Сиделка на выходные

А началось всё со звонка Оксаны Чернышовой.

Борис, увидев на экране смарта имя, решил не отвечать, и продолжил возиться во внутренностях очередного, очень срочного, системника.

Чернышева была бабой бестолковой и оочень навязчивой, и эти черты Борис в однокласснице и лучшей подруге жены недолюбливал. Внешне та, конечно, выглядела потрясающе, не так, как ни с кем не сравнимая Марта, естественно, но на семерочку из десяти тянула. Во влажных мечтах Борис жестко и бесцеремонно тискал крупные Оксанины груди, приветливо выглядывающие из глубокого до неприличия декольте, от души разминал объемистый задок, вечно обтянутый до хруста джинсами, однако… Однако этими мечтами дело прежде и завершалось. Оксанка была одноклассницей Марты, и при жизни жены Борис лишь пускал на нее слюни, да воображал, пока наслаждался гостеприимным и отзывчивым телом супруги, как раздвинет Оксане ноги и припадет к источнику вечного блаженства явно неравнодушной к нему Чернышовой. Вначале жадным языком, а потом и… Ну, вы поняли!

После смерти Марты ее лучшая подруга дала Борису время пережить острую фазу скорби, но затем начала подбивать к печальному вдовцу клинья, но делала это неумело, бестолково, грубо, без элегантности. Мол, раствори свою печаль в плотских утехах, совершенно бесплатно предоставленных Оксаной, желающей помочь подруге на небесах, расстроенной, что ее супруг ходит неудовлетворенным. Прямо так и шептала после третьей рюмки коньяка, принятой на богатую плотью грудь за упокой души грешной.

Нет, Борис, конечно же, воспользовался утехами, тем более, бесплатными, но…

Остался не в восторге. Это в порнографических мечтах Чернышова пускала порции сквирта до потолка и тряслась в конвульсиях оргазма, лаская своего самца нежно и страстно. В жизни же поддатая счастливица лежала под Борисом бревном, ожидая, что ублажать будут ее, а не она, царапала спину партнера длинными ногтями, а кончать отказывалась. Да и подсиликоненные груди оказались несладкими, напоминали поролон, а слишком объемистые ягодицы препятствовали так любимому мужчинами максимальному погружению в таинственную женскую глубину.

После третьего визита, когда Оксана брезгливо вытирала Борисово баловство с лица, тот просто заявил ей, напрямую, без обиняков, что не заинтересован в обретении с ней постоянного интимного счастья. А про себя подумал: «лучше уж никак вместо как-нибудь».

Чернышова, как ни странно, на мужскую прямоту и твердость ни капли не обиделась, спокойно в тот раз упорхнула, но общение продолжила, как ни в чем не бывало. Борис понял, что подруга-охотница удовлетворилась своей очередной победой, повесила его «виртуальный» завоеванный член на стену трофеев, и теперь считает мужа подруги «пройденным этапом».

Бориса это устраивало.

Оксана звонила нечасто, лишь по профилю Борисового увлечения айти и гаджетами.

Так что от звонка Оксаны Чернышовой мужчина ничего хорошего не ожидал.

Обойдется. Может же ему быть некогда!

Однако подруга не унималась, и после пятнадцатого звонка, который оказался последней каплей, переполнившей чашу терпения Бориса, он в бешенстве схватил смарт.

- Ну чего такое? – грубо заорал он, - не видишь: не беру, значит занят!!!

В трубке раздался знакомый женский смех.

- Тише, тише, Боренька, - в голосочке Оксаны не было ни капли обиды на грубость. Вот умела она быть белокаменной и твердолобо-упрямой! – Пять минут для тебя ведь не сыграют критической роли? Зато, возможно, потом спасибо мне скажешь.

- Не скажу! – твердо заверил Борис. – А вот нахер пошлю. С вероятностью 99, 99 процентов.

- Не вопрос, - все также спокойно парировала Чернышова. – Пошли, пошли, я не против, даже за, - она двусмысленно хихикнула, - только на хороший… Но прежде слово дай молвить… добрый молодец…

Ее спокойная наглость любого могла убедить сменить гнев на милость. Да и злиться Борис долго не умел, отходил моментально. Оксанка в целом была норм. Тем более лучшая подруга Марты, в конце концов. Почти родня…

- Да молви, молви. Ты уже наговорила достаточно, на кривой хер.

- Так, милый, выключай уже режим управдома. Я же знаю, ты у нас лапулечка. Пусечка-лапусечка… м-м-м…

- Чернышова, меня сейчас стошнит!

- Ой, скромняшка… Голубоглазый шатен, метр девяносто, спортстайл, сорок семь. Я тебя когда-нибудь пристрою в хорошие руки. И ноги. Вы мне с Мартушкой еще спасибо скажите. Деток еще твоих нянчить буду… Ладно, ладно, поняла! Я вообще-то по делу. Работенка для тебя есть. Сам же плакался, что денег не помешало бы, а тут – ничего делать ни надо, сами в руки плывут. Хорошие деньги…

- Опять листовки расклеивать?

- Не язви, Боренька, не язви! Слушай, правда, помочь людям надо. Хорошим, между прочим!

- Блин, да говори уже, или я тебя, правда, пошлю, но уже в другое, более мрачное и темное место, и вернусь уже к стОящей работе. У меня заказ срочный.

- К своим железякам? Ээх… Я тебе человеком предлагаю заняться! А не этими… микроплатами.

- Микросхемами, - машинально поправил Борис, - В смысле – человеком?

- Нуу… - Оксана на секунду запнулась, - это… Я тут в церкви с женщиной познакомилась…

- В церкви? – Борис открыл рот.

- Я так и знала, что ты меня типичной шлюхой считаешь. Судишь книгу по обложке. А меня по одежке.

- А как не судить, если у тебя летом сквозь платье на жопе можно название производителя твоих стрингов прочесть?

- Не хами. Красота и привлекательность моего ослепительного тела не мешает мне являться тонкой натурой, задумывающейся и о вечной душе тоже. В том числе и в храме Божьем.

Борис представил себе Чернышову в храме, среди странных дам в длинных черных платьях и начал хихикать.

- Чего ржешь, как мерин? Короче, я познакомилась в храме с женщиной. У нее беда. Дочка лежит уже полгода. Нижнюю часть тела парализовало. Она, мамаша эта, сама ухаживает. Но в эту пятницу ей позарез уехать надо, к сестре, в Москву. А больше у них никого, ни родных, ни друзей, как я поняла. Вот эта дама и ищет… ну, типа сиделки на выходные… Говорит, заплатит, сколько скажут. Но чтоб человек надежный. Не обворовал там, ни и… опыт, чтоб…

- И ты подумала обо мне?

- Ну а о ком? Ты же два года за женой ухаживал. Последние полгода она вообще не вставала. У тебя опыт есть. Ну и… ты надежный. Я тебя знаю, как залупленного…

- Облупленного, - машинально поправил задумчиво Борис. – Слушай…

С одной стороны, никогда неохота лезть в чужое г… С другой…

- А сколько дают?

- А сколько возьмешь?

- Да я что, давно на рынке? Откуда я цены знаю. Три.

- Три за день? Ты охерел?

- Ну две.

- Тебе полторы за глаза. Мама там все приготовит. Ты только придешь три раза: завтрак, обед и ужин и памперс на ночь поменяешь. Два дня. Больше ничего!

- Тетка старая?

- Да я почем знаю? Говорю же: вчера только с ее мамашей общались. Мамаша ничего так, полтинник, наверное. Сочненькая…

Она захихикала.

Борис задумался. Три штуки за два дня? Нормально. Особенно, если только памперс и кормежка… Вроде не сложно. Он, действительно, ухаживал за больной женой два года, опыт, хошь-не хошь, будет…

- Нуу… наверное, ладно. Только кажется мне - это г… какое-то… От тебя, Чернышова… Блин, святая грешница…

- Не завидуй. Сейчас тебе в ватсап скину телефон. Позвони ей с утра, договорись. Скажи, от Чернышовой из церкви.

- Лучше скажу: от Оксаны из борделя!

- Блин, убью, сволочь!

Борис отключился.

А на следующий день познакомился с Эллой и Юлей.