Сибил мечтает умереть

– Знаешь, однажды я умерла нищенкой...

– Тебя не уволят за то, что ты сидишь тут со мной? – Кэйлу, откровенно говоря, было насрать, но он не хотел, чтобы Сибил из-за него попало.

Она старательно загибала уголки салфетки, будто собиралась сложить фигурку-оригами. На самом деле Сибил ни хрена не умела делать оригами. Она просто загибала уголки салфетки и, в перерывах, отпивала его, Кэйла, латте. Он не возражал. Он не стал бы возражать, даже реши она после кофе закусить его жилетом или рукавом рубашки, оставляя на белой ткани следы бледно-розовой помады. Приятного аппетита, Сибил Рид.

– Да и дьявол с ним, всё равно работа паршивая, – отозвалась она, совсем не таясь, в полный голос.

Официантка, подносившая лимонный пирог за соседний столик, окатила её взглядом “хозяин всё узнает, сучка”. Сибил лишь слегка скривила губы, у неё всегда не ладилось с другими женщинами.

– Ты меня перебил, Кей. Тебе вообще интересно?

Он улыбнулся, кивнул. За год их знакомства Сибил уже столько раз принималась рассказывать свою дикую теорию о прошлых жизнях. Не ту буддийскую хренотень о реинкарнации, в ней Кэйл видел хоть какую-то логику и смысл, а свою личную интерпретацию, где смысл и не ночевал. Сибил верила, что возрождается тем, в чьем виде умерла. Вроде как, могла прожить сорок лет шлюхой, но сдохнуть в костюме монахини и возродиться в монастыре. Или что-то вроде того, Кэйл не был до конца уверен, что в точности её понял.

– Так вот, я неплохо в общем-то жила. Муж с достойным по тогдашним меркам состоянием, маленькая хорошенькая дочка. Молли. Да, точно, её звали Молли. Не всё было гладко, но я тогда ещё не понимала, что стоило ценить благополучную жизнь и ждать шанса умереть правильно, чтобы стало лучше в следующий круг. И я...

Сибил говорила, слова пахли кофе, молоком и немного бледно-розовой помадой. Кэйл привык её слушать. Она всегда так увлекалась, когда рассказывала о предыдущих жизнях. Взгляд её карих глаз, густо подведённых карандашом, блуждал где-то в выдумке или прошлом, чем чёрт не шутит, и она переставала подтрунивать над Кэйлом за то, что он её разглядывает. Сибил откинулась на спинку полосатого дивана и теребила кончиками пальцев светлую растрёпанную чёлку, будто скучала в ожидании заказа. И только светло-сиреневое форменное платье с накрахмаленным круглым воротничком и передником разоблачало в ней ту, которая сама должна была прямо сейчас эти заказы разносить.

– Он говорил, что посещает мужское общество, а я бешено ревновала… И однажды нарядилась в лохмотья, чтобы его выследить. Такая дура, боже. Никогда так не делай!

– Никогда, обещаю, – Кэйл усмехнулся, клятвенно кладя правую руку на грудь.

– Самое обидное, что я так и не узнала, куда ходил муж. Меня сбила телега. Не смейся, чёрт тебя дери! Меня правда сбила телега. Может это и не так смертельно, как попасть под Кадиллак, но я очень нехорошо упала, а оборванке никто не спешил помогать. И всё, моя следующая жизнь была просто ужасной! Ненавижу нищету, ненавижу! Больше я так не облажаюсь.

– Помрёшь, как надо?

Кэйл давно перестал пытаться её разубедить. В конце концов, каждый верит в то дерьмо, в которое хочет.

– Точно, Кей, ты всегда меня понимаешь, – она допила его латте и улыбнулась той тёплой доверительной улыбкой, после которой другие девицы обычно переходили к денежным намёкам. – Ты очень славный. Только усы зря отрастил.

Сибил никогда не брала у него ни цента. Только кофе, но это не в счёт. А вот про усы было обидно, Кэйл думал… Вот идиот.

– Как у Кларка Гейбла. Тебе он разве не нравится?

– Нравится, конечно. Но, Кей, ты видел его без усов? Ушастый подросток со щенячьими глазами. А когда появляются усы… Но ты – другое дело, тебе они вообще не идут.

– Ну спасибо. Могла бы...

– Могла бы что? Немного приврать для твоего удовольствия? И ходил бы, как придурок. Ну уж нет, с тобой мне хотелось бы быть честной. Правда… Знаешь, раз уж я тут о честности. Мне давно не хватало смелости признаться, что я… В общем, наше с тобой знакомство вышло не случайно. Ты тогда был телохранителем Тони Вуда, и мне нужно было…

– Знаю, ты хотела к нему подобраться. Не пойму только зачем, это откровенно хреновая идея. Можешь, впрочем, не извиняться. Мы всё ещё друзья, хотя я давно не работаю на Тони и ничего не могу для тебя сделать – это лучшее извинение.

Сибил опустила глаза и робко произнесла:

– Вообще-то можешь…

– То есть всё это время ты?..

– Нет! – она с таким ужасом на него посмотрела, что Кэйл сразу поверил. – Нет, честно, я только недавно узнала. Тони будет на закрытой вечеринке в “Фортуна Гранда”, ты ведь ещё не ушёл оттуда? Мне очень надо туда попасть, пожалуйста, Кей.

Тони Вуд был редким уродом. Не внешне, впрочем тут не ему судить, а по натуре. Садист с комплексом вседозволенности. Даже матерые гангстеры предпочитали пореже иметь с ним дело, а из-за того, что он выделывал со своими любовницами, лишь немногие шлюхи соглашались оказывать ему услуги.

Кэйл страшно жалел, что пару раз спас его задницу. Тогда он считал, что поступает правильно – это была работа, а работу надо делать хорошо. Да и, если быть совсем честным, Кэйл испытывал к нему пёсью привязанность, как человек не знающий, куда себя приладить в жизни – к тому, кто точно знает, как тебя применить.

– Кей?

– Это правда хреновая идея.

– Пожалуйста…

Он совершенно не умел ей отказывать.

Кэйлу выпала смена с Эдди – не самым приятным и не самым сговорчивым из охранников казино “Фортуна Гранда”. Проще было попросить об одолжении летящую в грудь пулю. Но однажды Кэйл видел, как Эдди проворачивал махинации с фишками, поэтому просить не придётся. Тогда он не сдал его не по дружбе разумеется, а теперь пригодилось.

– Её ведь нет в списке, – самодовольно протянул Эдди, впервые за вечер ощутив над кем-то власть.

Другой на его месте пропустил бы Сибил, не спрашивая имени. Она выглядела, чёрт возьми, не хуже любой из тех породистых болонок – подружек больших шишек, распивающих виски в зале казино. Кэйл не так уж хорошо разбирался в тряпках, но даже ему было ясно, что её розовое приталенное платье куплено не в магазинчике для среднего класса. А значит не было куплено вовсе. Сибил обожала хорошо выглядеть, но ненавидела работать, и половина её шмоток была украдена из магазинов. Ради этого платья Сибил наверняка пришлось сильно постараться.

Нитка жемчуга на шее, длинные шёлковые перчатки, изящные балетки, волосы, убранные в “бабетту”, оставляя белую шею уязвимо открытой – она была дивно хороша. Так, что хотелось схватить её в охапку и бежать, бежать, пока не откажут ноги. А приходилось стоять у входа в долбанное казино и проникновенным взглядом внушать тупоголовому Эдди, что пришло время вернуть должок.

– Ты, кажется, собирался отлить? Сейчас – самое время.

Наконец, до него дошло, он осклабился, недвусмысленно глядя на Сибил и Кэйла, а потом поплёлся в уборную для персонала.

– Может передумаешь? Я серьёзно. Не потому, что я тебя… Проклятье, будь это кто другой, я не стал бы мешать, но Тони – это вообще за гранью.

– Кей… – Сибил огладила его взглядом. – Так надо, правда. Так будет хорошо.

И она скользнула в зал, по пути благодарно тронув кисть Кэйла кончиками пальцев.

Он всё ещё высматривал в толпе гостей розовое платье, когда вернулся Эдди.

– Она хоть тебе даст? Или ты просто так, на добровольных началах? – Эдди презрительно усмехнулся, будто ему и так всё было понятно.

Хотелось бы избавить его от лишних зубов, но здесь не самое подходящее место, не хватало ещё лишиться работы из-за мудака. Да и, если разобраться, он был не так уж далёк от истины, разве выразился по-мудацки. Ну, на то и мудак.

Сибил, Сибил, Сибил – её имя было вырезано на каждой его, Кэйла, косточке. “Даст” – это грубо, быстро и отрешённо. Хотел ли он её? Ещё как. Но не вот это вот “даст”.

Кэйл как раз заметил Сибил. Он почему-то думал, что она прямой наводкой кинется обольщать Тони. Но она улыбалась, казалось, всем, кроме него. В неё будто встроен какой-то тумблер, и сейчас он переключился в положение, когда невозможно было смотреть и видеть кого-либо, кроме Сибил. Такое иногда умеют женщины, но не все. И Тони, конечно, тоже смотрел. Смотрел, как она его игнорирует. Ни хрена Кэйл не смыслил в женской тактике, наверное поэтому они так легко уделывали любого желаемого мужика.

– А кто она вообще? Подруга твоя? – Эдди где-то прихватил зубочистку и теперь держал её во рту на манер сигареты.

– Вроде того.

Сибил не высмеяла его давнюю попытку поцеловать, но и не далась. А потом, в тот же вечер, заявила до обидности прямо что-то вроде “не в этой жизни”. Тогда её слова показались оскорбительными, и только спустя месяц, когда Сибил впервые поведала ему свою теорию с перерождениями, Кэйл понял, что сказанное было почти обещанием. Ну, как обещанием… Разве что ты безнадёжно влюблённый придурок.

В текущем воплощении ей предназначен другой. Почему она решила, что это именно Тони Вуд? Кэйл даже спрашивал, но она не захотела ответить.

Как последний неудачник Кэйл следил за перемещениями Сибил по залу казино и позорно надеялся, что сам Тони не захочет иметь с ней дело. И даже когда Тони Вуд в дорогом костюме и с сигарой в зубах приблизился к ней, заперев между собой и покерным столом, Кэйл продолжал надеяться.

Вот идиот…

Они ушли вместе, когда вечеринка ещё не успела дойти до пика своей разнузданности.

Идиот, идиот, идиот!

На следующий день Эдди не вышел на смену, говорили, кто-то уделал его в двух кварталах от “Фортуна гранда”. И кто бы это мог быть?..

Кэйл был уверен, что теперь не увидит Сибил очень долго или никогда.

Она позвонила через неделю и попросила встретиться вечером. В парке аттракционов недалеко от кафе, где она работала. Наверное, кто-нибудь вроде Эдди сказал бы, что Кэйл слабак и неудачник, не уважающий себя к тому же. Но Эдди сейчас было затруднительно говорить со сломанной-то челюстью. Кэйл, конечно, согласился.

Сибил всегда уделяла внимание своей внешности, но сегодня, в голубой блузке с круглым белым воротничком и широкой юбке, с завитыми в крупные локоны волосами она выглядела так, будто старательно наряжалась. Для него. Жаль нельзя было честно признаться: его куда больше обрадовала бы бесформенная рубашка и ещё что-нибудь в таком духе. Любая некрасивая дрянь, способная заставить его не пускать слюни. Но он ещё ни разу не видел её ни в чём подобном, Сибил не могла позволить себе роскошь выглядеть небрежно. Слишком боялась.

В парке, звучащем смехом и радостными возгласами, было особенно заметно, что она несчастна.

– Что-то случилось?

– Просто пойдём, Кей, ладно?

Они шли по аллее, одной ногой уже шагнувшей в вечерние сумерки, мимо лотков, призывно пахнущих сладкой ватой и кукурузой. Сибил отказалась от всех угощений, что Кэйл предлагал, и когда он поперёк её желания купил рожок с разноцветной башней мороженого, есть его пришлось самому. Совсем на неё не похоже. И когда впереди послышались хлопки выстрелов из тира, Сибил предложила поискать местечко потише.

Густая щекотная трава под лохматым дремлющим вязом, вдалеке – полукруг огней громадного “Чёртова колеса”. И Сибил.

Только сейчас Кэйл подумал, почему она его так цепляла, что он согласился на унизительную роль “просто друга”, лишь бы видеть её хоть иногда. И почему в своё время ушёл из охранников Тони – из-за неё. Дело не в ревности, хотя немного и в ней тоже, конечно. Просто у пса не может быть двух хозяев, а Сибил оказалась ещё одним человеком, который точно знает, что хочет от себя и от окружающих. А подумал Кэйл об этом потому, что сейчас она выглядела потерянной и хрупкой, точно такой же, как миллион других женщин, ждущих волосатого мужика с дубиной, способного оттащить их за волосы в свою пещеру. Выглядела зависимой. Ему отчаянно хотелось узнать, почему, но он молчал.

В конце концов Сибил заговорила сама:

– Я не могу, чёрт! Кей, это было… Ведь всё шло, как надо, у меня получилось его привлечь, и он пригласил меня к себе сегодня вечером. Почему я такая дура? Я просто не могу.

Как тяжело утешать, когда сам до одури счастлив. Кэйл молча обнял её за плечи, ощутил, как она благодарно прижалась к нему. Они посидели ещё немного молча, и когда он почувствовал, что способен контролировать голос, тихо сказал:

– Сибил, что бы ты сейчас ни думала… Понимаю, ты веришь во всю эту судьбу и прочее, но он не подходящий человек. Я его знаю. Каким бы он ни казался тебе, это не так. Я видел девушек, с которыми он проводил ночь. Не все из них покидали его спальню самостоятельно. Не все из них – живыми.

– И часто такое случалось? – она спросила как-то отрешённо, будто вовсе и не о человеке, с которым только что собиралась лечь в постель.

– Достаточно, чтобы не рваться трахаться с ним даже за деньги.

– Вообще-то я слышала об этом, но…

– Но не верила, – перебил её Кэйл, – знаю. Так поверь сейчас. У него есть деньги, но ты их никогда не увидишь. Господи, почему ты не могла найти любого другого богатого мужика. Если бы ты только позволила… Я разорвался бы нахрен, но сделал так, чтобы ты не нуждалась рядом со мной!

Он в порыве развернул Сибил к себе, перехватил её взгляд. Чувствуя, как сквозь него бьёт злая мольба, на мгновение испугался, что сейчас она оттолкнёт его.

Сибил тронула его лицо.

Сначала у скулы, потом проскользила пальцами до короткой щетины на месте сбритых усов. Улыбнулась той мягкой, полной умиления улыбкой, с которой часто на него смотрела. Сибил вернулась. Та самая, знающая, что хочет от себя и других. Кэйл разжал пальцы, стиснутые на её плечах, опустил взгляд. Он не сомневался, что Сибил прекрасно знает, почему пропали усы, почему вообще всё это.

Она потянула Кэйла вниз, уложила его голову себе на колени и принялась гладить по волосам.

– Мой бедный, бедный, бедный…

У неё получалось так ласково, искренне, что Кэйл не испытал унижения. Он зажмурился и страшно жалел о том, что его густые жёсткие волосы настолько отросли, что мешали ощутить тепло её ладони. Мерцающий глаз “Чёртова колеса” смотрел на него с завистью.

Кэйл открыл глаза, когда понял, что ладонь Сибил больше не покоится на его голове. Она задумчиво разглядывала открытку с засаленными от частого пребывания в руках уголками.

– Что это?

– Мечта.

Поднимать голову с её колен смертельно не хотелось, но мечта Сибил стоила такой жертвы. Он устроился совсем рядом так, что, глядя из-за её плеча на открытку, мог касаться грудью спины Сибил. Взглянул на открытку. Хотя Кэйл и готовился увидеть там всё, что угодно, иллюстрация всё же умудрилась его удивить. Не то чтобы она была странной или совсем уж неожиданной, но почему именно… принцесса? Красивая, совсем юная, окружённая неброской, но очевидной роскошью. На поводке у её ног лежал преданный чёрный дог.

– Вот бы умереть в неё…

Сибил повернула лицо, её дыхание призрачным поцелуем скользнуло по губам Кэйла. Взгляды сцепились, будто впервые встретились по-настоящему и не хотели разлучаться. Сибил не отстранилась. Сейчас, именно сейчас можно поцеловать её и быть принятым. Предвкушение рвало душу счастьем сильней, чем само соприкосновение губ. И, паря в безумной, подростковой эйфории, Кэйл шепнул:

– Твоя мечта сбудется. У тебя непременно получится.

Подбородок Сибил дрогнул, она невесомо моргнула, разорвав тугие переплетения их взглядов. И отвернула голову, чтобы посмотреть в темнеющее небо с маячками первых звёзд.

– Кей, ты… – она просияла. – Боже, как ты прав! У меня обязательно получится, Я смогу!

Она поднялась с лёгкостью последнего пожелтевшего листка, сорванного порывом ветра, а Кэйлу не хватило ни сил, ни воли попытаться этот листок поймать.

Самое говенное, самое отвратительное чувство из всех возможных – чувство упущенной возможности. Тошное, обидное, бесповоротное. Будто сорвал джек-пот в лотерее и выстирал билет вместе с брюками. Будто тебя обещали сводить в зоопарк, но с утра ты разбил мамину любимую вазу. Будто…

Кэйл долбил уже в пятый раз опустевшим бокалом по столу, с каждым ударом кляня свой долбанный язык. Куда его понесло? Осмелел от надежды? Сука, сука, су-у-ука!

На улице орали чайки, будто за окном было море. Но за окном была помойка. Кэйл захлопнул форточку и вернулся на диван. Сидеть дома в прокуренной по-тюремному крошечной комнате – дрянная идея, но его мутило от мысли об открытом пространстве, людях, вопросах.

Гений процокал когтями по полу и, скуля, положил морду Кэйлу на колени. Гений – доберман Тони Вуда, такой вот причудливый сувенир, оставшийся от прежней работы. И ещё одна причина ухода. Говнюк велел увести и пристрелить пса за то, что тот прикусил его пальцы, принимая угощение. Но Кэйлу слишком нравился Гений, они сразу привязались друг к другу. И вот теперь…

Кэйл положил ладонь на остроухую голову и стало вроде как легче. Наверное, поэтому люди и держат собак. Вместо бухла, антидепрессантов и херовых друзей. Почему-то вспомнилась открытка с принцессой. Тогда ему показалось, что собака – такое вот нечаянное приложение, а теперь понял. У принцессы, тонущей в красоте, богатстве и фальши, должен быть преданный пёс. А ещё он понял…

– Твою же мать! Сибил…

Кэйл кое-как влез в измятые брюки, которые вчера не удосужился повесить в шкаф, застегнул рубашку не на все пуговицы и вылетел из квартиры. Лохматый, пьяный. Хотя, второе – уже нет, догадка отрезвила его не хуже ледяной воды в лицо. Он не просто идиот, он распоследний тупица, не видящий ничего дальше собственной одержимой влюблённости.

Сибил мечтала умереть принцессой. Она связалась с известным садистом и едва удивилась, услышав разоблачения от Кэйла. Конечно, самоубийство, пусть и подстроенное, пусть и совершённое чужими руками, исключено – по её теории такое мошенничество не работает, – но если бы кто-то вдруг заигрался во время секса… Какая же херня у неё в голове!

И фоном, тонким и звеняще счастливым: Она не любит Тони!

Кэйл боялся не успеть. Почему-то он не сомневался, что всё произойдёт прямо сегодня. Сибил постарается устроить так, чтобы непременно произошло. Сразу.

Тяжело дыша, будто бежал всю дорогу бегом, а не ехал на такси, он стукнул в будку охраны у ворот особняка Тони Вуда. Тэд – чернявый охранник, дежуривший сегодня, – выглянул в окошко:

– Кэйл, ты чего здесь среди ночи?

– Нужно пройти, пустишь?

– А у меня потом не будет неприятностей?

Тэд был отличным парнем: честным и прямым – таким, как Тони не заслуживал. А потому Кэйл не стал врать:

– Не знаю. Вероятно будут.

Ворота открылись. Ведь Тэд был отличным парнем.

Кэйл пролетел по освещённой гравийной дорожке мимо чёрных силуэтов фигурно подстриженных кустов. Бешено забарабанил в дверь, забыв, что есть звонок. Двери открылись ровно настолько, чтобы видеть носатую физиономию мистера Санчеса, служившего кем-то вроде дворецкого.

– Вам не назначено…

Кэйл рванул дверь на себя, но мистер Санчес удержал её изнутри. Несмотря на изысканные манеры, он был силён, как хренов тягач.

– Срать, что не назначено! Пусти меня!

– Вы были на хорошем счету у мистера Вуда, только поэтому я даю вам возможность уйти, сохранив достоинство.

– Сибил! – рявкнул Кэйл в лицо дворецкому. – Я уйду только с ней. Где она? Пусти!

– Никакой Сибил здесь нет, как и самого мистера Вуда. Прошу, уйдите, или я позову охрану.

Адреналин, бивший по мозгам, мешал соображать, и всё же Кэйл выпустил ручку двери. Санчесу никто не мешал пригрозить охраной и просто так, без вранья. А значит, Сибил здесь, и правда, нет. Только и облегчения с этого ноль. Нет Сибил, но нет и Тони. Они где-то… Где? Какого ж хрена тогда, в парке, язык распустился на лишнее, а не спросил нужное?

Кэйл снова нёсся по гравийной дорожке, мимо ворот, мимоходом жалея, что зазря подвёл Тэда. Лишь бы парня не уволили. Снова такси. Дождь. Мотель? Нет, слишком дёшево, вульгарно. Где?

Пришлось объездить все излюбленные Тони места, чтобы узнать, что Сибил нигде нет.

Квартира будто знала, что у него ничего не выйдет – встретила душной смесью дыма и виски, готовым пустым бокалом. Кэйлу вспомнилась их первая с Сибил встреча. Он выгуливал Гения, она – мелкую собачонку с завешенными длинной шерстью глазами. Как потом оказалось, собачонка была совсем даже не её. Впрочем, Гений тогда ещё тоже не принадлежал Кэйлу. Конечно, она всё подстроила, нашла нужные слова… В Сибил вообще, если подумать, так мало настоящего. Не своя собака, не своя одежда, не своя жизнь, заточенная лишь под правильную смерть…

А сам-то он такой уж “свой”? Вообще всё это полная херня. Сибил куда больше, чем шмотки или та бесполезная работа, на которую ей начхать. Сибил, она…

– Открой, Кей, – сдавленное через дверь, – пожалуйста... Открой, это я.

Кэйл рванул с дивана, зацепил ногой стол. Тот с грохотом бьющегося стекла кувырнулся на усыпанный табачным пеплом пол. Собачка замка, гребучего замка, который надо было сто лет как смазать, провернулась с третьего раза.

Сибил упала ему в руки. Мокрый шёлк и кружева.

Просто вода. Слава богу, просто вода.

Дождь оставил от сложной причёски ленивые тяжёлые завитки, надо лбом в волосах робко поблёскивала серебряная диадема. Сибил подготовилась… Кэйл неуместно подумал о том, как она объяснила едва ли не бальное платье и весь этот маскарад Тони. То, что она успела у него побывать – Кэйл не сомневался. На плечах красные полосы от хватки пальцев, часть многослойного подола оторвана от корсета и свисает кремовым гамаком. И всё равно дико красивая. С потёкшей под дождем тёмной подводкой, красноватыми от слёз белками глаз – печальная принцесса.

– Я здесь, – прошептал Кэйл, поглаживая её спину. – Всё хорошо. Уже всё хорошо.

Наверное, он мог бы сказать что-то вроде “я же говорил”, но оно не принесло бы ни облегчения ей, ни удовольствия ему самому. Когда Сибил перестало трясти в его объятиях, Кэйл осмотрел её лицо, руки – что ублюдок успел сделать?

Ничего. Кроме следов на руке и испорченного платья – ничего.

– Я испугалась… – пролепетала она, хватаясь за рубашку Кэйла, будто та была единственным настоящим предметом в мире иллюзий, выпустив который, навсегда потеряешься среди лжи и отражений. – Я была готова. На всё, на всё, но у него были такие глаза… Едва я в них заглянула, мне стало страшно до одури. Наверное, это и помогло: страх сделал такой сильной, что смогла вырваться.

– Я принесу сухую одежду и сделаю кофе. Присядь пока, – Сибил замотала головой, ещё крепче стискивая его рубашку. Он мягко расцепил её пальцы. – Я буду рядом. Всегда буду, слышишь?

Она почему-то снова заплакала, но больше не пыталась хвататься за него, позволила усадить себя на диван. Кэйл отправился искать чистую рубашку и штаны, крикнул из спальни:

– Ты ведь не против в моём походить?

– Нет… Нет, конечно. Платье правда сырое и противное…

– Хорошо, я уже ищу…

Он спрашивал ещё разную ерунду: с чем она будет кофе и не открыть ли окно, чтобы пустить свежего воздуха? Сначала она исправно отвечала, но вдруг промолчала на последние два.

– Сибил?

В гостиной было подозрительно тихо. До этого она шумно всхлипывала, шаркала туфлями по полу, а теперь – ничего. Кэйл метнулся туда, за мгновение увидев в голове порезанные вены, распахнутое окно с туфелькой на подоконнике…

Но Сибил сидела на диване и таращилась на входную дверь. Кэйл, впечатав ладони в косяки, чтобы по инерции не пролететь в гостиную, повернул голову. Тони.

Они не закрыли замок, и подонок беспрепятственно вошёл. Дверь в квартиру всё равно держалась на честном слове, не помешала бы… Но у Тони хотя бы не получилось бы застать их врасплох.

– Так ведь, сука, и знал! – никакого бешенства в голосе, спокойный факт. – Спасибо, кстати, за подсказку.

Ему доложили, кто ночью ломился в особняк. Ну ещё бы… И всё же Кэйл не ощутил сожаления. Он никак не смог бы иначе. Просто сидеть и ждать? Может, ещё спать лечь?

Тони шагнул в комнату. Что он станет делать? Уговаривать, угрожать, просто посмотрит, чтобы убедиться в своей правоте? Иногда, даже часто, он поступал непредсказуемо. Кэйл не удивился бы даже, если бы Тони, и правда, просто рассмеялся и ушёл.

Но тут из кухни вышел Гений.

– Ах ты ж твою-то мать! Сука!

И Кэйл понял, что Тони не уйдёт. Его рука ныряет под пиджак. И вот палец уже на спусковом крючке кольта. И почему-то первая – Сибил.

Мокрое платье ещё мокрее и красится в винный. Время становится очень медленным.

Пистолет находит вторую мишень – теперь уже Кэйла. Спешить некуда, и Тони прицеливается очень точно. Что-то большое, быстрое, неподвластное замёрзшим секундам, бросается на руку с пистолетом.

Выстрел.

Пуля всё же попадает, но не совсем в цель. Смертельно, но не мгновенно.

И Кэйл знает, что делать. Его мёртвая принцесса так близко, только не для человека с пулей в животе. Он идёт, хватаясь за всё, что подворачивается под руку.

Где-то там, вне его взгляда, слуха, мысли, на полу возятся и рычат. Выстрел и скулёж. И надежда, что Гений всё же справится.

На ходу Кэйл выдирает ремень из брюк. Сворачивает в петлю вокруг своей шеи. Добрался, наконец-то. Ложится в ногах Сибил, заливая кровью пол и её модные туфли.

Вкладывает в холодеющие покладистые пальцы конец ремня, точно поводок. Вот и всё.

Давай проснёмся вместе?