Системный Барон #3

Эта третья книга Системный Барон

Первую читать тут: https://author.today/reader/508623

Вторую читать тут: https://author.today/reader/516251

Кровь гудела в висках, сжимая мир до узкого туннеля, в центре которого было лицо Юсупова. Мои пальцы впились в его горло, чувствуя под кожей пульс.

— В ту ночь ты был в моём доме! — прошипел я, и голос сорвался на хрип. — Миша видел тебя! Видел твои ботинки! ТЫ БЫЛ ТАМ!

Руки Петра схватили меня за запястья. Но это не была попытка сбросить или оттолкнуть. Его хватка была скорее сдерживающей, чем атакующей. Противник не вырывался. Он сжимал мои руки, словно давая время одуматься.

Я чувствовал, что ещё немного — и задушу его. С отвращением отшвырнул Юсупова в сторону. Он споткнулся, но устоял и поправил сбившиеся очки.

— Ты был там, когда убивали всю мою семью! Пришёл убедиться, что работа сделана?

«Каменная картечь» окутала мою фигуру и зависла в воздухе без всякой команды. Мой противник, заметив готовые к бою багровые иглы, выпрямился и, гордо подняв голову, посмотрел мне прямо в лицо.

— Твою семью? — тихо произнёс он, отчётливо выговаривая каждое слово. — Для начала давай разберёмся, чья это семья на самом деле?

— Ты что… несёшь? — выдавил я, чувствуя, как почва уходит из-под ног.

Видя, как Пётр прикрывается «Ледяным щитом», я больше ждать не стал и обрушил на него мощь своей руны. Мой противник пошатнулся. «Ледяной щит» пошёл рябью, поверхность таяла, словно встретилась яростным огнём.

— Так кто же ты, барон Соловьёв, владеющий магией земли? — вскрикнул он.

Мысли закрутились в моей голове. Пётр знал, что я не Дмитрий Соловьёв. Но откуда? Лиска? Малыш? Маг, которого я убил и даже не поинтересовался его именем? Если Пётр заказчик, то вполне естественно, что эта информация дошла до его ушей.

— Значит, ты и есть тот самый заказчик, что нанял Оракула вырезать род Соловьёвых! — я не спрашивал.

Я констатировал факты, что видел перед собой. Вот только никак не мог понять, почему, стоило лишь надавить, как Юсупов сразу выложил все карты на стол? Он должен оправдываться, отводить от себя подозрение, а не смотреть на меня так, будто это я во всём виноват.

Однако, в моей руке уже горел «Фаербол». Пламя бушевало, встретившись со стихией воды. Я был сильнее, злее, яростнее.

— Дима, прекрати сейчас же, — услышал я голос Александра за спиной.

Но меня было уже не остановить. Я активировал руны, одну за другой, без всякой системы, а мой противник продолжал уклоняться, не нанося мне никакого вреда.

— Хватит! — прокричал Аверин.

Рука Александра легла мне на плечо, он надавил на него, приводя меня в чувства.

Я медленно разжал пальцы, деактивируя последнюю руну. Моя ладонь дрожала от напряжения.

Пётр наконец выпрямился, убирая остатки «Ледяного щита».

«Каменная картечь» без моего вмешательства снова нацелилась прямо в сердце Юсупова, но противник никак не реагировал. Он больше не вызывал «Ледяной щит» и не готовился обороняться. Только вдруг глубоко вздохнул и, повернувшись ко мне спиной, пошёл в беседку, устало плюхнувшись на скамейку.

— Дима был моим лучшим другом в школе «Святого князя Дмитрия Донского», — неожиданно произнёс он. — Мы были неразлучны. Два отпрыска знатных родов, от которых отказались родители. Отец Димы никогда бы не признал в нём наследника. А мой отец был просто уверен, что я со своей хромотой никогда не смогу занять его место.

Спокойный тон Юсупова постепенно приводил меня в чувство. Ярость гасла, уступая место недоумению. «Каменная картечь» всё ещё висела передо мной, но её багровые иглы неспешно таяли прямо в воздухе, теряя магическую энергию. Саша стоял за моей спиной, и я чувствовал его поддержку.

Пётр не смотрел на меня. Он уставился куда-то вдаль, продолжая свой монолог.

— Дима научил меня никогда не сдаваться. Каждый раз, когда мне казалось, что всё кончено, он приводил меня в чувство. Заставлял вставать и двигаться дальше, чего бы мне это ни стоило. Я благодарен ему за всё, что он для меня сделал, и очень надеюсь, что Дима жив, там. В твоём мире!

Монолог Петра оборвался. Он снял очки, чтобы протереть их платком, но я отчётливо видел, как дрожат его руки. Моя ярость окончательно схлынула, оставив неприятную смесь замешательства и сомнений.

Интерфейс молчал, только констатировал учащённый пульс Петра и повышенный адреналин в его крови.

— Так ты знаешь, кто я такой?

Юсупов кивнул, водрузив очки на переносицу.

— Я был не только в поместье «Золотые ключи» во время нападения, но и в Центральном парке, когда Диму вели на убой. Я пытался помешать, однако смог лишь активировать портал не в том месте и не в то время.

В голове всплыли слова Лиски: «Ты же сбежал и каким-то образом активировал портал прямо в Центральном парке». Тогда я не придал этому значения, но сейчас слова Петра приоткрывали ещё одну завесу тайны Дмитрия Соловьёва.

— Ты хочешь сказать, что пытался его спасти?

— Да, — Пётр вздохнул, и его голос стал тише, будто он заново переживал ту ночь. — Я ждал его на вокзале, но меня опередили. Ты сам знаешь, что боец из меня никудышный. Всё, что я умею, это хорошо прятаться, просчитывать варианты событий, находить выходы из сложной ситуации. Да и этому тоже научил Дима.

Юсупов вдруг расстегнул ворот своей рубашки, доставая из-за пазухи спрятанный артефакт, что скрывал его от воздействия менталиста.

— Вот, — положив его на стол, произнес Пётр, — родовой артефакт. Подарок моей матери. Таких больше ни у кого нет.

Краем глаза заметил, как поморщился Саша. Поток чужих воспоминаний тут же отразился на его лице.

— Теперь вы сами можете увидеть всё. Я не стану сопротивляться, — спокойно произнёс Юсупов, но интерфейс тут же выдал, что его уровень адреналина в крови повысился до предельной точки.

Пётр боялся того, что сам предложил сделать.

— Нет… нет … нет, — возразил ему Саша, — ты не представляешь, какому риску себя подвергаешь.

Виконт отчаянно посмотрел на меня, надеясь, что я сам отговорю Петра от этой затеи.

Я молчал. Доверия к Юсупову больше не было. Если он сам того хочет, препятствовать не стану, но и отговаривать не собираюсь. Видимо, Александр понял мою позицию и отступил на шаг. Однако Пётр остановил виконта.

— Аверин Александр, твоего дара боятся даже в имперских кругах. Неужели ты думаешь, что я позволю какому-то слабенькому менталисту коснуться своего сознания? Нет. Ты даже сам не понимаешь, насколько силён, и сейчас можешь помочь нам всем разобраться в сложившейся ситуации. В конце концов, это и в твоих интересах, — голос Юсупова звучал твёрдо, но я чувствовал, что он до конца не верит в то, что говорит.

Зелье Степана «Туман в сознании» закончилось. Страховки больше не было. Оставалось только слепое доверие к Александру.

— Прошу! — взмолился Пётр, схватив виконта за руку. — Помоги!

Ещё минуту оба молчали, глядя друг на друга, а потом Александр кивнул, жестом указывая нам сеть рядом. Подчинившись, я присел на краешек скамейки напротив Юсупова. Александр остался стоять между нами, как беспристрастный, но необходимый инструмент. В позе друга читалось напряжение. Он ненавидел то, что ему предстояло сделать, но решение было принято.

— Я не буду искать воспоминания, — тихо сказал Александр, но так, чтобы слышали все. — Я дам тебе возможность показать то, что ты хочешь. Ты сам веди меня. Но помни: если попытаешься скрыть что-то важное или направить по ложному пути, я это почувствую. И тогда… тогда я уже не буду сдерживаться.

Это был невероятный риск для обоих. Пётр добровольно открывал сознание, но Александр добровольно отказывался от контроля, становясь ведомым. Это был акт предельного, хрупкого доверия в ситуации, где доверия не было вовсе.

Пётр кивнул. Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

«— Я больше не могу, — говорю я, падая на влажную траву, больно разодрав колено.

— Можешь, — упрямо повторяет чей-то голос, хватая меня под руку и продолжая тащить вперёд.

— Моя нога, — упираюсь я, боль в бедре отдаёт в позвоночник дикой пульсацией, — она горит огнём.

— Ничего. Уложишься в норматив — сможешь отметить Рождество дома, а не в нашей казарме.

— А как же ты? — к горлу подступает ком, тот, кто меня тащит, не думает о себе.

— Меня там всё равно никто не ждет…»

Картинка уплыла, оставив меня с чувством замешательства. Пётр действительно был сильно привязан к Диме. Но одно только это воспоминание не давало полной уверенности в его словах.

Я уж было собирался открыть глаза, как новое видение накрыло меня с головой.

«Ночь. Тёмная комната, точь-в-точь как школе-интернате Святого Дмитрия Донского. За окном идёт снег.

— Этот регулятор может изменить всю мою жизнь, — мои слова, полные болезненной надежды, звучат как заклинание. — Завтра я покину школу и смогу отправиться в Архангельск.

— Я напишу матери письмо. Надеюсь, она поможет тебе.

Изображение поплыло, и я увидел лицо говорящего, так похожее на моё собственное».

Значит, в Архангельск Пётр приехал с той же целью, что и тогда. Вот и повод. Моя мать наверняка отказалась отдавать Юсупову регулятор, за что и поплатилась собственной жизнью. Но видение снова сменилось, открыв моему взору уже знакомую картину.

«Темнота. Чей-то отчаянный вопль прорывается до моего сознания. Я накладываю на себя руну „Ледяной покров“. Артефакт матери защищает меня от глаз менталиста, что ворвался в поместье „Золотые ключи“. Они не видят и не слышат меня, но мои ноги всё равно подгибаются от страха.

— Уходим, — говорит главарь, и шестеро человек спешно покидают особняк, чуть не задев меня в дверях.

Медленно поднимаюсь на второй этаж. Тело Григория Соловьёва лежит на полу возле кабинета. Он мёртв.

Я иду дальше. Спальня. В дверях, прижав руки к груди, лежит Елена Соловьёва, жена барона. Пытаюсь нащупать пульс. Его нет.

Следующая комната. Детская. Анастасия. Девушка лежит на полу. Её лицо, полное страха, навеки застыло в безмолвном крике. Её младший брат, кажется, мирно спит в своей колыбели.

Нет! Он мёртв! Он только кажется спящим».

На лице почувствовал странную сырость. Что это? Слёзы?

Рядом слышу учащённое дыхание Саши. Его пальцы на моих висках дрожат. Он на пределе. Держится из последних сил.

«Впереди пылает портал. Дима только что скрылся в его пылающем чреве. Я прячусь в кустах, до боли в пальцах сжимая артефакт матери. Ещё две фигуры застыли, преградив мне дорогу. Накинув „Ледяной покров“, собираюсь юркнуть мимо двух головорезов, но тут происходит неожиданное.

Из портала появилась фигура Димы, абсолютно голая, без магических татуировок на теле. Я присматриваюсь. Подхожу ближе.

Спина друга безупречно ровная, без следов ожогов, словно он никогда не прикрывал меня своей спиной от горящего «Фаербола», кинутого Титовым. Сколько раз я говорил, что могу достать мазь, которая скроет эти уродливые шрамы, но он отказывался. Говорил, что они напоминают, кто именно является его настоящим другом. И вот теперь их нет.

Я застыл, размышляя над тем, что делать дальше. Дима ушёл в портал. На его место пришёл дубликат. Значит, для друга назад дороги нет. Его место уже занял он — неизвестный мне человек.

Боль потери сдавила грудь».

Картинка расплылась на тысячи осколков. Виконт покачнулся и тяжело опустился на скамью рядом со мной. Его лицо было пепельно-серым, дыхание прерывистым. Саша принял на себя не только образы, но и отголоски той боли.

Пётр сидел сгорбившись и уставившись в стол перед собой, на котором лежал его артефакт.

Я провёл рукой по лицу, вытирая влагу. Мои пальцы были мокрыми. Да, это были слёзы. Не мои. Петра. Его ужас от увиденного в «Золотых ключах» и боль от потери единственного человека, что принимал его таким, какой он есть.

— Ты видел, как я появился из портала в ту самую ночь, когда он исчез, — произнёс я.

Это было не вопрос. Воспоминание говорило само за себя.

Юсупов медленно кивнул, не глядя на меня.

— Да. Я стоял в кустах. Я видел, как он ушёл. И как через несколько мгновений из портала вышел ты. Совершенно голый, — голос юноши был монотонным, лишённым эмоций. — Видел, как ты огляделся, словно не понимая, где находишься. Видел, как ты упал от «Багровой чахотки». Видел, как тебя тащили к реке головорезы, что похитили тебя, то есть Диму, на вокзале.

Он наконец посмотрел на меня.

— И ты даже не попытался вмешаться? — спросил я, уже понимая, что он ответит.

— Я тебя ненавидел. Пройдя через портал, ты навсегда закрыл Диме дорогу назад. И всё же я сомневался.

Пётр устало потёр виски, прежде чем продолжить. Вмешательство Александра не прошло для него даром.

— Когда тебя вели через Центральный парк, завёрнутого в грязное покрывало, я встретился с тобой взглядом, и ты меня не узнал. Это было последней каплей. Однако, мне всё ещё нужен был регулятор, и я остался в Архангельске. Ещё раз обыскал дом Соловьёвых, но так его и не нашёл.

— Тогда ты вернулся в Москву?

— И да и нет, — произнёс Юсупов. — Сначала уехал, а потом до меня дошли слухи о побеге Аверина. Вернулся, ничего особенного не ожидая, но увидел, как вы втроём пробираетесь к порталу, и вызвал полицию.

Я вспомнил засаду, что ждала нас возле портала, и свою первую встречу с Никифоровым.

— Значит, это ты нас тогда сдал?

— Да, — подтвердил Пётр, — я был уверен, что тебя быстро расколют, но тебя отпустили через пять дней. Тогда я просто остался наблюдать. Ждал, что ты выведешь меня на регулятор. У меня и в мыслях не было, что ты отдашь его в уплату пошлины.

— Но на испытании ты всё же решил довериться мне? — задал я следующий вопрос.

— Когда ты приехал в Москву на испытания… когда я увидел, как ты действуешь, как говоришь… Я не знал, что думать. Ты был… просто другим человеком, заброшенным в чужую жизнь. Как и мы с Димой когда-то — заброшенные в мир, который от нас отвернулся.

Александр поднял голову. Его взгляд был измученным.

— Он говорит правду, Дима. Всю правду, какую знает. Шок, боль, вина, и это последнее воспоминание… В нём нет лжи. Только недоумение.

Просто констатация факта: его друг ушёл. На его месте появился кто-то другой. И теперь этот «кто-то другой» сидит перед ним, требуя ответов за кровь, которую он и сам оплакивал.

Вся моя ярость, всё моё подозрение рассыпались в прах. Передо мной сидел не враг, а свидетель, который с ужасом наблюдал за подменой.

— Почему Дима приехал так поздно в Архангельск? — продолжал задавать я вопросы, которые мучили меня.

— Он проходил отбор в «Управление имперской безопасности». Собирался построить карьеру военного, а там, как известно, полная конфиденциальность. Закрытая территория, даже голубей отстреливают.

— А как же ты вырвался? — недоумевал я.

— Благодаря Диме я сдал экзамен раньше на полгода, а он завалил из-за меня строевую. У нас разные специальности, а значит, и разные нормативы. Он пошёл в боевые оперативники, а я в аналитики и стратегическое планирование. Ему дали отсрочку на пересдачу, мне — срочный отпуск для «урегулирования семейных вопросов».

Я задумался, пытаясь выстроить события в хронологическом порядке. И всё же, кое-что не складывалось.

— Ты сказал, что остался наблюдать. Как ты это делал? — глядя на Юсупова, я продолжал задавать вопросы.

Пётр хмыкнул, и в уголке его губ дрогнула тень улыбки, первой за весь этот тяжёлый разговор.

— Лиса, — произнёс он единственное слово.

Александр, сидевший рядом, сначала просто удивлённо поднял бровь, а потом вдруг рассмеялся заливистым, почти истерическим смехом, в котором слышалось и облегчение, и восхищение.

— О, чёрт… — выдохнул он сквозь смех. — Ну конечно! Лиса. Кажется, нам больше не понадобится капкан.

— Да, и ещё кое-что, — доставая из кармана артефакт, похожий на пластиковую карту из моего мира, именуемую пропуском, добавил Пётр, — можешь не вызывать ремонтников для ворот. Они больше не будут ломаться.

Вот теперь хронология окончательно сложилась. Со всеми лисицами, порталами и предательствами. Мы ещё долго разговаривали, уточняя мелкие детали. Чувство недоверия к Юсупову медленно проходило, оставляя после себя странное послевкусие. Ни я, ни Саша больше не видели в Петре врага.

В память о настоящем Дмитрии Соловьёве, я решил отдать Юсупову регулятор и обещал сопроводить его в Москву. Всё-таки это было желание настоящего владельца регулятора. Поэтому и мне противиться не стоило. Так было правильно!

***

Утром вернулся в форпост, чтобы забрать Илью. Друг встретил нас с Петром и Александром измождённым, но счастливым, как творец, закончивший свой главный труд.

— Ну, Дима, держи, — без лишних слов протянул он свёрток. — Говорил же: выкую. Не подвёл.

Я принял свёрток. Он был на удивление лёгким. Развернул грубую ткань и чуть не потерял дар речи от красоты.

Это было произведение искусства и магии в одном лице.

Клинок, длинный и гибкий, был выкован из той самой стали, что Илья плавил из позвоночника даргана. Металл отливал глухим, тёмным блеском, но по его поверхности, будто живые прожилки, тянулись тончайшие серебристые узоры — следы сплетённой с основой чешуи чудовища. Они мерцали при малейшем движении, словно под основанием клинка текла магия.

Эфес был обёрнут тёмной кожей, а гарда отлита из чернёного металла. В её центре, как сердце, пульсировал тусклым рубиновым светом небольшой кристалл — глаз даргана, обработанный и вправленный с ювелирной точностью.

Я взял рапиру в руку. Баланс был безупречным. Она не ощущалась ни тяжелой, ни невесомой. Просто стала продолжением руки — живым, послушным, смертоносным. И в тот момент, когда мои пальцы сомкнулись на рукояти, интерфейс вспыхнул новым сообщением:

[Обнаружен артефакт: «Стальной ветер» / «Глаз пустоты». Категория: боевой клинок, уникальный экземпляр. Свойства: повышенная проникающая способность, частичное поглощение магических воздействий, слабая ментальная обратная связь с носителем (предупреждение об опасности). Симбиотическая связь установлена]

Илья наблюдал за мной, затаив дыхание. В его глазах светилось ожидание.

— Ну как? — наконец не выдержал он.

Я сделал лёгкий выпад в воздух. Клинок просвистел с тихим, певучим звуком.

— Идеально, — выдохнул я.

Это было единственное слово, которое я мог подобрать.

Богатырь сиял как ребёнок.

— Название само придумалось, пока ковал, — сказал он. — «Стальной ветер». Или… «Глаз пустоты», если по-столичному вычурно. Выбирай.

— «Стальной ветер», — без колебаний ответил я.

Это звучало честно.

Я повернулся к Петру, который молча наблюдал за сценой, и к Александру.

— Мы с Петром едем в Москву. Вы с нами? Билеты, если что, докупим на вокзале, — сказал я, глядя на новый клинок.

— Я поеду, — тут же сказал Илья, хлопнув себя по могучей груди. — Кто вас там, столичных хитрецов, от банального уличного грабежа защитит?

— Пожалуй, тоже прокачусь, — произнёс Александр, — я долго сидел в каменных стенах форпоста. Можно и прогуляться по столице.

Вот только утром, уже стоя возле кассы, все наши планы рухнули.

— Как это билетов нет? — ошарашенно глядя на кассиршу, спросил я.

— Все поезда отменены, — противным голосом заявила полная женщина в униформе.

— Ну, тогда нам до Питера, — встрял в наш разговор Муром.

— Все поезда отменены! — чуть ли не по слогам повторила кассирша.

— Но почему? — изумился я.

— Вы что, не в курсе? В Архангельске прорыв!

От автора

Он ушёл в научную экспедицию. Вернулся через век — в мир пустошей, корпораций и рифтов, где выживание стало профессией. https://author.today/reader/404325