Сказка о Красной Шапочке, Колобке и Сером Волке

Корзинка оттягивала плечо. Внутри остывали пирожки с капустой — безглютеновые, на миндальной муке, по спецзаказу бабушки, которая в свои семьдесят внезапно решила стать биохакером. Лес шумел, как перегруженный сервер в пятницу вечером.

Красная Шапочка (в миру — Катя, фрилансер с тревожным типом привязанности и ипотекой) поправила красную шапку-бини. Ей хотелось не к бабушке, а вина и на ручки. Но дедлайн есть дедлайн.

На перекрестке, у старого дуба, где обычно ловил интернет, стоял Серый.

Волк не выглядел как чудовище из сказок. Он выглядел хуже. Помятый костюм-тройка, мешки под глазами и взгляд человека, который десять лет пытается закрыть сложную сделку. Он был типичным «эффективным менеджером» средней руки — хищником, у которого сточились клыки о корпоративную бюрократию.

— Куда путь держим, Шапочка? — хрипло спросил он, не отрываясь от смартфона. — Опять пирожки? Это не масштабируемо. Где воронка продаж? Где LTV твоей бабушки?

Катя вздохнула. Началось.

— Серый, отстань. У меня доставка.

— Я тебе как ментор говорю, — Волк наконец поднял глаза, в которых плескалась вековая тоска и немного коньяка. — Ты застряла в операционке. Тебе нужно делегировать. Найми дровосеков, пусть носят. А ты займись стратегией.

— Дровосеки просят тройной оклад и соцпакет, — отрезала Катя. — А бабушка платит добрым словом и вязаными носками. Рыночек порешал не в мою пользу.

Волк хотел было толкнуть речь про личный бренд и выход из зоны комфорта, но тут кусты затрещали. На тропинку выкатился… некто.

Он был круглым. Не в смысле толстым, а в смысле обтекаемым. Лысый череп блестел, как начищенный таз, желтый пуховик делал его похожим на гигантский теннисный мяч. Лицо сияло энтузиазмом человека, который только что прошел марафон желаний и уверовал в свою исключительность.

Колобок.

— Привет, неудачники! — радостно прокричал он, подпрыгивая на месте. Энергия из него так и перла, хоть телефон заряжай. — Всё еще работаете «на дядю»? Всё еще носите пирожки по чужим указкам?

Волк поморщился, как от зубной боли.

— Ты кто вообще?

— Я — Колобок! Я от дедушки ушел! Я от бабушки ушел! Я ушел из найма, из брака, из депрессии и из налогового резидентства! Я — свободная личность в потоке! Хотите расскажу, как заработать первый миллион, просто катаясь по лесу?

Катя переглянулась с Волком. В воздухе запахло инфоцыганщиной и дешевым кофе.

— Слушай, хлебобулочное изделие, — процедил Волк, поправляя галстук. — У тебя вообще какая бизнес-модель? Ты же просто катаешься. Трение, износ, амортизация. Где маржа?

— Маржа — в голове! — Колобок не унимался. — Главное — не быть квадратным! Я вот от Зайца ушел — он хотел меня в KPI загнать. От Медведя ушел — тот вообще токсичный абьюзер, требовал отчеты. А теперь я здесь, провожу вебинары «Как не черстветь душой».

Катя скептически прищурилась.

— А Лиса?

— Что Лиса? — Колобок на секунду перестал пружинить.

— Ну, в финале сказки там фигурирует Лиса. Схема с сыром, лесть, нос, «сядь ко мне на язычок», вот это всё.

— Это устаревшие нарративы! — отмахнулся Колобок. — Я проработал страх Лисы с психологом. Лиса — это просто метафора моих непрожитых детских травм. Если я буду вибрировать на высоких частотах, Лиса меня не тронет.

Волк тяжело вздохнул, достал из кармана сигарету, но не закурил — вспомнил про ЗОЖ.

— Знаешь, Катя, — сказал он задумчиво. — Я тут подумал про делегирование.

— Ну?

— Кажется, я нашел тебе курьера.

Волк шагнул к Колобку. Тот, почувствовав неладное, попытался откатиться назад, но Серый, несмотря на помятый вид, реакцию не пропил. Он ловко наступил лакированным ботинком на край желтого пуховика.

— Послушай меня, булка с изюмом, — ласково начал Волк, нависая над Колобком. — Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Ты ведь любишь нетворкинг?

— Обожаю! — пискнул Колобок.

— Отлично. У нас слияние и поглощение. Ты входишь в холдинг. Твоя задача — докатиться до бабушки и презентовать ей пирожки. Если справишься — возьму стажером в отдел продаж. Будешь впаривать лесникам акции дубовой рощи.

— Но я свободный… — начал было Колобок.

— Ты — еда, — жестко перебил Волк. — В пищевой цепи нет понятия «фриланс». Либо ты работаешь на меня, либо Лиса покажется тебе гуманистом. Потому что я, друг мой, голоден. И у меня ипотека на логово.

Колобок посмотрел в тусклые, полные экзистенциального ужаса глаза Волка и понял: этот не шутит. Этот съест и не подавится, даже не посолив. В лесу страшны не монстры, а выгоревшие менеджеры среднего звена.

— Ладно! — быстро согласился Колобок. — Грузите пирожки. Это будет коллаборация.

Катя молча переложила пирожки в капюшон Колобка. Тот сразу как-то осунулся и стал меньше пружинить. Груз ответственности прижимал к земле надежнее гравитации.

— Беги, Форрест, беги, — напутствовал его Волк, легонько поддав ботинком для ускорения.

Колобок покатился по тропинке, уже не так бодро, что-то бормоча про выгорание и токсичную среду.

Волк и Красная Шапочка остались одни. Тишина стала почти уютной.

— Ну вот, — сказал Волк, отряхиваясь. — Процесс пошел. А ты говорила — не масштабируемо.

— Ты же понимаешь, что он не дойдет? — спросила Катя. — Он или пирожки сожрет по дороге, или свернет на марафон «Дыхание маткой».

— Конечно, — кивнул Волк. — Но зато у нас есть полчаса тишины. И никакой ответственности. Бабушке скажешь — логистический сбой. Форс-мажор. Санкции.

Катя усмехнулась. В этом лесу ничего не менялось. Все бежали, все хотели быть кем-то другим, но в итоге просто передавали друг другу корзинку с проблемами.

— Пойдем, Серый, — сказала она. — Угощу кофе. У меня в термосе еще осталось.

— Без сахара? — с надеждой спросил Волк.

— Без сахара. И без глютена.

Они пошли прочь от дуба, два уставших винтика в огромном механизме леса, оставив Колобка катиться навстречу неизбежной Лисе, которая, скорее всего, уже ждала его с готовым договором мелким шрифтом.

Новый Год

Лес готовился к Новому году так, как готовится к краху фондовая биржа: с истерикой, бессмысленной суетой и фальшивым блеском. Елки стояли в огнях, но выглядели так, словно их взяли в заложники.

Катя (она же Красная Шапочка) стояла в пробке на лесной тропе. В руках — корзинка с оливье (без майонеза, на греческом йогурте, потому что бабушка теперь на ПП). На плечах — груз незакрытых KPI и ощущение, что этот год её не просто пожевал, но и забыл выплюнуть.

— С наступающим! — каркнула ворона с ветки. Голос у неё был такой, будто она только что сдала годовой отчет и он не сошелся.

На поляне, под часами, которые всегда показывали без пяти двенадцать, сидел Серый Волк. Он был в костюме Деда Мороза, но борода съехала набок, открывая трехдневную щетину и выражение лица человека, который познал дзен через страдание. Рядом валялся мешок. Мешок был пуст, как обещания топ-менеджеров в январе.

— Что, Серый, корпоратив? — спросила Катя, ставя корзинку на мерзлый пень.

— Хуже, — Волк выпустил пар изо рта. — Тимбилдинг. «Найди в себе внутреннего эльфа». Я своего эльфа задушил ещё в 2018-м. Теперь вот сижу, жду чуда. Или курьера с виски.

Он поправил красную шапку, которая на волчьей голове смотрелась как седло на корове, и мрачно добавил:

— Знаешь, в чем проблема Нового года? Все ждут, что 1 января проснутся новыми людьми. Словно бой курантов обнуляет кредитную историю, лишний вес и дурацкие привычки.

Катя кивнула. Она читала об этом в канале одного умного психолога.

— Ага. А на деле — просыпаешься тем же самым человеком, только с головной болью и миской заветренного салата. Смирение, Серый. Изменения начинаются со смирения.

В этот момент сугроб зашевелился. Из него, как восстающий из мертвых зомби в дешевом хорроре, выкатился Колобок. На этот раз он был обмотан мишурой так плотно, что напоминал диско-шар, переживший падение с пятого этажа.

— Эге-гей! — заорал он, отряхиваясь от снега. — Почему такие кислые щи? Где праздничный вайб? Где ресурсное состояние? Я вот только что составил карту желаний на бересте!

Волк застонал и закрыл глаза лапой.

— Опять ты. Я думал, Лиса тебя уже… монетизировала.

— Лиса — это прошлый век! — Колобок подпрыгнул, звеня мишурой. — Я запустил марафон «Отпусти старое, вкатись в новое». Мы не едим друг друга, мы экологично выстраиваем границы! Ну-ка, давайте визуализировать! Чего вы хотите в новом году?

Колобок сиял таким нездоровым оптимизмом, что хотелось прикрыть его тряпочкой, как клетку с попугаем.

— Я хочу, — медленно проговорил Волк, — чтобы от меня все отстали. Это считается за желание?

— Это негативная формулировка! — укоризненно покачал головой Колобок. — Вселенная не слышит частицу «не». Надо говорить: «Я открыт для тотального одиночества и внутренней пустоты».

— Я тебе сейчас такую пустоту организую, — рыкнул Волк, приподнимаясь. — В желудке.

Катя вздохнула. Это напоминало семейное застолье: один ноет, другой учит жить, а тебе просто хочется, чтобы это закончилось.

— Слушайте, — прервала она их. — У меня тут оливье. И бабушка, которая, скорее всего, уже спит, потому что мелатонин надо принимать по расписанию. Может, просто поедим?

Волк замер. В его желтых глазах мелькнуло что-то человеческое.

— Оливье? — переспросил он. — С колбасой?

— С куриной грудкой су-вид.

— Сойдет, — махнул лапой Волк. — Доставай.

Они сели прямо на поваленную сосну. Колобок, понимая, что его коучинг здесь бессилен, притих и подкатился поближе. Ему было холодно и одиноко, а его «успешный успех» не грел в минус двадцать.

— Знаете, — пробормотал Колобок, когда Катя раздала им пластиковые вилки (она всегда носила их с собой, профессиональная деформация). — Я ведь почему такой… активный? Мне страшно. Если я остановлюсь, я пойму, что я просто кусок теста посреди огромного, холодного леса. И что никакой карты желаний не существует.

Волк хрустнул огурцом. Он посмотрел на Колобка не как на еду, а как на коллегу, который облажался с презентацией.

— Это нормально, булка, — сказал Волк. — Это называется экзистенциальный кризис. Добро пожаловать в клуб. Мы все тут просто бежим, чтобы не чувствовать, как нам страшно. Стыд, страх провала, желание быть хорошим. Ты просто заглушаешь это мишурой.

— И что делать? — спросил Колобок, и его голос дрогнул, потеряв рекламную интонацию.

Волк посмотрел на темное небо, где начинали взрываться первые, пока еще робкие фейерверки.

— Смириться, — сказал Волк. — Признать, что ты — хлеб. Что тебя могут съесть. И что это не делает тебя плохим. А потом… просто жить исходя из этого. Может, перестать кататься по дорогам и открыть пекарню?

— Франшизу? — оживился Колобок.

— Тьфу ты, — сплюнул Волк. — Горбатого могила исправит.

Катя разлила чай из термоса. Стало тихо. Где-то вдалеке орали «С Новым годом!», но здесь, под старой сосной, было спокойно.

Они сидели втроем: девочка, которая устала быть курьером чужих ожиданий, волк, который устал быть санитаром леса, и колобок, который устал быть вечным стартапом.

— А желание я всё-таки загадаю, — вдруг сказала Катя. — Чтобы в следующем году мы перестали пытаться стать «лучшей версией себя» и просто отстали от себя.

— И от других, — добавил Волк, чокаясь пластиковой вилкой о бок Колобка.

— Аминь, — сказал Колобок. И впервые за вечер не попытался ничего продать.

Они доели оливье. Год заканчивался. Чуда не произошло, но салат был вкусным, а Волк не съел Колобка. В наших реалиях — это уже тянуло на хэппи-энд.