Сигарета

Утро ворвалось в мою комнату не ласковыми лучами солнца, а назойливым, раздражающим гулом просыпающегося города, словно стая диких зверей, рвущихся из тесных клеток, просачивающимся сквозь неплотно прикрытые, выцветшие от времени жалюзи, давно требующие замены. Небо за окном, как правило, было отражением моего внутреннего состояния – сегодня оно было серым, как старая, выгоревшая от времени шинель, таким же мрачным, безнадежным и беспросветным, как и мои мысли, которые клубились в голове, словно осенний туман. На прикроватном столике, рядом с недопитой, наполовину опустевшей кружкой с давно остывшим и горьким, как полынь, кофе, меня ждала она – пачка "Rothmans", немного помятая и потрепанная, словно отражение моего собственного усталого состояния. Знакомый, немного шероховатый картон, словно исписанная страница дневника моих бессонных ночей, измученный частыми, беспокойными прикосновениями моих дрожащих пальцев. Я тянулся к ней, словно жаждущий путник к долгожданному колодцу в выжженной пустыне, и, не глядя, чиркал старенькой, верной зажигалкой "Zippo", покрытой мелкими царапинами и вмятинами, словно отметинами, оставленными временем, которая повидала на своем веку не один десяток, а, скорее всего, сотен, а то и тысяч, пачек. Первый вдох был как глоток свежего воздуха после долгого, удушающего заточения – горький, терпкий, с каким-то специфическим, едва уловимым привкусом дыма, но такой необходимый, долгожданный и спасительный. Дым медленно заполнял мои легкие, и мир, казалось, на какое-то мимолетное, хрупкое мгновение обретал четкость и ясность, а беспокойство, словно густой, тяжелый туман, скопившееся за ночь, отступало на второй план, уступая место легкой эйфории, ложному чувству облегчения и спокойствия, словно я на короткое время отпускал тормоза и позволял себе расслабиться. Это был мой утренний ритуал, мой своеобразный обряд, моя попытка начать новый день с чистого листа, мой способ сказать "здравствуй" новому, еще не изведанному дню, моя маленькая, дымящаяся пауза перед неизбежной суетой, которая, как мне казалось, вот-вот должна была обрушиться на меня, погребя под своими обломками все мои надежды. Запах табака, такой родной, давно привычный, а, как ни странно, успокаивающий, перебивал навязчивый и тошнотворный запах городского смога и наполнял меня ощущением какой-то призрачной безопасности, словно я на короткое время прятался в надежной крепости, где не было места тревогам и волнениям.

Этот привычный и такой важный ритуал однажды был безжалостно и внезапно прерван. Воспаление легких, с которым я угодил на больничную койку, как на эшафот, и несколько долгих, томительных дней без никотина показались вечностью, растянувшейся на долгие, бесконечные месяцы, подобно средневековой пытке. Кашель вырывался из моей груди, словно разъяренный, дикий зверь из тесной клетки, а отчаянное желание затянуться превратилось в какую-то невыносимую, изматывающую физическую боль, напоминающую голод, который утолить невозможно, словно меня лишили не просто сигареты, а какой-то жизненно важной части моего организма, без которой я просто не мог нормально существовать. Тогда-то я и осознал в полной мере, что моя "палочка-выручалочка" — это не просто дурная привычка, не безобидная прихоть или пристрастие, а настоящая, хищная зависимость, словно спрут с длинными, цепкими щупальцами, вцепившийся в меня с мертвой хваткой и опутывающий меня с каждым днем все сильнее и сильнее, превращая меня в свою жалкую марионетку.

Сегодня меня ждал тяжелый, напряженный и, как всегда, полный стресса день – работа над сложным, практически невыполнимым новым проектом, дедлайны, которые с каждым днем становились все более нереальными, бесконечные правки и замечания, которые казались нескончаемыми, словно я попал в какой-то замкнутый круг, из которого нет выхода, а если и есть, то он лежит через долгие мучения. Нервы уже были натянуты, как туго натянутая струна, готовая в любой момент порваться и издать пронзительный, душераздирающий звук, и, чтобы хоть немного прийти в себя, немного успокоиться и собраться с мыслями, я потянулся за второй сигаретой. Дым, медленно выдыхаемый в сторону окна, словно маленькие, призрачные, бесформенные клубы моего внутреннего напряжения, которые постепенно и бесследно растворялись в густом, спертом и пыльном городском воздухе, уносили с собой мою тревогу и беспокойство. Заваривая себе очередную порцию кофе, горького и крепкого, как яд, я машинально прокручивал в голове рабочие моменты, и вдруг осознал, что на самом деле первая сигарета – это не только способ проснуться и взбодриться, но и своеобразный глоток вдохновения, некое подобие музы, которая помогает мне настроиться на рабочий лад и прогнать остатки сонливости. Каждая затяжка помогала мне упорядочить свои мысли, словно расставляя их по полочкам, очищая мой разум от лишнего и наносного, подобно тому, как садовник обрезает лишние ветви на дереве, давая возможность дышать. Будто маленький, тлеющий огонек, мерцающий на кончике сигареты, разгонял туман в моей голове, давая возможность взглянуть на сложившуюся ситуацию с совершенно новой, неожиданной стороны, о которой я до этого даже не подозревал.

В течение дня сигарета сопровождала меня повсюду, словно моя преданная тень, от которой не удавалось избавиться, и которая следовала за мной неотступно, превратившись со временем в часть меня. Я проводил долгие, изматывающие часы перед компьютером, глаза уставали от яркого, режущего света монитора, а спина начинала нещадно ныть от постоянного сидения в неудобном, скрипучем кресле, словно меня подвергли какой-то изощренной пытке. И вот, когда уже казалось, что все мои силы на исходе, и я был готов сдаться, я делал небольшой перерыв и выходил на улицу, на свежий воздух, хотя, если честно, свежим его можно было назвать лишь с большой натяжкой, поскольку он был густо насыщен выхлопными газами и пылью, которые забивали мне нос и заставляли меня кашлять. Это был не просто короткий, банальный перекур, а целая перезагрузка, некая попытка вырваться из оков рабочего процесса, словно узник, вырвавшийся из душной камеры на свободу, глотнуть свежего воздуха. Свежий воздух, хоть и слегка загрязненный, словно омывал мое измученное лицо, а несколько глубоких затяжек помогали снять напряжение, которое накопилось за долгие часы работы, и вдохнуть в себя новую порцию энергии и вдохновения, которые, казалось, я уже потерял навсегда, растратил впустую. Сигарета становилась моим личным "стоп-кадром", давая мне возможность на несколько драгоценных минут вырваться из этого бесконечного и изматывающего круговорота дел, отдохнуть от мерцающего экрана монитора, от назойливого шума и сосредоточиться на чем-то совершенно другом, более простом и понятном, умиротворяющем, не требующем лишнего напряжения. И неважно, было ли это раннее утро, жаркий полдень или уже поздний вечер, первая сигарета или десятая, в каждом перекуре было что-то особенное, какое-то свое неповторимое очарование, присущее только этому моменту. Момент, когда можно было отвлечься от всей этой суеты, прислушаться к своим внутренним ощущениям и просто насладиться этим коротким, но таким важным мгновением, пока дым не рассеется в воздухе и не оставит после себя лишь горький привкус во рту.

В обеденное время я выходил на перекур вместе с несколькими моими коллегами, такими же, как и я, "никотинозависимыми", которых я про себя называл "сообщниками" или "братьями по несчастью". Мы не сидели за столами, не обсуждали рабочие планы, отчеты и прочую бюрократию, а просто стояли рядом, плечом к плечу, дымили, наслаждаясь этим маленьким моментом свободы и непринужденности, глядя на спешащих куда-то прохожих и на серые, безрадостные будни. Именно во время этих неформальных перекуров, в атмосфере легкости и доверия, возникали самые интересные и неожиданные идеи, которые впоследствии воплощались в жизнь, а вопросы, которые не удавалось обсудить на официальных, скучных и бесполезных совещаниях, решались за пару минут непринужденной беседы, пока мы вместе стояли, выпускали клубы дыма в небо и делились своими соображениями, спорили, ругались и приходили к компромиссу. Как ни странно, именно эта привычка, которую большинство людей считали вредной, ненужной и бесполезной, помогала нам сближаться, обмениваться мнениями, делиться своими идеями, и, тем самым, создавать в коллективе более дружелюбную, рабочую атмосферу, где не было места формальностям и скуке. Наши разговоры не были ограничены строгими формальными рамками, и поэтому мы могли говорить более открыто и честно, не боясь быть непонятыми или осмеянными, выражать свою точку зрения и делиться своими сомнениями, не боясь показаться некомпетентными.

Раньше, когда я только начинал курить, я часто ходил на перекур в ближайший парк. Там, под сенью старых деревьев, можно было по-настоящему отдохнуть и расслабиться, на время забыв о проблемах. Солнце, пробивающееся сквозь листву, создавало красивые блики, а пение птиц успокаивало мои нервы. Я садился на скамейку, закуривал сигарету и просто наслаждался моментом, вдыхая свежий воздух и наблюдая за окружающей меня природой. Это был мой маленький оазис спокойствия, где я мог на время забыть обо всем на свете. Там я чувствовал себя свободным и умиротворенным. Сейчас же, после введения новых правил, курить в парках было запрещено, и мне приходилось довольствоваться лишь тесной, унылой курилкой возле офиса, где не было места ни для уединения, ни для спокойствия. Мой оазис превратился в пыльную и душную клетку, где не было места ни для отдыха, ни для размышлений.

На автобусной остановке, пока я ждал свой маршрут, сигарета тоже была со мной. Раньше, еще пару лет назад, это был мой способ скоротать время, пока я ждал автобус. Я мог неспешно затягиваться, наблюдая за спешащими по своим делам людьми, и размышлять о том, как устроен этот мир. Сейчас же, после введения новых правил, курить на остановках было запрещено, и мне приходилось прятаться в укромных уголках, подальше от посторонних глаз, и стараться поскорее закончить свою сигарету, чтобы не получить штраф. Остановка, которая раньше была местом для размышлений и релаксации, превратилась в еще одну зону дискомфорта и раздражения.

Но окружающий мир, казалось, всеми силами и всеми возможными способами пытался отнять у меня мою "палочку-выручалочку", лишить меня этого маленького, но такого важного для меня удовольствия, этой необходимой паузы, которая помогала мне справляться со стрессом. На каждом шагу меня преследовали запрещающие знаки, словно злые демоны, которые пытались заманить меня в ловушку. На автобусных остановках, в парках, скверах, возле торговых центров, на вокзалах – повсюду висели таблички с перечеркнутой сигаретой, призывающие нас отказаться от этой "пагубной" и "бесполезной" привычки, словно мы совершали какое-то тяжкое преступление против человечества, а не просто курили. На пачках сигарет печатали устрашающие картинки, которые должны были вызвать у меня отвращение и брезгливость, но вместо этого вызывали лишь раздражение и какое-то странное чувство протеста, желание сделать все назло. Все вокруг говорили о вреде курения, твердили о болезнях, зависимости, о том, что я должен немедленно бросить курить, но, казалось, никто не хотел понять меня и моих мотивов, никто не хотел прислушаться к моим доводам, а просто слепо следовали установленным правилам. Моя маленькая сигарета, некогда верная спутница, помогающая мне справиться с трудностями и напряжением, превратилась в объект всеобщей ненависти и преследования, в символ моей слабости и порочности, в мишень для критики и осуждения.

В офисе тоже царила напряженная и нездоровая атмосфера, пропитанная лицемерием и недоверием. Коллеги, которые не курили, избегали разговоров на эту тему, стараясь не пересекаться со мной лишний раз и не попадаться мне на глаза, словно я был заразным больным, который может заразить их своей пагубной привычкой, и они боялись заразиться от меня. Они не осуждали меня открыто и не выказывали свое презрение явно, но я отчетливо чувствовал их немое порицание, их брезгливость и отчуждение, словно я стал изгоем, которого нужно избегать, словно я был прокаженный. Во время перекуров я часто оставался в одиночестве, словно отчужденный от коллектива, отверженный, который по своей вине отделился от общества и теперь обречен на вечные муки одиночества и непонимания. А те немногие мои коллеги, которые все еще продолжали курить, предпочитали держаться особняком, опасаясь осуждения со стороны остальных, не желая лишний раз выставлять напоказ свою "дурную" и "постыдную" привычку, словно они совершили что-то аморальное, непристойное.

Но, несмотря на все это давление, я не мог отказаться от своей привычки, не мог бросить свою "палочку-выручалочку" в беде, предать ее и отказаться от ее помощи, как бы сильно я этого не желал. Сигарета была со мной не только в рабочее время, но и после окончания тяжелого, изнурительного рабочего дня, когда нужно было хоть немного успокоить свои нервы, успокоить бушующие внутри меня эмоции и отвлечься от суеты, от проблем и тревог, которые преследовали меня на протяжении всего дня. В конце тяжелого, утомительного дня, когда все дела были закончены, и я, наконец, мог немного расслабиться, я выходил на улицу, зажигал сигарету и чувствовал, как напряжение медленно покидает мое уставшее и измученное тело, а усталость отступала на второй план, позволяя мне хоть немного восстановиться. Это был мой маленький, личный ритуал, мой способ отдохнуть, переключиться с рабочих забот на что-то более приятное, более легкое, на то, что не требовало от меня лишних усилий, не заставляло меня напрягаться и думать. Дым, медленно поднимающийся в вечернее небо, словно уносил с собой все мои проблемы, заботы, тревоги, переживания, страхи и разочарования, словно я на какое-то время избавлялся от тяжелого груза, который давил на меня.

И я, конечно же, понимал все аргументы против курения, слышал и читал о его вреде, знал, что это глупо, неразумно и, в конечном итоге, может стоить мне жизни, и что рано или поздно мне придется покончить со своей зависимостью, что нужно будет сделать этот выбор и прийти к какому-то решению. Но каждый раз, когда я представлял себе жизнь без сигарет, меня охватывал какой-то непонятный, липкий, животный страх, словно я потеряю нечто большее, чем просто дурную привычку, словно лишусь какой-то важной части себя, без которой не смогу нормально существовать, и тогда мне становилось не по себе, меня бросало то в жар, то в холод. И тогда, чтобы отогнать этот гнетущий страх, я вновь доставал измятую пачку, брал сигарету, прикуривал ее и делал первый, долгожданный вдох, пытаясь найти в этом горьком, едком дыме утешение и поддержку, пытаясь найти в нем силы, чтобы прожить еще один, такой же утомительный и безрадостный день, как и все предыдущие.

Вечером, возвращаясь домой, я машинально, почти автоматически пересчитывал окурки в пепельнице, и с грустью, с какой-то обреченностью, понимал, что выкурил их, наверное, больше, чем обычно, словно пытался заглушить какую-то свою внутреннюю боль. Сигарета, как всегда, помогла мне прожить этот день, справиться с трудностями и напряжением, хоть и ценой моего здоровья, хоть и заставила меня пропустить еще пару лет своей жизни. Но я знал, что однажды наступит тот неизбежный момент, когда мне придется посмотреть в глаза своему страху, наконец-то признаться себе, что у меня есть проблема, и принять какое-то окончательное, бесповоротное решение, которое изменит всю мою жизнь. Решение между моей верной спутницей, которая была со мной всегда, и моим здоровьем, между этой тягостной, липкой зависимостью, которая опутывала меня, как паутина, и свободой, которую я так жаждал, но не знал, как ее достичь, словно был узником в собственном теле. И этот выбор, я понимал, будет самым сложным и мучительным испытанием в моей жизни, от которого никуда не деться, и который я должен буду пройти, чтобы выжить и, возможно, заново обрести себя. Я все еще наивно надеялся, что однажды смогу найти мир и гармонию с самим собой, но пока я жил с сигаретой в руке, словно с тяжелым, неподъемным якорем, привязанным к моей ноге, который тянул меня на дно и не давал возможности взлететь, словно я был птицей со сломанным крылом. Я ненавидел свою зависимость, но в то же время не мог с ней расстаться, не мог ее отпустить, не понимая, как жить без нее, как справляться с трудностями и стрессами, как отпустить этого демона. И этот внутренний конфликт становился еще одним бременем, которое мне приходилось нести каждый день, усугубляя мое и без того тяжелое душевное состояние, заставляя меня чувствовать себя одиноким и никому не нужным. Сигарета – моя привычка, моя зависимость, мой верный друг и злейший враг одновременно, и я продолжал идти с ней рука об руку, не зная, что принесет мне завтрашний день, и какую новую ловушку она мне приготовила, словно старый враг, с которым меня связывают невидимые, но очень прочные нити, и с которым я вел вечную и бесконечную войну.