Скилстил - путь супергероя

С трудом разлепив тяжёлые, словно свинцовые, веки, я услышал пронзительный звон будильника. Этот звук, казалось, проникал прямо в мозг, заставляя каждую клеточку тела пробуждаться против воли. Тяжело вздохнув, я заставил себя подняться с продавленной кровати. Ноги будто налились свинцом, но я всё же доковылял до будильника и с силой нажал на кнопку, обрывая этот ненавистный звон. Шесть утра. Опять шесть утра…

Мой взгляд упал на часы. Опять этот проклятый ранний подъём. Я живу в крошечной квартирке на окраине города — единственное, что осталось мне от государства после детдома. Родители погибли в автокатастрофе, когда я был совсем маленьким, и с тех пор моя жизнь шла по строго заданному маршруту: детдом, восемнадцать лет, квартира и свобода, от которой порой хотелось сбежать обратно за высокие стены приюта.

В голове крутились мысли о том, как всё могло сложиться иначе. Я всегда мечтал стать врачом, помогать людям, спасать жизни. Но судьба распорядилась иначе: провал на ЕГЭ, несостоявшееся поступление в медицинский колледж… Жизнь решила за меня.

Шагая по узким коридорам своей маленькой обители, я направился в ванную. Плитка местами облупилась, сантехника давно нуждалась в замене, но это был мой дом, мой маленький уголок в этом огромном мире. Здесь я мог быть собой, хотя бы на мгновение перед очередным рабочим днём.

В ванной комнате я включил воду. Холодные капли упали на лицо, немного отрезвляя. Умывание — это мой ежедневный ритуал, маленькая попытка начать день с чистого листа, несмотря на все трудности, которые ждут впереди. Сегодня, как и каждый день, мне предстоит работать курьером, пахать как проклятый, чтобы просто свести концы с концами. Но я не жалуюсь — это мой выбор, моя реальность. И я должен с этим жить.

Умывшись прохладной водой и тщательно почистив зубы, я подошёл к зеркалу. Его поверхность отразила моё уставшее, но всё ещё молодое лицо. Мне только исполнилось восемнадцать, но жизнь уже успела наложить на меня свой отпечаток.

Из зеркала на меня смотрел немного сутулый юноша с худощавой фигурой. Короткая стрижка подчёркивала угловатые черты лица — не красавец, конечно, но и не урод. Обычная внешность, каких тысячи в нашем городе. В пятнадцать лет у меня даже были девушки — беззаботные, лёгкие отношения, которые сейчас казались чем-то из другой жизни. Сейчас же времени на личную жизнь просто не оставалось. Мои чёрные волосы были аккуратно подстрижены, но несколько непослушных прядей всё равно выбивались из общей массы. Черты лица, может, и не были идеальными, но в них была своя особенная привлекательность. Однако сейчас это мало меня заботило — другие дела занимали все мысли. Единственное, чем я действительно гордился, были мои глаза. Насыщенно-серые, они всегда привлекали внимание. Некоторые девушки даже говорили, что в них можно утонуть, словно в густом утреннем тумане. Может, это было просто кокетство, но я любил думать, что во взгляде есть что-то особенное.

Натянуто улыбнувшись своему отражению, я попытался придать лицу более бодрый вид. Получилась скорее гримаса усталости, чем улыбка, но я всё равно кивнул своему отражению и направился на кухню. Впереди ждал ещё один долгий день, и нужно было набраться сил перед ним.

Быстро позавтракав бутербродом с чаем, я вышел из квартиры. Железная дверь подъезда с протяжным скрипом отворилась, выпуская меня в серый утренний свет. Демосград просыпался, и его улицы уже наполнялись привычным гулом машин и голосов.

Район, в котором я жил, находился на восточной окраине города. Это был один из самых бедных кварталов Демосграда — место, где время, казалось, остановилось. Пятиэтажные панельные дома стояли вплотную друг к другу, их стены покрывали многочисленные граффити и объявления. В воздухе витал характерный запах выхлопных газов и сырости.

Демосград — город, чьё название, как говорили старожилы, означало «город для людей» на каком-то древнем языке. Сейчас же он больше напоминал плавильный котёл, где смешивались культуры, традиции и судьбы. Здесь можно было встретить всё: от традиционных азиатских магазинчиков до европейских кафе, от африканских музыкальных лавок до ларьков с восточной едой.

Мой район отличался от центральных кварталов, где небоскрёбы тянулись к небу, а витрины магазинов сверкали роскошью. Здесь жизнь текла по-другому. По утрам старушки выгуливали собак на потрескавшемся асфальте, подростки собирались в подворотнях, а на рынках торговали всем подряд — от свежих овощей до подержанных вещей.

Я шёл по узким улочкам, мимо обшарпанных стен, где время от времени встречались следы былой красоты — остатки старой штукатурки, выцветшие афиши, разбитые окна первых этажей. В этом районе каждый знал друг друга в лицо, хотя редко кто здоровался.

До курьерской службы было около получаса пешком. Я шёл, погружённый в свои мысли, мимо спешащих людей, мимо витрин с рекламой, мимо жизни большого города, который, несмотря на своё многонациональное разнообразие, оставался равнодушным к судьбам таких, как я.

Демосград был городом контрастов. В его центре кипела жизнь, бурлила роскошь и достаток, а здесь, на окраине, люди просто пытались выжить, как могли.

Вскоре впереди показались знакомые вывески курьерской службы. Мой рабочий день начинался, и впереди меня ждали долгие часы разъездов по этому огромному городу.

Я толкнул тяжёлую дверь здания курьерской службы, и в нос сразу ударил знакомый запах кофе и офисной канцелярии. Внутри царила привычная суета: курьеры сновали туда-сюда, кто-то переодевался, кто-то уже получал заказы.

За стойкой администратора сидела Дарси. Как всегда, она была погружена в свой привычный утренний ритуал — приводила в порядок маникюр, болтая по телефону с кем-то из своих подруг. Её длинные чёрные волосы были уложены в безупречную причёску, а тёмно-карие глаза, казалось, никогда не смотрели на тех, кого она считала недостойными её внимания.

— Привет, Дима, — бросила она, даже не повернув головы в мою сторону. Её голос звучал как обычно — немного надменно, с лёгкой ноткой превосходства.

Я молча кивнул, стараясь не выдать своего раздражения. Помню, как однажды пытался пригласить её на свидание. Думал, может, за пределами работы она другая. Но получил такой холодный отказ, что до сих пор эта встреча отзывалась лёгкой горечью.

— Да, привет, — ответил я, стараясь сохранять спокойствие. Быстро протянул ей свой бейджик, и пока она делала отметку о моём прибытии, старался не смотреть на её безупречную фигуру, обтянутую фирменной формой администратора.

Убедившись, что моя смена официально началась, я развернулся и направился в раздевалку. Здесь было тихо и прохладно. Быстро переоделся в фирменную форму — тёмно-синюю футболку с логотипом компании и такие же брюки. Надел тяжёлый терморюкзак, проверил все карманы и застёжки.

Выйдя на улицу, я направился к велосипедной парковке. Мой верный двухколёсный друг стоял на том же месте, где я оставил его вчера. Осмотрел велосипед: шины в порядке, тормоза работают, корзина надёжно закреплена. Провел рукой по раме, словно проверяя, готов ли он к новому дню.

Достав из кармана смартфон, я открыл приложение для курьеров. На экране начали появляться первые заказы — точки на карте, откуда нужно забрать заказы и куда их доставить. Цифры, адреса, расстояния — всё то, что составляло суть моей работы.

Глубоко вздохнув, я закрепил телефон в специальном держателе на руле. Сегодняшний день обещал быть долгим, но я был готов. В конце концов, это была моя работа, и я должен был её выполнять.

Вставив ключ в замок велосипеда, я почувствовал, как начинает просыпаться адреналин — верный спутник каждого курьера в начале рабочего дня. Впереди ждали улицы Демосграда, пробки и, конечно же, новые заказы.

День тянулся бесконечно долго, словно резина, растягиваясь в бесконечную череду одинаковых действий. Однообразие работы начинало давить на сознание, превращая каждый час в монотонную рутину.

Я мчался по улицам Демосграда на своём верном велосипеде, вдыхая выхлопные газы и городской смог. Терморюкзак оттягивал плечи, а телефон в держателе постоянно пищал, сообщая о новых заказах. Забрать, доставить, забрать, доставить — этот цикл стал моим личным адом.

В ресторанах и кафе меня уже узнавали. Повара кивали, официанты улыбались, а администраторы быстро упаковывали заказы, зная, что я не люблю ждать. Иногда удавалось перекинуться парой фраз с постоянными клиентами, но чаще всего времени на разговоры просто не было.

К полудню пот стекал по спине, а ладони стали влажными от постоянного кручения руля. Город вокруг меня слился в одно размытое пятно: светофоры, пешеходы, пробки. Я научился прокладывать маршруты с точностью навигатора, выбирая самые короткие пути между точками.

В какой-то момент я перестал замечать красоту города. Величественные здания, яркие вывески, цветущие клумбы — всё это стало просто фоном для моей работы. Мой мир сузился до экрана телефона с точками заказов и дороги под колёсами велосипеда.

К вечеру мышцы начали ныть от усталости, а пальцы онемели от постоянного держания руля. Но заказы всё шли и шли, а приложение безжалостно показывало новые точки на карте. «Ещё один заказ», «ещё один заказ» — эта мантра стала моим личным девизом дня.

Когда солнце начало клониться к закату, я наконец почувствовал, что силы на исходе. Но впереди ещё были несколько доставок, и я знал, что нужно довести их до конца. Ведь каждый заказ — это не просто точка на карте, это чья-то надежда на горячий ужин, это чья-то благодарность, это мой заработок.

К концу смены рюкзак казался тяжелее обычного, а ноги дрожали от усталости. Но я всё равно доставил последний заказ, улыбнулся благодарному клиенту и только тогда позволил себе выдохнуть. Ещё один день в роли городского курьера подошёл к концу, оставив после себя лишь усталость и чувство выполненного долга.

До здания курьерской службы оставалось всего пара минут езды. Я уже представлял, как сниму этот тяжёлый терморюкзак, верну велосипед на парковку и наконец-то смогу отдохнуть. Но судьба распорядилась иначе.

В узком переулке, где тень от домов делала асфальт почти чёрным, что-то пошло не так. Внезапный толчок — и я уже лечу через руль своего верного двухколёсного друга. Скорость, к счастью, была небольшой, но асфальт всё равно встретил меня жёстко. Несколько кувырков боком, звон в ушах, боль во всём теле — и вот я уже лежу, глядя в тёмный свод арки.

Велосипед, потеряв седока, с пронзительным скрежетом упал рядом. «Только бы не поцарапал краску, Дарси меня прибьёт», — промелькнула в голове паническая мысль.

Но тут над моим лицом возникла ухмыляющаяся физиономия какого-то местного гопника.

— Ты посмотри, кого ты сбил, Ветка! — воскликнул он, оскалившись.

С другой стороны нарисовался второй — худой как жердь темнокожий парень с жилистыми руками.

— Ха-ха, курьер… — протянул Ветка, обнажая щербатый рот. — А ну-ка, может, у него в сумке ещё чего есть!

Не дожидаясь ответа, он попытался перевернуть меня на живот, но я инстинктивно выбросил руку вперёд и угодил ему прямо в нос.

— Ай! — только и успел вскрикнуть темнокожий, хватаясь за лицо.

— Ах ты сука! — взревел его приятель и с ходу начал осыпать меня ударами ног.

В этот момент откуда-то сбоку появился третий, словно вырос из-под земли. Теперь уже трое озлобленных морд навалились на меня, превращая спокойный вечер в настоящий кошмар. Удары сыпались со всех сторон, а я мог только прикрывать голову руками, понимая, что в такой ситуации любое сопротивление может обернуться ещё большими проблемами.

Боль разливалась по телу, смешиваясь с ужасом и отчаянием. В голове крутилась только одна мысль: «Только бы выжить, только бы выжить…»

Боль пронзила всё тело, словно тысячи игл одновременно впились в кожу. Я сжался в комок, пытаясь защитить самое уязвимое — голову и внутренние органы. Руки автоматически взлетели к лицу, но это не особо помогало — удары сыпались со всех сторон.

Один из гопников особенно яростно молотил ногами по бёдрам. Каждый удар отдавался в теле острой вспышкой боли, будто в мышцы втыкали раскалённые ножи. Я чувствовал, как под кожей что-то хрустит, как мышцы сокращаются от нестерпимой боли.

Внезапно острая боль пронзила палец на левой руке. Хруст, который я услышал, заставил внутренности сжаться от ужаса — палец был сломан. Сквозь пелену боли я услышал довольный смех одного из нападавших:

— Ха, смотри, как он скулит!

Второй гопник, тот самый худой, который получил в нос, теперь орудовал ногами с особой жестокостью. Его удары были точными и расчётливыми, словно он знал, куда бить, чтобы причинить максимальную боль.

Я пытался закрываться, но силы были неравны. Трое против одного — шансов практически не было. Каждый новый удар казался сильнее предыдущего, а боль становилась всё невыносимее.

В какой-то момент я почувствовал, как теряю сознание. Тёмные пятна заплясали перед глазами, а в ушах зазвенело. Казалось, что это конец, что эти твари действительно решили меня убить.

Но они не останавливались. Продолжали бить, наслаждаясь моей беспомощностью, смеясь и обмениваясь комментариями. Их глаза светились от удовольствия, пока они превращали моё тело в кровавое месиво.

Внезапно в тишине переулка послышались уверенные, властные шаги. Звук был настолько чётким, что даже сквозь пелену боли я услышал его. Гопники, только что наслаждавшиеся моим избиением, резко прекратили свои действия и обернулись к источнику звука.

Их лица, мгновение назад искажённые злобой, теперь застыли в неестественных, почти идиотских улыбках. У одного из них даже слюна потекла по подбородку, капая на рубашку. Они стояли как заворожённые, словно под действием какого-то гипноза.

— Так-так, мальчики, что тут у вас? — прозвучал голос, от которого у меня сжалось сердце. Он был настолько мелодичным и сладким, что каждая нота проникала в самую душу.

Я медленно убрал руки от головы, с трудом поднимая взгляд, чтобы увидеть обладательницу этого чарующего голоса. То, что я увидел, заставило меня забыть о боли, о переломе, обо всём на свете.

Ко мне приближалась женщина, от которой, казалось, исходило сияние. В воздухе разлился сладкий, дурманящий аромат, напоминающий смесь мёда и цветов. Она была высокой, с безупречной фигурой, и её изумрудные глаза сверкали так ярко, что затмевали даже свет уличных фонарей.

Её золотистые волосы роскошным водопадом ниспадали до самых бёдер, переливаясь в полумраке переулка. Она была настолько красива, что у меня перехватило дыхание. Даже мои травмы отступили на второй план перед этим божественным видением.

На ней было белоснежное платье с золотой вышивкой, с глубоким декольте, которое едва сдерживало пышную, округлую грудь с чётко очерченными сосками, проступающими сквозь тонкую ткань. Платье облегало изящную спину, подчёркивая каждый изгиб, а юбка едва касалась колен. Её бёдра были широкими и женственными, а талия — тонкой, как будто нарисованной. При каждом шаге платье слегка колыхалось, открывая взгляду безупречные ноги. Губы были полными и чувственными, а кожа — настолько гладкой и безупречной, что казалось, будто она светилась изнутри, словно сама богиня спустилась с небес, чтобы спасти меня.

Я не мог отвести взгляд от её совершенной фигуры, от того, как ткань платья обрисовывала каждый соблазнительный изгиб её тела. Даже в моём измученном состоянии я понимал, что никогда не видел ничего подобного. Она была воплощением женской красоты, настолько совершенной, что это казалось нереальным.

Женщина остановилась в нескольких шагах от меня, и её взгляд упал на моё избитое тело. Идеальные брови сошлись на переносице, а изумрудные глаза потемнели от гнева.

— Проказничаете? — протянула она, и в мелодичном голосе вдруг прорезался стальной оттенок. — Мне это совсем не нравится…

Гопники, которые ещё мгновение назад казались непобедимыми, вдруг рухнули на колени, словно подкошенные. Они начали кланяться, будто истинно верующие перед божеством, их лица исказились от страха и благоговения.

— Мы… не… он сам… — начал было оправдываться один из них, заикаясь и трясясь от страха.

Её лицо стало ещё более суровым.

— Ты мне врёшь… — произнесла она, и в голосе зазвучал такой металл, что даже у меня по спине пробежал холодок.

— Простите! Простите! — завопил гопник, падая на живот и начиная ползти к её ногам.

Я заметил, что на ней были изысканные греческие сандалии с высокой шнуровкой, поднимающейся почти до самых икр. Они идеально дополняли её божественный образ, делая её ещё более величественной.

Женщина смотрела на происходящее с холодным презрением, словно это было для неё совершенно обычным делом. Гопники, забыв о своей прежней наглости, теперь униженно целовали её сандалии, но не смели даже прикоснуться к её божественной плоти.

— Уходите, жалкие черви! — произнесла она с таким достоинством и властностью, что даже воздух, казалось, содрогнулся от её слов.

Гопники, услышав приказ, вскочили на ноги и бросились прочь, словно за ними гнался сам дьявол. Они растворились в темноте переулка, оставив после себя лишь эхо своих шагов и запах страха.

Женщина осталась стоять, возвышаясь надо мной, словно статуя богини правосудия, только что свершившая свой приговор. Её присутствие всё ещё наполняло воздух сладким, дурманящим ароматом, а сияние вокруг казалось почти осязаемым.

Я попытался подняться, но тело отозвалось такой острой болью, будто меня действительно пропустили через мясорубку. Каждый мускул, каждая косточка протестовали против малейшего движения. Но гордость и упрямство оказались сильнее физической боли.

— Лежи! — прозвучал властный голос женщины.

Я почувствовал, как её воля пытается подавить мою собственную, подчинить, заставить покориться. Это было похоже на невидимые цепи, сковывающие разум. Но стиснув зубы, я собрал всю свою волю в кулак и пересилил это странное наваждение.

— Ты глухой? — спросила она с искренним любопытством, словно удивляясь моему неповиновению.

— Нет… — прохрипел я, с трудом поднимаясь на подгибающихся ногах. Мир кружился перед глазами, но я стоял на одном упрямстве.

В изумрудных глазах вспыхнул огонёк интереса.

— Как тебя зовут, смертный? — спросила она, и в её голосе появились новые нотки.

— Дима, — выдохнул я, стараясь не показывать слабость. С усилием я отвел взгляд от лица женщины. Глаза метнулись к велосипеду — нужно было проверить, не пострадал ли он.

— Интересно, — прошептала она, наблюдая за тем, как я направился к своему рабочему транспорту и начал проверять его состояние. — Ты не хочешь смотреть на меня? — прямо спросила женщина, гордо приподнимая подбородок.

— Хочу… — признался я. — Но мне не нравится, когда меня заставляют. Ты странная, и меня это тревожит, — добавил я честно, несмотря на то, что внутри всё трепетало от её присутствия.

Она нахмурилась и сделала несколько плавных шагов вперёд, оказываясь почти вплотную ко мне.

— А так? — спросила она, нежно касаясь ладонью моей щеки.

Я вздрогнул от этого прикосновения. Внезапно в голове вспыхнули дикие, первобытные желания. Мне до безумия захотелось схватить её, прижать к себе, сорвать это платье и взять это божественное тело прямо здесь… Но я понимал, что это какое-то странное воздействие, возможно, гипноз или что-то ещё более необъяснимое.

Собрав остатки воли, я попытался убрать руку со своего лица. Но в этот момент она подалась вперёд и поцеловала меня — чувственно, страстно, так, что у меня перехватило дыхание.

На мгновение я замер, а затем, поддавшись этому невероятному притяжению, ответил на поцелуй. Её губы были сладкими, как мёд, и такими же опьяняющими. Всё остальное отошло на второй план — боль, страх, сомнения… Осталось только это волшебное прикосновение и ощущение, будто я растворяюсь в ней.

Внезапно девушка пошатнулась, словно от невидимого удара. Прекрасное сияние, которое окутывало её фигуру, заметно потускнело. Она резко отстранилась, и в её изумрудных глазах промелькнуло удивление.

— Что это? — прошептала она едва слышно, словно разговаривая сама с собой. Её рука невольно поднялась к виску, будто у неё внезапно разболелась голова.

Несколько мгновений она стояла неподвижно, глубоко дыша. Затем божественное лицо вновь озарилось обворожительной улыбкой.

— Что же, мой мальчик, возможно, в следующий раз, — произнесла она мягким, бархатным голосом.

Лёгким движением девушка похлопала меня по плечу, её прикосновение обожгло даже через ткань.

— Запомни, моё имя — Афродита, — прошептала женщина, слегка потрепав меня по щеке.

Неторопливо, сохраняя всё своё божественное достоинство, Афродита повернулась и пошла прочь. Каждый её шаг был исполнен грации и величия, словно она действительно была богиней, покидающей смертный мир.

Я остался стоять в тёмном переулке, оглушённый и ошарашенный произошедшим. В голове крутились её слова, прикосновения, невероятная красота. Оглянувшись на свой велосипед, я увидел, что руль свернут в сторону — ещё одна забота к уже имеющимся проблемам.

Тяжело вздохнув, я направился в сторону дома. Правила запрещали забирать форму и велосипед домой, но перспектива штрафа за сломанный транспорт и испорченную одежду пугала ещё больше.

Каждое движение отдавалось болью в избитом теле, но мысли мои были далеко. Они крутились вокруг той загадочной женщины, которую я встретил. Её лицо, фигура, губы — всё это не выходило у меня из головы. Даже запах духов, сладкий и дурманящий, словно отпечатался в моей памяти.

Добравшись до дома, я обработал раны и травмы, но даже это не помогло избавиться от навязчивых мыслей. Имя — Афродита — звучало в моей голове как заклинание. Её образ преследовал меня, не давая покоя.

Ночь тянулась бесконечно долго. Я ворочался в постели, пытаясь уснуть, но всё было бесполезно. Её глаза, её голос, её прикосновения — всё это не давало мне покоя. И когда первые лучи рассвета начали пробиваться в окно, я понял, что эта встреча навсегда изменила мою жизнь.