Сказ о том, как нечестивец Дон Жуан за пряностями ходил и дочь купца его вокруг пальца обвела

Олег глянул на книжку, зевнул и отложил. Обещал прочесть, надо. Но, видимо, позже.

Пока, правда, вот никак, ни перед сном, ни в процессе потребления кофе, в общем, вот никак, книга эта не читалась, хоть и была вовсе не толстая на первый взгляд.

«Читать, как дышать», – кто это предположил, что оно так бывает?

Не ища более ответов на вопросы, Олег мирно заснул в тот вечер и преспокойно проспал до утра без всяких сновидений.

***

Море Олег любил, особенно зимой. Но вот капитальный запах мазута всякое очарование момента от присутствия на зимнем морском побережье сбивал напрочь.

Разлив мазута в Керченском проливе — экологическая катастрофа, произошедшая 15 декабря 2024 года из-за разлома корпусов двух российских нефтяных танкеров класса «Волгонефть» — «Волгонефть-212» и «Волгонефть-239» — во время шторма в Керченском проливе. Оба судна перевозили мазут, который в результате аварии частично попал в акваторию Чёрного моря.

Не задаваясь особо вопросами к себе самому, второго января Олег отправился на чистку черноморского побережья в качестве волонтёра.

Он вырос в семье, где у родителей было трое сыновей и две дочери с не слишком большим разбросом по возрасту, и пока ещё все они так и жили вместе в трёхкомнатной квартире, полученной от государства накануне девяностых. Кое-кто из знакомых предположил, что эта поездка – следствие его стремления, наличие стремления под вопрос не ставилось, а как же иначе, сбежать хоть ненадолго от своей большой семьи.

На самом деле, если бы ему именно этого хотелось, стоило бы остаться дома. Родители уехали с сёстрами ещё тридцатого в деревенский дом и собирались вернуться не ранее десятого числа. Братья отправились встречать Новый год на дачу к общему знакомому в большую компанию, настроенную на весёлое времяпрепровождение.

Одна из сестёр хотела ехать с ним. Но как раз с середины декабря она подхватила довольно-таки въедливый кашель и пока не оклемалась толком, вот она и просила его прочесть и пересказать ей книгу под названием «Сказ о том, как нечестивец Дон Жуан за пряностями ходил, и дочь купца его вокруг пальца обвела», а Олегу всё как-то некогда. А ведь сестрица сама вроде как написала эту книжку.

***

По морю бурному изрядно

В густой и ярой синеве,

Плеская тени плотоядно,

Корабль летит с волны к волне.

Играющим валам привольно,

И плещут ввысь, и манят вглубь,

Кто вышел в море добровольно,

Тот сам избрал тех игрищ путь.

А если вдруг не с доброй волей

Случилось мерить океан

Смирись, проникнись высшей долей,

Как ветром в полюшке бурьян.

***

Всё бы ничего, хотя привыкнуть к запаху мазута Олег так и не смог, но через несколько дней оно было пусть ненормально, но терпимо. А вот соли и перца ему стало отчаянно не хватать. Дома он привык еду свою изрядно пересаливать и переперчивать, как говорили окружающие, а, на его-то взгляд, просто делать её съедобной. Зато по-нормальному солёное и перчённое он мог есть что угодно, наверное.

Он прочёл несколько строк из вскользь просматриваемой статьи:

«Тяжёлый запах нефти. Он режет нос, дышать трудно. На берегу – человек сто. И еще больше – набитых мазутом мешков. Люди в костюмах собирают мазут. Огромные черные лепешки, которые успели затвердеть на солнце, их выковыривают из песка…».

«Где-то так, да», – подумал Олег, – «но самая фигня, что мы его убрали, а завтра придём, и там опять то же самое, море нежадное на это дело, и так каждый день».

Он так и уснул снова, не открыв книгу, обещанную к прочтению.

Засыпал Олег под неумолчный говор «товарищей по проживанию». Обсуждали птиц. Их ведь тоже пытались спасать, а они умирали, много.

"Те, что у берега – это птицы, которых выбросило волнами, у них жизнь идёт на часы», – объяснял кто-то, – «а большинство птиц плавает в море, они тоже в мазуте, но у них пока есть силы. Их, конечно, тоже нужно ловить – для этого люди на лодках…".

***

Олег познакомился с очень милой девушкой. Обнаружилось, она привезла с собой много соли и перца, и ещё предусмотрительная собеседница оказалась совсем не жадной. Молодая женщина участвовала в работах по спасению птиц. В день их знакомства она выглядела уставшей и потрясённой. Как он понял, новая знакомая полагала, что сделала что-то не так, и поэтому не выжила птица, которая выжить всё-таки могла. Утешительных слов не прозвучало, он слушал молча, и ему было жаль, как и ей, что так вышло, но искренне счёл, что винить ей себя не в чем, наверное. Она это почувствовала. А потом разговор как-то перешёл к пряностям.

На следующий день та девушка уехала домой, потому что ей пришло время выходить на работу, у самого Олега было ещё два дня в запасе. Уезжая, она оставила ему несколько баночек со специями. И он, отбывая домой, оставил их в своём временном жилище. Некоторые приправы практически и нетронутыми сохранились в аккуратных хендмейных формах.

Уже много лет это жильё регулярно снимали летом те, кто приезжал на море отдохнуть, с того у хозяев помещения формировалась львиная часть годового бюджета. Волонтёры вели себя во время проживания здесь аккуратно, обстановка смотрелась после их отъезда приветливо и гостеприимно, вот только, приедет ли кто теперь? Всё выглядело почти как раньше, но несколько забытых неплановыми зимними жильцами штуковин добавилось, но из такого всё подобралось, что не портило общий облик. Вот и у формочек с приправами, забытых Олегом, вид был вполне презентабельный, даже очень привлекательный так-то. Необычные, яркие, но не кричащие вещицы. Хоть на витрину.

Предприимчивый владелец жилья собрал после отъезда жильцов некоторое количество «вещиц», навёл незатейливый лоск на том, что без усилий особых можно было «подравнять», и отправил дочку продавать их на рынок, где она весь товар скопом сбагрила одному не слишком молодому человеку, пока он пытался её «обольстить». По сумме продажа получилась выгодной заметно более ожидаемого.

***

И в тишине подобной грому,

Хотя вокруг шумел базар,

В толпе, столь свойственной народу,

Внезапно он «её» признал.

Но, очевидно, не приложен

Иной раз «подлости закон»,

Вот, одного желанье гложет,

Другой лишь малость увлечён.

И обещая «хоть подумать»,

Обрисовав надежды даль,

Ушла, уж лучше бы ей плюнуть…

Но, может быть, ей даже жаль.

***

Только к осени Олег отметил, что запах мазута более не мерещится ему всякий раз, как воздух становиться ощутимо влажным. Тем не менее, он намеревался снова ехать и чистить морское побережье. Песок в мазутных пятнах отчего-то виделся личным вызовом теперь.

За это время книжку, что написала его сестра, он прочесть так и не удосужился. А сестрица уже давно и не настаивала. Однако он так и носил её творение с собой, благо формат позволял.

Вот теперь он сел на лавочку, поставил рядом пластиковый стакан с апельсиновым рафом и достал злосчастную книжицу. Подумал, открыл на последней странице и прочёл:

Чистейшей истины значенье

Хотел ли ты когда постичь?

На всё имел своё ты мненье,

И в нём сплелась-смешалась дичь.

А незабвенные мгновенья,

В которых, видимо, весь смысл,

Не раз шептали ведь решенья,

Но ты бежал от них, ты быстр…

Теперь в потоке откровенья

Яви до истины себя,

Ответь не мне, себе, значенья

Какого любишь бытия?

***

Олег с улыбкой прикинул, что можно будет сказать сестричке, что прочёл от корки до корки, потому как очевидно там, что к чему; достаточно глянуть на название и прочесть вот это вот, в конце. А если вдруг нюансы спросит, можно сказать «забыл, увлёкся в общем», уф.

Он положил книжку на лавочку. Ему пришло в голову что если вот так её оставить это совсем не тоже самое, что выбросить, может, даже кто-то захочет прочесть.

Вспомнилось о том, что времена нынче такие, когда оставленные кем-то на улице вещи разумному человеку не стоит брать в руки. От этой мысли стало ощутимо тусклее на душе и перед сестрой почти стыдно, но книжку он так и оставил лежать на лавочке.

Его сестра писала уже не первый год и раньше не просила его читать свои книги, потому как знала – то, что она пишет, для него – вещи от реальности оторванные. Он не понимал, почему она тратит своё время на это, но ведь это её время. И вот когда он решил поехать на ликвидацию последствий экологической катастрофы, она уверилась… в чём собственно?

Он глянул на безымянный палец левой руки. Прошла уйма лет, следа у основания пальца, разумеется, не было и, разумеется, ощущение лёгкого онемения тоже было ложным, просто память.

На втором курсе института так сложилось, что ко дню рождения его девушки денег у него было не особо, но за два дня работы грузчиком по ночам удалось решить вопрос в достаточном объёме. Это сестрица насоветовала подарить кольцо. Любительница символизма тогда ещё книг не писала, но в голове у неё «всякое такое» наблюдалось изрядно. Тогда ему это казалось интересным, он любил советоваться с ней в таком вот, «где больше дух, чем материя важен».

Получив незамысловатое золотое колечко, девушка Олега с задорной улыбкой дёрнула волосок из своего удлинённого каре и обернула несколько раз вокруг его безымянного пальца. Они посмотрели друг на друга, посмеялись.

Спустя несколько дней она пожаловалась, что её донимает на работе мужик, проходу не даёт, начальству сказать, конечно стрёмно, да и как-то… Что, у неё парня своего нет, чтобы заступился? Была драка. Всё было проделано крайне несуразно, на территории охраняемого предприятия, кроме прочего. А «ухажёр» оказался грамотным, обратился сразу куда следует, всё зафиксировал. У Олега появилась условная судимость. Институт всё же закончить удалось, но уже в другом городе.

На предложение пожениться спустя несколько месяцев после того случая девушка честно и прямо сказала: «Меня не устраивает проживание на чердаке в бане при доме твоих родителей, а когда ты «раскрутишься, чтобы иметь своё жильё», ты и сам не знаешь». На работе за ней ухаживали мужики с классными машинами, вероятно, у них и своё жильё имелось. Олег видел, как её на этих машинах подвозили домой по вечерам, видел кто. Когда среди прочих увидел и того, с кем дрался из-за неё, она только заметила: «Он адекватный, больше не лезет. А что, мне зимой пешком идти или на автобусе трястись, когда человеку по дороге, считай?».

Тот разговор стрёмно было вспоминать, до него сразу не дошло. Он предложил ей снимать жильё. Он вполне мог на это заработать сходу, и родители согласились бы помочь на первых парах, он знал это точно. Но дело, конечно, было совсем не в этом.

Олег к философии был не склонен, до сих пор, во всяком случае, потому позволил этим пространным мыслишкам-воспоминаниям лететь себе далее, ни в коем случае не стараясь ухватить и придержать хоть на время.

Он выпил свой кофе, поднялся со скамьи и, сделав два шага, бросил в урну опустевший до донышка стакан. И его рука чуть было не столкнулась с рукой девушки, которая бросила в ту же урну что-то изрядно рваное и потрёпанное. Они одобрительно посмотрели друг на друга. И разошлись. Однако спустя минуту Олег услышал:

– Это вы книжку забыли?