Системный целитель 4

— Какой нахрен топор? — заорал Аксаков, глядя на мёртвое бледнеющее тело своего отца. — Вова, сделай что-нибудь!

Я никогда раньше не видел графа в таком состоянии, и надо сказать, зрелище было не из приятных. Человек, который всегда держал себя в руках, который сохранял хладнокровие даже в самых паршивых ситуациях, теперь метался по комнате как загнанный зверь, хватаясь то за голову, то за мебель, то за моё плечо.

Впрочем, паника его была вполне объяснима. Не зря же существует негласное правило, что врачи стараются не иметь дело с родственниками, особенно ближайшими. Оперировать родного человека — врагу не пожелаешь, там эмоции перекрывают рассудок напрочь, руки трясутся, в голове туман, и в итоге такой врач допустит немало ошибок, которых в нормальном состоянии никогда бы не совершил.

Но я герцогу не родственник и даже не друг, так что мне паниковать не с чего. Встал, огляделся в поисках чего-нибудь подходящего и обнаружил на стене золотистый топорик с гравировкой. Явно подарочный, какая-нибудь памятная вещица от благодарных подданных или партнёров по бизнесу, и весил он достаточно, чтобы использовать по назначению.

— Вова, ты что делаешь? — голос Аксакова сорвался на визг, когда я снял топор со стены и вернулся к телу его отца.

— Работаю, — коротко бросил я, закатывая рукава.

Первым делом пропустил волну целительской энергии по телу герцога, и результат оказался весьма информативным. Сердце остановилось, это было очевидно и без диагностики, но причина смерти стала ясна только сейчас. Проклятая система не стала мелочиться и ударила по самому уязвимому месту — по проводящей системе сердца, той самой сети нервных волокон, которые отвечают за правильное и ритмичное сокращение миокарда.

Умная сволочь, эта Светлая. Если бы она попыталась просто остановить сердце, закупорив коронарные артерии или вызвав спазм сосудов, у меня было бы больше времени. Да, мышечная ткань начала бы испытывать ишемию, но процесс некроза кардиомиоцитов — дело не мгновенное, там есть окно в несколько минут, когда повреждения ещё обратимы.

Но поражение синоатриального узла и пучка Гиса — это совсем другая история. Без электрических импульсов сердце просто не знает, когда ему сокращаться, и превращается в безвольный кусок мяса.

Взмах топором, и грудина раскололась надвое с неприятным хрустом. Ещё пара ударов, уже послабее, чтобы расширить доступ и не повредить то, что под ней. Золотое лезвие оказалось достаточно острым, чтобы справиться с костной тканью, хотя для операционной, конечно, инструмент не самый подходящий.

— Да что ж такое... — Аксаков побледнел и отшатнулся, глядя на то, как я раздвигаю руками рёбра его отца.

— Не время блевать, — рыкнул я, погружая руки в рану. — Иди сюда, будешь помогать.

Перикард, это такая тонкая серозная оболочка, окружающая сердце, поддался легко, я просто разрезал его канцелярским ножом, который нашел тут же на столе. Под ним обнаружилось само сердце, неподвижное, бледно-серое, уже начинающее терять тургор из-за отсутствия кровообращения.

Обхватил его ладонями, стараясь правильно распределить давление, и начал ритмичные сжатия. Прямой массаж сердца — процедура, которую в моём прежнем мире мало кто умел делать правильно, но я периодически практиковал её на манекене, чтобы движения были автоматическими. Сжал, отпустил, сжал, отпустил, примерно шестьдесят-восемьдесят раз в минуту, имитируя нормальный сердечный ритм. Вообще, это примерно как корову доить, только немного по-другому.

— Аксаков! — рявкнул я, не прекращая массаж. — Хватит стоять столбом! Делай искусственное дыхание!

— Что?.. — граф моргнул, явно не понимая, чего от него хотят.

— Дыши за него! У него грудная клетка вскрыта, сам он это делать не сможет! Запрокинь голову, открой рот, вдувай воздух каждые пять секунд!

Мешка Амбу под рукой, разумеется, не было, так что приходилось работать по старинке, методом рот в рот. Аксаков пару секунд колебался, но потом всё-таки справился с собой и начал выполнять мои указания. Криво, неумело, но хоть что-то.

Тем временем я сосредоточил целительскую энергию на повреждённых участках. Синусовый узел — главный водитель ритма, расположенный в стенке правого предсердия — оказался полностью выжжен. Атриовентрикулярный узел тоже пострадал, хотя и меньше. Пучок Гиса с его правой и левой ножками превратился в нефункциональную массу отмерших клеток, а волокна Пуркинье, доходящие до каждого кардиомиоцита, были повреждены примерно на семьдесят процентов.

Светлая знала, что делала. Общим исцелением до этих специализированных нервных структур добраться практически невозможно — навык просто не понимает, что именно там нужно восстанавливать, и размазывает энергию по всей площади, которой категорически не хватает для регенерации столь тонких тканей. Здесь требовалось точечное воздействие, ювелирная работа на клеточном уровне, а таким навыком обладают единицы целителей во всей империи.

К счастью, я как раз к этим единицам и относился.

Начал с синусового узла, восстанавливая сперва клеточные мембраны клеток, затем ионные каналы... В общем, работа кропотливая, требующая абсолютной концентрации, потому что одно неверное движение — и вместо водителя ритма получится рубцовая ткань, неспособная генерировать импульсы.

— Продолжай дышать! — напомнил я Аксакову, который начал сбиваться с ритма.

— Я стараюсь... — прохрипел он между вдохами.

Минута, две, три. Синусовый узел постепенно обретал нормальную структуру, клетки оживали одна за другой, и вот уже можно было различить характерный паттерн — ту самую электрическую активность, которая в норме заставляет сердце сокращаться шестьдесят-семьдесят раз в минуту.

Перешёл к атриовентрикулярному узлу, затем к пучку Гиса и его ножкам. Волокна Пуркинье восстанавливал уже на остатках энергии, экономя каждую каплю и стараясь не тратить лишнего. Организм герцога помогал как мог — всё-таки первосортный, с запредельными характеристиками, его клетки регенерировали куда быстрее, чем у обычного человека.

— Аксаков! — снова окликнул я графа, заметив, что тот замер. — А ну не спи! Дыши за него!

— Да-да, сейчас... — он встрепенулся и продолжил искусственное дыхание.

Проводящая система сердца была восстановлена, все узлы и волокна функционировали нормально. По крайней мере, должны были функционировать. Попробовал пропустить через них электрический импульс, используя целительскую энергию в качестве проводника.

Ничего.

Сердце не отреагировало. Мёртвое мясо, отказывающееся подчиняться.

Ещё раз. И ещё. И ещё!

Прокатил волну энергии по всему организму, пытаясь привести его в тонус, активировать какие-то скрытые резервы, заставить ткани откликнуться на лечение. Но нет, воскрешению мёртвых я пока не обучился, и это становилось всё более очевидным с каждой секундой.

Хотя... С другой стороны, а почему сразу мёртвый? Я внимательнее присмотрелся к телу герцога и заметил кое-что важное. Золотистая пыльца — та самая субстанция, которая вылетает из тела в момент истинной смерти, когда система окончательно покидает носителя — не появилась. А это значит...

Это значит, что Светлая всё ещё сидит в нём. И если система не отключилась, то биологическая смерть ещё не наступила, организм всё ещё цепляется за жизнь на каком-то глубинном уровне, недоступном обычной диагностике.

Идея пришла мгновенно, как вспышка молнии в ночном небе.

Выудил из кармана Изолятор, приложил к лбу герцога и ввалил в артефакт почти всю оставшуюся энергию. Символы на поверхности камня засветились так ярко, что на секунду ослепили, а потом из Изолятора вырвался знакомый луч света, направленный прямо в голову моего пациента.

— А ну не спи! — рявкнул на Аксакова-младшего, который от удивления забыл про свои обязанности. — У него грудная клетка вскрыта, дыши за него! Он сам не сможет!

— Да-да, сейчас! — граф спохватился и продолжил искусственное дыхание, хотя глаза его были прикованы к сияющему артефакту.

Изолятор работал секунды три, может четыре. Потом свечение начало угасать, символы замедлились, луч истончился и пропал.

И в тот же момент сердце под моими ладонями неуверенно дёрнулось.

Я замер, не веря собственным ощущениям. Ещё одно сокращение, слабое, аритмичное. Потом ещё одно, уже сильнее. И ещё.

— Ха! — вырвалось у меня, и я бросился зашивать перикард, надеясь на запредельную характеристику Стойкость высокоуровневого герцога.

Работал быстро, почти небрежно, потому что силы заканчивались с каждой секундой. Стянул края серозной оболочки, наложил несколько грубых швов, затем принялся за рёбра. Они срастались сами по себе под воздействием остатков целительской энергии, мне оставалось только направлять процесс и удерживать кости в правильном положении.

Было не до красоты, потому сделал как получилось. Края раны кое-как сошлись, кожа начала затягиваться, и когда последний шов был закончен, сознание окончательно помутнело.

Последнее, что я почувствовал — как моё тело заваливается вперёд, прямо на окровавленную грудь герцога.

***

Очнулся примерно через час, если судить по часам на стене. Голова гудела, в теле ощущалась знакомая пустота полностью истощённого энергетического резерва, но в целом я был жив и относительно функционален.

Аксаков хлопотал вокруг, бледный как смерть, но уже не паникующий. Заметив, что я открыл глаза, он выдохнул с таким облегчением, словно у него гора с плеч свалилась.

— Вова, бл... — пробормотал граф. — Я уже думал, что вы с отцом рокировку устроили.

— Меня так просто не возьмёшь, — прохрипел я, пытаясь сесть. — Как пациент?

— Жив, — Аксаков кивнул в сторону дивана, на который он, судя по всему, переложил герцога. — Дышит сам, сердце бьётся ровно, но в сознание пока не приходил.

Я с трудом поднялся и доковылял до дивана, чтобы осмотреть прооперированного. Грудная клетка выглядела почти нормально, только длинный розовый шрам напоминал о том, что час назад я рубил её топором. Пульс прощупывался чётко, ритмично, наполнение хорошее, частота около семидесяти ударов в минуту.

Прошёлся по телу малым исцелением, убирая остаточные повреждения и проверяя состояние внутренних органов. Всё было в пределах нормы, насколько это возможно после такой операции. Даже рёбра срослись почти идеально, хотя небольшая деформация грудины всё ещё прощупывалась.

— Что?.. — герцог Аксаков открыл глаза и непонимающе уставился на нас. — Но... Как?..

— Посмотрите, как там интерфейс, — подмигнул я ему вместо объяснений.

Старший Аксаков нахмурился, явно не понимая, к чему этот вопрос, но послушно попытался вызвать системное окно. Взгляд его устремился в пустоту на несколько секунд, потом он моргнул, попробовал снова, и на лице его отразилось такое изумление, какого я ещё ни у кого не видел.

— Но ведь... — он пролепетал что-то невнятное и снова уставился в пустоту перед собой. — Как это возможно?

— Секрет клиники доктора Рубцова, — развёл я руками с самой невинной улыбкой, на какую был способен после всего пережитого. — Пациенты уходят от нас здоровыми и свободными.

— Сын... — на глазах герцога проступили слёзы, и голос его дрогнул. — Ты же понимаешь, почему я...

— Не надо, отец, — граф похлопал его по плечу, и в этом жесте было столько всего невысказанного, что мне даже стало немного неловко присутствовать при этой сцене. — Я всё понимаю. Теперь всё будет по-другому.

Отец и сын смотрели друг на друга, и между ними происходил какой-то безмолвный разговор, понятный только им двоим. Наверное, впервые за долгие годы они могли говорить свободно, не опасаясь, что система подслушает и донесёт куда следует, но пока еще это было слишком непривычно для них.

Я отошёл в сторону, давая им возможность побыть наедине, и принялся приводить себя в порядок. Костюм был безнадёжно испорчен, весь в крови и каких-то ошмётках, руки тоже требовали основательной помывки. Нашёл в углу комнаты раковину, открыл воду и долго тёр ладони, смывая засохшую кровь из-под ногтей.

Прошло ещё минут двадцать, и герцог смог самостоятельно подняться. Пошатывался, конечно, но на ногах держался, что уже само по себе было неплохим результатом. Всё-таки характеристика Стойкость творила чудеса с регенерацией, такого пациента лечить было одно удовольствие.

— Я не знаю, как вы отключили систему и даже не хочу узнавать, — герцог посмотрел на меня серьёзным взглядом, и в глазах его читалось что-то среднее между благодарностью и беспокойством. — Но у нас с вами теперь новая проблема. Если об этом кто-то узнает, вас отсюда не выпустят.

В дверь настойчиво постучали, и все трое одновременно повернулись в ту сторону. Стук повторился, громче и требовательнее.

— Ваша светлость! — послышался приглушённый голос из-за двери. — С вами всё в порядке? Нам показалось, что был какой-то шум...

Герцог нахмурился, обменялся быстрым взглядом с сыном и направился к двери, на ходу одёргивая испорченную одежду.

— В любом случае, при необходимости я их задержу, — тихо произнёс он, оборачиваясь к нам. — Всё, дальнейшие разговоры перенесём на тот момент, когда всё утрясётся. А сейчас — идите!

Стук в дверь стал ещё настойчивее, и к нему добавились новые голоса. Судя по звукам, там собиралась целая делегация, и их интерес явно не ограничивался простым беспокойством о здоровье хозяина…

От автора

Боярка о следователе у которого нет ни принципов, ни тормозов. Не так уж важно, кто перед ним - маг, князь или сам Государь - он докопается до истины.

🔥Рекомендую: https://author.today/reader/511688