Скриптонит

Зима подступала к окнам тихо и настойчиво. Кирилл Владимирович Черемушкин, трижды разведённый мужчина сорока пяти лет, наблюдал, как снежинки тают на тёмном стекле. Новый год маячил на календаре ярким и одиноким пятном. Отмечать его было не с кем. Браки разбились, как ёлочные шары, оставив после себя лишь лёгкий налёт горечи. Детей не случилось. Друзья растворились в своих семьях и хлопотах, общение с ними свелось к лаконичным поздравлениям в соцсетях.

В то воскресное утро тишина в квартире стала особенно гулкой. Кирилл Владимирович, потягивая остывший чай, с тоской кликнул по ярлыку браузера. «Попытать счастья?» — пронеслось в голове иронично, но рука уже набирала адрес сайта знакомств.

Регистрация давалась с трудом, будто он пытался натянуть на себя чужой, слишком тесный пиджак.
«Имя: Кирилл. В активном поиске. Возраст: 30 лет».
Он замер, взгляд упёрся в цифры. Вздохнул, стёр и вывел: «35». «На тридцать уж никак не потяну», — пробормотал он, машинально потирая ладонью прохладную, лысеющую макушку.
«Интересы… Люблю спорт и ЗОЖ!» — написал он с внезапным энтузиазмом, сделав при этом большой глоток из стоящей рядом бутылки пива и с сожалением взглянув на мягкий выступ живота под футболкой.
«Музыка…» — задумался он. Что слушает молодёжь? Пришлось гуглить. «Скриптонит… Влад Бумага… Господи, ну и имена. Ладно, пусть будет». Он отметил оба варианта в анкете — авось, сойдёт за своего.

Отправив анкету в сеть, он утонул в «карусели» лиц. Улыбчивые, подтянутые женщины 28-36 лет смотрели на него с экрана невидимыми глазами. «Сплошной Фотошоп и силикон, — тоскливо подумал он. — Где же натуральная красота?»

Внезапно экран вспыхнул алым сердечком: «Поздравляем! Идеальная пара для вас найдена! Совпадение интересов — 99%. Музыкальных предпочтений — 100%».

Кирилл щёлкнул по уведомлению. Элеонора, 33 года. Она была прекрасна. Стройная, с лёгкими морщинками у глаз от улыбки — казалось, настоящими. На одной фотографии она смеялась на фоне парусов, на другой — задумчиво смотрела на море, а на третьей стояла под сенью жёлтых клёнов, и ветер трепал её волосы. И в этом взгляде, половинчатом и кокетливом, было что-то до боли знакомое. «Неужели где-то видел?» — шевельнулось в памяти смутное воспоминание.

Вдохновлённый, он написал: «Здравствуйте, Элеонора! Рад встретить ценителя хорошей музыки. Ваш вкус, судя по артистам, безупречен. Не хотите ли скрасить один из предновогодних вечеров? Предлагаю прогулку по заснеженному парку и чашку чего-нибудь горячего в уютном месте. Как вам такая идея?»

Лёг спать он с нелепой, блаженной улыбкой. Ночью снились волны, тёплый бриз и густая шевелюра, которой уже не было.

Ответ пришёл на следующий день, тёплый и ободряющий: «Здравствуйте, Кирилл! Идея чудесная. С удовольствием прогуляюсь».

Они переписывались неделю, находя общее в книгах, старых фильмах и даже отношении к оливье. Только о музыке, странным образом, не заикались ни разу. Наконец, договорились о встрече. В четверг, в шесть, у единственного работающего фонаря в городском парке.

В день встречи завывала метель. Кирилл шёл сквозь слепящую белую круговерть, уверенно проваливаясь в сугробы. На нём была меховая шапка-ушанка, поверх которой он натянул капюшон пуховика. В жёлтом круге света фонаря, словно на постаменте, стояла закутанная фигура — тулуп, шерстяной платок до самых бровей, лишь блеск глаз.

Но сердце ёкнуло — это была Она. Он подошёл, поравнявшись со светом.
«Добрый вечер, Элеонора! Прямо в кафе, может? Погода, кажется, против романтики…» — начал он, но порыв ветра сорвал капюшон, обнажив его во всей красе: лысину, покрасневшие от холода уши, растерянную улыбку.

Женщина вздрогнула, потом приоткрыла платок.
«Кирюшка? Это ты? Господи, Тамара, я! Одноклассница! Помнишь?»
Время сдало назад на тридцать лет. Перед ним была не Элеонора, а Тамарка из параллельного класса. Та самая, за которую он в пятом носил портфель и получил потом «тёмную» от Генки из соседнего подъезда.
«Тамарка! Конечно помню! — выдохнул он, и лицо расплылось в широкой, непритворной улыбке. — Ты же потом за этого Генку замуж вышла, да?»
«Вышла, — кивнула она, и в её глазах мелькнула тень. — Но это давно в прошлом. А ты… «Элеонора»? И «любитель Скриптонита»?» — в её голосе зазвучал смешок.

Кирилл смущённо крякнул.
«Ну, а тебе не тридцать пять, как здесь написано, — парировала она. — Это всё мой сын, Андрей. Сидел, колдовал над анкетой. «Мам, — говорит, — тебе надо жить!» Фотографии «улучшил», интересы свои вписал… Папы у нас уже нет, вот он и переживает».
Они стояли под фонарём, а метель, будто успокоившись, кружила вокруг них медленным, почти танцевальным хороводом. Весь фальшивый лоск интернет-знакомства разлетелся, как шелуха, обнажив что-то тёплое, родное и настоящее.

«Знаешь что, Тамарка? — сказал Кирилл, глядя на знакомые, подёрнутые морщинками улыбки глаза. — Давай всё-таки в то кафе. Выпьем глинтвейна или какао. И… вспомним, как ты мне за портфель пятерку по географии дала списать».
«А ты её потом исправил на тройку, двоечник, — рассмеялась она. — Давай».

Они пошли, смеясь и поскальзываясь, прочь от фонаря, который больше не был точкой свидания, а стал просто ориентиром в метели.

Новый год они встречали уже вместе. За столом, на котором рядом с селёдкой под шубой стояло пирожное «картошка» — её любимое. Музыкальным фоном был не Скриптонит, а что-то из восьмидесятых, что они оба узнавали с первой ноты. И было в этой встрече под старым фонарём нечто большее, чем романтика. Это было возвращение. Возвращение к себе настоящему и к тому, кто помнил тебя таким.