Сказки дочери Миля

Давным-давно в небольшой ирландской деревушке жила девушка по имени Эйрин О’Лири. Была она сиротой, давно потерявшей родителей, а год назад схоронила бабушку: мудрую женщину, вырастившую внучку способной не только позаботиться о себе, но и не поддаться соблазнам легкой жизни. Ведь многие обманщики именно так и губили людей: предлагали им получить желаемое здесь и сейчас, пренебрегая разумом и порядочностью. В жизни всегда следовало соблюдать правила: законы Ирландии, общества, людские и не людские. И, конечно же, стоило быть учтивой с окружающими, кем бы они ни были. Доброе слово и кошке приятно, а на злое и ребенок ответит злом.

Эйрин накрепко запомнила ее наказы и старалась их соблюдать. В ту пору ей исполнилось двадцать лет, и она мнила себя разумной и осторожной девушкой, ни разу не попадавшей в крупные неприятности. Хотя, возможно, дело было в том, что жила она в крохотной деревушке, была сиротой, и на нее мало кто обращал внимание. Эйрин О’Лири была невысокой девушкой с узким бледным личиком, длинным носом, тонкими губами и крепко сбитой фигурой. Лицо ее было веснушчатым, а руки – грубыми от постоянной работы. Зато густоте ее рыжих волос могла позавидовать любая красавица: даже собранные в две пышные косы, они спускались ниже талии. Глаза у нее были зеленые, как первые молодые листочки на деревьях, а под солнцем искрились, как позолоченные. Пожалуй, ее можно было назвать хорошенькой и даже милой. Еще она всегда была опрятна, чиста и вежлива. Когда Эйрин учтиво здоровалась с людьми и улыбалась им, то всегда получала улыбки в ответ. Хотя злые языки болтали, что она – подменыш фейри, раз так рано схоронила родителей и живет в домике на отшибе деревни, но в это никто не верил. Все знали, что подменыши обладают дурным нравом и ненавидят людей, а Эйрин не только была дружелюбна, трудолюбива и порядочна, но и лихо отплясывала на любом празднике в окружении деревенских парней. И если бы не сиротская бедность, давно уже вышла бы за одного из них замуж. Увы, без приданого это можно было сделать лишь по большой любви, а таковой Эйрин не встретила ни в родной деревне, ни в соседнем городе, куда часто уходила на службу.

Работы Эйрин не чуралась и умела как стряпать и прибирать, так и плести корзины, шить, вязать, торговать и следить за детьми. Стирала чужое белье в реке за медные монетки. До города дорога была непростая: по мосту через бурную реку, обходя холмы и поля, но в целом город был не так уж далеко, а путь назад Эйрин хорошо знала, проходя его сотни раз туда-обратно. Лихих людей она не встречала и надеялась никогда не увидеть. Как-то раз она задержалась и возвращалась домой уже в сумерках, когда вокруг внезапно возник густой туман, скрывший от нее дорогу. Эйрин растерянно застыла на месте: куда же ей идти? Где ее деревня? И как не упасть в бурную реку, случайно скатившись с обрыва? Но тут она услышала голоса, и ноги сами понесли ее к огням костра: быть может, там ночевали путники, что помогли бы ей? Люди ведь всегда оставались людьми, а помочь заплутавшему – святое дело.

Увы, это были не они.

Меж трех холмов, за каменным столом, пировали чудовища.

Огромный двухголовый огр, гоблины, вонючие тролли, баньши в окровавленных одеждах, мелкие фейри со злыми лицами, а то и вовсе непонятные химеры: животные с человечьими руками, ногами и головами. Особенно мерзким показался Эйрин гигантский гриф, на голой розовой шее которого примостилась голова мертвеца со слепыми, затянутыми бельмами глазами. Голова была явно тяжела ему, и он поддерживал ее крохотными детскими ручонками, выглядывающими из-под черных перьев.

– А вот и закуска, Владыка! – проскрипел-проклекотал он, давясь гадким смехом. – Сама пришла на наш пир!

– Мне, чур, голову! – рыкнула левая голова огра.

– А мне – сердце! – вторила ей правая.

– Нам – язык и глаза! – запищали крохотные фейри.

– Пальцы! Обожаю глодать женские пальчики! – захихикал гоблин.

Все они зашумели, пуская слюну и облизываясь на нее.

Несчастная Эйрин окаменела от ужаса. Тщетно оглядывалась она в поисках спасения, но тут ее взгляд упал на человека, сидящего во главе каменного стола, возле ярко горящих жаровен. Он снимал с них кусочки мяса на деревянных палочках, ел и с любопытством разглядывал Эйрин. А она уставилась на него.

Такого красивого юноши она сроду не видала: статный, гибкий, красивый, в зеленых, расшитых золотом одеждах и с золотыми же волосами, в беспорядке падающими ему на плечи. С левой стороны они были заплетены в три тугие косицы, с правой распущены и украшены драгоценными бусинами, вразнобой вплетенными в волосы. Зубы у него были белые, а вот глаза совсем черные, словно небо над их головами. А еще Эйрин углядела у него острые уши: значит был он не человеком, а сидом. Таким же жителем теневой Ирландии, скрытой от глаз добрых людей, как огры и тролли. В его глазах Эйрин не заметила ни капли жалости и поняла, что надеяться ей можно только на себя. Но все же он явно был главным здесь: сидел на почетном месте, возле огня и ел пищу, тогда как другие довольствовались лишь кубками с вином, единственная бутыль которого стояла у него под рукой. Но раз он ел мясо, то был сыт и вряд ли желал ее съесть. По крайней мере, прямо сейчас.

Эйрин глубоко вздохнула, поклонилась ему и учтиво заговорила:

– Приветствую тебя, Туат де Дананн, достопочтенный господин из холмов. Да будет жизнь твоя долгой и веселой. Я – Эйрин О’Лири, дочь Донала и Фионы О’Лири, жительница деревни в трех милях отсюда.

Она замолчала, давая ему ответить и стараясь не смотреть на скалящихся чудовищ. Он склонил голову набок, рассматривая ее и сказал:

– Здравствуй, Эйрин О’Лири. Я – Владыка теневого племени. Можешь так меня и звать.

Голос у него был звонкий и чистый, как горный ручей по весне.

Эйрин охватило нервное возбуждение. Ответил! Значит, можно было потянуть время и попытаться спастись от гибели. Недаром бабушка учила ее хорошим манерам! Все, что Эйрин могла сейчас сделать для своего спасения, это говорить с ним.

– Что за праздник у вас сегодня, досточтимый Владыка? – спросила она.

– Мы часто пируем. Повод для этого не нужен, – лениво ответил он.

– Могу ли я присоединиться к вашему пиру? Раз уж вы позвали меня, наведя туман, так найдется ли место за столом для еще одной гостьи? – с трудом вымолвила она.

Чудовища взорвались диким хохотом.

– Закуска на место гостя метит!

– Нет мест, нет мест! Самим тесно!

– Вели ей лечь на стол, Владыка! Мы голодны!

Владыка тоже засмеялся над ее словами, но все же сказал:

– Отчего бы не найтись месту? Садись между Пожирателем падали и Дарлой-утопленницей.

Эйрин судорожно оглядела чудищ. Женщин среди них хватало. Но фейри не могли быть утопленницами, и вряд ли утопленница отрастила бы себе тело животного. Значит, стоило сосредоточиться на бледных баньши в окровавленных одеждах. С другой стороны от Дарлы должен был сидеть Пожиратель падали. Единственным подходящим существом был человек-гриф, и она направилась к нему и баньши.

– Уважаемые, не могли бы вы немного раздвинуться в стороны, – дрожащим голосом попросила она, – Владыка велел мне сесть здесь.

Баньши скривилась, оглядывая ее. Голос ее был полон отвращения.

– Живая девчонка. Мерзкая. Теплая. Не подвинусь. Здесь нет для тебя места.

– Садись, садись, – проскрипел человек-гриф, поднимая крыло и обнажая тельце ребенка трех-четырех лет. Правда, было оно морщинистым и противно-розового цвета, а ниже пояса вновь превращалось в птичье. – Ты вкусно пахнешь, Эйрин О’Лири. Все в твоей деревне такие вкусные? Надо бы наведаться туда.

Эйрин села ему под бок и помотала головой. Сплела побелевшие пальцы в замок.

– Я пахну городом, уважаемый господин. И его трактиром, где меня накормили перед уходом.

– Хорошим трактиром? Дорогим?

– Вполне, – ответила Эйрин, не уточняя, что мыла там тарелки, а накормили ее остатками еды, которую не хотели выбрасывать.

Баньши презрительно сплюнула и толкнула гоблина, отодвигаясь от нее. Человек-гриф, напротив, прижался к Эйрин и положил огромное черное крыло ей на спину, а детской ручонкой коснулся ее руки. Его мертвая голова зависла перед ее лицом.

Она едва подавила желание оттолкнуть его и бежать прочь. Это бы погубило ее. Сумерки перешли в ночь, среди холмов она быстро бы заблудилась, а теневое племя только и ждало повода поохотиться на нее. Так им даже веселее будет. Нет уж, единственным ее спасением было стать гостьей, а не закуской. За стол она уже села и теперь поглядывала на Владыку, ожидая, когда тот угостит ее вином, как порядочный хозяин, но ничего не происходило. Владыка ел мясо и будто бы потерял к ней весь интерес. Взгляды чудовищ же становились все более пристальными и голодными. Никто не отводил глаз от Эйрин.

Человек-гриф обнюхал ее волосы.

– Пахнет свининой и бобами. С удовольствием съем их из твоих потрохов. Люблю свежие человеческие потроха!

– Еще я пила вино! – громко сказала Эйрин, пытаясь привлечь внимание Владыки. – В трактире “У Гаррета” подают лучшее вино на свете! Один стакан согреет в холодную зиму и развеселит жарким летом! Вкуснее этого вина не сыщешь нигде: ни в мире людей, ни в холмах!

Владыка вскинулся и повернул к ней голову.

– А ты пробовала вино холмов, чтобы так говорить?

– Нет, досточтимый Владыка, – смиренно склонила голову Эйрин, – и пока не попробую буду стоять на своем: лучшее на свете вино – в трактире “У Гаррета”. Хотя ваше вино тоже выглядит… неплохо. Жаль, что я не могу их сравнить.

Владыка встряхнул головой и лукаво улыбнулся. А затем достал из воздуха изящный золотой кубок и наполнил его вином из бутыли рядом с собой.

– Что ж, я дам тебе этот шанс. Выпей и скажи, которое вино лучше: мое или твоего трактирщика.

Чудовища зароптали.

– Но, Владыка, солнечного вина и так мало! Как можно тратить его на смертную?!

– Мое вино. Захочу, смертную напою, а захочу – вылью на землю, – Владыка наклонил бутыль над краем стола и насмешливо закончил: – И если оно хуже вина из паршивого трактира, то так и поступлю.

Чудовища заволновались. Фейри нырнули под стол и спрятались там, а мелкий гоблин последовал их примеру: лег на землю под бутылью и распахнул пасть с гнилыми желтыми зубами в надежде, что вино польется туда. Владыка это заметил, но ничего не сказал. Он небрежно покачивал бутылью, вызывая нервные вздохи чудищ каждый раз, когда та наклонялась слишком сильно. Человек-гриф цыкнул и склонил голову к самому уху Эйрин, после чего зашептал:

– Хвали вино, глупая, не то тебя растерзают!

Эйрин мигом сообразила, что это ее шанс. Она поднесла кубок к губам и шепнула:

– Что мне сделать, чтобы дожить до утра? Скажи, или признаю ваше вино самым гнусным пойлом во всей Ирландии!

– Если Владыка выльет солнечное вино, тебя убьют!

– Меня и так убьют. Говори!

Владыка усмехнулся, глядя на нее:

– Так как тебе вино, Эйрин О’Лири? Вкусное ли? Почему не пьешь его?

– Наслаждаюсь ароматом, досточтимый Владыка, – ответила Эйрин и выразительно уставилась на своего соседа.

Человек-гриф заскрежетал когтями по каменному столу:

– Ладно! Чтобы выжить, хвали вино, но не допивай бокал до дна! Пока пьешь – ты гостья и неприкосновенна. Как выпьешь – снова еда, если Владыка не прикажет иного.

– Вино теневого народа не убьет меня?

– Нет, дурочка! Солнечное вино дает лишь хорошее, никому оно не повредит, даже фоморам! Пей давай! – сердито зашипел человек-гриф, опасливо косясь на Владыку, играющего с бутылью.

Эйрин решилась и сделала маленький глоток. Вино прокатилось по ее горлу сладостью и пряностью фруктов и моментально уняло ее дрожь. Тело Эйрин наполнили тепло и радость, а ноги чуть не пустились в пляс. Такого восхитительного вина она не пила никогда в своей жизни.

Несомненно, солнечное вино было волшебным напитком сидов. Не потому ли прочие чудовища подчинялись прекрасному Владыке, столь похожему на человека, а не пытались его растерзать? Или же в теневом мире были свои правила, которых она не знала?

Эйрин едва удержалась, чтобы не опустошить свой кубок мгновенно.

– Вина прекраснее не было и не будет во всей Ирландии, – искренне похвалила она, – у вас потрясающий вкус, Владыка.

Тот довольно рассмеялся и поставил бутыль на стол, к шумному облегчению замерших чудищ.

– У тебя тоже, Эйрин О’Лири. Что ж, я поделился с тобой прекрасным вином. А чем ты поделишься со мной и моими подданными?

Чудовища вновь загоготали.

– Кожей и костями!

– Глаза, пусть отдаст глаза! Зеленые – самые вкусные!

– Пальцы мне, пальцы!

– Желудок пусть отдаст! Хочу съесть ее потроха! – злорадно подхватил общий клич человек-гриф.

Сердце Эйрин сжалось от страха, но солнечное вино не дало ей впасть в панику. Теперь она знала, как выжить, и если сделает все правильно, то вернется домой живой.

– Я поделюсь с вами сказками, что рассказывала мне моя бабушка, – уверенно ответила она, – что за пир такой без песен, танцев и сказок? Разве вам не скучно? Я развеселю вас и ваших подданных, досточтимый Владыка.

Его черные глаза сверкнули, и он поднял кубок.

– Отлично! Пьем за хорошую ночь и интересные истории!

Все выпили вина, и Эйрин с трудом не дала себе допить до дна. Она рассказывала сказки, потом травила байки, и в горле у нее становилось все суше и суше. Владыке ее истории нравились, и он осаживал чудовищ, что вновь требовали части тела Эйрин на закуску. После очередной сказки он велел Эйрин произнести тост.

– Выпьем за ваше здоровье и процветание, благородный Владыка, – почтительно пожелала Эйрин, – чтобы власть ваша множилась, дворец затмевал дворцы других правителей, а подданные любили вас и гордились, что служат именно вам. Не зря же они выбрали своим господином столь достойного сида? Любой на их месте поступил бы так же.

Владыка заулыбался.

– Приятные слова ты говоришь, дорогая гостья. Ты явно обучена хорошим манерам. Пьем до дна за мое здоровье! Кто не выпьет все, тот пожалеет и никогда больше не отведает солнечного вина!

Все чудища запрокинули кубки, и Эйрин поспешила повторить их жест, чтобы не отстать от них и не прогневать Владыку. Солнечное вино погрузило ее в блаженство, которое, по поверьям, ждало ушедших с сидами в холмы. Бабушка предостерегала ее от слишком красивых юношей, пугая, что под маской человека может скрываться житель теневого мира. Те, кто уходили с ними, никогда не возвращались. Люди верили, что жены сидов не знают горя и тяжкой работы, а время для них летит незаметно.

Но были ли они живы там, в холмах? И не слишком ли велика цена за блаженство: потерять всю свою земную жизнь, родных и друзей?

Впрочем, ни друзей, ни близких у Эйрин не было.

– Она допила вино, – раздался громкий голос человека-грифа, – она больше не гостья! Она снова еда!

Эйрин окаменела, рассматривая пустой кубок. Небо было еще темным, до рассвета далеко. Руки у нее задрожали, а золотой кубок вылетел из них и вернулся к Владыке.

– Раз допила, значит, надо наполнить кубок снова, – спокойно заметил Владыка, наливая солнечное вино и отправляя его обратно по воздуху, – еда не рассказывает таких интересных историй. Эйрин О’Лири – моя гостья. Сегодня тебя не съедят. Продолжай меня развлекать.

Чудища заворчали, а человек-гриф со злости уронил голову на каменный стол. Стукнулся и с ненавистью уставился на нее.

– Я тебе это припомню, смертная. Ох, припомню!

Но Эйрин не слышала его. Она смотрела только на Владыку и успела заметить, как он лукаво подмигнул ей, будто говоря: “А ловко мы их с тобой провели! Они-то думали, что съедят тебя, но ничего не получат! Дурачье!”.

Эйрин заулыбалась. Спасена. Он не даст им ее съесть. Хорошие манеры и бабушкины советы помогли ей даже в такой страшной ситуации. До самого рассвета она развлекала его историями, а когда над горизонтом показался первый солнечный луч, теневое племя поспешило уйти обратно в холмы. Некоторые из них вполне могли превратиться в камень, а человек-гриф прятал голову под крыло, будто солнечный свет жег его. Эйрин тоже встала и почтительно попрощалась, но Владыка задержал ее.

– Ты была достойной гостьей, Эйрин О’Лири, – сообщил он, – и поэтому я приглашаю тебя на наш следующий пир. Жди моего гонца. И прихвати то вино, которым так хвалилась. Но не забудь, что его должно хватить всем, включая обе головы огра.

Эйрин растерялась. Опять идти на пир голодных чудовищ? Но она же еле спаслась! Да кто в своем уме вернется на погибель, чудом избежав ее?!

– Владыка, это огромная честь для меня, но я не могу…

– Раз честь, значит примешь ее. Я хочу вновь тебя увидеть, – перебил он ее, – ты же не оскорбишь меня отказом, Эйрин О’Лири?

Эйрин обреченно склонила голову.

– Нет, Владыка. Я приду и принесу вино.

– Захвати еще закуску, чтобы не стать ею самой, – усмехнулся он, – и взгляни мне в глаза.

Она подняла голову и с удивлением заметила, как его собственные светлеют: они не были черными, скорее, дымчато-серыми с полночно-синим отливом. Под левым глазом у него были занятные родинки, будто нарисованные чернилами: три звездочки, а поверх них месяц рогами вверх.

Она залюбовалась ими, а Владыка лукаво улыбнулся.

– Приходи на мой пир вновь, Эйрин О’Лири. Иначе я сам приду к тебе, – ласково шепнул он, и ее щеки вспыхнули от смущения.

Владыка отвесил ей легкий поклон и скрылся в одном из холмов, словно тот был лишь невесомой завесой. Чудища разошлись, а каменный стол и жаровни исчезли, будто их и не было.

Она стояла совсем одна в первых лучах утреннего солнца.

Эйрин глубоко вздохнула и поспешила вернуться на дорогу.

Похоже, неприятности нашли ее и не спешили покидать.

Нужно было готовиться к следующему пиру.