Шкатулка

Я родился в Москве — в этом шумном, вечно спешащем городе, который стал для меня и малой родиной, и свидетелем всей моей жизни. Здесь я делал первые шаги, здесь же спотыкался и поднимался. Здесь учился, влюблялся, женился и теперь живу со своей женой Викой и сыном Алёшкой в старой, но уютной квартире в центре. Эти стены помнят ещё мою бабушку — ведь именно она вырастила меня после того, как судьба жестоко оборвала жизнь моих родителей.

Их не стало, когда мне было всего пять. Автокатастрофа. Обычная сводка новостей для посторонних, но для меня — конец света. Помню, как бабушка, сжав мою маленькую руку в своей тёплой ладони, сказала: «Теперь я буду всегда с тобой, родной». И мы действительно были вдвоём — две одинокие души, потерявшие самых близких. Бабушка заменила мне всё: и маму, и папу, и даже старшую сестру, которой у меня никогда не было. Она рассказывала мне сказки, водила в школу, сидела со мной ночами, когда я болел, и учила жизни так, будто знала, что её время ограничено.

Когда её не стало, мне казалось, что земля ушла из-под ног. Она ушла тихо, во сне, будто не хотела меня тревожить даже в последний момент. Но для меня это была новая пустота. Я остался один — без родных, без корней, будто дерево, вырванное с корнем и брошенное на ветер. Работа, друзья, быт — всё это было лишь фоном, пока я не встретил Вику.

Мы познакомились случайно — в кафе, куда я зашёл переждать дождь. Она сидела за соседним столиком, углубившись в книгу, и вдруг подняла глаза. И я понял — это она. Не знаю, как объяснить, но в тот момент что-то щёлкнуло внутри. Мы разговорились, и оказалось, что у нас столько общего, будто мы знали друг друга всегда. Через месяц мы уже жили вместе, через три — стояли в ЗАГСе. Я не делал ей предложения на колене с кольцом — просто однажды взял за руку и сказал: «Пойдём, распишемся». И она, не раздумывая, согласилась.

Год спустя на свет появился Алёшка — наш солнечный мальчик, смешной, шумный и бесконечно родной. Мы с Викой смотрели на него и понимали: вот оно, наше продолжение. Наша семья выросла и ради этого стоит жить. Мы мечтали о будущем: как будем вместе отмечать праздники, как поедем к морю, как Алёшка пойдёт в школу…. Казалось, впереди только светлое будущее.

Но однажды всё изменилось…

Май в том году выдался на редкость жарким, словно лето, не дожидаясь своего срока, ворвалось в Москву раньше положенного. Солнце палило так, что асфальт плавился под ногами, а воздух дрожал маревами над раскалёнными крышами. В нашей квартире, несмотря на плотные сталинские стены, было душно, и окна приходилось держать распахнутыми настежь. Сквозь них врывался нескончаемый городской гул — рёв моторов, дребезжание трамваев, отдалённые голоса прохожих. Но больше всего в этот час слышны были детские крики — во дворе, как обычно после школы, кипела жизнь.

Алёшке уже исполнилось пятнадцать, и он, как и большинство мальчишек его возраста, жил футболом. Каждый день, едва переступив порог дома, он швырял рюкзак в угол, хватал мяч и мчался во двор, где его уже ждала шумная ватага сверстников. Спортивная площадка, недавно отремонтированная и обнесённая высокой зелёной сеткой, стала их маленьким стадионом. Здесь кипели страсти, разгорались споры о пенальти и офсайдах, а иногда даже проливались мальчишечьи слёзы после особенно обидных поражений. Но сегодня всё было мирно — сквозь открытое окно доносился их смех, крики «Пасуй!» и глухой стук мяча о сетку.

На кухне звенела посуда — Вика готовила ужин. Аромат жареной картошки с луком и курицы, запечённой со специями, медленно расползался по квартире, смешиваясь с запахом свежего ветра, влетавшего через окно. Она что-то напевала себе под нос, изредка поглядывая в сторону двора, где носился наш сын. Вика всегда волновалась за него, даже теперь, когда он был уже почти взрослым. Но сегодня её лицо было спокойным — обычный вечер, обычная жизнь.

Я сидел за компьютером в небольшом кабинете, который когда-то был бабушкиной комнатой. Теперь здесь стоял мой рабочий стол, заваленный бумагами, и книжные полки, на которых юридические кодексы соседствовали с детскими фотографиями Алёшки. На экране горел проект договора с очередным поставщиком — моя компания, крупная торговая сеть, расширяла ассортимент, и мне, как ведущему юристу, приходилось проверять каждую запятую. Работа нервная, но денежная, и я не жаловался. Иногда брал документы на дом — Вика относилась к этому спокойно, зная, что я не люблю задерживаться в офисе допоздна.

В квартире было тихо, если не считать привычного фона городских звуков и голосов из кухни. Я уже почти закончил правки, как вдруг… в дверь позвонили.

Звонок прозвучал резко, неожиданно, словно ворвавшись в эту мирную картину. Я нахмурился — мы не ждали гостей, да и курьеры обычно предупреждали о доставке. Вика выглянула из кухни, вытирая руки о полотенце.

— Вика, открой, звонят!

Я крикнул из кабинета, не отрывая глаз от монитора, где последний пункт договора требовал срочной правки.

— Не могу, у меня котлеты могут подгореть! — донёсся из кухни её голос, перекрывая шипение масла на сковороде. — Открой сам!

Я вздохнул, откинулся на спинку кресла и улыбнулся. — Хорошо, твои котлеты — это святое.

В прихожей пахло свежевымытым полом и кожей Алёшкиных кроссовок, брошенных у порога. Я потянулся к ручке двери, и в тот же момент где-то за спиной громко щёлкнула плита — Вика убавила огонь.

За порогом стоял молодой человек в идеально сидящем тёмно-синем костюме. Его осанка, галстук с аккуратной булавкой и дорогие часы на запястье выдавали в нём человека, привыкшего к деловым встречам.

— Здравствуйте, чем могу помочь?

— Добрый день, — мужчина в костюме снял шляпу, и на его лице промелькнула тень сомнения в достижении поставленной цели. — Простите за беспокойство... Вы Владимир Алексеевич Зимин?
Я кивнул, и он выдохнул, будто сбросил груз. — Виктор Павлович Выжигов. Адвокат. — Он протянул визитку, и бумага оказалась неожиданно тяжёлой в руках.

— Я адвокат, — он достал из внутреннего кармана пиджака визитку и протянул мне. — И являюсь исполнителем завещания Игнатенко Ивана Семёновича.

Я нахмурился.

— Простите, но человек с таким именем мне не знаком.

— Вам он, конечно, не знаком, — адвокат слегка улыбнулся, словно ожидал этой реакции. — А вот вашей бабушке, Зиминой Клавдии Семёновне, он приходился родным братом.

В голове что-то щёлкнуло. — Но бабушка рассказывала, что её брат пропал без вести в августе сорок первого года…

— Совершенно верно, — кивнул Выжигов. — Его считали пропавшим без вести и не пытались искать. А он остался жив и до последнего времени проживал в посёлке Тишино Калининградской области.

Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Бабушка редко говорила о войне, но когда упоминала брата, её голос дрожал.

— После своей смерти он оставил завещание, — продолжил адвокат, — где всё своё движимое и недвижимое имущество передаёт сестре, Зиминой Клавдии Семёновне. А так как вы являетесь её правопреемником…

Он сделал паузу, и я закончил за него: — …то наследство переходит ко мне.

— Именно так.

Я резко осознал, что мы до сих пор стоим в дверях. — Проходите, что же мы с вами на пороге разговариваем! Извините, не запомнил вашего имени…

— Виктор Павлович.

— Виктор Павлович, проходите, пожалуйста! — Я шагнул в сторону, пропуская его в прихожую, и крикнул на кухню: — Вика, у нас гости!

Из-за двери донёсся её голос: — Сейчас!

Через мгновение она появилась в дверном проёме, вытирая руки о фартук. Её карие глаза с любопытством скользнули по гостю.

— Виктор Павлович, может быть, кофе? — предложил я.

— Да, пожалуйста, если вас не затруднит.

— Нет, что вы! — Я повернулся к жене. — Вика, сделай нам кофе.

Пока она хлопотала на кухне, я пригласил адвоката в гостиную. Сердце бешено колотилось в груди, а в спине, прямо между лопатками, начался невыносимый зуд — будто тело реагировало на стресс.

Виктор Павлович расстегнул портфель и извлёк папку с документами.

— Итак, после оформления всех бумаг вам достаётся… — он развернул лист и начал зачитывать: — Участок земли с прудом площадью полтора гектара, кирпичный дом общей площадью двести тридцать квадратных метров, гараж и хозяйственные постройки. Мотоцикл BMW 1938 года выпуска в рабочем состоянии. Автомобиль «Хорьх-853» 1935 года, также на ходу.

Я застыл, едва веря своим ушам.

— Кроме того, — адвокат перевернул страницу, — на счету в Калининградском отделении Сбербанка — триста тысяч рублей. И в «Русском стандарте» — шестьдесят тысяч долларов США.

В этот момент Вика вошла с подносом, на котором стояли две чашки дымящегося кофе. Услышав последние слова, она едва не уронила его.

— Так что поздравляю вас, Владимир Алексеевич, — адвокат улыбнулся. — Вы теперь — состоятельный наследник.

— Спасибо, но… как-то всё равно не верится, — пробормотал я.

— Не переживайте, все документы в порядке, — он аккуратно положил папку на стол. — Владейте на здоровье.

Как только адвокат вышел, я повернулся к Вике.

— Ты слышала? Мы теперь миллионеры!

Её глаза блестели. — Володя, это же просто чудо какое-то!

Вечером, собравшись за ужином, мы не могли говорить ни о чём другом. Алёшка, узнав о мотоцикле, тут же начал уговаривать взять его с собой.

— Па, я же смогу покататься, да?

— Посмотрим, — засмеялся я, но в голове уже строились планы.

— У Алёшки скоро каникулы, — задумчиво сказала Вика, накладывая мне ещё одну котлету. — И я не отгуляла отпуск. Так что мы едем с тобой.

Я посмотрел на неё, на нашего сына, на уютную кухню, где пахло домашней едой. И понял — каким бы ни было это наследство, самое ценное у меня уже есть. Но приключение только начиналось…