Шиноби Готэма

Кхе-кхе... Кашель выворачивает наизнанку, сплюнул — кровь падает тяжелым комком, пачкая и без того грязный грунт. Я извлёк чакро-сигарету из кармана, пальцы дрогнули, высвобождая крошку силы — искра родилась между ними, дрожащий огонёк затеплился, напомнив, что я ещё жив. Дым едкий, но чакра в нем бьет по лёгким, а дальше в каналы, немного наполняя опустевший резерв. Осмотрел вокруг: груды тел, местами обугленных, местами разорванных. Лужи крови уже впитываются в холодную землю. Ничего не удивляет, привычка давно вытравила страх. Но есть одно исключение — этот день станет моим последним.

Ах, да, забыл представиться. Райт Узумаки (Учиха). Плод "греховной любви" Саи Учихи и Узумаки Райдона. Враги вокруг, но сердце всё ещё бьётся. Странное дело — живучая тварь, видать, я. Фух... вот так и бывает — стоишь на грани, и вдруг вся жизнь всплывает, как со дна. Точнее — две.

Звали меня ранее … а впрочем не важно… 27 лет, жил в московской области, работал сисадмином в госучреждении, побухивал по выходным с товарищами. Самый обычный и заурядный житель Российской Федерации. И вот однажды, после очередной попойки, приполз под утро, завалился спать и... млять, проснулся младенцем!

Сначала, конечно, я подумал, что это бредовый сон. Но прошел день — я писался, какался, сосал сиську. Прошел второй — история та же. На третий день до меня доперло: это не сон. Это новая, отличная от всех предыдущих, реальность. Паника? Была. Но будучи младенцем, особо не попаникуешь. Ну, разве что заорешь — что я и делал, пока мне не затыкали рот аппетитной грудью.

Потом стал думать, что со всем этим делать. Быть младенцем — тот еще квест. Все органы чувств: зрение, обоняние, слух — работали... да вообще не работали! Спустя только полгода я смог более-менее четко рассмотреть моих «новых» родителей.

Наверное, да... Этот здоровяк с огненно-красной шевелюрой, больше смахивающий на панка, — мой батя. А хрупкая, черноволосая девушка с лицом куклы, — моя мать? Походили они на азиатов, но не совсем — черты были мягче, глаза не такие узкие. В общем, симпатичная парочка.

Спустя полтора года после рождения я осознал, в каком жестоком и жопном мире оказался. Гребаный мир убийц, гигантских жаб, слизней-переростков, восьмихвостых быко-осьминогов... И я в нем — нежелательный элемент (ублюдок), по мнению двух топовых кланов.

История стара как мир. Батя на одной из миссий столкнулся с маманей. В прямом смысле — в драке. Потом еще раз столкнулся. И поняли, что это — любовь с первого удара в лицо. Тайные встречи под луной, шепот в тенях... Результатом этих встреч стал я. Поняв, что кланы будут против вплоть до уничтожения самих «грешников», они дали деру. И вот уже несколько лет живут в глухом лесу, прекрасно поживая.

Когда мне исполнилось три года, родители стали вплетать в наши игры упражнения на растяжку, метание деревянных кунаев и прочие прелести профессии шиноби. Я и сам старался вникать, пытался «прокачаться».

— Статус... Появись... Параметры... Меню… Сим-салябим... — шептал я в пустоту. Ладно, не очень-то и хотелось. Будем превозмогать по-старинке.

Прошло пять лет в этой глуши. Я не стал мега-нагибатором, зенки не появились, S-ранговыми техниками не пулял. Где-то полгода назад попробовал впервые «прочувствовать» чакру. «Почувствуй силу, Люк», — усмехнулся я про себя. И почувствовал. Ловлю приход под 1000 вольт — так мне показалось точно. Слег на десять дней с жуткой мигренью и температурой. После — суровый нагоняй от родителей и внушение: «Не лезь, куда не следует, дитя. Чакра — не игрушка».

И вот настал тот день, когда по мнению «семейной экспертной комиссии» я был готов к клановому профильному обучению. И тут же вспыхнула первая ссора. Маман настаивала на фирменном Учиховском стиле, папаня — на Узумаковских печатных прибамбасах. Я, дабы предотвратить бурю, внес свое предложение: постигать оба направления. Сая посмотрела на меня, потом всплакнула, назвала маленьким гением и... отправила спать. В полдень. Я не спорил и пошел. Видимо, родителям было что обсудить…

Мне четырнадцать лет. Что я могу рассказать за прошедшие годы? Рост — метр восемьдесят, мускулистый (Аполлон на минималках, ага), вес килограмм восемьдесят пять (папина генетика и чакра свое берет). Густая красная шевелюра и черные, пронзительные глаза Учих. Вышло так, что я взял все самое лучшее от обоих кланов. Первый рояль в кустах, не иначе.

За эти годы тренировок я прошел через ад, от которого даже «бровястый» обзавидовался бы. Познавал ремесло убийства под чутким руководством мамы. У нее, кстати, три томое, и она ярко выраженный боевик, владеющий двумя стихиями (огонь, молния). Настоящий тиран в юбке... то есть в практичных бриджах. Она натаскивала меня на фирменный стиль Учих, работая в паре с катаной — ее подарили мне в десять лет (до этого учебные). Мама не особо распространялась о клане, только общее: Учихи имеют Кекке Генкай — Шаринган. Ничего нового от нее я не узнал.

Я бы, наверное, мог ей многое рассказать о ее же семье, об эволюции глаз. Но я отыгрывал малолетнего шланга и впитывал науку старших. Мне также рассказывали про известные кланы, континенты... Похоже, я какой-то неправильный попаданец. Никаких Великих Деревень не существовало. И кровожадной войны Учих с Сенджу тоже не было — хроники такого не фиксировали. Да, все резались со всеми, но ничего поистине масштабного.

С отцом — отдельная история. Он поболтливее. В клане Узумаки существовала кастовость семей. Отец принадлежал к семье «Хранителей Знаний»... Библиотекари, что ли? Каждый Узумаки проходил курс молодого бойца, затем уходил в дебри своей касты. Ну, как говорится, «в семье не без урода». Папаня решил не созидать, а нагибать. После долгих разбирательств он отстоял право быть боевиком. К счастью, у него оказалось два младших брата — «библиотекарство» сваливали на них.

Но не все оказалось простым. В этой «библиотеке» имелось шесть «Кубов Познания». Лет триста назад какой-то гений Узумаки (кстати, из касты отца) создал артефакт, подобие жесткого диска, используя кучу печатей и чакры. Своего рода артефакт-хранитель знаний. И батя... прихватил один из них с собой, со всеми техниками и знаниями о печатях. По-моему, тупой поступок, но что сделано, то сделано.
День расписан: с утра — адские тренировки с маманей, после обеда — каллиграфия печатей и теория с отцом. Загорелся идеей создания чакровых артефактов, фонтанировал концептами из техногенного мира. Вскользь рассказывал отцу про атомы, ядерный синтез, радиоволны (общими словами, что знал из подкастов на ютубе). Вряд ли он понял больше половины (в принципе, как и я), но слушал внимательно. И, конечно, Расенган! Правда, я назвал его «жопа-разрывалка», но батя переименовал. Стихия у него — земля.Вкратце мой арсенал к пятнадцати: Шаринган (три томое, мама считала меня гением), две стихии (огонь, земля), звание мастера печатей от отца, чакровый резерв как у матёрого Узумаки (даже отец удивлялся) и приличный список техник (кроме Теневых Клонов — их еще не изобрели, облом). Мама назвала меня мастером меча, хотя у шиноби катана обычно — вспомогательный инструмент.

С таким нагибаторским багажом гения и плейбоя я едва вытягивал пять минут в схватке с родителями. А что, вы думали, я стал мега-имбой?.. Пфф, откуда? Прожил 27 лет пузатеньким выпивохой, потом 10 лет обучения. Знания из аниме и манги — чистая теория. Для местных матерых убийц я — смазка для куная.
Мы создавали новые печати, вплетали печати Узумаки в учиховский стиль. Но всему приходит конец. Нашей счастливой идиллии нагрянул пушистый зверёк по имени Жестокость Реальности. Отец раз в месяц покидал наше гнёздышко на несколько суток, чтобы прикупить провизию и разведать, что творится в большом мире. Мама на третьем месяце беременности. И вот однажды папаня вбежал в дом весь потрёпанный, с уставшим лицом. Не говоря ни слова, сложил серию печатей, активировав все защитные барьеры по периметру.
Где-то вдали грохнул взрыв. Хоть я к этому и готовился, мандраж оказался не по-детски.

— Они нас выследили, — выдохнул отец, глядя на побелевшее лицо Саи.

— Мы готовились к этому десятки лет, милый, — взяв его за руку, тихо сказала мать.
Батя вручил мне подсумок с чакровой бумагой, содержащую всё необходимое, включая тот самый Куб (об этом я узнал позже). За годы превратили пять километров периметра в смертельную ловушку. У нас 10 основных планов отхода и 4 запасных.

Но человек предполагает, а Ками нахер посылает. Атаковал союз двух кланов. Видимо, и мама что-то намутила в клане не меньше отца. Наш дом смела чудовищная техника S-ранга +, и только благодаря, десятигранному барьеру, мы остались живы. Нас окружили сотни шиноби… Десяток горящих пар глаз и таких же знакомых красных шевелюр, готовых отправить меня с родителями в «чистый мир»… Безвыходная ситуация. В плен брать не собирались. Только уничтожить. В назидание другим.

Отец посмотрел на Саю. Она медленно кивнула. Пока я судорожно удерживал барьер и лихорадочно соображал, что делать, отец резко развернулся и сложил серию печатей.

— Прости, сын, — проговорил он. — Пространственный водоворот!

Барьер рухнул. Меня стало затягивать в свирепую воронку. Я кричал как обезумевший, проклинал все кланы разом. Я видел, как пятеро шиноби одновременно набросились на раненую мать. Видел, как отец, собрав остатки чакры, запускал технику, которую мы когда-то разработали вместе — «Последний Восход». Это была моя идея, основанная на Термочакровой реакции молекул. Отец, увидев чертежи, назвал ее техникой последнего шанса, забрал все разработки и сказал подождать. Последнее, что я увидел, — ослепительно-белый свет, исходящий от его фигуры.

Холодный ветер бил в лицо, обжигая незащищенную кожу. Где-то высоко в горах. Кругом снег, тяжелые свинцовые тучи. А я, задрав голову, плакал кровавыми слезами. В голове, как заевшая пластинка, крутился один вопрос: «За что? За что? За что?»

«Зачем я здесь? Что я тут делаю?» Мысли неслись вихрем, а я стоял на коленях в снегу и рыдал как ребенок. Впервые за все эти годы. Все эти кланы, кичащиеся чистой кровью, убивающие своих детей за нарушение догм... НЕНАВИЖУ! Высокоблагородные ублюдки! Вы пожалеете, что лишили меня семьи! Теперь у меня есть цель. Нет, не так — ЦЕЛЬ, МАТЬ ВАШУ!

В отличие от всех этих ретроградов, я знал, в какую сторону развиваться. Они пожалеют.

— КУ-КУ-КУ... — истерически засмеялся я, задрав лицо к небу. И только одинокий парящий орел с опаской посматривал на меня сверху.

Шли годы. Я развивался как одержимый. Первое убийство... Помню до сих пор. Обычные бандиты, напавшие на крестьянскую телегу. Покрошил их четверых меньше чем за пару секунд. Потом долго смотрел на трупы, на вываливающиеся кишки... Вывернуло меня тогда подчистую. В тот день я впервые напился в этом мире.

Не буду расписывать всю свою жизнь. Скажу лишь, что было создано множество убежищ, больше похожих на лаборатории вивисектора. Да, я заполучил Мангекё Шаринган. Благо, Учих многочисленный клан, и с «изъятием» глаз проблем не возникло (за годы накопилось штук двадцать пар, законсервированных в чакровых растворах). Заполучил призывный контракт (змеи). Стал первым в этом мире живущим Санином... прости господи.

После того как я в одиночку уничтожил десять команд ликвидаторов, присланных за моей головой, охота на меня поутихла. Если не считать убийц-одиночек.

И вот... дежавю. Я, израненный, лежу под трещащим защитным барьером. А мои — да-да, я таки изобрел их — теневые клоны, удерживают периметр, оттесняя от меня объединенные силы пяти кланов.

Пф... Неужели я стану тем фактором, который подтолкнет кланы к созданию Великой Деревни? Хех...

Я долго думал, как отомстить клановым тварям, что забрали у меня родителей, которых я успел полюбить. Даже связался с некой чёрной кляксой, которая помогала мне в моих планах. Но потом запечатал недо‑сынка, от греха подальше — лет сто печать продержится.

За прошедшие годы я задался идеей создать вирус. Опыт человечества из моего мира нужно использовать. Я путешествовал по всему континенту, собирал генетический материал всех известных кланов, вербовал уников своего времени, строил секретные лаборатории в толще скал. Подключал к работе светил медицины и фуиндзюцу — не всё же одному тянуть. А что кланы? Просто так своим ДНК никто не делился. Приходилось «убеждать». Чаще всего «убеждаемые» этот процесс не переживали.

Прозвищ у меня хватало: Несущий Смерть, Бессмертный Дьявол, Чёрное Пламя (редко пользовался Аматэрасу, но однажды, когда на меня в городе напали четыре команды сразу, пришлось спалить городок — сами виноваты).

Вот лежу, истекаю кровью. Чёртовы Хьюга! Их мягкие ладошки прошлись по моей тушке как по барабану, но им это стоило жизни. Эти ублюдки поняли, что что-то не так, выследили меня (последние пять лет никто особо не лез, вот я и расслабился) и решили уничтожить на моей основной базе. Без предательства не обошлось… да и хер с ним, я знал, что этот день придёт.

Но эти напыщенные индюки опоздали. Уже полгода вирус «Возрождение» гуляет по континенту. Думаете, он должен уничтожить человечество или лишить их чакры? О, нет. Я же не изверг какой-нибудь. Всё куда интереснее и… изящнее.

В основу вируса легли тридцать самых ярких образцов Кекке Генкай, которые удалось найти. Вирус передавался воздушно-капельным путём и действовал избирательно: заражал только женщин репродуктивного возраста. Его механизм — гениальный и ужасный. Он встраивался в процесс оогенеза, внося точечные, но необратимые изменения в формирующуюся яйцеклетку на генном уровне. Фактически, вирус переписывал геном. Ребёнок, зачатый и рождённый после заражения матери, получал с рождения очаг чакры уровня среднего кланового шиноби и один случайный Кекке Генкай из встроенной цепочки.

Бывали в моих экспериментах и удачные мутации, порождавшие и совершенно новые способности. Все эти чистокровки лет через пятнадцать будут охреневать от количества «бастардов» с отличительными чертами кланов, бегающих по всему миру. Ахахахах! Как говорил один не родившийся еще классик этого мира — «искусство — это взрыв».

Слишком поздно враги поняли, что штурмуют не просто логово, а саму Гору Рока. Слишком поздно осознали, что все системы базы переведены в режим самоуничтожения, а я — всего лишь приманка, финальный аккорд.

Я с трудом поднял окровавленную руку, медленно, с наслаждением складывая знакомые с детства печати. Вокруг повисла звенящая тишина, исказилось пространство. Я ухмыльнулся.

Яркая вспышка поглотила все. И наступила тишина.

Где-то в другом мире.

— Чё за нах? — попытался я произнести, но рот заклеен скотчем, и вышло только мычание, как у коровы с похмелья. Запах бензина и мочи бил в ноздри, голова гудела, будто после удара Расенгана.

Не так я себе представлял «чистый мир»…

Я попробовал пошевелиться — руки стянуты стяжкой за спиной, попытался пошевелить ногами. Черт, похоже, на технику земли или… это бетон? Тело болело, но не так, как после той последней битвы. Кровь стелилась, чакра почти иссякла, а здесь… тесная коробка? Нет, не коробка — машина тряслась на ухабах, двигатель урчал, и я подпрыгивал вместе с багажником…

"Я умер, — думаю я, пытаясь собрать мысли в кучу. — Последняя вспышка, барьер рухнул, всё взорвалось к чертям. Это что, не загробный мир? Не чистый, не грязный, а... реальность? Опять перерождение? Блядь, сколько можно? В прошлый раз — младенцем в мире шиноби, теперь — взрослым в багажнике? Ками, ты издеваешься?"

Я попробовал нащупать чакру — и вдруг почувствовал! Слабый, едва тлеющий очаг, как у семилетнего безкланового пацана, который только-только научился её ощущать. "Серьёзно? — мысленно взвыл я. — Чакра Система, ты что, только сейчас проросла в этом теле? Где мой резерв, как у матёрого Узумаки? Где Мангекё Шаринган? А это что за херня — очаг, как у какого-то сопливого новичка?!" Глаза обычные, человеческие, никакого Шарингана. "Может, гендзюцу? Нет, я запечатал того чёрного ублюдка, а может мангеке кого-то о из родни? Или... это мой старый мир?

Машина сбавила скорость, заскрипели тормоза, и она остановилась. Двигатель заглох. Тишина, только далёкий шум волн и крики чаек. "Приехали, — мелькнуло в голове. — Кто эти уроды? Бандиты? Мафия? В России такое бывает, но..." Снаружи послышались шаги — тяжёлые, уверенные. Два голоса, с акцентом, не русским. Итальянский? Нет, английский, но с итальянским налётом, как в фильмах про Крёстного отца. Чёрт, я раньше знал английский! Пытался разобрать разговор снаружи.

— Эй, Винни, открывай багажник. Босс приказал — быстро и чисто, — произнес один, голос низкий, как у медведя.

Ключ щёлкнул, крышка багажника поднялась. Свежий воздух хлынул внутрь, но мешок не сняли. Меня схватили двое: один вцепился под мышки, другой — за проклятый бетонный блок на ногах, будто тащили статую. Они рванули меня из багажника, как мешок с картошкой, и я рухнул на асфальт, обдирая колени. Запах моря бил в ноздри, а я, стиснув зубы, пытался разогнать очаг чакры, пуская её по каналам, напитывая тело. Дело привычное — как дышать, как кунай метнуть. В мире шиноби я мог бы сделать это с закрытыми глазами, но эта новая тушка... она горела огнём, будто чакра была инородной, как раскалённый уголь в венах. Слабый очаг, сопротивлялся... "Блядь, давай, работай!" — мысленно орал я, пытаясь заставить чакру течь ровно.

— Смотри на него, Тони. Он ещё дёргается. Босс отдал приказ: убрать пацана, чтоб не путался под ногами, — проворчал второй, Винни, судя по всему. Они подхватили меня под руки и потащили куда-то. Асфальт сменился деревянными досками — причал? Заброшенные доки, запах рыбы и ржавчины. Волны плескались внизу.

— Но, Винни, это же сын босса. Старого босса, конечно, но всё равно... Кровь-то одна, — сказал Тони, голос помягче, с ноткой сомнения. Они тащили меня дальше, бетонный блок волочились по доскам, я пытался упираться, но бесполезно.

— Сын? Ха! Ублюдок от горничной-полячки, вот кто он. Старик нагулял его при живой жене, а теперь новый босс — его законный наследник — не хочет слышать шепотки за спиной. И он не единственный, Тони. Остальные поумнее смылись из города, когда запахло жареным. А этот решил залезть в дела семьи, сунул нос в счета, открыл клуб на нашей территории! Думал, папаша защитит? Папаши больше нет.

Я мычал под скотчем, пытаясь осмыслить. "Сын босса? Мафия? Итальянская? Блядь, это не мой старый мир. Или... новый виток? Я в теле какого-то бастарда из криминальной семьи? Полячка-горничная... Значит, полукровка, как и в Наруто. Ирония, мать её." Они остановились у края причала. Ветер с моря хлестал по лицу через мешок. Один из них сорвал его — передо мной два громилы в чёрных костюмах, лица как из кино: шрамы, золотые цепи. За ними — тёмная вода, старые контейнеры, луна над заброшенными доками.

— Ладно, парень, ничего личного. Бизнес есть бизнес, — сказал Винни, доставая пистолет с глушителем. Тони колебался, но кивнул.

Умереть? Опять? — подумал я, чувствуя, как кровь стучит в висках. — Нет, на этот раз я не дамся так просто. Чакра уже не жгла, как раскалённый уголь, а текла ровно, напитывая тело силой. Слабой, как у новичка, но хватит, чтобы выжить. Я напряг руки, рванул — пластиковая стяжка лопнула, как дешёвая верёвка. Сначала тот, что с пушкой. Винни, кажется. Кулак, усиленный крохами чакры, врезался ему в горло. Хруст трахеи, и он рухнул, хрипя, как дохлая рыба. Рывок — я схватил Тони за пиджак, дёрнул, закрутил, и одним движением свернул ему шею. Хруст, и тишина. Медленно, Райт, слишком медленно, — выругался я про себя, глядя на два тела. Винни ещё подёргивался, но это уже агония. Чакра тлела, как догорающий костёр, но я заставил её течь дальше, в ноги. Бетонный блок, сковывавший лодыжки, треснул и рассыпался в пыль под слабым импульсом чакры.

Свободен.

Кровь стучала в висках, как после хорошего удара Расенганом. Я стоял над двумя телами, тяжело дыша, сжимая кулаки, ещё тёплые от рывка чакры. Тело ныло, будто я отмахался от десятка Хьюга, но я был жив. А это, мать его, уже победа. Запах моря и ржавчины бил в ноздри, смешиваясь с вонью крови и пота. Я сплюнул, чувствуя, как горло саднит от сорванного скотча. С глухим шипением от боли в ногах, я присел на корточки, обшарить карманы Винни. Пистолет с глушителем — тяжёлый, вонючий, не мой стиль. Пачка сигарет, зажигалка, бумажник. Я вытащил права: "Винсент Коломбо, Готэм-Сити."

Готэм-Сити? Я замер, щурясь на пластиковую карточку под тусклым светом луны. Название било в голову, как старый кунай, застрявший в памяти. Готэм... Где-то я это слышал. Америка? Да, вроде город в Штатах. Но я так давно жил в мире шиноби, среди фиадалов, печатей и клановых разборок, что всё из прошлой жизни — Москва, пивные посиделки, новости по телику — покрылось пылью. Готэм... Может, в каком-то фильме мелькал? Или в новостях, когда я, залипал с пивом? Хрен знает. Но что-то подсказывало: этот город — не курорт. Что-то вроде логова, где каждый второй либо бандит, либо псих. Похоже на мой старый мир, только без чакры. Или с ней?

Я мотнул головой, отгоняя мысли, и двинулся к Тони. В его карманах — кнопочный мобильник, экранчик показывал 14 марта 2003 года, 02:17. Ключи от машины, мятая записка: "Склад на 5-й улице, полночь." Ещё 500 баксов в бумажнике. Сложил с Винниными 400 — итого 900 долларов. "Негусто, но на такси хватит," — хмыкнул я, засовывая бабки в карман.

Надо убирать следы. Я подтащил тела к машине — чёрный седан, побитый, но на ходу. Винни весил, как боров, Тони — тощий, как дохлый змей. Запихал их в багажник, где только что валялся сам. Сел за руль, черт, я забыл, как управлять машиной! Снял с ручника и потянул к склону. Один хороший толчок — и тачка, скрипя, покатилась вниз. Вода плеснула, поглощая её вместе с двумя идиотами. Те, кто решил убить грозу мира шиноби…

Я огляделся. Заброшенные склады, ржавые контейнеры, тёмная вода под досками. Вдалеке горели огни города — Готэм, мать его. Неоновые вывески мигали, как сигналы SOS, а над ними — свинцовые тучи, готовые разродиться дождём. Унылое место, прям как я люблю. Чакра тлела, как угасающий костёр, но я заставлял её течь, напитывая мышцы. Тело чужое, слабое, но я знал: оно привыкнет. Как привыкло к миру шиноби. Как привыкло к крови…