Сибирский код

«Сибирский код»

Глава 1: Обычный день перед бурей

Москва
Наши дни

Я проснулся оттого, что в пятый раз за ночь сбросил одеяло на пол. Вентилятор гудел на максимальной мощности, но московская жара, непривычная для начала июня, всё равно висела в комнате липким одеялом. Потянулся к телефону — 6:17, ни одного сообщения. Странно, Кристина обычно писала поздно ночью, когда заканчивала работу, но сегодня даже её привычного "Спокойной ночи" не было. Ладно, в обед позвоню, пора собираться на работу.

Кофеварка шипела на кухне, пока я разминал затекшие плечи — вчерашний день за чертежами нового биосенсора дал о себе знать. Поймал себя на мысли, что снова проектирую систему фильтрации, хотя начальство требовало "чего-то более прибыльного". "Кристина оценила бы", — усмехнулся я про себя. Она как-то сказала, что мои изобретения слишком идеалистичны для этого мира.

На экране ноутбука загружались тестовые графики, а в соседней вкладке мерцало наше последнее письмо: Кристина прислала фото образца льда с вмерзшими пузырьками. "Похоже на глазное яблоко, правда? — писала она. — Только этому "глазу" тридцать тысяч лет". Дальше шли термины, от которых у меня начинала дергаться бровь. Я ответил: "Выглядит как кисель из школьной столовки. Надеюсь, ты не пробовала на вкус?" В ответ получил смайлик с высунутым языком. Взглянув на часы, понял, что пора бы выдвигаться в путь.

Когда я вышел из подъезда, солнце уже било в глаза. Воздух пах прогретым асфальтом и сладковатым дымком от шаурмы — соседний ларёк, как всегда, открылся с рассветом. Автоматом проверил карманы: ключи, пропуск, наушники. "Кошелёк... Где кошелёк? А, вот же."

Тротуар был забит людьми — офисные работники с бумажными стаканами кофе, школьники с рюкзаками больше их самих, бабка с тележкой, прокладывающая путь локтями. Придержал дверь магазина курьеру с огромной коробкой "Хрупкое!", получил кивок благодарности. В кафе мелькнула знакомая фигура — соседка Алла Петровна, как всегда, уничтожала "Прагу" с эспрессо. Помахала мне, приглашая зайти, но я показал на часы: "Опаздываю".

У светофора собралась толпа. Все ждали зелёного, кроме парня в наушниках, который шагнул под грузовик с арбузами. Визг тормозов, чей-то вскрик - водитель высунулся с кулаком, но нарушитель даже не обернулся. "Типично", — подумал я.

У входа в метро очередь: охранники досматривали рюкзаки. Девушка передо мной нервно переминалась, пока её сумку проверяли дольше обычного. "Это просто косметика!" — сорвалась она. Я не вслушивался в ответ охранника — взгляд зацепился за плакат: "При симптомах ОРВИ используйте маски!" Кто-то наклеил рядом стикер: "Или сидите дома" с ухмыляющимся смайлом.

Эскалатор унёс меня вниз, в подземную прохладу. Пахло металлом и сыростью. Платформа была набита битком даже для часа пик. Прижался к колонне, избегая локтя мужика, который орал в телефон: "Да в Сибири вообще какой-то бред творится!". Поезд пришел переполненным. Втиснулся, упираясь спиной в стекло, и заметил в толпе ту самую девушку — теперь красное пятно на её шее выглядело воспалённым. Она кашляла в ладонь, и моя рука сама потянулась к антисептику в кармане. "Просто аллергия", — попытался убедить я себя, но почему-то вспомнил вчерашние новости про "вспышку дерматита" в Красноярске.
Я вынырнул из метро в утреннюю толчею, где городской воздух - густой от выхлопов и июньского зноя - ударил в лицо. На ступенях у выхода сидел бездомный с табличкой «Простите за существование» и кашлял в трясущиеся ладони. Его пальцы были покрыты странными сухими трещинами, будто кожа пыталась слезть сама с костей. Я ускорил шаг.

Путь до лаборатории лежал через дворы-лабиринты - короткий маршрут, который нашли мы с Кристиной во время её единственного визита в Москву."Ты как бактерия в капиллярах, - смеялась она тогда, - всегда находишь путь, где другие упираются в стенку". Сейчас эти переулки казались пустынными, хотя обычно здесь сновали курьеры. Только в одном подъезде маячила тень - высокий мужчина в чёрном, говоривший по телефону: "Образцы уже в пути. Контрольная группа изолирована".

Здание лаборатории встретило меня мерцанием камер наблюдения. На проходной новый охранник - незнакомое лицо с жёсткими чертами - дольше обычного сверял мои данные. - Сегодня усиленный пропускной режим, - буркнул он, возвращая удостоверение. - Из-за чего? - спросил я, но он уже отвернулся.

Лифт не работал. Поднимаясь по лестнице, я услышал обрывки разговора, доносившееся из вентиляции: "…не соответствует ни одному известному патогену…", "…в Сибири уже 40 случаев…". Дверь в наш отдел была приоткрыта. Внутри пахло кофе и озоном — Денис, как всегда, перегрузил анализатор.

– Ну что, изобретатель, опять проигнорировал утренний брифинг? - Денис швырнул в меня смятым стикером. Его монитор светился картой Сибири с кластерами красных точек. – Это что, та вспышка? - ткнул я в экран. - Не просто вспышка. - Он понизил голос. - Вчера из Новосибирска прилетели пробы. Там есть нечто, что… Дверь распахнулась — вошла начальник отдела Вера Михайловна с папкой, помеченной «Совершенно секретно».

– Марк, ваш проект с биодатчиками заморожен. Все ресурсы перебрасываем на анализ образцов из зоны ЧС. Вот спецификации. - Она положила папку на стол. - И да… - её взгляд скользнул к моему телефону, - внешние звонки требуют согласования.

Я ждал до обеда, пока коридоры опустеют. В туалетной кабинке, приглушив звук, набрал Кристину. Вызов не проходил. Тогда я открыл нашу переписку и написал: "Ты где?" - Сообщение не отправлялось - вместо галочек горел жёлтый треугольник. Я стёр текст и попытался снова. В этот момент в соседней кабинке хлопнула дверь, и чьи-то шаги замерли у моей.

- Марк? - прошептал Денис через щель. - Ты в курсе, что у нас теперь прослушка? И… — он протянул телефон: на экране была новость о "временном закрытии границ Сибирского ФО". - Твой биолог там, да?

Я почувствовал, как по спине пробежал холодный пот. Денис пристально смотрел на меня через щель в кабинке, его пальцы нервно барабанили по корпусу телефона.

"Почему он спрашивает именно сейчас? Неужели что-то знает?" - промелькнуло у меня в голове.

– Твой биолог там, да? - повторил Денис, на этот раз четче.

Я медленно выдохнул, стараясь сохранить спокойствие:

— Да... Она работает на исследовательской станции под Новосибирском. Но что...

Денис молча еще раз сунул мне в руки телефон. На экране новость РИА:

"С 14:00 вводятся временные ограничения на въезд и выезд из Сибирского федерального округа..."

"Это же там, где Кристина..." - сердце вдруг забилось чаще.

– Когда это вышло? — спросил я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Полчаса назад. - Денис понизил голос до шепота. Вера только что на совещании сказала, что это не просто карантин. Там что-то серьезное.

Я снова попытался дозвониться до Кристины. В трубке — мертвая тишина.

"Может, просто плохая связь? Или она в лаборатории, где нет покрытия?"- я отчаянно цеплялся за простые объяснения.

– Ты не понимаешь, — Денис схватил меня за рукав, — они эвакуируют всех ученых из зоны. Военные самолеты уже...

Внезапно его телефон завибрировал. Неизвестный номер. Новосибирский код.

"Кристина?!" - сердце бешено заколотилось.

Денис поднес трубку к уху:

– Алло? Да, он здесь...

Связь оборвалась. На экране - "Вызов прерван".

– Кто это был? - я едва сдерживал нетерпение.

Денис покачал головой:

– Мужской голос... Сказал только: "Передайте Марку, что образец 42 активирован".

Ледяная волна прокатилась по спине. "Образец 42... Это же та самая проба, о которой Кристина писала в последнем письме!"

Вдруг из коридора донесся кашель - надрывный, болезненный. Чей-то голос раздраженно сказал:

– Вера Михайловна, вам бы к врачу с таким кашлем...

Дверь в туалет распахнулась. На пороге стояла сама Вера Михайловна. Ее обычно безупречный вид был необычно растрепан, а на шее краснело странное пятно.

"Похоже на те, что были у той девушки в метро..." - мелькнула тревожная мысль.

– Вы что, не видели рассылку? — ее голос звучал хрипло. — Все сотрудники — на экстренный брифинг. Немедленно.

Когда она повернулась, я заметил, как дрожат ее руки. Денис незаметно сунул мне что-то в руку.

Выйдя в коридор, я разжал ладонь — маленький ключ от склада с полевым оборудованием.

"Зачем он мне это дал? Неужели думает, что я..."- я резко оборвал собственную мысль. "Куда? Это же безумие!"

Но когда я проходил мимо окна, взгляд сам потянулся на северо-восток - туда, где за тысячи километров...

– Марк! - окликнул меня Денис. - Ты идешь?

Я кивнул и зашагал за ним, но в голове уже крутились цифры: 4287 км до Новосибирска...

"Если взять отпуск... Если попросить командировку..." - я перебирал нормальные, разумные варианты.

В конференц-зале уже собрались все сотрудники. На экране — логотип Минздрава. Вера Михайловна кашляла в кулак.

– Коллеги, - ее голос дрожал, - прошу не поддаваться панике. В Сибири действительно зафиксирована вспышка...

Я не слушал дальше. В кармане телефон вдруг завибрировал. Одно новое сообщение. От неизвестного номера.

Руки дрожали, когда я открыл его:

"Марк, это Семен, коллега Кристины. Она просила передать: не звоните больше. Системы мониторят. Образец 42 ведет себя не так, как мы думали. Если что-то случится... она оставила записку у вас в книге. Той самой."

"Той самой..." - я мысленно видел потрепанный томик "Войны и мир", который Кристина оставила у меня в прошлый приезд. Я не придал тогда этому значения, и просто убрал книгу в стеллаж.

Внезапно в зале раздался крик. Один из лаборантов тыкал пальцем в окно — где-то вдали, над городом, медленно плыли военные вертолеты.

Я незаметно выскользнул из зала. Ноги сами понесли меня к выходу — мне нужно было проверить ту книгу. Сейчас же.

Пока это было все, что я мог сделать.

"Просто проверю книгу. Просто узнаю, что там за записка. А потом... потом решу."

Но где-то в глубине души я уже знал - после того, что я там найду, обратного пути не будет.

Я почти бежал по коридору, стараясь не привлекать внимания. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно даже через толстые стены лаборатории.

"Просто проверю книгу. Просто посмотрю, что там. Это же не значит, что я уже что-то решил..."

Вдруг из-за поворота показалась фигура. Я едва успел остановиться — передо мной стоял лаборант Петров, его обычно аккуратная рубашка была расстегнута, а на шее краснело странное пятно.

– Марк... - его голос звучал хрипло, — ты... ты не идешь на брифинг?

-Мне нужно срочно проверить данные в лаборатории, - сказал я, стараясь держать спокойный тон. — Вера Михайловна попросила перепроверить анализы перед совещанием.

Его мутные глаза сузились. Пальцы непроизвольно подергивались, будто жили собственной жизнью.

-Все... все должны быть на брифинге... - прошептал он, но в его голосе не было прежней уверенности.

В этот момент из конференц-зала донесся громкий крик, затем — звук падающего стула. Петров резко обернулся на шум, и я, воспользовавшись данным шансом, быстро проскользнул мимо, и забежал в лифт. Двери уже начали закрываться, когда я услышал за спиной странный хрустящий звук. Сквозь узкую щель я увидел, как Петров вдруг неестественно дернулся всем телом, его голова запрокинулась назад, а изо рта брызнула черная жидкость.

"Боже... Что с ним? Неужели заражение уже достигло Москвы? Но как?"

В голове мелькнуло воспоминание: три дня назад в лабораторию доставили образцы мерзлоты с Таймыра для "рутинного анализа". Я видел, как Катя из третьего отдела переносила их без перчаток, смеясь над предосторожностями. "Неужели через эти пробы?.."

Лифт тронулся вниз. Я прислонился к стенке, чувствуя, как подкашиваются ноги.

"Нужно успокоиться. Кристина была права - она же писала, что при 20°C эти археи начинают выделять ферменты, разрушающие коллаген. 'Как будто тело забывает, как быть телом' — вот её слова. А ещё эти черные выделения... Она предполагала, что это побочный продукт метаболизма, когда микроорганизмы перерабатывают гемоглобин в.…"

Резкий стук в лифте вывел меня из размышлений. На панели горела цифра "1". Я сделал глубокий вдох и пошел спокойным шагом к выходу, стараясь не думать о том, что ладони стали липкими от пота, а в горле стоял ком.

Охранник у дверей — новый, незнакомый — смотрел в монитор с камерами. На одном из экранов мелькнуло движение: кто-то быстро бежал по коридору третьего этажа. Неестественно быстро.

–Что там за шум наверху? — спросил он, не поднимая глаз от экрана.

–Не знаю, — я показал пропуск, стараясь держать руку ровно. — Кажется, кто-то упал в обморок.

Его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на секунду дольше необходимого, затем он кивнул и махнул рукой. Когда стеклянные двери за мной закрылись, я впервые за последние минуты смог сделать полноценный вдох.

Только пройдя полквартала, я позволил себе ускорить шаг. В кармане телефон жалобно завибрировал — сообщение от Дениса: "Ты где? Здесь какой-то ад. Вера..."

Я не стал дочитывать.

"Домой. Нужно проверить книгу. Только проверить..."

Я почти бежал по вечерним улицам, обходя стороной людные перекрестки. В воздухе висело странное напряжение - прохожие нервно оглядывались, некоторые кашляли в ладони, другие слишком быстро шагали, будто торопились укрыться.

В голове неотступно звучали слова Кристины из последнего письма: "Если наши расчеты верны, инкубационный период составляет от 6 до 72 часов в зависимости от способа заражения. Первые симптомы - тремор пальцев, изменение цвета слюны, затем..." Я резко оборвал этот поток мыслей, когда заметил, что сам непроизвольно сжимаю и разжимаю кулаки.

Подъезд моего дома встретил меня гулкой тишиной. Лифт, к счастью, работал. Нажимая кнопку, я заметил, что металл вокруг нее покрыт какими-то странными темными разводами. "Просто грязь”, - попытался убедить я себя, но все равно достал салфетку, чтобы не касаться поверхности голой кожей.

Квартира показалась неестественно тихой. Я запер дверь на все замки, первым делом бросив взгляд на книжную полку. Тот самый том "Войны и мир" стоял на своем месте, но теперь казался зловещим артефактом.

Руки дрожали, когда я доставал книгу. Страницы пахли пылью и.… чем-то еще. Сладковатым, химическим запахом, который я не мог опознать. "Кристина обрабатывала страницы чем-то? Или мне это кажется?"

Книга раскрылась на той самой странице — там, где Кристина когда-то оставила свою пометку. Я провел пальцами по слегка выцветшим карандашным строчкам: "Ты перечитываешь эту скучную главу в третий раз, и я знаю почему — просто чтобы еще раз увидеть мой почерк на полях. Признайся, ты скучаешь по мне даже в страницах Толстого."

Между страницами лежал сложенный листок. Когда я развернул его, из складок выпал засушенный цветок — крошечная Бруннера сибирская, которую Кристина сорвала в наш последний день вместе. Ее голос будто прозвучал у меня в голове: «Чтобы ты помнил, что настоящая любовь цветет даже в вечной мерзлоте."

Записка была написана ее стремительным почерком, но в этот раз буквы дрожали, как будто она писала на холоде:

"Дорогой Марк! Если ты читаешь это, значит я не смогла сказать тебе самое важное лично. Помнишь, как ты смеялся над моей 'паранойей' насчет этих образцов? Теперь я умоляю тебя отнестись к этому серьезно.

Скорей всего, нас отправят на военную базу, на Чукотке — туда, где холод может сдержать то, что мы разбудили.

Возьми мою черную записную книжку (она в тумбочке у тебя в спальне).

Найди дядю Игоря в Екатеринбурге. Скажешь ему наш пароль — 'Те самые незабудки из Ботанического сада'. Он поможет.

Если что-то пойдет не так... Если ты вдруг увидишь меня по телевизору... Помни настоящую меня. Ту, что целовала тебя под дождем у здания Бауманки. Ту, что оставила цветок между страниц твоей любимой книги.

Жди моего сигнала. И если... когда... мы встретимся снова, приготовься к самому долгому поцелую в истории.

Твоя К."

Я сжал в ладони хрупкий цветок, чувствуя, как сердце бешено колотится. За окном внезапно завыли сирены, но в этот момент все, что я мог слышать — это эхо ее голоса в памяти: "Никакая тьма не вечна. Даже полярная ночь заканчивается рассветом."

Я отправился в спальню и открыл тумбочку, среди проводов зарядных устройств лежала записная книжка, черная, с кожаным переплетом. Я сел на кровать и стал листать страницы, испещренные различными заметками, схемами и вырезками, некоторые листы были покрыты странными пятнами.

«Страница 1»:

“Образец №42 (из пластов вечной мерзлоты, глубина 347 м)

- Возраст: ~28 000 лет

- Активация при +12°C (полная активность при +18°C и выше)

- Главная особенность: не разрушает организм, а перестраивает его.

Стадии заражения:

1. Первичный контакт (0-6 ч):

- Попадает через слизистые (дыхание, глаза, микротравмы)

- Первые симптомы: тремор пальцев, черные прожилки на шее/груди

- Важно: зараженный еще не знает, что болен.

2. Адаптация (6-24 ч):

- Изменение ДНК: кожа темнеет, зрачки расширяются (светобоязнь)

- Повышенная гибкость суставов (неестественные движения)

- Ключевой признак: зараженные избегают зеркал (не узнают себя)

3. Трансформация (24-72 ч):

- Полная перестройка метаболизма

- Тело больше не нуждается в пище/воде в привычном виде

- Страшно: сохраняют память, навыки, даже черты характера... но не являются прежними людьми.”

Дальше шли страницы с различными выкладками, результатами анализов и схемами, так же мое внимание привлекла страница со следующими данными:

“Слабые места”

- Температура ниже -20°C— замедляет активность в 10 раз

- Ультразвук 38-42 кГц— вызывает у них временный паралич (схема портативного излучателя в конце, на обороте)

- Прямой солнечный свет— болезненнее для них на 3-й стадии (но не смертелен)

"Как отличить зараженного":

- Говорят чуть медленнее, с паузами (будто подбирают слова)

- Не моргают (или очень редко)

- Не отбрасывают тень при искусственном свете (?? Проверить)

На обороте книги:

Нарисованная от руки карта Екатеринбурга с отметкой "ул. Куйбышева, 48". Рядом — схематичное изображение устройства, напоминающее обычную антенну и портативный аккумулятор, и подпись: "Генератор Ультразвука. Спроси у дяди Игоря".

Последние сомнения испарились прочь, я должен, несмотря на все трудности, найти Кристину. Я отправился в спальню и достал свой походный рюкзак из-под кровати, стряхнул слой пыли и стал собирать все необходимое.

Я только успел положить черную записную книжку в рюкзак, когда телефон взорвался экстренным оповещением. На весь экран растянулось красное предупреждение:

"ВНИМАНИЕ! ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ МЧС. В РАЙОНЕ ВАШЕГО ПРЕБЫВАНИЯ ВВЕДЕН КАРАНТИН. ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ. ГОТОВЬТЕСЬ К ЭВАКУАЦИИ."

За окном внезапно завыли сирены — сначала далекие, потом ближе. Я отдернул занавеску. Напротив, в окнах соседнего дома, мелькали силуэты — люди в панике собирали вещи.

Я стоял посреди комнаты, ощущая, как учащённое сердцебиение отдаётся в висках. Сирены за окном сливались в один непрерывный вой. Время текло как густой мёд - каждое движение требовало невероятных усилий.

Открыв шкаф, руки автоматически потянулись к сейфу. Металл был холодным на ощупь. Комбинация - дата нашего первого свидания с Кристиной: 0405.Я сгреб все содержимое в рюкзак, там были

- Паспорт

- Водительские права

- Конверт с деньгами, деньги, скопленные на подарок Кристине

- Военный билет (с отметкой о курсах стрелковой подготовки)

Рука дрогнула, когда я доставал коробку с верхней полки сейфа. Отец оставил мне это перед смертью: "На крайний случай". Внутри находились:

- Пистолет Макарова (маслянисто блестел в свете лампы)

- Два магазина (по 8 патронов в каждом)

- Чистящий набор (никогда не распакован)

Вспомнилось, как отец учил меня стрелять на даче. Мне было пятнадцать, и отдача казалась невероятно сильной. "Не бойся оружия, - говорил он, - бойся ситуаций, когда оно понадобится"

Рюкзак наполнялся хаотично:

Носки, термобельё, джинсы и теплая рубашка, дождевик, фонарик, пауэрбанк.

Закончив собирать рюкзак в комнатах.

Я отправился в ванну. В ванной шкафчик скрипнул от резкого движения. Я вывалил содержимое на кафель:

- Жгут (армейский, с застёжкой, которая всегда заедает)

- Обезболивающие (почти пустая упаковка, лучше, чем ничего)

- Антибиотики (срок годности заканчивается через полгода)

- Йод (флакон с засохшими потёками на этикетке)

- Бинты (стерильные, ещё в заводской упаковке)

Здесь все, нужно взять перекусить, кто знает, как теперь сложится ситуация.

На кухне я опустошил шкаф:

- Шоколадные батончики (5 штук, слегка помятые)

- Бутылка воды (полная)

- Пакет орехов (почти пустой)

- Консервы

Я застегнул рюкзак, ощущая его непривычную тяжесть. В карман куртки положил пистолет - холодный металл неприятно давил на рёбра. Последний взгляд на квартиру: пыльные солнечные зайчики на полу, недопитая чашка кофе на столе, тень от занавески, колышущаяся от сквозняка. Перед уходом я вытащил нашу совместную с Кристиной фотографию и убрал в нагрудный карман.

"Склад. Нужно заглянуть на склад перед отъездом", - вспомнил я о ключе. Среди оборудования, которое туда списывали, могло оказаться что-нибудь весьма полезное в сложившийся ситуации.

Где-то в подъезде хлопнула дверь. Я резко обернулся, непроизвольно коснувшись рукоятки пистолета. Время кончилось.

Я приоткрыл входную дверь и замер, прислушиваясь. Подъезд был погружен в странную, звенящую тишину, нарушаемую только гудением лифтовой шахты. Лампочка на лестничной площадке мигала, отбрасывая нервные тени на облупившиеся стены.

Внизу, со стороны двора, донесся металлический скрежет — будто кто-то грузил что-то в машину. Я пригнулся, крадучись спускаясь по лестнице, стараясь не стучать ботинками по бетонным ступеням.

Двор встретил меня запахом гари. Где-то в районе лаборатории поднимался черный дым, смешиваясь с вечерней дымкой. Воздух был тяжелым, пропитанным гарью и чем-то еще — сладковатым, химическим, как запах перегретого пластика.

Я выбрал путь через задворки — узкие проходы между гаражами, где асфальт давно потрескался, а по стенам тянулись черные подтеки от дождевой воды. В одном месте тротуар был разворочен, будто что-то тяжелое упало с большой высоты.

Где-то впереди, за поворотом, раздался звук разбитого стекла. Я замедлил шаг, прижавшись к стене. Из-за угла показалась фигура — человек в разорванном лабораторном халате, медленно бредущий по середине дороги. Его движения были неестественно плавными, будто он плыл, а не шел.

Я затаил дыхание, когда он повернул голову в мою сторону. Лицо было бледным, почти серым, а глаза... глаза отражали свет фонарей слишком ярко, как у кошки.

Фигура замерла, будто прислушиваясь. Я не шевелился, чувствуя, как капли пота стекают по спине. Через несколько секунд он повернулся и поплыл дальше, скрывшись за углом.

Остаток пути я преодолел почти бегом. Склад лаборатории — серое одноэтажное здание с ржавой вывеской "Технические помещения" — стоял в стороне от основных корпусов.

Ключ Дениса с трудом, но повернулся в замке. Дверь скрипнула, открывая темноту.

Я замер на пороге склада, втягивая носом воздух, насыщенный странной смесью запахов. Запах старого масла и свежей смазки перебивался резким химическим ароматом, от которого слезились глаза. Я включил фонарик и осмотрел помещения.

Бетонный пол покрыт масляными разводами, образующими причудливые узоры, словно кто-то специально разливал жидкости по определенной схеме. В углах комки серой пыли, перемешанной с обрывками бумаг и халат с нашивкой «Лаборатория №4. Стены испещрены царапинами на высоте около полутора метров - следы многолетней переноски оборудования

В одном месте - свежий скол штукатурки, белая пыль еще не успела осесть

Металлические полки прогнулись под тяжестью ящиков с маркировкой "Хрупкое!" Некоторые коробки вскрыты - упаковочная пленка свисает, как кожа после линьки. На ближайшем стеллаже аккуратная надпись мелом: "Не трогать! Калибровка до 15.06" (сегодня как раз 15-е). Я прошел чуть глубже и наткнулся на рабочее место. Главный стол весь в кольцах от стаканов и круговых следах от пролитых реактивов. Микроскоп покрыт пылью, но окуляр протерт - кто-то явно недавно им пользовался. Под столом лежала разбитая колба, осколки еще блестели влажными гранями.

Люминесцентные лампы мигают с неровным интервалом, создавая стробоскопический эффект. Одна из ламп треснута, а черные разводы на стекле напоминают паутину. Аварийный светильник над дверью запасного выхода дает зеленоватый оттенок всему помещению.

Я сделал еще один шаг вперед, и пол скрипнул под ногой, звук разнесся эхом по пустому помещению. Где-то в глубине что-то звякнуло в ответ - будто упал мелкий металлический предмет. Моя рука непроизвольно потянулась к пистолету.

Помещение снова наполнилось гудящей тишиной, и я выдохнул, нужно найти что-нибудь полезное, в этот момент луч фонаря выхватил из темноты металлический шкаф с биркой "Аварийный комплект".

Металлическая дверца шкафа не поддавалась, будто ржавчина держала её за горло. Марк наклонился и дёрнул сильнее. Замок щёлкнул — от этого сухого, почти чересчур громкого звука внутри всё сжалось.

Внутри «Аварийного комплекта» оказалось две полки. На верхней — запаянный в пластик жёлтый контейнер с крупным штампом «CRYO-S». Под ним — тёмно-серая коробка с наклейкой «Ультразвуковой генератор “Сапсан-М” / 38–42 кГц». О это же именно та частота, о которой писала Кристина.

Я осторожно вытащил генератор: цилиндр длиной с предплечье, кнопка “ТЕСТ”, две батареи-блоки на ремешке и обтёртая инструкция с крупным штампом ОТК 1999 г. Ниже валялась пачка аккуратно свёрнутых одноразовых гипотермических пакетов, похожих на туристические «сухие льды». Рядом торчал синий противоаэрозольный респиратор с визором.

«Спасибо, Денис», - прошептал я про себя и уже хотел сложить всё в рюкзак, как заметил на задней стенке шкафа клочок изоленты, под которым что-то было расчерчено маркером:

«42 → Δ t = 3 ч.

CRYO-S = 10 мин ↓ 90 %

ULTRA 40 кГц = шок 30-45 с.

На исходе — СЕВЕР».

Кто и когда оставил эту заметку, я не знал, но цифры быстро улеглись в голове: десять минут крио-спрея дают выигрыш; сорок килогерц — шанс на бегство.

Я успел только защёлкнуть пластиковые фиксаторы на крышке рюкзака, как где-то за стеллажами снова клацнул металл. На этот раз звук был слишком размеренным, чтобы списать на ветхие полки.

Выключив фонарь, я присел, стараясь дышать бесшумно. В проёме между рядами, сквозь стробящее свечение ламп, медленно проплыло чьё-то тело. Белый халат тянулся по полу, рука беспорядочно скребла по коробкам, будто ощупывала пространство.

Тот самый лаборант? Нет… Силуэт был выше, плечи шире.

Тень остановилась перед шкафом в трёх метрах. Шаг. Ещё шаг. Под вспышкой лампы стало видно лицо: кожа будто покрылась тонкой чёрной лаковой плёнкой, глаза расплавились в одно сплошное тёмное зеркало. Существо наклонило голову, втянуло воздух — и резко дёрнулось, заметив меня.

«Сейчас или никогда». Я вдавил большую красную кнопку на цилиндре.

Генератор «Сапсан» взвыл тонко, как комар у самого уха. Пространство содрогнулось невидимой волной; лампы над головой начали трещать, одна вспыхнула и погасла. Тварь выгнула спину дугой, как кукла на сломанных шарнирах, а затем рухнула на колени. Изо рта потекла густая чёрная слюна.

Тридцать… сорок пять секунд, если верить записям и наступит шок. Я отступал к запасному выходу, не убирая палец с кнопки. На сорок первой секунде тварь сорвалась в истеричный скрип, поднялась, мечась, - тогда решил хлестнуть по ней крио-спреем. Достав второй аппарат из коробки, я немедленно нажал на спусковой механизм и белый поток окутал тварь. Иней мгновенно затянул плечо, шея покрылась белым слоем реагента, чернота потрескалась, как охлажденное стекло под кипятком.

Зверь беззвучно открыл рот — и упал, как тяжёлый мешок на бетон.

Я не стал ждать. Моментально рванул к запасному выходу, выскочил на промозглый двор. Воздух здесь, казалось, уже был другим: холоднее, резче. Падал мелкий ледяной дождь, подсвеченный отблесками пожара у главного корпуса. В небе кружили вертолёты МЧС, надрезая тучи прожекторами. На горизонте, где-то в районе МКАД, клубился широкий оранжевый пояс — будто город пытались обхватить пламенем, чтобы отсечь от остальной страны.

Склонившись под тяжестью рюкзака, я проскользнул к стоянке служебных авто. К моему удивлению, старенький «Патриот» академической группы стоял с открытым багажником, фары моргали в режиме «аварийной остановки».

Я быстро закрыл багажник и сел за руль.

Двигатель завёлся с первого раза. Выезжая со стоянки, я шарахнулся, когда в зеркале заднего вида мелькнула поросшая инеем фигура — та, что ещё секунду назад лежала, как мне казалось, мёртвой у склада.

Двигатель «Патриота» ревел, как загнанный зверь, когда я выруливал на пустынную трассу. В зеркале лабораторный корпус превращался в черный силуэт на фоне багрового заката. Там, где еще час назад кипела жизнь, теперь полыхали пожары.

Я нажал на газ, и колеса взвыли по мокрому асфальту. В голове стучало: "Екатеринбург. 1800 километров. Дядя Игорь. Незабудки из Ботанического сада"

Радио молчало — только шипение пустых частот. Я выдернул антенну и поймал обрывок передачи:

"…всем гражданским транспортным средствам... немедленно... карантинная зона..."

Голос диктора заглушил резкий скрежет. Я рванул руль влево — мимо пронеслась «скорая» с разбитым лобовым стеклом. Она не остановилась, не замедлилась, будто водитель не видел меня. Или не хотел видеть.

Заправка "Газпромнефть" светилась в темноте, как последний островок цивилизации. Я подкатил к свободной колонке, вылез из машины.

Заправился на полный бак. Внутри магазина горел свет, но никого не было видно.

Я зашел внутрь — теплый воздух, запах кофе и чипсов. На кассе сидел мужчина лет сорока в фирменной жилетке.

– Добрый вечер, — сказал я.

Он медленно поднял голову.

– Вечер... — ответил он, растягивая слова.

Я кивнул на пустые полки.

– Народ скупил все?

Он улыбнулся. Слишком широко.

– Нет... просто... не завозят.

Я взял бутылку воды и шоколадку.

– А вы не боитесь? — спросил я, кивая в сторону города, где на горизонте полыхали зарева.

Он задумался, будто вопрос был сложным.

– Бояться? Нет... — он покачал головой. — Все будет... хорошо.

Его глаза блестели странно — слишком влажно, слишком...неестественно

Я протянул деньги. Он взял их, но пальцы его были... холодными.

– Вам сдачи? — спросил он, и в его голосе было что-то... неправильное.

– Нет, спасибо.

Я повернулся к выходу.

– Вы... торопитесь? — его голос остановил меня.

Я обернулся.

Он стоял за кассой, улыбаясь.

–В городе... сейчас интересно. — Он наклонил голову. - Вы не хотите... остаться?

Я почувствовал, как по спине побежали мурашки.

–Нет, мне нужно ехать.

Он кивнул.

–Как скажете...

Я вышел на улицу. За спиной раздался звук - будто что-то упало.

Я обернулся.

Он стоял у витрины, смотрел на меня. И не моргал. Совсем.

Я сел в машину, завел двигатель.

В зеркале заднего вида он все еще стоял там, у витрины. Смотрел. И улыбался.

"Ну и жуть..." - подумал я и нажал на педаль газа. Отправишься в путь до Екатеринбурга.

Блокпост возник внезапно - сначала просто свет фар вдалеке, потом резкие тени бетонных блоков, перекрывающих два ряда из трех. "Патриот" замедлился, колеса зашуршали по разлитому на асфальте антисептику. В воздухе стоял едкий запах хлорки, смешанный с чем-то сладковатым - как в морге.

Три солдата в защитных костюмах ОЗК, больше похожих на скафандры, подняли автоматы. Четвертый, с рацией на плече, сделал жест "стоп". Его противогаз был забрызган чем-то темным.

Я опустил стекло на пять сантиметров - ровно настолько, чтобы слышать друг друга.

- Документы! - голос из-под противогаза звучал хрипло. - Быстро!

Рука в резиновой перчатке схватила мой паспорт. Солдат повернул его к ультрафиолетовому фонарю - проверяли на подлинность. За его спиной двое других обходили машину, тыкая щупами в колесные арки, заглядывая в багажник через стекло.

- Из Москвы? - спросил командир, тыкая пальцем в прописку. - Почему не в карантинной зоне?

- Командировка. В НИИ вирусологии в Екатеринбурге.

Он что-то пробормотал в рацию. Из будки вышел еще один военный - без противогаза, но с красной повязкой "Врач" на рукаве. Его лицо было серым от усталости.

- Температуру мерили? - спросил он, доставая бесконтактный термометр.

- Нет симптомов?

Термометр пискнул. Врач посмотрел показания, кивнул командиру. Тот недоверчиво скосил глаза:

- Почему один? По приказу все перемещения группами.

- Коллеги... - я сделал паузу, - не прошли медконтроль вчера.

Врач вдруг резко закашлял, отвернулся. Когда он вытер рот, на рукаве осталось темное пятно. Командир нервно дернул плечом.

- Ладно... - он протянул мне документы, - но вас отметили. Через 200 км будет еще один пост - скажите, что с КПП-43 все чисто.

В этот момент сзади раздался душераздирающий крик. Один из проверяющих солдат упал на асфальт, бьется в судорогах. Из-под его противогаза хлещет черная пена.

- Тревога! Карантин! - заорал командир, хватая автомат.

Я ударил по газу, пока они не опомнились. "Патриот" рванул вперед, сбивая пластиковую стойку. В зеркале осталась сюрреалистичная картина - солдаты в ОЗК бегут кто куда, один стреляет в воздух, врач стоит на коленях, держась за горло...

Трасса пуста. Только иногда попадаются брошенные машины с открытыми дверями. В одной, метрах в ста впереди, мигает аварийка. Когда проезжаю мимо - вижу: женщина сидит за рулем, склонившись на подушку. Кажется, спит. Но потом замечаю - ее шея вывернута под невозможным углом.

Навигатор молчит - все вышки связи отключены. Только бумажная карта на пассажирском сиденье, испещренная пометками Кристины. Она всегда смеялась над моей привычкой к бумажным носителям...

Где-то за поворотом вспыхнуло зарево. Еще один горящий населенный пункт. Я прибавил скорость. В голове стучит: "1800 километров до Екатеринбурга. А дальше что-нибудь придумаю"

Бензина хватит до следующей заправки. Если она еще будет работать. Если там еще будут люди. Настоящие люди.

А пока "Патриот" катился вперед по пустой трассе, увозя меня от ада, в котором, возможно, уже нет ничего человеческого.