Скиталец

Пепел вновь накрыл мрачную равнину стеной. Черно-серые хлопья кружились в вальсе, для того, чтобы разбиться об земную твердь и рассыпается на взвесь. Много лет назад так падали листья по осени и снежинки зимой. Много лет назад… Времен года больше нет, как и нет летоисчисления. А какой в том смысл считать дни, складывать их в недели, умножать в месяцы? Да и как определять день, если темно-серые сумраки сменяются светло-серыми по прихоти вечного пепла? Всё равно — итог один. Смерть и забвение. Рано или поздно пепел полностью похоронит жизнь и следы некогда могучей цивилизации. Настолько сильной и великой, что уничтожила сама себя и все живое. На её руинах ещё теплится жизнь, горстки людей пытаются выжить всеми доступными способами, но без солнца они обречены. Генераторы на ветряных мельницах исправно поставляют энергию для бункеров, гидропонные теплицы под синими лампами дают урожай, но с каждым разом все хуже и мельче. Птица перестала размножаться под землёй, сбросила перья за ненадобностью, и теперь лысые бледные тушки кудахчат, лениво поклевывая мульчу. Их бы давно пустили под нож, но помет куриный идёт на подкормку растений, а редкому яйцу, с мягкой полупрозрачной скорлупой, радуются, как празднику. Значит будет новая лысая курица, что нагадит на пластиковые настилы. Одна курица — пять квадратных метров грядок. С годами расчёты стали более точными. На каждого выжившего приходится ограниченное количество птицы для помета и грядок под урожай. Выверенные граммы пищи, щепотка солей. За расходом следит Старейшина. Не более тридцати человек в поселении, но естественная и не очень убыль есть, а новых детей не рождались уже больше десяти лет.

У людей появились новые боги. Ветер, что вращает сотни раз отремонтированные лопасти. Вода, которую поднимают ручным колесом, сцеживают и фильтруют через отработанные фильтры противогазов. Им противостоят тёмные боги Пепел и Холод. Боги смерти. Умерших больше не хоронят. Кто же в здравом уме выкинет сорок килограмм полезного материала? Кости перетираются в муку, остальное идёт на заморозку и подкорм животных. Кожа для одежды, волосы на нити. Все эмоции, чувства и мораль заменены рациональностью. Безысходность доводит людей до помрачнения рассудка, а там как Вода решит. Кинется ли он с ножом на соседа или покинет этот мир без боя? В такие моменты поселение вздыхает чуть легче. В любом случае мясо ляжет в ледник, а вещи почившего уйдут нуждающимся.

Это реальность оседлых. Есть ещё другие. Без дома и крова, мародеры и падальщики. Гиены и вороны. Те не готовят пищу, лишь натирают мясо пеплом для сохранения и в качестве специй. Бич всех выживших. Ходят словно зомби по пустошам, ища в серой хмари ветряки. Выводят из строя лопасти, дожидаясь ремонтную бригаду. После этого поселение обречено. Без энергии бункер продержится не более двух недель. За это время все грядки погибнут, а следом и люди. Бывает так, что пары ремонтников хватает для ходоков и они уходят дальше, не теряя времени, но если группа большая и уверенная в своих силах, то они ждут отчаянного прорыва оседлых. Говорят, у них случаются дети. Говорят, что дети главный деликатес.

Представитель третьей группы шёл молча, прислушиваясь к завыванию ветра, чавканью прохудившегося сапога и хрусту под тяжёлой подошвой. Скиталец. Одинокий путник, торговец и караванщик. Источник новостей, возможности обмена, торга. Да и просто новое лицо. Люди предложат ему кров и стол, в ущерб всему поселению. Будут расспрашивать о многом. Внимательно слушать. Радушны в пределах одного помещения, но в огород не пустят. С удовольствием примут слюну и выделения. Нужно поддерживать иммунную защиту поселения. Эдакий блуждающий «вакцинатор». На следующий день начнется торг. Яростный и жестокий. Опять начнут предлагать мелкие семена вырожденных вечнозеленых томатов, в обмен на более ценные. Попробуют обменять женскую ласку на мочевину или проволоку. Позже, начнут делать заказы на лампы и диоды для ветряка. Но никто и никогда не обидит, убьет или обворует скитальца. Без редких поставок торговца выживание бессмысленно. В городищах и схронах есть доска караванщиков, где короткими шифрами из десяти букв подписывают поселение. Тип бункера, количество людей, общественный строй. Наличие оружия и медикаментов, заказы, отношение к торговцам, агрессивность местности и радиоактивное заражение. Количество женщин. Пути миграции «бичей». Раньше шифр состоял из двенадцати знаков. Последние две цифры больше не ставят. Уровень надежды и наличие детей. Все чаще на карте встречаются обведенные кружками бункеры. Значит живых в них не осталось. Реже появляются новые данные из пустоши. Тот час собирают экспедицию для сбора полезных и нужных вещей. И вереница ручных тележек на широких ободах покатит за наживой.

Проклятый пепел все никак не уляжется. Тяжёлый армейский ботинок проваливается в серые сугробы по щиколотку, оставляя глубокие следы, но уже через пару часов отпечатки ног и колею от колес занесёт новыми хлопьями. Тяжёлая деревянная тележка заполнена различными вещами на обмен доверху. Товар редкий и востребованный, будь то фильтры для противогаза. Пластиковая тара или личинки тараканов. Медная проволока, спички, семена и концентрат мочевины. Батарейки, давно сдохшие, но востребованы для культивации. Оружие, наркотики и яды запрещены гильдией Скитальцев, остальное с каждым днем превращается в редкость и эксклюзив. Заказанные запчасти или предметы для конкретного поселения отдаются без торга. Торговцам нужен рынок сбыта, выжившим товар.

Мужчина остановился, сбил прилипший пепел с ног, стряхнул с дырявого и видавшего виды плаща взвесь. Куфия на голове защищает от порывов ветра, из редкого нынче пластика вырезана маска для защиты лица, чуть ниже неизменный респиратор с фильтрами тонкой очистки. Размял плечи и достал солнечный камень- кусок слюды желтоватого цвета. Подняв взор в небо определил направление светила. Произведя несложные расчеты, сверился с метками на колесах телеги, они помогали не отклоняться сильно от курса. Долгий переход вытянул все силы, нужно было найти укрытие и отдохнуть. Опять же заменить фильтры и наполнить резиновую грушу водой. Согласно карте, в трех километрах южнее находилась старая заправка для автомобилей. Место было отмечено, как условно безопасное, но выбора у скитальца не оставалось.

Чем ближе он подходил к месту ночевки, тем внимательнее осматривался, а не доходя шагов трехсот, бросил телегу, накрытую прорезиненной тряпкой и пополз на бархан. Из недр многочисленных карманов достав линзу, начал внимательно рассматривать наполовину засыпанное двухэтажное здание. Интуиция вопила: в доме кто-то есть, но глаза не видели даже намеков на живых. Мужчина убрал к карман линзу и задумался. Нужно рисковать. До следующего безопасного места он не дойдёт без отдыха, а оставаться на открытой местности сродни самоубийству. Осталось решить, в качестве кого идти. Если с телегой, то любой мирный человек поостережется иметь с ним дело, а если бичи, то с точностью наоборот. Вспоминая маршруты миграции стервятников, скиталец резко поднялся. Натянул самострел с предпоследним болтом, во вторую руку перехватил нож и пополз к зданию. Пепел быстро накрыл фигуру, создавая иллюзию поземки на барханах. Триста шагов ползком дались не легко, натужно дыша, торговец прислушался к проему. А затем увидел следы уходящие вглубь помещения.

—Бич, один. Или ранен или ослабел. Можно рискнуть, — шепотом произнес скиталец, приготовившись к бою. Легко скользнул в окно и начал красться по следам, стараясь не шуметь. Неожиданно раздался тяжелый стон с первого этажа, переходящий в всхлипывание.

— Баба? — изумился про себя, но тем не менее направил самострел вперед.

— Как же больно то! — раздался полный отчаяния крик. Скиталец рванул вперед, такие эмоции не подделать. Потому ловушкой не назовёшь. В дальнем углу комнаты лежала женщина. Грязные обноски вместо одежды сваленные в колтуны волосы. Лицо разукрашено красным. Гиена. И огромный грязный живот смотрелся чужеродно на худощавом теле.

— Чего припёрся, Мясо? Вали отсюда, сытая я пока, — зло изрыгнула из себя гиена.

— Да не уж то брюхатая? — изумился мужчина и отпустил арбалет.

— Ты чего пузатых раньше не видел? Скажешь кому, что где меня искать, найду и запеку живьём. С ветряка кабель через тебя пропущу, — её тираду прервал очередной приступ боли. Согнул ее пополам.

— Ты тут собралась рожать? Где твои друзья? Сколько вас? — быстро спросил скиталец.

— Повитуху ищут, —осклабилась женщина. — Убей меня. Разрешаю съесть сердце, будто в честном бою бились. Что-то в этот раз совсем худо.

— Это не первые роды у тебя? Где остальные дети?

—Вторые. Эти суки отобрали сразу после рождения. Мне принесли ножку моего ребеночка, твари, ненавижу вас мужиков. Я больше живой не дамся, — истерично прокричала беременная, и в тот же миг слезы градом полились из её глаз.

— В переходе отсюда есть бункер. Меня пустят. Я сохраню дитя! —быстро проговорил торговец.

—Ты врешь, как и все остальные. Стоит мне разрешиться от бремени, сосете молоко, радуясь, что появилась корова. Хрен тебе, я лучше сама вспорю себе пузо. Из какой ты банды? — выхватив нож, для того чтобы придать уверенности своим словам.

—Я скиталец, — произнёс мужчина и опустился на пыльный пол. — Как твоё имя?

—Любаша, радость наша, — грубо ответила девушка, морщась от накатывающих схваток. — Где твой товар, скиталец? Что-то я не вижу.

—А мне сюда нужно было с телегой прикатить?

—Тоже верно. У тебя вода есть? А то убежала, как только жидкость по ногам потекла. Боялась, что заметит кто. Стукача подрезала. Так, что наши пируют. Утром пустятся за мной в погоню. За дитем и молоком все тут перевернут.

—Сменим фильтры и рванем, ты долго бежала? А вода в телеге, —быстро согласился мужчина.

—Уймись, герой. Их четыре кулака, ты один, да ещё и тощий. Телегу твою за сотню шагов видно. Ребёнок будет орать так, что мёртвых разбудит. Выхода вижу два. Или ты меня кончаешь. Или забираешь ребёнка. Только я сама дам ему имя, таково моё желание. Обещаешь? В обмен на воду и всю твою еду. Мне ещё пару недель нужно отсидеться. Потом найду своих.

—За смерть родича тебя убьют.

—Да брось ты, я их всех накормила. У нас другие нравы. А вот за то, что сбежала, скорее всего ногу отнимут. Я одна, кто ещё может рожать, остальные пустышки.

—Ты пойдёшь со мной. Будешь кормить дите. Я отведу тебя туда, где ты будешь в безопасности!

—Как у тебя башка то свернулась при виде брюха. Кто пустит волка в жилище? Да и к скитальцам мне вход заказан. Ежели я научусь ваши карты читать, то считай банда не будет знать голода.

Торговец обдумываю ситуацию. С одной стороны Гиена — враг всем живым. С другой редкая женщина может рожать. А ребёнок. Ребёнок поднимет мораль любому поселению. Сам факт его нахождения, это как флаг, символ…

—Ты можешь дать людям надежду. Ты первая, кого я видел за десять лет, способная подарить жизнь, —скиталец говорил жарко, пытаясь убедить гиену.

—Я умею только отнимать. А у жизни нет продолжения. Когда последний Степной волк съест последнюю крысу из бункера, все закончится. И твоя надежда и жизнь на этой сранной земле. Мы поедаем детей из сострадания, чтобы они не мучались, как все. Я много думала, когда вынашивала первого. Нет другого выхода.

—Мы что-нибудь придумаем. Я не донесу дитя живым. Ему нужна пища, а ещё больше мать.

Гиена замолчала, покусывая губы, спазмы, накатывающие волной, мешали ей рассуждать.

—Я солью молока сколько смогу, донеси его или схорони. Не дай его схарчить. Похорони. Засыпь пеплом. А теперь иди за водой. Умираю от жажды.

Скиталец скоро поднялся на ноги, отряхнулся от пыли и пошёл за своим товаром. На выходе долго всматривался в барханы, пытаясь увидеть бичей, но все было тихо. По ориентирам, понятным ему одному, он пополз к телеге. Забитый фильтр с трудом выдавал кислород, а маска запотела. Разрядив самострел и спрятав предпоследнюю стрелу в ботинок, мужчина перекатился на спину, задержав дыхание, сменил фильтр и протёр хвостом куфии пластик маски. Стало намного свободнее дышать. В темноте чуть было не разминулся с телегой, собрался только встать и оглядеться, но его внимание привлекло чёрное пятно на склоне. В тот же миг Интуиция заверещала, предупреждая об опасности. Ей он доверял больше, чем картам.

Пятно скатилось за склон. И скиталец вновь зарядил самострел. Оставлять за спиной разведчика мародеров смертельно опасно. Взяв левее от того места, где видел бича, быстро метнулся под укрытие вала из пепла. Короткими перебежками добрался до намеченной точки. Тихонько заходя со спины, тем не менее внимательно осматривал окрестности. Его противник расслабился и поднялся на ноги, явно направляясь к заправке. В тот же миг короткая стрелка впилась ему между лопаток. Не полагаясь на случай, торговец сблизился и двумя резкими ударами ножа прервал жизнь врагу. Выдернув стрелку, протёр её об тряпки поверженного соперника, затем скоро обыскал, раздобыв нож, запас вяленного мяса и литровую бутылку с жёлтой жидкостью. Открыв крышку, приспустил маску, затем медленно втянул носом.

—Не моча, уже хорошо.

Могила неизвестного разведчика была вырыта за пять минут, столкнув тело, торговец присыпал пеплом и слегка утрамбовал, чтобы ветер не выдул крошку, оголив тело. Вернувшись за телегой ещё раз проверил безопасность пути. Поднять свой промысел в окно не представлялось возможным, потому пришлось пристроить её с наветренной стороны, тщательно укрыв тентом.

—Чего так долго? —голос девушки изменился, стал требовательным.

—Гостей встретил. Пока поболтали, кости кинули, — протягивая бутылку с водой, произнес бродяга.

—Это девочка. Я передумала, пусть покушает немного и мы уйдем к волкам. Ей не выжить в мире мужчин, — откинув куртку, Любаша показала младенца, что жадно тянул сок из груди. Волосы на голове слиплись от родовой слизи и крови. Скиталец весь подобрался, чудо явилось ему. Отчаянье отступило на задний план, голова активно заработала, перебирая варианты.

—Почему ты противишься? Почему не хочешь безопасной жизни.

—Побудь со мной, ходок. Мне страшно, — усталым голосом произнесла роженица. —Всё потом. Устала.

****

Мужчина проснулся первым. Проверил оружие и снял перчатки. Позже опустился на колени. Каждое свое пробуждение он повторял это действие. Отстегнув фляжку, уронил на раскрытую ладонь несколько капель. Пришло время помолиться и поблагодарить Воду за дарованный сон и продолжение жизни. Слизнув капли, оставшуюся влагу растер по лицу ритуальным жестом.

Собрался было перекусить, как услышал громкое потягивание младенцем молока. С тяжёлым вздохом принял решение готовить. Маленькая спиртовая таблетка легла в углубление пепла, следом щёлкнула ключом банка с ветчиной.

—Что там у тебя, Мясо? Горячая еда? Вот так подарок мне.

—Не зови меня так. Есть будем вдвоём, одной больно жирно, —перемешивая закипевший жир, буркнул мужчина.

—А как мне тебя звать? Ходок? Торговец или может скиталец?

—Роберт. Моё имя Роберт. Что решила по счёт дитя?

—Запечь в пепле. Огня от телеги должно хватить, —скиталец дёрнулся, как от пощечины после её слов, а Люба рассмеялась.

—Забавный ты. Нет, ты смешной. Я назвала её Надежда. По нашему уговору. Пришло время торга. Ты отдаёшь мне всю еду и воду, а я тебе дите. По рукам?

—Нет. Мне нужна энергия, чтобы дотащить телегу и ребеночка. Это полный переход. Мне нужно от тебя молоко, одна фляга с водой и еды на два перекуса.

—Ты вчера говорил, что встретил гостя. Чего не притащил? Отужинали бы как следует, —закинув два пальца в банку, обожглась и принялась дуть.

—Могу показать место захоронения. Я не ем человечину, — Роберт был не преклонен.

—Хватит заливать. Все едят. В банке мясо, уж всяко не курица. Та воняет дерьмом.

—Это ветчина, она делается из свинины. Делалась, раньше. Вот, смотри на рисунке свинья. Вот из такой и делают эту консерву.

—У нас тоже есть консервы на двух ногах, — закинув в рот кусочек, опешила от вкуса. —Это же легенда! Настоящие консервы в складах под землей! И часто ты ешь такую божественную пищу?

Восторг лучился из её глаз, а чумазое лицо светилось от радости.

— Отдам Надю за вот такую же банку.

—Это последняя, хотел выменять на пистолет. Но решил, что тебе нужнее.

Дальше ели молча, насыщаясь доброй едой, которой уже больше пятидесяти лет.

—Прощай, Люба. Нам пора идти, —глухо произнёс Роберт через маску, махнув на прощание рукой. За спиной телега, в руке самострел, а из старых тряпок и ветоши сделали переноску, по типу гамака, в который лёг младенец. Качаясь на груди, повязка убаюкивала младенца. На ее лице покоилась маска с фильтрами и тонкая трубка для подачи молока.

—Иди уже, — махнула рукой гиена и спрятала глаза под грязными ладошками. Затем сгорбившись, вернулась на заправку.

***

Скиталец взял хороший темп. Мысль о том, что человечество может ещё дарить жизнь, гнала его вперёд. Слышать байки это одно, а воочию видеть дитё, совсем другое. Между тем он был очень осторожен, ведь теперь не только его жизнь на кону. Как только Надя просыпалась и требовала еды, Роберт тут же давил на бутылку с молоком и тонкая струйка бежала по трубочке. Вдруг малышка стала синеть лицом, Роберт скинул с него маску, и Настя начала дышать легче и свободней. Мужчина поморщился, но маску снял. Пару раз ребёнок начинал плакать из-за того, что обделался, в те минуты становилось не по себе от мысли, что плач могут услышать. Быстро подтирая зад, присыпал его пеплом и вновь укладывал ребеночка в переноску. Первый перерыв он сделал после того, как выдохся. Сверившись с картой, удивился, как много удалось пройти. Почти две трети пути. Чуйка взвыла со спины и торговец аккуратно поставил телегу, накинул на ручки перевязь с младенцем, а сам приготовился отражать атаку.

—Я это, смотри не шмальни! — проговорила Любаша, склонив голову набок.

—Как ты меня нашла? Я опустил полог, чтобы он затирал следы! — изумился Роберт, но глазами искал опасность или ловушку.

—Тряпки закапывать нужно глубже, смердит на сотни метров. Я тут подумала… Мне на двоих ногах лучше. А ты лихо топаешь. Насилу догнала.

—У тебя вся рожа в крови и почему на тебе нет респиратора? — подмечал детали торговец. — Руки вытяни, чтобы Я их видел.

—Нашла могилу Гаспара. Лучшего разведчика волков. Это хорошая новость. Значит стая стоит у бункера и у нас есть некоторое время на побег.

—Где твой респиратор?

—Он нужен только для спуска в бункер. Там воздух другой. За пару лет в пустыне привыкаешь к пыли. Особенно если ты консерва, —ответила девушка, но руки вытянула, с опаской глядя на самострел.

—Какая консерва? Ты бредишь?

—По дороге расскажу. Долго ещё?

Роберт не ответил, перехватил перевязку и повесил её на грудь. Мозолистые руки привычно подняли ручки телеги. Любаша сблизилась, с интересом вглядываясь в детали.

—Так что там за история с консервами, — отвлек её от разглядывания мужчина.

—Мой дом назывался «твердыня». Бункер типа БПЯЗ 300. Семь лет назад вырубился свет, но это было не впервой, потому снарядили двух ремонтников. Но спустя продолжительное время и резервный генератор перешёл на аварийную линию. Тогда и заподозрили неладное. Вышли все мужчины, лишь женщины и дети остались внутри, а потом постучался старейшина, он был напуган и весь в крови. Ему открыли дверь, но сначала ввалилось его тело с раздробленной головой, а потом вломились здоровые мужики с красными глазами.

— Нас захватили быстро, что могли сделать десять запуганных слабых особей против крепких, вкусивших крови варваров? Женщин насиловали постоянно. Казалось, только натягивал на себя штаны один, как его тут же сменял следующий. Жрали наши припасы, разоряли грядки. Вот тогда все сломались в один миг. Мужчин связали. Долгих семь дней они готовили припасы. На наших глазах убивали родных, а потом уносили прочь для готовки. Нас кормили сырыми потрохами. Кто отказывался, был убит вне очереди. Остальных связали и потащили за собой, на будущее, в качестве живых консерв. На моё счастье, приглянулась молодому мародеру, сначала он не давал меня в обиду, а позже и вовсе бросил вызов вожаку и победил. Так я стала его женщиной, — губа у Любы дергалась, рот кривился от воспоминаний.

—Себя они называют Степные волки, освободители Земли. Санитары! —после этих слов разразилась истеричным смехом. —У них есть миссия! Пожрать и предать огню всех слабых травоедов, а остальным дать возможность выжить. Каждый день предлагали вступить в их ряды.

Люба замолчала, предаваясь неприятным моментам прошлого, гримаса отвращения сменялась улыбкой, следом глаза заливали слезы. Миг и она сжимает кулаки. Наконец-то-то она собралась с мыслями и успокоила бушевавшие в ней эмоции.

—Трудно принять приглашение, когда тащишь на плечах вяленое мясо своих друзей, родных или знакомых. Ещё труднее умирать с голоду. Я старалась не думать, кого ем в этот раз. А потом стало похеру. Просто насрать. Для того, чтобы стать волком, нужно быть волком. Нож в руке, напротив бывший агроном в обдристаных штанах. Он сам напоролся на лезвие, спасая меня или освобождая себя. Меня облили кровью и разрешили забрать сердце поверженного. Позже я рвала плоть зубами под восхищенные крики стаи. Больше меня не трогали без моего согласия. Все кто примкнул, стали неистовы в своих желаниях убивать, то-ли подражая манерам волков, то-ли освободившись от своей рабской натуры. За семь лет вожаки сменялись ещё пять раз. Я был переходящий трофей. Секач меня любил, да и любит наверное. Единственный, кто не брал меня силой. Я приняла его чувства и… И понесла. Первенец был крепким малышом, а я стала королевой. Но вместо того, чтобы воспитать дите, его разделили. Общая победа над смертью. Нам с Секачом досталась ножка. Левая. Потом меня начали доить. Жадно сосали грудь, доставляя боль. Секач злился, но крепил племя через плоть ребёнка и молоко королевы. Больше никто не бросал вызов. Молоко кончилось и от меня отстали. Вскоре обрюхатили второй раз, и мой вожак направил нас в найденный по дороге бункер. Скоро, если не уже, он закончит свое жалкое существование.

Роберт молчал, пытаясь упорядочить в своей голове полученные знания. Этот поход богат на события. Встретить беременную, увидеть новорождённого. Узнать структуру и верование бичей. Но больше всего его поразила история.

—Покормишь Надежду? — спросил Скиталец.

—Пока нечем. Я тебе все отдала, а новое не набралось, — зло ответила девушка. Наблюдая за Любой, он вдруг увидел изменение в поведении. Она стала дерганной, часто оборачивалась и щурила глаза. Скиталец остановился, свериться с картой, и вдруг осознал, что в пешем переходе от заправки нет убежищ. Только то, куда он направлялся. В следующий миг пришло понимание, что его поймали в силки. Потерял бдительность, увидев беременную. На то и был расчёт. Вот и ответ, как находят выживших бичи. Просто следуют за Скитальцами. Вот почему на карте все больше пустых поселений.

—А если бы не было у вашей стаи беременной, как бы вы нашли поселение? — неожиданно спросил Любу. Та мгновенно преобразилась. Зашипела, растопырив руки, а позже отскочила в сторону.

—Умное мясо. Это плохо. Мы почти дошли, а это хорошо. Беременных у нас каждая вторая, а вы все клюете на наживку. Ваше поколение обречённо. Зависите от респираторов, чистой воды и специй. Мы нет, мы другие. Мир изменился, чтобы выжить все должны измениться, — она говорила вдохновенно, радуясь своему триумфу. Затем осклабилась, демонстрируя белые зубы. —Не жрёт он человечину, слабак. Пепел дарит всё необходимое, а на севере есть вода. Ковыряетесь в своём дерьме, ищите крохи припасов. Прощай, Скиталец Роберт. Я оставляю тебе Надежду, принимай решение. Стая идёт по нашим следам.

Развернувшись, шагнула в стену падающего пепла. Роберт скривился, выкинул руку с самострелом и выпустил стрелку. Секундой позже раздался вскрик. А следом разъярённый вой стаи.

—Прощальный привет от травоядного, —стиснув зубы, торговец потянул лямку своей телеги. Мысли носились в его голове как взвесь при порывах ветра, пока тяжёлые армейские ботинки меряли расстояние от трупа Любови до поселения. Можно было бы повернуть в сторону, уводя за собой гиен, но рано или поздно они найдут бункер. Шестиметровые стойки ветряных генераторов не спрячешь. Он уже принял решение. Скиталец отнесет Надежду в поселение в обмен на огнестрел, а позже выйдет на охоту. Двадцать гиен, против искателя. А главное это передать информацию о методах бичей, укладах жизни и отношение к выжившим.

За спиной раздались радостные возгласы, это стая нашла волчицу, что пригласила их всех разделить трапезу. Как жаль, что стрелка всего одна. Как жаль, что в правилах есть запрет на алкоголь и наркотики. Сейчас бы он с удовольствием употребил.

В трех сотнях шагов появились гигантские лопасти, которых без устали крутил Ветер. Ещё через две сотни шагов будет бетонная стена с металлической дверью.

***

—Скиталец? —в ответ на звонок раздалось дребезжание динамика.

—Верно. Принёс диоды. А ещё у меня есть три новости для Вашего поселения. Первая, товар на обмен. Вторая живой ребёнок. Новорождённый. Третья, по моим следам идут гиены. Вне зависимости от того, откроете ли вы дверь, они уже здесь.

Долгие минуты ожидания, нервные оглядывания в пепельный туман. Наконец сервоприводы заскрипели гидравликой, толкая двухсоткилограммовую дверь. Роберт смело шагнул вперёд, с трудом перекатывая тяжелую телегу через высокий порог. В глаза ударили фонари, а его встречали четыре человека с направленными автоматическими винтовками.

—Требую разговора со Старейшиной. У меня хорошие новости.

—Ты привёл гиен на хвосте. Это ты называешь хорошими новостями? — раздался старческий голос из динамика. Скитатель откинул тряпку, чтобы показать младенца. Через пару мгновений раздался поспешный голос.

—Пропустите его безотлагательно в мой кабинет. Сдай оружие, торговец, впрочем как обычно.

За груз Роберт не переживал, потому смело бросил его у дверей и последовал за провожатыми.

—Можно глянуть? —с азартным блеском в глазах произнёс лысый старик. — Красивая. Сними с неё респиратор, тут воздух очищен.

—В том то и беда. Ей нужен другой. В маске пыль. Она не может дышать очищенным. Новое поколение более приспособлено чем мы.

—Жизнь всегда найдёт лазейку, вопреки. Что думаешь с ней делать?

—Есть предложение, Старейшина.

—Зови меня по имени. Борис.

Следующий час бункер кипел от задач, что выдал старик. Постоянно появлялись новые люди в комнате с глупыми вопросами, на самом деле пришли поглазеть на чудо. Тут же выбегали с выпученными глазами, чтобы разнести весть. Следом приходили новые. Устав выпроваживать соплеменников, Борис положил в корзину дитя напротив запертой двери, которая моментально запотела от дыхания десятков жаждущих увидеть чудо людей. Роберта оснастили бронежилетом, каской и тактическими очками. Резинка на очках давно пришла в негодность, потому зафиксировали из на голове тугой повязкой. Автоматическая винтовка с двумя рожками. В одном шесть выстрелов, во втором одиннадцать.

Роберт ел неспешно вечнозеленые помидоры и кабачковую икру. На все попытки его растормошить, вяло отмахивался рукой. Он готовился к бою. За ту информацию, что оставил у Бориса, за поселение, к которому он привёл врага, за надежду и Надежду, которую оберегали тридцать человек.

Неожиданно потух свет, переключившись позже на аварийное освещение. Красные лампы моргали, провожая Скитальца в последний путь или за победой. Натужно скрипя сервоприводами, открылась сейфовая дверь.

Первый налетчик поймал пулю прямо у двери, распластавшись на пороге, двое провожатых Роберта скоро затянули его вовнутрь, освобождая путь для закрытия двери. Судя по их ухмылкам, они предвкушают знатный ужин. Тяжелая дверь захрустела пеплом, закупоривая вход. Остались лишь три силы. Стая, алчущая поживы, Защитник с автоматом и вечный Пепел.

***

В серой хмари летали тени, кружа у входа, на них зло ругалась винтовка, выплевывая смерть. В ответ пела сталь в руках косматых бородачей и их неистовых спутниц. Роберт бил наверняка, подпуская поближе. С двух сторон он был защищён сталью и бетоном. А разменивая выстрел на попытку достать ножом, сократил гиен на двенадцать человек. Многие лежали замертво, кое-кто ещё стонал, корчась от боли. Патроны кончились, но Скиталец водил из стороны в сторону стволом, блефуя.

—Я вернусь, сука. Слышишь меня? Намотаю твои кишки на кулак и буду тянуть их медленно. Ты убил мою семью, дрянная крыса, — кричал надрывно вожак из пепельного тумана.

—Если крысу загнать в угол, она начнёт нападать. Сколько вас осталось? Пятеро? Шестеро? Я разошлю всем про ваш метод выслеживания. Больше никакой Скиталец не приведёт бичей к посёлкам. Вы обречены.

—Обречены те, кто живёт в банках, что за твоей спиной. Они первые в списке. Так им и передай. Каждый день мы будем кружить рядом, рвать провода и ломать ветряки. А потом воровать, как овец. Отныне Скитальцы приоритетная цель, наравне с мясом.

—Сегодня крысы распробуют волков. Завтра начнут огрызаться, через месяц устраивать охоту. Готов ли ты такому, Секач?

В ответ раздался дикий вой, ему вторил второй, третий.

—И ещё двое в тени. Четыре кулака минус волчица и двенадцать у ворот. Ежели с разведчиком считать, то ровно пятеро. Очень надеюсь, что Любаша умела считать, —тихо пробормотал Роберт, закинул винтовку на плечо и перехватил самострел.

—Секач, сейчас я зову подмогу и мы, под прикрытием огнестрела затянем всех подранков и убитых. Этого хватит продержаться поселению около полугода. В моем грузе есть семена, так что через три месяца, когда наладят подачу энергии, можно высадить заново. Готов ли ты немного подождать? — крикнул Скиталец, а сам потихонечку уходил к двери. Нажав локтем кнопку вызова, Роберт внимательно осматривал подступы.

—Всё закончилось, торговец? —раздался обеспокоенный голос Бориса.

— Осталось пятеро, выгоняй ребят с винтовками, и ещё четверо носильщиков. Заберём тела.

—Но у нас нет…

—Не перебивай меня, Борис. У меня осталось на пять выстрелов. Если я хоть пару раз промахнусь, меня сметут. Сейчас есть возможность все решить раз и навсегда. Или передайте мне третий магазин, —решил блефовать до конца торговец.

— Жди, мы идем, — ответил прозорливый старик.

Интуиция резко встрепенулась, и Роберт успел присесть. Это и спало ему жизнь. Лёгкий топор ударил в каску, сильный удар пришелся в козырек, откинув голову назад. В глазах у Роберта потемнело, но успел вскинуть и отправить стрелу в полет.

Сознание возвращалось толчками. За спиной скрипела сервоприводами дверь, а к контуженному Скитальцу полз здоровый мужик со стрелой в животе. Опираясь на винтовку Роберт с трудом поднялся, перехватил костыль на манер дубинки, размашисто ударил по вожаку стаи.

От резкого движения голова закружилась, и он осел по стене. В двух шагах от него лежал бич, орошая кровью из пробитого черепа вездесущий пепел.

—Почти… — произнёс Секач, откинувшись на спину. Кровь толчками выходила из его черепа, а он продолжал говорить. —Чтобы бабы начали рожать, они должны вкусить тело без греха. Такова дань. Как там в старых книгах? Ешь плоть мою, пей кровь мою и обретёшь жизнь вечную. Прощай, ходок. Ты всех обрёк. Надежды больше нет.

****

На старой карте возле отметок у поселений появлялись новые цифры. Одиннадцатая и двенадцатая. Надежда и количество детей. Десять лет пустоты заполнились не просто кривыми закорючками. Четыре года назад двое людей старейшина и скиталец нашли формулу деторождения. Плацента рожденных в новом мире давала толчок женскому организму на перестройку, меняя его потребности в витаминах, воде и клетчатки. Им на замену пришел Черно-серый снег, что падал с небес. Но до этого знания пришли не скоро. Дотошный Борис и Роберт долго выпытывали от оставшихся в живых гиен все подробности их жизни. Им выделили отдельное помещение с окном наружу, откуда отравленный воздух беспрепятственно попадал во внутрь. Разгадка крылась на поверхности, в прямом и переносном смысле. Рожать могли только те, кто адаптировался к воздуху и вездесущему пеплу. Надежда росла и училась ходить. Бледный по началу ребенок, вдруг потемнел кожей, голубые глаза сменили цвет на янтарный, а большей радостью для нее было прогуляться под Пеплом.

Жизнь адаптировалась к новым условиям, неизменно оставалось лишь одно. Деревянная телега рисовала линию от поселения к поселению, а запряженный в нее Скиталец думал о будущем. Суровое обветренное лицо было больше не обременено респиратором, но всегда разглаживалось от созерцания бегающих по пеплу детей.