Шляпка

Девочка в шляпке

Маленьким девочкам многое запрещают.

Света сидела на прохладном полу в комнате летней кухни, где стояла мамина швейная машинка «Зингер». Воздух был густой, напоенный запахом нагретого дерева, ткани и сладких абрикосов, которые стояли, собранные в эмалированный тазик.

Ее мама - Дуся - сидела, наклонившись над отрезом ситцевой ткани. Ее темные кудри покачивались, нога мерно качала педаль, а игла быстро-быстро бегала вперед-назад, оставляя за собой ровную строчку.

Цок-цок-цок…

Этот звук заполнял весь дом, как тиканье большого часового механизма. Он был уютным, но в то утро Свете он казался слишком громким и скучным. Он заглушал пение птиц и шелест листьев.

Света подошла к окну. Их двор был большим и зеленым. Папа работал на стройке, он сам сложил белые стены их хаты-мазанки, построил крепкий забор. Это он посадил деревья: вот грецкий орех, вот та черешня, с которой они собирали ягоды, вот абрикос, с ветки которого Света в прошлом году слезть не могла, и ее снимали почти как котенка. У забора жужжал малинник — целое море из колючих веток, пчел и сладких ягод.

На конек сарая приземлились два диких голубя, они ворковали - «до-Дууууси, до-Дууууси». Голуби перебирали лапками и поворачивали туда-сюда головы. Света смотрела на них и думала о бабуле Агафье Амосовне. Бабуля жила в Кривом Роге, и у нее тоже были голуби, она кидала им горсти мокрого пшена и крошек во дворе. Горобцы воровали у них крошки. А еще у бабули пахло корицей и всегда стояло на столе блюдо с только что испеченными пирожками.

— Маму, — тихо сказала Света, не отрываясь от окна. Она подперла щечку рукой и поэтому скучала еще больше.

Цок-цок-цок… Машинка не умолкала.

— Маму! — громче повторила она, подходя к маминой спине.

— Да, доца? — откликнулась Дуся, закусив губу и аккуратно выводя закругленный шов на чьем-то новом платье.

— Маму, давай поедем к бабуле? — Света обняла маму сзади, уткнувшись носом в ее мягкую хлопковую блузку. Она пахла мамой — пирожками, душистым мылом и

нитками.

Дуся на секунду остановилась, чтобы поправить ткань, погладила дочку по головушке.

— Съездим, солнышко, вот закончу эти заказы…

Но в ее глазах Света увидела не поезд до Кривого Рога, а бесконечные метры ситца в горошек и цветочек. Она отпустила маму и отошла. Мамино «скоро» было таким же далеким, как луна на дневном небе.Она посмотрела на маму, снова склонившуюся над работой, на ее сосредоточенные брови. Посмотрела на голубей за окном, которые вот-вот улетят в большое небо. И приняла решение. Серьезное, взрослое, как у папы.

— Тогда я сама поеду, — объявила она тихо, но очень четко.

Цок-цок-цок… — педаль машинки сделала еще один оборот.

— Ну, езжай сама, — так же автоматически, не вслушиваясь в смысл, ответила мама, водя тканью под иглой.

Для пятилетней Светы это прозвучало не как отказ, а как самое настоящее, данное всерьез разрешение. Она кивнула самой себе, тронула рукой солнце, лежавшее пятном на полу, и вышла во дворе. До великого путешествия был еще бесконечно длинный летний день.

***

Следующее утро тоже было солнечным и звонким. Света проснулась рано, выпила с мамой холодного коровьего молока и принялась за дело.

Она прошла в свою комнатку, где стояла ее кроватка и комод. Из самого нижнего ящика, пахнущего сушеной мятой, она достала свое нарядное платьице белого цвета в красный горошек. Оно было немного жаткое на ощупь и такое нарядное, что надевать его в обычный день было нельзя. «А сегодня необычный день», — серьезно подумала Света, с трудом натягивая его через голову.

Затем настал черед пыльника и шляпки.

Он висел на нижней вешалке за дверью и пах дорогой. Легкая курточка песочного цвета была похожа на ту, что носили летчики и важные люди в кино.

Шляпка нужна была для важности и чтобы солнце не напекло. Она лежала на комоде, аккуратно завернутая в чистую газету, соломенная с широкими полями и алой ленточкой, что завязывалась под подбородком. Света подтащила табурет. Надев шляпку и посмотрев на свое отражение в темном стекле буфета, она увидела совсем взрослую и серьезную девочку. Готова к дороге!

Осталось самое важное — билет. Билеты, как всем уже известно, покупали за деньги. Света открыла свою керамическую шкатулочку с фиолетовыми цветочками. Это была ее заветная копилка, там она взяла все монетки и обе бумажки, переложила в кошелечек. Они были теплыми и казались настоящим кладом. Кошелечек она положила в сумочку. Аккуратно поставила копилку на место.

«Мама сказала: «Езжай сама», — значит, поеду», — мысленно повторила Света оправдание и вышла во двор.

Солнце уже стояло высоко. Голуби на сарае ворковали, будто обсуждали ее наряд.

Света прошла через весь двор, повернула деревянную вертушку-щеколду у калитки и вышла на Рудничную улицу. Пыльная дорога вела в сторону остановки.

Она оглянулась на хату, на грецкий орех, что качал ветвями, будто махал ей вслед, и твердо зашагала вперед.Ее огромная тень в широкополой шляпке уверенно двигалась рядом по земле, и Света чувствовала, что с такой спутницей она точно не заблудится.

22-й автобус приехал на остановку, сверкая на солнце потрескавшейся синей краской. Он был похож на большого усталого жука, присевшего отдохнуть на обочине. Дверь со скрипом открылась, и Света, шагнула внутрь.

Ее встретил густой и сладковатый запах бензина, нагретого металла. В салоне было всего несколько человек: старушка с корзинкой, из которой торчали зеленые перья лука, и двое мужчин в шахтерских спецовках, о чем-то тихо переговариваясь. Водитель взял монетку за проезд и даже бровью не повел - нарядная малышка едет, деньги есть, значит знает куда. Света сжала узкий голубой билетик в ладошке — это был ее первый настоящий пропуск в мир взрослых.

Она уселась у окна в конце салона на жесткое сиденье, обитое колючим материалом, поставила сумочку на коленки. Автобус заурчал и тронулся.

Дорога, вся с выбоинами и ямами, вела их к вокзалу. Автобус весело подпрыгивал на них, и Света вместе со всеми пассажирами на секунду взлетала в воздух, чтобы с легким стуком снова плюхнуться на место. Она не могла сдержать смешка. Она обожала ездить на этом прыгающем автобусе.

За окном поплыли назад подсолнухи, хаты. Начались выжженные на солнце поля с бурьяном. Бескрайние, золотые, как в сказке. Они сливались с синим небом на горизонте, и казалось, что автобус едет прямо по краю света. где-то вдали виднелись рудничные отвалы - большие холмы отработанной породы, посреди плоских полей. Они были похожи на гигантских рыб. На все лады стрекотали кузнечики. Света прижалась лбом к горячему стеклу и не отрывала глаз от этого великолепия. Она ехала к бабуле, сама. И у нее все получалось.

Впереди показались железнодорожные пути и низкое здание станции из желтого кирпича. Автобус, вздохнув с облегчением, остановился.

— Станция! — крикнула усатый водитель.

Света деловито подобрала сумочку, поправила шляпку и вышла, гордо неся в себе ощущение невероятной самостоятельности.

Первый этап путешествия был успешно пройден. Впереди ее ждал поезд-кукушка. На крыше станции сидел одинокий голубь. Глянув не Свету, он деловито сообщил “до Дуси!”

***

Здание станции было пустым и гулким, покрашенное в голубой цвет. Небольшой полустанок казался Свете огромным. Шляпа придавала ей уверенности и она , выпрямив спинку, отправилась к кассе. Но по мере приближения энтузиазм Светы начал таять. Окошко было таким высоким! Даже встав на самые цыпочки, она едва могла дотянуться до его подоконника.

Никого не было.
- Тетя?

Ничего.
- Тетя?

Из окошка высунулась билетерша. Посмотрела на маленькую смелую пассажирку, улыбнулась.

— Что тебе, деточка?

— Мне до Кривого Рога. Один. Детский.

— А мама где?

— Да тут. Она меня отправила, сказала чтобы я сама купила. К бабуле еду - и протянула кошелечек.

Девочка выглядела так опрятно и спокойно, что билетерша подумала что мамаша стоит где-то за углом и следит, как дочь учится быть самостоятельности.

Она взяла кошелечек, отсчитала нужные копейки и протянул Свете его обратно. А так же - узкую полоску картона — ее билет, самый настоящим! С жирным штемпелем и цифрами.

— Спасибо! — радостно выдохнула Света, сжимая драгоценную бумажку.

На станцию стали подходить другие пассажиры, стали брать билеты, раскладывать сумки. А Света встала на перроне и стала ждать Кукушку. Кто-то тронул ее сзади. Девочка вздрогнула и обернулась.

Сзади стояла милая старушка в чепце.

- Тю! Живая! А я думала, может кто куклу тут поставил, - сказала она и засмеялась беззубым ртом.

Пыхтя свое всегдашнее «Ку-Куууу» и выпуская клубы белого пара, неспешно подошла «Кукушка», всегда два деревянных вагончика с крошечными скамеечками. Закинув сумочку через плечо, Света вскарабкалась по деревянной лестнице в вагон и села у окна.

— Ваш билет? — серым тоном спросила юная кондуктор с щипцами для компостеров.

Света торжественно, двумя руками, вручила ей билет. Кондуктор щелкнула, пробив в нем загадочную узорчатую дырочку.
— Молодец. А где же твои родители? — спросила она, оглядываясь вокруг.

Сердце Светы екнуло. Она собралась было ответить, что едет совсем одна, как вдруг сзади раздался добрый, звучный голос:
— Да она со мной, товарищ кондуктор, не беспокойтесь.

Мимо них прошла улыбчивая женщина с большой корзинкой, крытой ситцевой салфеткой. Она подмигнула Свете, кивнула кондуктор и села напротив.

Кондуктор покачала головой, успокоилась и пошла дальше штамповать билеты.

Поезд тронулся, и стук колес под полом мерно забил: «тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук».

Света прижала к груди сумочку, взяла у доброй тети конфетку и уставилась на проплывающие за стеклом поля с созревающими кавунами. Она чувствовала себя настоящей путешественницей, и мир за окном казался ей бесконечным. Бабуля будет ей очень рада.

***

Поезд-кукушка, весело пыхтя, сделал последний выдох пара и замер на станции «Кривой Рог-Главный». Двери обоих вагонов открылись и редкие пассажиры потянулись в город. Добрая тетя помогла Свете спуститься и спросила, кто ее будет встречать.

Воздух пах углем, маслом, с привокзального лотка доносился аппетитный запах чебуреков. Под крышей слышалось многоголосое голубей. Их здесь было великое множество.

Света на мгновение растерялась. Сам вокзал, да и город был таким большим и шумным! Но она вспомнила о цели своего путешествия. Бабуля Агафья Амосовна жила где-то в районе Шмаковской дачи. Нужно было только найти дорогу.

Ее взгляд упал на чудо техники — большой аппарат с надписью «Ситро». Он стоял у стены вокзала, сверкая никелем и стеклом. Света решительно подошла к нему. Она уже видела, как это делают взрослые: нужно было бросить монетку в щель. Она достала из кошелька медяк, опустила его, и аппарат с грохотом ожил. Света взяла тяжелый граненый стакан, подставила его под кран и нажала на рычаг.

С шипением и пеной хлынула желтоватая вода. Она была ледяной, невероятно сладкой и щипала язык. Света сделала большой глоток — это была награда за смелость, самый вкусный напиток в ее жизни. Утолив жажду, она почувствовала прилив сил и уверенности.

Сумочка — на плечо, шляпка — потверже на голову. Теперь — к бабуле!

Она вышла с вокзальной площади и огляделась. Улицы расходились в разные стороны, как лучи от солнца. Который луч ведет к бабуле? Света выбрала самую широкую и людную и зашагала по ней, стараясь идти быстро и уверенно, как взрослая.

Но чем дальше она уходила от вокзала, тем более чужим и огромным становился город. Большие дома с окнами смотрели на нее сурово. Гремел трамвай, бабулиной улицы все не было, тянулись бесконечные заборы.

Уверенность Светы начала таять, как мороженное на солнце. Она шла уже давно, ножки устали. Девочка присела на краешек чьего-то крыльца, сняла шляпку и вытерла лоб платочком и после этого громко и уверенно заплакала. Она больше не чувствовала себя отважной путешественницей. Она была просто потерявшейся маленькой девочкой, которая очень хотела к бабушке.

Вдруг она услышала легкий звонок и скрип тормозов. Перед ней остановился велосипед «Урал». На нем сидел усатый мужчина в запыленной клетчатой рубахе с короткими рукавами.

— Тю, — сказал он, опираясь ногой о бордюр. — А это что за барышня такая нарядная в наших краях сырость разводит? Сама прямо как картинка из журнала, а плачет как маленькая.

Света подняла на него влажные глаза.

— Я… я к бабуле иду. Она у Ш-ш-шмаковской дачи живет. А она не находится.

Мужчина рассмеялся.

— Да мы тут недалеко, сердешная. Сейчас разберемся. Бабушка твоя, небось, уж заволновалась.

Он слез с велосипеда и вытер рукавом потное лицо.

— А как бабушку-то звать? Может, я знаю.

— Агафья Амосовна, — выдохнула Света, в которой снова забрезжила надежда.

— Ага! Так это ж тетя Гаша! — обрадовался велосипедист. — Да мы с ней через два дома живем! Садись, скажешь ей, что дядя Игнат на велосипедике подвез.

Он усадил Свету на широкий багажник, предварительно постелив на нее свою сложенную куртку. Сумочку она прижала к себе, а шляпку, чтобы не улетела, спустила на ленточке за плачи и двумя руками ухватилась за сиденье. Дядя Игнат звонко тренькнул в звонок и тронулся с места.

Ветер свистел в ушах, дома и заборы побежали назад. Через несколько минут они свернули на знакомую улочку, и Света узнала бабулин беленький домик с палисадником, где росли мальвы.

— А вот и бабуля твоя! — крикнул дядя Игнат, подкатывая к калитке. Голуби шумно разлетелись с ветвей развесистой шелковицы.

А на крыльце, уже сидела бабуля Агафья Амосовна. Увидев внучку на велосипеде у соседа, она не поверила своим глазам. Потом ахнула, всплеснула руками и бросилась к калитке.

— Светик мой! Откуда же ты, дитетко?.. Одна?.. Господи, Езу Кристи! — она затормошила Свету, обнимая и целуя ее в макушку, в щеки, в нос.

— Сама, бабулечко, — гордо прошептала Света, утонув в ее мягких руках. — Я сама к тебе приехала. Мне мама сказала.

Она, причитая, взяла Свету за руку и повела в дом. На столе стыл чайник, уютно пахли пирожки с вишней. Света устроилась на стуле, откусила большой кусок пирожка, и сладкий вишневый сок брызнул ей на подбородок. Она была дома. С любимой бабулей.

***

За окном бабушкиного домика уже сгущались быстрые южные сумерки. Света, разомлевшая от еды, дороги и бабушкиной любви, сидела у нее на коленях и, запинаясь и путая события, рассказывала о своем великом путешествии.

— А автобус такой прыгучий! Мы все подлетали, как горобцы! — она взмахнула рукой, показывая размах прыжков.
— Ох, козочка ты моя, — только ахала бабушка, крепче прижимая внучку.

На улице затарахтел мотор, постепенно приближаясь. Серый грузовик «ГАЗ-51» остановился у их ворот. На улице, возле калитки, была Дуся. Она была всклокоченная, без платка, но с ярко-красными губами. Успела накрасить, пока ехала.

Она плакала, смеялась и снова плакала. Они обнялись. Мама дрожала и тогда Света подумал, что ее самостоятельное путешествие, пожалуй, было слишком смелым поступком.

— Ты же вчера сама сказала: «Езжай сама», — тихо напомнила Света, глядя на маму снизу вверх своими огромными глазами. Дуся смеясь обняла ее. Во двор хаты зашел запыленный дядя Сашко, поздоровался. Они отправились выпить чаю перед обратной дорогой. Бабуля собирала с собой яичек и пирожков.

- «До-Дусиии, До-Дуууусиии», - оживленно обсуждал между собой маршрут грузовичка сизые голуби на плетеной ограде.

Уже совсем стемнело. Из степи дул свежий ароматный ветер. Грузовик был огромным, шумным и пахнущим бензином. Кабина была просторной. Дуся села на среднее сиденье, а Свету устроила у себя на коленях. Она сладко заснула.

***

Эпилог

Мы сидели на террасе подмосковного дома. Моя тётя Света, приехавшая навестить нас из Франции, поправляла плед на коленях.

— Ты же помнишь бабушкину швейную машинку? — начала она, и глаза её засветились особенным светом, — Она так громко цокала…

И она рассказала эту историю. Историю о маленькой девочке в соломенной шляпке, которая однажды отправилась в Кривой Рог к бабушке. Сама. 70 лет назад.

Я смотрел на эту умудренную женщину и видел другую — загорелую малышку, сжимающую в руке кошелёк с монетками, смешно подпрыгивающую в автобусе и пьющую ситро из гранёного стакана.

Маленькая Света тоже тут, с нами. Она навсегда осталась жива внутри неё — та, что не боялась огромного мира и верила в доброту незнакомцев.