Сказ о злодеяниях нечестивого распутника Дон Жуана, и как земля его поглотила

– Адельгейда, а что бы ты сказала о нём? Всё-таки он был великим героем…*

Статная светловолосая женщина помолчала в ответ, но недолго.

– Он убил змея, что золото древнее пас… Храня от других и проклятие древнее тоже.

Глаза Адельгейды сверкнули злым блеском. И она продолжила:

– Что хорошего он дал хоть одной из своих женщин?

В ответ ей прозвучало:

– Скажи, зачем, мол, беречь память о таком?

В длинном доме было сыро и мрачно, свежестью и не пахло, но в тот момент там собравшимся стало вдруг значительно теплее. И даже летучие обитатели малого мира, жившие под крышей, почуяли тот жар.

***

Аделаида прошла в вечерних сумерках по аллее осеннего сада. Она несла в руках яркий букет цветов, сладостный дух их вливался в горьковато пряный аромат палой дубовой листвы, что царствовал вокруг идущей. Смеркалось спешно, лиственные и цветочные цвета гасли в наступающей густой синеве. Кошка метнулась меж дубовых ветвей над головой беспечной девицы, Аделаида подумала: «Ветерок… шалит». Зверь в ветвях затих. Так-то хищница тут третий день охотилась. Накануне вечером по всему дому шептались «о страшном звере», что в дубовой роще вчера глазищами сверкал. Знала бы охотница, какой яростный и грозный облик для неё уже нарисовали люди в воображении, вероятно бы гордилась... Хотя вряд ли, ведь её охотничьим делам эти россказни не способствовали.

Придя к самому представительному дубу, пожалуй, что к хозяину здешних древ, девушка сложила к его подножию букет цветов, и стало очевидно, что букет прикрывал книгу.

«Сказ о злодеяниях нечестивого распутника Дон Жуана, и как земля его поглотила», – прочла Аделаида название книги и положила книгу поодаль, прямо на землю. Извлекла из изящно расшитой сумочки совочек, выкопала неглубокую ямку, скорее уж просто осеннюю листву раскидала. Постояла, задумчиво потирая руки шёлковым платочком. Сложила книжку в то углубление, какое уж удалось нарыть, платочком накрыла, и сверху закидала землёй и листьями.

Утром садовник обнаружит подозрительный «схрон». Почешет репу, и перезакопает поглубже и поосновательнее для чего-то отданное земле, раз уж такое дело. Потом спохватится, а надо ли было?

***

Аделаида раскрыла книгу и прочла вслух, она любила читать вслух:

Сны Горма Старого.

По традиции считается, что до того, как Тюра Спасительница Дании согласилась выйти замуж за Горма, она настояла, чтобы он построил новый дом, спал в нём в течение первых трёх зимних ночей и рассказывал ей о своих снах. Он пересказал свои сны во время свадебного пира. Согласно хроникам, они походили на сны фараона из «Книги Бытия» Иосифа. В первом сне три белых кабана вышли из моря, пощипали траву и вернулись в море. Во втором три красных кабана вышли из моря и сделали то же самое. В третьем сне три чёрных кабана с большими клыками сделали то же самое, но, когда они вернулись в море, на берег обрушился такой сильный прилив, что шум можно было слышать по всей Дании.**

Взглянув на бабушку, Аделаида уверилась, что та дремлет уже основательно. Вздохнула и закрыла книжку. Понаблюдала немного за огоньком свечи.

Аделаида решила, что бабушке достаточно удобно дремать полусидя в любимом кресле, и не стоит её теперь будить, чтобы уговаривать затем прилечь. Может так она выспится, наконец, а то последние пару дней бабушка жаловалась на ночную бессонницу, а дневной сон отчего-то не приносил ей отдыха.

Аделаида улеглась спать и, видимо, после прочитанного перед сном ей приснилось то, что приснилось.

Его звали Горм. Но он не был королём, и старым тоже не был. Эти три вещи девушка, едва помнящая себя Аделаидой, сознавала совершенно точно.

Он смотрел так, словно узнал её, но как будто и сомневался, она ли это.

За его спиной был дуб. Высокий и широкий, явно корни его уходили глубоко, и явно он был больше того, под которым Аделаида нынче вечером закопала книгу…

Мужчина подошёл. Ей отчаянно захотелось прикосновения, узнавания, обретения.

Но внезапно она оказалась в широком зале, там волны света, но этот свет неярок, множество мужчин и женщин.

Горм тоже там. Она знает об этом, но не видит его.

И снова она под дубом.

– Кто ты?

Наверное, это она сама спросила, и проснулась…

***

В то утро садовник принёс бабушке Аделаиды книгу, которую после некоторых раздумий всё-таки откопал обратно, решив, что так оно как-то вернее всего.

Когда Аделаида зашла в комнату, книга, вчера оставленная ею среди осенней листвы, была расположена так, что нельзя было не заметить.

Бабушка с внучкой поговорили о том, о сём, а потом Аделаида пересказала примерно следующее (со всеми датами).

Прообразом легендарного Дон Жуана считается представитель одного из аристократических севильских родов по имени дон Хуан Тенорио. Его похождения, остававшиеся безнаказанными благодаря участию в них близкого друга, кастильского короля Педро I (1350—1369), долго наводили ужас на всю Севилью, пока убийство Хуаном дона Гонсало де Ульоа, командора ордена Калатравы, не положило конец терпению. Предаваясь вместе с королём распутству и насилиям, дон Хуан похитил дочь командора де Ульоа, убив его самого. Правосудие бездействовало, и рыцари-калатравцы решили сами наказать дерзкого убийцу. От имени молодой и красивой женщины они назначили ему свидание поздно ночью в церкви, где был похоронен командор, убили его и распустили слух, что он низвергнут в ад статуей.**

– А зачем всё-таки закапывать? – деловито поинтересовалась бабушка, с некоторым намёком глянув на камин.

Аделаида чуть нахмурилась, ища верное определение собственным устремлениям, и изрекла назидательно, хотя и с некоторым смущением вроде бы, но уверенно:

– Прах к праху.

Помолчали, отпили каждая понемногу чая.

– Знаешь Аделаида, а я ночью видела сон… Ничего такого, только вот дуб помню, к дубу пришли три странных кабана, разноцветные, и всю ночь я наблюдала, как они там едят жёлуди. К чему бы это?

– Это я тебе вчера на сон грядущий о предсвадебных сновидениях Горма старого прочла, наверно ты всё-таки слышала…

Отозвалась Аделаида задумчиво и ещё раз пересказала бабушке, о чём были сны Горма Старого.

– Как ты думаешь, владыке Дании и Моисею действительно снилось нечто схожее? – спросила Аделаида.

– И мне? – улыбнулась бабушка, и больше ничего не сказала.

***

– Адельгейда, а что бы ты сказала обо мне? Твой муж достоин славы героя?

Аделаида открыла глаза и какое-то время лежала, ни о чём не думая. На сей раз ничего из сна она не заполнила, кроме вот самого последнего, вот этого вопроса. Аделаида никогда ещё не была замужем. «А ощущение такое знакомое…», – подумалось ей, с этим она и заснула вновь.

***

В виду неширокого ручья уже после полудня недлинного осеннего дня случился недолгий бой, о котором договорились за три дня до этого.

Один из воинов, бившихся там, сражался отчаянно и, как никто более, безрассудно, забыв о ярости даже. Только движение, точно в цель, всякий раз. А цель уже там, где нет ещё даже мысли, но рвётся в явь само стремление живое, победное.

Не он начал этот бой и вряд ли он закончит его, но это была его битва.

Он был свиреп, и он был стремителен, словно лесная кошка.

Синие сумерки поглотили свет того дня.

И осталось в памяти людей столько, сколько должно было остаться.

Земля и небо помнят только то, что по-настоящему любимо теми, кто способен любить подобно им самим.

***

Аделаида села на лавочку в парке и принялась сосредоточенно пить кофе из пластикового стаканчика. Ей требовалось отвлечься хоть ненадолго от написания реферата об особенностях ландшафтного дизайна дворянских усадеб в России девятнадцатого века, там предстояло оценить ретроспективу решений столетия, лёгших в основу общих перспективных направлений на начало века двадцатого. С точки зрения личных предпочтений ей было бы интереснее порассуждать о придомовых хозяйствах северной европы десятью веками ранее, но на это было замечено:

«Отправной точкой ландшафтного дизайна, конечно, можно считать обустройство первой стоянки первобытного человека, который переделывал окружающий ландшафт под свои нужды, защищаясь от агрессивной внешней среды. Но в постановке задачи на написание реферата здесь и сегодня мы отталкиваемся от термина «ландшафтная архитектура», впервые появившегося в 1828 году.

Допив кофе, Аделаида обошла лавочку и приблизилась к молодому дубу. Она обещала племяннице принести вечером желудей домой, по возможности, для поделок, вот ещё и поэтому она сегодня пришла именно в этот сквер. Но, конечно, приятно было увидеть, что трава вся такая чистая, как будто причёсанная, однако не найти ни одного жёлудя оказалось почти обидно.

Аделаида увидела у подножия соседнего дуба изрядно рваную и грязную книгу, выглядывающую из осенней листвы. До этого деревца, видимо, ещё не добрались те, кто навёл городской порядок под сенью его собрата. Поискав и не найдя и тут желудей, Аделаида извлекла целлофановый пакет из сумки, и, используя его вместо перчатки, перенесла рваную книжку в мусорку. После чего основательно вытерла руки влажной салфеткой и снова порадовалась, что они у неё всегда с собой, салфетки эти. Вообще, Аделаида очень ценила и уважала книги как таковые, но в этой конкретной, которую только что спровадила в жестяную урну, ничего кроме мусора не видела и не чувствовала.

***

Адельгейда сладко потянулась. Затем кончики её пальцев буквально утонули в волосах мужчины, который в такой вот момент решил задать ей вопрос о том, достоин ли он славы героя. Она всем телом подалась вперёд и ответила:

- Ты – мой победитель.

Ссылки и пояснения:

Приведённые в рассказе исторические сведения я уточняла в интернете, по верхам, и уже далее, при изложении, полагалась на собственное ощущение, интуицию и видение.

* речь о Сигурде, убийце дракона Фафнира

Имя Аделаи́да — женское имя Adelaide (фр. Adélaïde), французский вариант древнегерманского имени Адельгейда (Adalheid, Adelheid, Adelheidis), в котором два корня: adal (благородный, знатный) и heid (вид, род, образ).

Имя Горм (Gorm) имеет разные значения в зависимости от происхождения и контекста.

В скандинавской культуре имя Горм означает «сын» или «потомок» на древних скандинавских языках. Также оно может ассоциироваться с силой и храбростью.

В ирландской мифологии имя Горм связано с фигурой короля, а также с благородством и властью.

В германской культуре имя Горм, происходящее от древневерхненемецкого «garm», означает свирепость и храбрость. В древних германских племенах так называли тех, кого считали смелыми и отважными в бою.

В древнем шотландском королевстве Далриада имя Горм могло быть производным от гэльского слова «gorm», что означает «синий».