Фу-у, а надымили, ироды!

– Не злись, Фёдор, исправим. – ответил голос с акцентом. – Пережарил слегка.

Гриша в приветствии махнул рукой, заодно отгоняя от носа густой кальянный дух. Помимо него самого, Фёдора и Мими, в комнате ждали трое – и на каждого из них в Гришиной голове имелось коротенькое досье.

Леся Рябкина, та, что с гитарой. С ней и по имени все ясно – лесная эльфийка. Дреды, фолк, путешествия. Часто молчком, сама по себе. На порог Политеха явилась из какой-то крутой школы, где все не разлей вода, потому универский быт до сих пор ей в тягость. Леся – человек хороший, но Гриша, к собственному стыду, всё равно её побаивался.

Аня Лавриенко. Актриса, а если точнее – детский аниматор, звезда всех семейных кафешек города. Мастерица по части сиять и улыбаться. Аня, не в пример другим, даже сейчас в вечернем платье, будто пришла на собственный праздник. А ведь он, Гриша, писал ей когда-то давно. Помнит ли? Да какая разница... у неё же бойфренд.

И третий – Шахрияр Сеидов, Шах. Сидел ведь тут, как в малиннике, чисто султан с тремя жёнами. Рукастый кальянщик, он и на вписках не оставался без работы. Шах, вопреки домыслам, был никакой не татарин и не кавказец, а самый настоящий перс с роднёй в Тебризе, правда, обрусевший... И откуда только эта информация? Гриша сам порой удивлялся своему умению слышать и запоминать.

Все с «нефтянки», второкурсники, разбросанные по разным группам, но собранные вместе здесь, этим мартовским вечером. Мало народу – ничего, так даже лучше, уютнее. Гриша обнял всех, до кого смог дотянуться, и с удовольствием устроился на диванчике, рядом с Аней.

Встреча Феди с Шахом была особенно сердечной – с хлопками по спине, рычанием и борьбой.

– Ну, как оно-ничего, Шахрияр Бейбутович? Парфия процветает?

– Вашими византийскими молитвами, Фёдор Александрович!

– Так, блэт! – скомандовала Мими. – Поднялись, и мыть руки.

– Зараза к заразе не липнет. – попробовал возразить Федя.

Мими была непреклонна – хозяйка, как ни крути. Новоприбывшие послушно отправились в ванную.

– Ну что... будь, как дома, путник! – снова завёлся Федя. – Добро пожаловать на бухич!