Сияние над Москвой

Будильник на телефоне зазвонил за две минуты до шести. Антон уже проснулся, но не стал сразу вскакивать с кровати.

Город купался в серой утренней дымке. Сквозь тонкие шторы пробивался слабый свет, из открытой форточки тянуло холодком – сибирское лето только начинало осознавать, что оно, вообще-то, лето. Вдалеке тихо бурчали первые автобусы.

Антон пару секунд лежал, вслушиваясь в привычные звуки: тиканье старых настенных часов, лёгкое жужжание холодильника, закашлявшая двигателем машина под окном. Всё на своих местах. Всё предсказуемо.

Он скользнул пальцем по экрану, выключив сигнал, сел на кровати, потер лицо ладонями и свайпнул экран. Он вспыхнул каскадом уведомлений.

Новости за ночь.

Палец пролистал заголовки, а мозг, ещё не проснувшийся до конца, цеплял только отдельные слова: «обвал», «банк», «кризис», «Рокфеллер», «исторический минимум».

Антон нахмурился, открыл первый попавшийся шортс. На экране – американский телеканал, диктор с идеально уложенными волосами и глазами, в которых плохо скрывалась паника.

– …ситуация беспрецедентна, – говорил он натренированным тоном, который сейчас чуть дрожал. – Акции Рокфеллер-банка обрушились более чем на шестьдесят процентов за последние сутки. Очереди у отделений растут, ФРС и Минфин экстренно собирают…

Картинку сменили кадры: люди у стеклянного фасада огромного банка, кто-то кричит, кто-то держит в руках плакаты. Полиция выстраивает кордон. Из динамика телефона доносится смесь английской речи и глухого гула толпы.

Антон сделал звук тише, не выключая трансляцию. Пошёл на кухню, включил чайник. На автомате насыпал в кружку кофе, залил, поморщился от запаха – молотый, но зерна кончились, а вчера некогда было зайти в магазин.

За окном медленно светлело. На соседнем балконе курил кто-то в спортивных штанах, закутанный в куртку. Холодно ещё. Сосед кивнул Антону, тот машинально кивнул в ответ и вернулся обратно к телефону.

На экране говорили уже другие эксперты. Графики, стрелки вниз, слова «системный кризис», «цепная реакция».

– Ну, понеслось, – тихо сказал Антон себе под нос.

Он не был ни экономистом, ни финансистом. Но даже человеку, который привык мыслить математическими уравнениями и моделями, было ясно: когда заваливается такой столп, как Рокфеллер-банк, это не просто «коррекция рынка». Это катастрофа.

Осторожно отпив кипяток, Антон выключил трансляцию, открыл вместо неё почту. Несколько писем с пометкой «важно», одно – из отдела безопасности института: «Просьба всем сотрудникам сегодня прибыть вовремя. Общий сбор в 8:30. Тема: оперативная корректировка планов проекта».

Он усмехнулся: ну конечно. Мир рушится – а у них «корректировка планов». Хотя… именно так это и работает. Когда наверху пожар, внизу обычно появляется шанс тихо доделать то, что в спокойные времена душат согласования.

Он быстро умылся, оделся – джинсы, рубашка, подвязанная на рукаве резинка, чтобы не мешала, лёгкая куртка. Нацепил на запястье старые часы – подарок отца. В зеркале мелькнуло знакомое лицо: серо-зелёные глаза, чуть уставшие, но ясные; короткие тёмно-русые волосы, недельная щетина, от которой он всё собирался избавиться «на выходных».

Сегодня был не выходной.

Подъезд встретил запахом сырой штукатурки и чьих-то дешёвых духов. Антон вышел во двор, вдохнул холодный воздух. В небе над панельными домами тускло висел бледный диск солнца.

Он сел в старенькую «Тойоту», которая чудом пережила сибирские зимы, и завёл двигатель. Включил радио – тут же вывалился поток новостей про «американскую финансовую бурю». Переключил на флешку с джазом. Вашингтон пусть пока подождёт, у него сегодня своя повестка.

Дорога до института заняла полчаса. У въезда – привычный шлагбаум, охрана, проверка пропуска. Вахтёр узнал, махнул рукой:

– Здравствуйте, Антон Сергеевич.

– Доброе, Петрович.

На территории института было почти тихо: несколько машин сотрудников, пара грузовичков у служебного входа. Бетонные корпуса, стекло, кабели по крыше – привычный пейзаж.

Внутри – запах кофе, пластика и озона серверных комнат.

В лифте Антон встретил Игоря – коллегу из соседнего сектора, такого же вечного аспиранта, только с формально защитившейся кандидатской.

– Слышал? – вместо приветствия сразу спросил Игорь, тряся телефоном. – Рокфеллеры посыпались. Это всё. Это просто всё.

– Не всё, – Антон нажал кнопку нужного этажа. – Просто один неустойчивый контур перестал притворяться устойчивым.

– Ты понимаешь, что за этим будет? – Игорь говорил вполголоса, словно их уже подслушивали. – Площадь, протесты, обвал экспорта, новые санкции…

– Понимаю, – Антон опёрся плечом о стенку лифта. – И ещё понимаю, что когда наверху заняты пожаром, снизу иногда удаётся достроить дом.

Игорь фыркнул:

– У тебя на всё – математическая метафора.

– Прости, других мне не завезли, – спокойно ответил Антон.

Двери лифта открылись. Коридор, таблички на дверях: «Отдел квантовых вычислений», «Лаборатория моделирования сложных систем». Их сектор – в глубине, за двумя уровнями доступа.

Антон приложил карту к считывателю, ждал, пока зелёный огонек мигнёт. Внутри лаборатории уже гудели кулеры серверных стоек, мерцали мониторы.

– О, наш главный шаман пришёл, – отозвался от своего стола Володя, системный администратор с вечной кружкой чёрного чая. – Слышал, в мире апокалипсис?
– Это у вас в ленте апокалипсис, – Антон положил рюкзак на стол. – У нас пока планы на 8:30.

Он включил рабочую станцию. На экране всплыли знакомые окна: мониторинг кластера, логи последней ночной сессии ИИ, серия графиков по вчерашнему тесту.

Почти машинально он щёлкнул по последнему – «Сеанс 14.05, сценарий Парад–26». Линия графика была ровной, предсказуемой… до последних секунд. В самом конце, там, где обычно – уже «хвост» затухающего сигнала, торчал тонкий, но явный «зубец».

Антон замер.

Вчера он уже смотрел эти данные – мельком, уставший, откладывая детальный разбор «на утро». Тогда показалось: помеха, глюк, ерунда. Сейчас, на свежую голову, этот пик выглядел иначе.

Слишком уж аккуратно он торчал. Не шум. Не случайный выброс. Как будто кто-то – или что-то – дотронулось до струны в самый последний момент.

– Володя, ты вчера фильтры не трогал? – спросил Антон, не отрывая глаз от экрана.
– Не. Всё по протоколу. А что?
– Тут… – Антон приблизил масштаб. – Посмотри.

Володя подошёл, уткнулся взглядом в монитор.

– Ну… пик. Помеха. Бывает.
– Не бывает, – тихо сказал Антон. – Не в этих частотах и не при этих настройках.

Он хотел уйти глубже в анализ, но в этот момент в лабораторию сунулся носом курьер из отдела безопасности:

– Антон Сергеевич, вас начальник вызывает. Срочно.
– Сейчас? – Антон раздражённо глянул на часы. – До общего сбора ещё полчаса.
– Сказали: «как только придёт – сразу ко мне».

Антон нехотя закрыл окно с графиком, пометил файл для последующего детального разбора. Встал, поправил воротник рубашки.

– Не начинайте без меня переразметку лога, – бросил он Игорю и Володе. – И никому пока не показывайте вот это.
– А что это? – спросил Игорь.
– Надеюсь, просто статистическая аномалия, – ответил Антон и пошёл к двери.

В коридоре, за стеклом, мелькнул силуэт человека в строгом костюме, которого он раньше тут не видел. Невысокий, сухой, с портфелем. Мужчина посмотрел на Антона внимательнее, чем положено постороннему, и тут же отвёл взгляд, делая вид, что изучает план эвакуации на стене.

Антон машинально отметил про себя: «Новый куратор? Без бейджа. Интересно».

Он прошёл мимо, пропуская этого человека к лифту, и уже через минуту стоял у двери кабинета начальника сектора.

Второй считыватель, громкий писк, дверь открылась.

Начальник – мужчина лет пятидесяти, с седеющими волосами и хроническим недосыпом – сидел за столом, уткнувшись в экран. На другом мониторе зависла картинка: тот же телеканал с новостями о крахе Рокфеллер-банка, но уже без звука. В левом верхнем углу – мигающий красный прямоугольник «Breaking News».

– А, Звёздный, заходите, – начальник оторвался от экрана, приглашающе махнул рукой. – Садитесь.

Антон присел на край стула.

– Видели уже? – кивок в сторону новостей.
– Утром, – коротко ответил Антон.
– В общем… – начальник потер переносицу. – Мир постепенно сходит с ума. Но нам, как ни странно, это только на руку.

Антон молчал. Он слишком хорошо знал эту логику.

– Сегодня на восемь тридцать общее совещание. Приезжают люди из Москвы, из центра. – Начальник сделал небольшую паузу. – В связи с обстановкой наш проект переходит в режим повышенного приоритета.
– Я думал, дальше некуда, – сухо заметил Антон.
– Оказывается, есть. – Начальник улыбнулся криво. – У нас есть то, чего нет ни у кого: реальная перспектива выйти за пределы нынешних энергетических и информационных рамок. На фоне краха старой финансовой системы это… очень вовремя.

Он чуть наклонился вперёд:

– И да, – добавил он уже более серьёзно, – сверху пришёл интерес к вам лично.
– В смысле? – Антон напрягся.
– В прямом. Биометрия, ваши реакции на поле, вчерашние аномалии в логах. – Начальник постучал ручкой по столу. – Не пугайтесь, но вы у нас теперь не только сотрудник, но и… объект особого внимания.

Антон подумал о «зубце» на графике и о том, как ИИ вчера придирчиво фиксировал «аномальную корреляцию» между его физиологией и полем.

– Мне радоваться? – спросил он спокойно.
– Радоваться – не то слово. – Начальник посмотрел ему прямо в глаза. – Но понимать – стоит. Я вас знаю давно, Звёздный. Вы не из тех, кто играет в шпионов, вы из тех, кто лезет в суть. Так вот. В ближайшее время от вас будут хотеть и того, и другого.

Антон кивнул.

– И ещё, – добавил начальник, – у нас будет новый куратор по линии безопасности. Из Москвы. Формально – по информационной. Неформально… сами понимаете. Постарайтесь не вступать с ней в конфликт с первой минуты.
– С ней? – переспросил Антон.
– Да. Говорят, очень толковая. – Начальник усмехнулся. – А то вы, бывает, не сдерживаетесь в формулировках. Помните, что теперь за вами смотрят в два раза пристальнее.

Антон поднялся.

– Я буду говорить то, что думаю. Просто, возможно, чуть более вежливо, – сказал он.
– Уже прогресс, – хмыкнул начальник. – Идите. Увидимся на общем.

Антон вышел в коридор. Новостей про Рокфеллер-банк по дороге он больше не слушал. Мир мог рушиться там, далеко, наслаиваясь графиками на телевизионные студии. Здесь, в коридоре с линолеумом и жужжащими лампами, рушилось что-то другое – привычный порядок его собственной жизни.

Он шёл к лаборатории и думал не о курсах валют, не о санкциях и не о том, что в Америке сейчас начнутся марши и митинги. Его занимал этот тонкий «зубец» на конце вчерашнего графика.

Как будто кто-то в самый последний момент дотронулся до струны.

И у него было стойкое ощущение, что это «кто-то» только начал.