Сила жреческой любви.

Наместник отбыл в город греха, где главной достопримечательностью является храм Лавии – богини любви, чтоб она уже издохла, подлая сука. Никогда с ней ничего путного не выходит. И дочери ее, что паломников к себе в храм завлекают, змеи коварные. Но я уж лучше б туда отправился, нежели здесь торчать со своим нудным братцем.

Нет, столица хороша. Полюбовался ею в день захвата, когда наше войско шествовало по роскошным улицам. Вот только в моем нынешнем положении есть нюанс – теперь мы со Стефом ее не видим. Разве что из зарешеченного окна. Но зрелище, я вам скажу, отсюда прескверное, ведь мы торчим в подвале дворца, где расположена кузня, и наблюдаем лишь за ногами людей, снующих во внутреннем дворе.

Почему в кузне? Потому что я кузнец. Изготовляю доспехи для армии Наместника. Непростые, особенные, предназначенные лишь для Святого войска избранных воинов, коих всего восемнадцать насчитывается. Но это пока что. Наместник Небесного Владыки велел увеличить ряды Святых мужей, над чем я и корплю. А мой неугомонный брат мешает.

– Эдгар, это бессмысленно, – увещевает он, сидя в единственном на всю кузню кресле и ковыряя ножичком под ногтями. – Я не стану зачаровывать твои новые доспехи. Все! Хватит! Наигрался в господа бога.

– Посмотрим, – хмуро отвечаю ему, орудуя щипцами. У меня самая тонкая работа, нужно сделать красивый завиток, по которому потечет магия прямиком в тело будущего титана, а этот нудила отвлекает.

– Смотри не смотри, а я серьезно! – вскакивает брат с кресла и приближается ко мне.

– Полметра, – напоминаю ему, вытягивая руку со щипцами. – Ты же знаешь, что я не терплю, когда подходят слишком близко.

– Да я вообще могу больше не подходить. Я решил валить.

– Вали, – безразлично пожимаю плечами.

– А ты? Что будешь делать, оставшись без меня?

– Все то же самое, – роняю, все же загибая размягченный металл так, как мне того хотелось изначально.

Приподнимаю изделие и любуюсь на свою работу. Это, пожалуй, лучшее, что я когда-либо создавал. Роскошный наплечник, правда, тонковат получился. Все из-за того, что редкого сплава было впритык.

Брат встает за моей спиной, вопреки требованиям не приближаться. Тоже любуется работой, даже языком цокает.

– Красиво. Но бесполезно. Напоминаю, по этим твоим искусно сделанным жилкам не потечет магия. Эта вещь останется простой безделушкой.

– И когда ты успел стать таким вредным говнюком?! – оборачиваюсь я к нему.

– Аккурат с того самого дня, когда Наместник похитил мою жену и ребенка, – утрачивая свою обычную лучезарность, чеканит брат.

С его лица сходит маска лицедея, оно обращается в камень, лишь в глазах мерцает белое колдовское свечение.

Стеф зол. Крайне зол. И мне следует засунуть свою гордость в зад и как-то смягчить его. Но вместо этого я ковыряю его старую мозоль.

– А не надо было косячить, а потом еще и артачиться, выдвигая Наместнику ультиматумы, – говорю как есть. – Если б ты не взбрыкнул, мы жили бы как раньше. Имели не только крышу над головой, но и все, о чем только можно мечтать.

– Это что же? – кривится брат. – Море вина, безотказных рабынь и неограниченное количество золота, чтобы ты и дальше тешил свое эго?

– Я жил, как мне нравилось, пока ты все не испортил! – упрекаю его, вспоминая вольную и действительно завидную долю.

– Я испортил?! Я?! – багровеет брат.

– Хочешь сказать, мои инструменты были несовершенны? Поэтому пострадало больше парней, чем выжило, срастаясь с магическими доспехами, которые, напомню, зачаровывал именно ты?

– Я предупреждал Наместника, что опыт может быть опасным. Но он сказал, что цель оправдывает средства. Кто ж мог подумать, что его целью окажется захват всего континента и война со старыми богами?

– А ты думал, он свой культ просто так продвигал? – прыскаю я.

В самом деле, мой старший брат порой удивляет. Даром что маг, наивный и инфантильный. Из-за его выкрутасов мы оказались в ссылке. Прожили в уездном городишке полгода. Правда, Стеф и там не унывал. Женился на местной красотке и даже дите ей заделал. А когда туда явился начинающий иллюзионист Обер Крам и предложил работу, нам с братом показалась она занятной. Тогда мы еще не знали, что этот пройдоха решит играть по крупному и затеет иллюзию Господского масштаба. Костюм бога решит примерить.

Первый год я мастерил всякие приспособления для фокусов. Мой брат зачаровывал их. По большей части он только на это и способен. Такая вот магия близнецов. Он, как первенец, из матушки всю магию выкачал, а мне достался талант рукоблуда. Простите, правильнее говорить - рукодела. Мы и поодиночке можем жить, но вместе всегда большего достигаем. Поэтому я его и терплю.

Приняв условия Обера, мы стали ездить по миру с представлениями. Это было весело. А потом наш патрон переименовался в Наместника Небесного Владыки. Стал вещать с трибуны, что он, дескать, новый мессия и ему во снах и наяву является сам Господь бог.

Не думаю, что это было правдой, но играл Обер достоверно. Настолько достоверно, что через полгода выступлений и сам уверовал в свою святость. Так его теперь и именуют - Святейшество. И войско-то у него одноименное, и оружие такое же, и слуги. Одни лишь мы с братом не святые, а так, подельники.

Я, если честно, хоть и обвиняю во всех бедах Стефа, а думаю порой, что заперты мы вовсе не по причине его спеси и нежелания потворствовать безумию Обера. Этот лгун держит нас взаперти, чтобы не разболтали его секрет. Меня купил тем, что дает все необходимое для выживания, а брата шантажирует. Грозится убить сына и жену, если он перестанет для него колдовать.

Но знаете, что? Я Оберу не верю. Не совсем же он идиот против колдуна идти. Даже такого профессионально ограниченного, как мой брат. Если разозлить человека магии, можно ведь и на проклятье нарваться. А Наместнику проклятье ни к чему. Особенно теперь, ведь он сколького достиг. Самая большая и сильная армия на всем континенте. Десятки захваченных княжеств. Он фактически стал первым на нашей земле. Действительно до уровня бога дорос, по крайней мере, для своей паствы. Я иногда даже думаю, а может он и правда Наместник?

Совсем иногда. Вот очень редко. Я не то чтобы набожный, но все же полагаю, наших старых богов пока вряд ли кто сместит. Хотя повторяюсь, богиню Любви я бы своими руками придушил. Стерва она.

Бесит одно то, что именно из-за ее жриц Обер бросил нас тут совершенно одних. Он отправился в Тизу – тот самый священный город, который и захватили парни в моих доспехах. Сначала долго не было вестей о результатах сражения, потом явился гонец и доложил, что тракт чист и Его Святейшество может лично посетить злополучный храм.

Гад двуличный, знаю я, зачем он туда поперся! Паству свою в строгости держит, мол, баб тискать – грешно, а сам… Верховную жрицу ему подавай, видите ли. Перевоспитывать он ее будет. В нашу веру обращать.

Ага, щаз! Блудницу надо по назначению пользовать, а все эти ребячества… Эх, кто меня вообще спрашивает?

И вот зачем я про баб вспомнил? Держался ведь, не думал, а теперь что?

Оборачиваюсь к брату и делаю виноватое лицо, мол, не обижайся.

– Ты не знаешь, кто сегодня нас охраняет? – интересуюсь у него.

– Тощий Тим, – меланхолично отзывается Стеф, перебирая на моем столе заготовки для наручей.

Не ругаюсь, хотя терпеть не могу, когда он лапает все, перекладывая с места на место.

– Проклятье, может он сегодня не такой говнистый, как обычно?

– Думаешь, что на него снизошла благодать Наместника, и он просветлел? – хмыкает брат.

– Ну, мало ли? – пожимаю плечами.

– Не надейся. Передерни сам, представляя девку, что тебе на прошлой неделе приводили.

– Хорошо тебе говорить! – бешусь я. – Тебя к жене раз в три дня водят. А насчет снятия моего стресса Обер забыл распорядиться, отбывая в свой драный веретп! – швыряю о стену молоток и зажмуриваюсь, когда тот с грохотом падает на каменный пол.

– Не лютуй. Скажи спасибо, что он вообще тебе хоть кого-то предоставляет. Блудницы не входят в перечень благ, что обычно распространяет орден на своих адептов.

Хочется орать, но я молчу, потому что глупо возмущаться, ведь совсем недавно я отказал брату в побеге. Будто меня все устраивает. На самом деле я тупо боюсь Наместника. Понимаю же, что если он нас найдет, щадить не станет. А я еще так молод. Мне всего-то двадцать четыре года. Еще жить и жить.

– Жить и жить, говоришь? – раздается чей-то незнакомый голос у дверей моей мастерской.

Мы с братом одновременно вскидываем головы и подлетаем к закрытой решетке. Вглядываемся в фигуру парня, который аккуратно укладывает на пол бесчувственное тело Тощего Тима.