Скрытые

СКРЫТЫЕ

Часть Первая. Гоша.

«Человек, проживший большую часть своей жизни в мегаполисе, отвыкает от тишины. И, оказавшись в ней, ему становится не по себе. До мурашек по коже, до щемящей, тревожащей пустоты внутри. И ему хочется сбежать от этой тишины, чтобы вновь почувствовать себя живым…»

***

Трасса М-8. Рассвет.

Крошечная капля дождя звонко разбилась о лобовое стекло черного автомобиля. Следом за ней ещё одна и ещё одна. Водитель вздрогнул. Открыл глаза. Остатки сна развеялись в сумраке рассвета реальности. Водитель глянул в зеркальце заднего вида. Никого. Только пустынная дорога и лес по обе стороны. Хвойный, с редкими рыжими проплешинами берёз и осин.

— А чего ты ожидал? — спросил он самого себя.

«Ничего...» — ответил внутренний голос.

Когда долгое время не видишь себе подобных, ничего не ждёшь, но желаешь…

Его звали Гоша, и он до недавнего времени жил в шумном городе, который никогда не спал. И тишина, резко обрушившаяся на мир, в которой вдруг стали слышны стук сердца в груди, дыхание и малейший шорох, теперь давила на слух и на мозг. И ни музыка в магнитоле, ни его голос не могли разрушить эту тишину. Проклятое безмолвие будто засело глубоко внутри головы и своим присутствием глушило боль, воспоминания, забирало что-то важное.

Он вышел из автомобиля, подставил лицо под крупные капли. Он любил дожди и радовался им, как малое дитя. Любым. Холодным, ливневым. Скоротечным, тёплым, которые прибивали пыль, дарили кратковременную свежесть. Кратковременную… стоило только подумать об этом, как дождь резко прекратился.

Порыв ветра донёс до обоняния лёгкий цветочный аромат, от чего засвербело в носу и слегка закружилась голова. Гоша задержал дыхание. Вдалеке серое, похожее на рой мошкары, облако шевелилось, росло. Меняло форму, то растягиваясь в длину, то в ширину. Страшное, в тоже время завораживающее зрелище, от которого сердце то замирает в груди, то больно колотится о рёбра.

— Твою мать, — выругался Гоша и поспешил за руль.

И вновь чёрный автомобиль летел по трассе. Снаружи свистел ветер, внутри салона — Гоша фальшиво напевал надоедливую мелодию. Всё лишь бы слышать свой собственный голос, лишь бы не поддаваться панике.

Спина взмокла. На лбу выступили крошечные капельки пота. Руки вцепились в руль так, что побелели костяшки пальцев. Стрелка на спидометре приближалась к ранее недопустимой отметке. Перед глазами плясали тёмные мушки то ли от адреналина, то ли от усталости.

Он еле успел увернуться от вышедшего на дорогу лося. Исполинский зверь остановился и удивлённо взирал на приближающийся к нему автомобиль. Наверно, он отвык от машин, от людей, и теперь не понимал опасности. Взвизгнули противно шины — Гоша нажал на тормоз, едва не улетел в кювет. Больно приложился лбом о руль. Из рассечённой брови на колени закапала кровь. На мгновение перед глазами потемнело.

И в краткое мгновение обморока Гоша увидел девочку, кружащуюся в причудливом танце. Её светлые, кудрявые волосы развевал ветер. Она не сразу его заметила. Он успел подойти близко, настолько, что мог бы легко схватить её за руку. Она уставилась на него тёмно-карими, большими глазищами и что-то спросила. Но Гоша ничего не услышал. В месте, в котором он находился, не было звуков. Здесь было только голубое небо над головой и детская площадка.

Тишину заглушил рёв. Гоша очнулся, растерянно огляделся. Никакой маленькой девочки на детской площадке. Он открыл дверь, вывалился из салона.

От увиденного кишки скрутились в тугой узел, к горлу подкатила тошнота. Гоша рыгнул и едва не попрощался с содержимым желудка…

В нескольких метрах серое, живое облако пожирало лося. Заживо. Асфальт алел от кровавых клякс. Лось ревел миг, пока облако не оглодало его наполовину. И только потом наступила тишина, в которой было слышно только биение сердца в груди Гоши.

Он замер на месте, не смея пошевелиться. Облако в несколько секунд расправилось с лосем, оставив после пиршества только груду костей, и приблизилось к Гоше. Шершавый язык страха лизнул позвоночник от копчика до шеи. Холод объял тело.

«Вот и конец…» — мелькнула в мозгу простая, но такая ясная мысль.

Крошечная частичка облака отделилась от общей массы и подлетела к лицу. Частичка, похожая на крошечного серого мотылька, с маленькими глазками-бусинками, едва ли не села ему на нос. Лапки больно царапнули кончик носа, потёрлись друг об друга. Крошечное существо ликовало, растирая между лапками человеческий страх. Оно медлило, упиваясь собственным превосходством перед человеком в разы превышающим его по размеру, но замершем в ужасе.

Крик застрял в горле. Гоша не мог выдавить из себя и звука, не мог нарушить накалённую ожиданием тишину. Мышцы парализовало от ужаса, и он с трудом удерживался на ногах. Капля пота сползла с виска, соскользнула по одежде, пролетела долю секунды по воздуху и громко разбилась об асфальт.

Гоша зажмурился, моля о быстрой и безболезненной смерти… Но… ничего не произошло…

Ветер обдал холодом, приводя его в чувство. Он открыл глаза. Ленивое осеннее солнце восходило в небе, разгоняя серые, налитые влагой облака. Тихо шумел лес. Пахло хвоей и мокрым асфальтом, медью, мускусом и цветочной пыльцой. В паре метров стоял автомобиль с распахнутой, водительской дверцей. От лося не осталось и костей, кляксы крови подсыхали на солнце и уже не алели так ярко, не резали глаза.

Гоша ощупал себя, не веря, что цел. На подгибающихся ногах добрался до автомобиля. Он залез на водительское место и ещё некоторое время сидел, уставившись в одну точку. Руки всё ещё тряслись. Саднила разбитая бровь, голова кружилась то ли от цветочного аромата, то ли от ушиба.

«Почему оно не прикончило меня?» — зудело в мозгу. Ведь это было бы так просто. Раз, и больше не о чем волноваться, не о чём думать. Раз, и его просто нет.

Он, наверно, даже обрадовался если бы всё закончилось… Может быть… Но…

Гоша глубоко вдохнул, мысленно сосчитал до десяти, пытаясь успокоиться. Потом он включил музыку, порылся в бардачке. Нашёл аптечку. Заклеил пластырем рассечённую бровь. Взгляд скользнул по салону. На заднем сидении лежала коробка, перевязанная розовым бантом. Картонная коробка, обёрнутая подарочной бумагой. Что внутри, Гоша не знал. Но одно было ясно — подыхать ему ещё рано.

Он смутно помнил кому нужно доставить коробку. В новом мире не любили воспоминаний, не любили прошлого. Но одно Гоша знал наверняка — нужно ехать на север, чтобы всё изменить…

…Апокалипсис — как много о нём было сказано, как много снято фильмов и написано книг.

Но…

Не было ядерной войны, и на землю не обрушился метеоритный дождь. И полчища мёртвых не восстали из могил. Просто однажды мир изменился. Гоша проснулся и выглянул в окно. Большой город обезлюдел и звенел от тишины. Гоша, не веря глазам, бродил по улицам, по паркам, заглядывал в дома и никого не находил. Все исчезли. Будто бы некто всемогущий взял и стёр с лица земли человечество, по чистой случайности забыв его, Гошу. И с тех пор он в пути, долгом пути, колесит по стране и верит, что однажды найдёт того, кому предназначена коробка…

***

Плесецкой район. Архангельская область. Неизвестная деревушка.

Вскоре Гоша свернул с трассы на просёлочную, разбитую дорогу. Через несколько метров мелькнул заляпанный грязью указатель. Но это не имело значения. Когда мир идёт к чертям на такие мелочи, как название деревни, не обращают внимания. Это был всего лишь очередной населённый пункт, где он хотел пополнить запасы воды и, по возможности, провизии и бензина. И, быть может, тут есть тот, кто ему нужен…

Автомобиль потряхивало на ямах и ухабах, колёса буксовали в жирной, пропитанной дождём земле. Гоша хотел уже заглушить автомобиль и идти пешком, но дорога вдруг выровнялась и показались первые домишки…

Покосившиеся заборы, гнилые дома с заколоченными окнами и дверьми — большая часть жителей убралась из этого богом забытого места ещё задолго до конца. Сквозь крыши брошенных автомобилей проросла трава. По единственной улице гулял ветер, кружа в воздухе опавшую листву. Из всех домов только три дома выглядели более-менее сносно. Наверно, в них встретили армагеддон.

Гоша медленно катился по дороге. Пара десятков домов, пилорама, старая, проржавевшая техника, захудалый, продуктовый магазинчик, школа, детский сад, медпункт, здание почты — всё старое и будто бы заброшенное очень давно, десятилетия, а то и больше, назад.

Гоша притормозил у колодца. Вышел из автомобиля, вслушался в тишину. Одичавшие собаки, лисы и волки были частыми обитателями подобных мест. Пару раз ему даже пришлось воспользоваться оружием, чтобы не быть разорванным на части. И сейчас он весь напрягся, обратился во внимание, готовый в любой момент дать отпор зверью.

Но эта деревня была мертва. Ни людей, ни зверей, ни даже птиц. Тишина и запустение, спутники места, где давно нет жизни…

Он положил оружие на землю так, чтобы при необходимости можно было быстро дотянуться. Вытащил из багажника канистры.

Загромыхали тяжёлые цепи. Заплескалась глубоко в чернильном зеве родниковая вода. Гоша пополнил запасы воды, хотел уже наведаться в единственный магазинчик в деревне, но вдруг резко замер. В мёртвой тишине, кроме голоса ветра, было что-то ещё. Тихий, еле слышный звук. Звук дыхания, звук жизни. Может, надтреснутой, сломанной, чуть живой, но жизни.

Сердце взволнованно, до боли, заколотилось в груди.

«Неужели…»

Гоша сглотнул слюну. Слишком громко в тишине.

— Есть кто? — крикнул он и вслушался.

Завывал тонко ветер в кронах деревьев, гонял под ногами опавшую, подгнившую листву.

Неужто показалось? Но тогда почему так радостно и одновременно тревожно на душе, как бывает, когда происходит то, о чём постоянно думаешь. Например, о том, единственный ли ты человек на земле?

— Эй! — заорал Гоша, и ему почудилось, что некто ответил. Тихо, чуть слышно ответил. И этот некто был совсем рядом. В каких-то паре метров, если не ближе.

Гоша огляделся. Качались деревья с остатками листвы. Дома, стоявшие поблизости, были одинаково серыми, безликими и отличались только номерами. Семь, девять, одиннадцать. Три дома, с заколоченными ставнями окон, с покосившимися заборами, но с распахнутыми дверьми.

«А что, если в деревне всё же остались жители, и они не очень-то рады видеть непрошенных гостей?» — съязвил внутренний голос.

— Ну, и плевать!

Гоша, прихватив оружие, направился к дому с номером семь. Противно скрипнула калитка. Застонали под тяжёлыми шагами подгнившие мосточки. Порыв ветра распахнул дверь ещё шире, гостеприимно приглашая внутрь. Пахнуло резко тленом, гнилью и сыростью.

В доме никого не было. Как не было и в девятом, и в одиннадцатом. Гоша разочарованно вздохнул, понимая, что никого и не могло быть — все эти «живые» звуки всего лишь игры его воображения. В глубине души он прекрасно понимал, что никого тут не может быть, но всё равно надеялся увидеть живого человека.

Он поплёлся к автомобилю, как вдруг услышал за спиной чёткий человеческий голос: «Постой…»

И мурашки поползли по коже, холодок пробежался по спине. Гоша медленно обернулся, держа палец на курке. В паре метров от него стоял старик, тощий, похожий на обтянутый кожей скелет. Блекло-голубые глаза старика слеповато щурились, губы беззвучно шевелились, правая рука опиралась на трость. Одет он был в широкую фуфайку, которая болталась на его тщедушном теле.

— Здравствуй, отец! — приветствовал его Гоша, стараясь чтобы голос не дрожал от волнения, бросил на землю оружие и протянул руку.

— Здорова и ты, коль не шутишь…

Гоша осторожно пожал стариковскую, мозолистую ладонь. Старик хрипловато рассмеялся и, отбросив в сторону неловкость знакомства, неуклюже обнял его, как родного.

— Уж не думал, что увижу кого, — старик утёр скупую слезу, скатившуюся с щеки, и представился, — Прохор.

— Гоша.

— Пойдём, Гоша, поговорим.

— Пойдём.

Старик двинулся в сторону леса. Гоша кинул взгляд на автомобиль, где-то внутри заскреблась крысой тревога.

— Не бойся ты, нет тут никого, кроме меня, — усмехнулся старик, заметив его беспокойство, — никто твою машину не тронет. Некому.

Гоша виновато улыбнулся, мысленно коря себя за излишнюю подозрительность, и пошагал за Прохором, который двигался, на удивление, быстро и проворно для человека его возраста. А на вид ему было около восьмидесяти, если не больше. Но несмотря на тщедушную внешность, он оказался ещё бодрым и крепким стариком.

Они обогнули небольшое поле, поросшее высокой, рыжей травой, прежде чем добрались до леса. Вышли на узкую тропу, ведущую в гущу деревьев. Вскоре тропа привела их на поляну, к крепкому, бревенчатому домику. Вокруг домика был разбит небольшой сад-огород, стоял сарай-дровяник, банька.

В нос ударили запахи хвои, лесных цветов. Потянуло гнилостным душком болота. Гоша прислушался. Здесь так же царила тишина, в которой громко стучало его сердце в груди. Но вдруг расчирикалась лесная пташка. К ней присоединилась ещё одна, и ещё одна, и через долю секунды чащу наполнил птичий гомон.

Гоша невольно заулыбался, и на мгновение показалось, что мир всего лишь спит, и вот-вот из чащи выйдут люди, всё вернётся на круги своя, и жизнь станет прежней.

—Хорошо здесь? — спросил Прохор, наблюдая за Гошей.

— Да…

Здесь и в самом деле было хорошо, спокойно и легко.

— Лет сорок назад в этой деревне кипела жизнь. А потом всё пришло в упадок, люди стали покидать свои дома, и вскоре осталось всего несколько человек, а потом и их не стало…

Прохор махнул рукой, приглашая в дом. Гоша чуть пригнулся, переступая порог, чтоб не стукнуться о низкий потолок в сенцах. Внутри же дома было просторно и тепло. Приятно пахло травами, мёдом. Старик жестом пригласил за стол. С жаркой печки снял чайник, налил травяного чая, нарезал серого, свежеиспечённого хлеба.

— Чем богаты, — сказал Прохор.

— Спасибо.

Гоша с наслаждением отхлебнул из железной кружки чая. На мгновение окунуло в прошлое, когда он совсем пацанёнком так же сидел в деревенском доме и пил ароматный, травяной настой, а напротив сидел дед и рассказывал байки про деревню, про лес. Слушал мальчик Гоша внимательно, и рисовало воображение причудливые, сказочные картинки, от которых захватывало дух. Давно уже не было деда на свете, и Гоша давно позабыл о тех, счастливых мгновениях детства в деревне. Но вот сейчас вдруг вспомнил, и тоскливо стало, что не вернуть ни деда, ни детства.

— Ты спал, когда всё случилось? — спросил Прохор, и Гоша от неожиданности вздрогнул.

— Да… а когда проснулся, в городе никого не осталось из людей.

Гоша откинулся на спинку стула, вспоминая, как ездил по улицам своего города в поиске выживших, и никого не находил. Только с каждым днём в городе становилось всё больше бродячих, и одичавших, домашних собак. Они сбивались в стаи, рыскали среди домов, в поиске пропитания. Озлобленные, голодные, готовые разорвать любого, кто встретится им на пути. Прежде до апокалипсиса они бродили по окраинам, но сейчас осмелели и заполонили весь город.

— А я не спал. Я рано встаю. В пять, а то и раньше…

— Расскажи, что видел, отец.

Прохор уставился взглядом в одну точку, подбирая нужные слова. Гоша терпеливо ждал, когда старик соберётся с мыслями.

— В тот день я проснулся около четырёх от звука, будто дождь барабанил по крыше, по окнам. Вот только глянув на улицу, увидел, что не дождь. Серый туман окутал всё вокруг. Но приглядевшись, я понял, что не туман это, а облако из тысяч крошечных частиц, похожих на мотылей. Они, как саранча налетели со всех сторон. Я стоял у окна и смотрел на них, ни живой, ни мёртвый. Думал, что сбрендил на старости лет, и видится всё это мне. А, нет… Взаправду было. Я уж струсил, не хотел выходить. Но потом поборол себя. Вышел. Лес, как лес. Дома деревенские чернеют неподалёку. Проклятое облако вроде, как и безобидным поначалу показалось, пока не сожрало ворону на дереве. Я поспешил к деревне, к Ярославне, да к Иванычу, узнать, как они. Вот только не было ни Ярославны, ни Иваныча, ни семьи Никитовых, никого. Только куры Ярославны бродили в огороде… Исчезли все. Небо всё чёрных дырах, холод сверху идёт, а земля горячая под ногами, сквозь обутку чувствовался жар. Пар от испарений, да кое-где земля пузырилась. Что случилось? Хрен его знает… Почему меня пощадили… Я уж думал, что один на свете остался…

Прохор горько вздохнул, замолчал.

— Не один, отец, — Гоша легонько похлопал его плечу.

— Кого видел ещё?

— Ты первый… Но раз мы есть… значит и ещё кто-то остался.

— Дай-то, бог… Плохое нынче времечко, лютое… Поселилось что-то на земле-матушке. Вот только что ему надо от нас, почему сразу не убил?

Гоша пожал плечами. Воцарилось тягостное молчание.

— А ещё забываться всё стало, — заговорил опять Прохор, — я вот, сына родного забыл.

Он встал из-за стола, прошёл в комнатку и через пару минут вернулся с увесистым фотоальбомом.

— Вот, — он пододвинул стул ближе к Гоше, раскрыл страницу, ткнул пальцев в фотографию, — мой сын и жена.

Со старого снимка улыбались миловидная, полненькая женщина и мальчик лет десяти-двенадцати. Они стояли около домика и старательно позировали фотографу.

— Анна умерла пять лет назад, — сказал Прохор.

— А сын?

— Тоже, — Прохор горестно вздохнул и после краткой паузы добавил, — погиб в Первую чеченскую… контрактником пошёл. Не смогли отговорить его с Анной… Так вот, что я тебе скажу, Гоша, если не этот альбом, забыл бы я и жену, и сына… Каждый день смотрю. Хожу по деревне, вспоминаю жителей, чтобы не забыть жизнь свою. Ходил в соседнюю деревню. Ни души, все исчезли… А ты сам куда путь держишь?

— На север…

— А к кому?

— Не знаю… не помню. Посылка у меня есть, нужно доставить. Думаю, доставлю и изменится всё.

— В сказки веришь, парень? — усмехнулся Прохор.

— А что нам ещё остаётся, отец.

Прохор рассмеялся и приобнял по-отечески его за плечи.

— Ночуй у меня, а завтра с новыми силами дальше в путь двинешься.

— Спасибо.

До ночи говорили они с Прохором. Тот рассказывал о жизни своей, о деревне, о том, что всю жизнь егерем прослужил, рассказывал о лесных порядках, о легендах, о байках.

Спал Гоша сладко. Проснулся отдохнувшим и свежим, когда тусклое осеннее солнце уже озарило мёртвую деревню. Прохор вышел его провожать.

— Может со мной поедешь? Что тебе одному оставаться, — предложил Гоша, садясь за руль.

— Нет, парень. Здесь моё место, здесь и смерть встречу. Удачи тебе, Гоша! Если получится, то приезжай в гости ко мне.

Долго глядел ему вслед старик Прохор, пока чёрный автомобиль не исчез в густой траве, которой постепенно зарастала проселочная дорога, ведущая в безымянную деревушку…

Гоша не увидел, как позади Прохора сгущалась темнота. Не увидел, как она поглотила старика…

***

Трасса М-8. Архангельская область. Виноградовский район.

Медленно катился чёрный внедорожник, тихо шуршали шины по асфальту. Из магнитолы лилась музыка. В голове Гоши короткими фрагментами вспыхивали воспоминания прошлой жизни, той, которую он почти забыл. Она казалась теперь ему такой далёкой, ненастоящей, чужой.

Светловолосый мальчик, мечтатель и фантазёр, внимательно слушающий сказки деда. Юноша, спешащий на лекции в институт, амбициозный и строящий планы на будущее. И молодой человек, потерянный и разочарованный, взявший в руки оружие. В каждом была частичка его и кого-то чужого. Всё смешалась в затейливый калейдоскоп воспоминаний, и не понятно было что правда, а что иллюзия…

Далеко позади уже осталась деревня Прохора. Солнце ушло за горизонт, и со всех сторон наползали ранние, осенние сумерки. Близилась октябрьская ночь, беспроглядная в своей первозданной темноте.

Гоша свернул с трассы, припарковался, заглушил двигатель. Пора было готовиться ко сну. Он откинул спинку водительского сидения. Сон не шёл, несмотря на усталость. Гоша вглядывался в темень. Узкая тропинка вела в глубь леса, туда, где сосны и ели уходили кронами высоко в небо. Где-то неподалёку ухал филин.

Гоша вышел из автомобиля, вдохнул полной грудью воздух. Огляделся.

Луна залила пустынную трассу призрачным, серебристым светом. И ночь преобразилась. Сверкал мокрый асфальт, отливали изумрудом деревья, а на небе сияли сотни звёзд. Невольно Гоша залюбовался ночным небом. Искал взглядом знакомые созвездия.

«Спешить, тебе надо спешить…» — прошелестел ветер и дотронулся до его руки.

И перед глазами вновь мелькнула картинка из сна. Девочка на пустынной детской площадке. Совсем одна. Худенькая. Хрупкая. А вокруг неё зловещие тени города-призрака. Она озирается по сторонам в поиске защиты. Высокие дома окружают её, а вокруг них туманные силуэты, которых она не видит. Улицы города-призрака полны автомобилей с давно разряженными аккумуляторами, на водительских сидениях никого нет. Город давно мёртв. И только серое, живое облако возвышается над ним. Облако, принявшее форму черепа. Девочка кричит в надежде, что кто-нибудь отзовётся.

Часть вторая. Алиса и город-призрак.

«Говорят, что человек привыкает ко многому. В том числе, и к одиночеству… одиночеству, которое давит на мозг, погружает в тяжёлые мысли. Одиночеству, которое медленно убивает…»

***

Город на севере. Осенний вечер.

Детская площадка в разноцветных листьях. С тех пор, как в город постучалась осень, с каждым днём их становилось всё больше и больше. Казалось, что все листья слетелись сюда, разнообразив унылую серость. Жёлтые, красные, оранжевые. Красивые и уже подгнившие. Их так много, что можно лежать на них, как на мягком ковре. Лежать, смотреть на огромное серое облако, возвышающееся над городом подобно радиоактивному грибу, и гадать, когда же оно уйдёт или опустится ниже, раздавит своей массой, сплющит дома, скверы, деревья, разрушит всё то, что не успело…

Алиса сидела на качелях. Её взгляд невидящий, пустой, стеклянный уставился на горку. Голова гудела то ли от спёртого воздуха, то ли от голода, то ли от тяжёлых, не по-детски, мыслей. Когда в одночасье рушится привычная жизнь, приходится взрослеть раньше времени, независимо от того хочешь этого или нет.

Когда-то у горки выстраивалась целая очередь детей. Они толкались, спорили, мутузили друг друга кулаками, всё лишь бы быстрей скатиться с неё. Теперь же никого нет. Горка никому не нужна, а от детей остался лишь прах. Всех их пожрало то, что Алиса называла Призраком.

Она осталась одна.

«Одна, совсем одна...»

От этой мысли не по себе, до жути, до колючих мурашек по коже. И хотелось верить, что всё случившееся просто кошмарный сон, и она вот-вот проснётся.

«Но это не сон…»

Это реальность…

…В то раннее утро в квартире, кроме неё, никого не было. Мама работала в ночную смену в больнице. В этом не было ничего непривычного, Алиса оставалась одна лет с шести, если не раньше. Своего отца она никогда не видела. Он исчез из их с мамой жизни ещё до рождения Алисы. Почему он так поступил? Она не знала, а мама никогда не рассказывала. Многие дети, что росли только с матерью, ненавидели отцов. Но Алиса не чувствовала ненависти. Ей было сложно ненавидеть человека, которого она никогда не видела.

Алиса подскочила в постели от приснившегося кошмара. Дрожа всем телом, подошла к окну, отодвинула штору и глянула на улицу. Двор окутал туман. Серый, густой, необычный.

— Что это? — прошептала она, не веря своим глазам и ущипнула себя. Больно. Она не спит.

Туман шевелился. Состоящий из тысяч крошечных частиц он ощупывал автомобили, скамейки, деревья, дома, всё до чего мог дотянуться. Проклятый, зловещий туман, к чему бы он не прикасался всё становилось другим, призрачным, мёртвым.

— Мама, — прошептала в ужасе Алиса и кинулась к мобильнику.

Она набирала снова и снова номер матери. Но в трубке была тишина. Ни коротких, ни длинных гудков. Сотовую связь обрубили, не оставив возможности позвонить даже в экстренные службы. Вмиг телефон, который ей подарили на двенадцатилетние, стал бесполезной безделушкой.

Алиса кинула его на столик. Побежала в прихожую. Накинула курточку и выскочила в подъезд. Сработал датчик движения. Холодный, тускловатый свет озарил пустой этаж.

Алиса прислушалась. Тишина. Мёртвая тишина, в которой нет никаких звуков. Будто бы Алиса осталась одна в доме, а все остальные жильцы исчезли. Или их забрали? Но кто?

Она сбежала вниз по лестнице. У тяжёлой, подъездной двери замерла. Страх сковал движения, заставил задуматься. Ведь там за дверью её ждало зловещее нечто, которое всё на своём пути делает призрачным.

Сомнение длилось не долго. Алиса тряхнула головой, гоня прочь глупые мысли, и потянулась к кнопке домофона. Через долю секунды холодный ветер уже коснулся её лица, взъерошил светлые, длинные волосы. Она набрала полную грудь воздуха и шагнула в туман…

Он исчез через несколько дней, оставив после себя кляксы крови на асфальте, да груды костей, пустые автомобили, серость и тлен. Вскоре кровь смыл дождь, кости обратились в прах, который тут же развеял по улицам ветер. Сквозь крыши автомобилей проросла серая, грубая трава, быстро и жёстко изуродовав металл. Чёрный пепел посыпал дома, магазины, остановки, рекламные щиты, памятники, скамейки, придал всему траурный вид. Над городом нависло плотное, серое облако, и по ночам больше не было видно звёзд и луны.

Город стал призраком, а Алиса его единственным жителем.

К ночи она всегда возвращалась домой, оставаться на улице в темноте было опасно (по крайней мере, так ей подсказывала интуиция). Алиса поднималась на седьмой этаж. Пешком несмотря на то, что лифт ещё работал. Стоило нажать кнопку вызова, и из его железных лёгких вырывался скрежет. Он мчался вниз. Но Алиса боялась заходить в него, в голове зудел один и тот же вопрос — если никого нет, как каждый раз лифт оказывается наверху?

По коже ползли мурашки, воображение рисовало жутких существ, разъезжающих на лифте по дому и караулящих живых.

Ходить по лестнице в сумерках, а то и в кромешной темноте было страшно, но не так, как оказаться запертой в железной клетке непонятно с кем или чем…

Часто, поднимаясь по ступенькам, Алиса чувствовала, что за ней пристально наблюдают. Вот только кто? Ведь её окружали лишь серые стены подъезда, почти такие же серые, как туман, убивший город и всех тех, кто был в нём.

Должно быть она слишком долго была одна и теперь у неё случились галлюцинации —каждый раз говорила себе Алиса.

Быть может, и всё остальное тоже галлюцинации, видения уставшего разума?

Алиса забегала в свою квартиру, закрывала двери на два замка и ложилась в кровать. Пыталась заснуть, укрывшись с головой одеялом. Иногда получалась почти сразу же погрузиться в сон, но чаще всего нет. Она лежала в кровати, вслушивалась в тишину и ждала. Ей мерещились тихие-тихие голоса. Голоса в которых не было привычных ей звуков, не было знакомых слов. Голоса звучали извне, из самых потаённых уголочков вселенной…

Они говорили с Алисой. Но почему именно с ней?

Резко похолодало. Ледяной порыв ветра налетел на Алису. Она вздрогнула, приходя в себя. Тьма сгущалась со всех сторон. И зловещее облако над городом начинало просыпаться.

Алиса спрыгнула с качелей и поспешила в дом. Громко хлопнула подъездная дверь, так что с козырька подъезда посыпался чёрный пепел. Алиса вбежала на седьмой этаж, стараясь не думать, что за ней наблюдают.

***

Квартира Алисы, ночь.

Она долго ждала маму. Надеялась, что однажды та зайдёт в квартиру и скажет, что наконец-то добралась до дома, обрадуется, что Алиса жива, крепко обнимет и поцелует.

Время шло. Мама не возвращалась, и черты её лица тускнели в памяти, пока однажды совсем не стёрлись.

Дни сменяли ночи. Ночи дни. Закончилось лето, и на город обрушилась осень. Быстро пожелтели посеревшие листья на деревьях, а вскоре ветер сорвал их с ветвей. Тёплый воздух сменился холодным. Световой день становился всё короче, а ночи длиннее.

И вот Алиса перестала ждать. Она смирилась с тем, что мама не вернётся…

Часы в комнате продолжали свой ход. И сейчас Алиса лежала в постели, прислушиваясь к тихому завыванию ветра за окном, к скрипам и шорохам старого дома. Сон не шёл. Не хватало кислорода, хоть и форточки на окнах были весь день открыты. Тело покрылось противным, липким потом.

Алиса не выдержала, встала с кровати и вышла на балкон. Босиком. В одной пижаме. Ночной холод тут же коснулся лица, обжёг ступни. Она глянула вниз. Сердце зашлось в груди от увиденного.

Город-призрак во всём своём великолепии явился ей.

Двор объял серебристый свет, аномально яркий и искрящийся. Светились качели и скамейки, деревья с оставшейся листвой и асфальт, мокрый от прошедшего днём дождя. Ветер гонял листву. Мокрая земля блестела. Серое облако опустилось ниже, и, наверно, касалось крыш домов и крон тополей. И десятки тонких щупалец тянулись из него. Если бы рука Алисы была длиннее, то она с лёгкостью могла бы дотронуться до одного из них.

Каждое щупальце шевелилось сотнями крошечных частиц. Одна из них, похожая на маленького светлячка, отделилась от общей массы и подлетела к балкону Алисы. Замерла в паре сантиметров от её лица. И Алиса увидела существо, маленькое и с виду безобидное. Глазки его, серые и блестящие, как серебро, сверлили её взглядом. И Алисе стало жутко. Существо, внешне козявка, упивалось своей победой над другой формой жизни, превосходящей его в разы. Одно неверное движение существо могло расценить, как сигнал к нападению. Раз, и сотни подобных ему налетят, и останется от Алисы лужа крови и кучка костей.

Алиса закричала. Её вопль разорвал застоявшуюся тишину, подхваченный ветром, пронёсся на многие километры, прошёл сквозь густые леса тайги. И где-то далеко светловолосый мужчина вздрогнул в машине. Теперь он знал точное направление и больше не собьётся с пути.

Алиса закрыла глаза. В голове возникла картинка, отчётливая и яркая. Чёрный внедорожник летел по трассе, ловко объезжал брошенные, сгнившие автомобили. Глаза водителя, большие и карие, сосредоточенно глядели на дорогу. Из магнитолы лилась мелодия, которую часто напевала мама. На заднем сидении автомобиля лежала коробка, а в ней пульсировал подарок.

— Скоро, — услышала Алиса и распахнула глаза.

Крошечный светлячок, частичка огромного существа, лопнул, растёкся чёрной кляксой на светлом полу балкона.

Внезапная слабость подкосила ноги. К горлу подкатила тошнота. Алиса, придерживаясь за стены, еле доплелась до кровати и рухнула лицом вниз. Несмотря на то, что дышать было тяжело, сразу провалилась в черноту.

Там, во сне, она стояла на детской площадке своего двора. Сильный ветер кружил листву в воздухе в шальном вальсе. Шёл дождь. Его косые капли больно резали лицо, голые руки. Со всех сторон надвигались силуэты домов, автомобилей, умерших горожан. Алиса пыталась закричать, но во сне не кричат. Она только беззвучно разевала рот, как выброшенная на берег умирать рыба. Хотела убежать, но ноги будто вросли в землю. А город-призрак искажался, вытягивался в длину…

Часть третья. Скрытые.

«Всё не то, чем кажется… Скрытое становится явным…»

***

Сердце больно колотилось о грудную клетку. Конечности немели, и Гоша уже не чувствовал кончики пальцев на ногах, он будто бы медленно-медленно умирал, клеточка за клеточкой становился частью другого, иного мира. По телу пробегала колючая дрожь, виски ломило от боли и напряжения. Тело сопротивлялось, не хотело умирать.

«Скоро…»

Мысль простая и ясная не покидала мозг, бередила душу.

«Скоро…»

Казалось, что вот-вот появится город, который он так давно искал. Город из его сна. Но пока он видел только бескрайние леса тайги и серебристый от лунного света асфальт. Дорога тянулась на многие-многие километры, и не было видно ей конца и края. Изредка на пути попадались автомобили. Сгнившие, покрытые слоем чёрного пепла. Гоша аккуратно объезжал их, стараясь не думать, что произошло с их владельцами.

Чем ближе он подъезжал к городу, тем сильнее сжималось сердце в груди. Разные мысли лезли в голову. Что он найдёт в городе-призраке? Тлен мёртвого места? Пустые дома и улицы? Серое, смертоносное облако, что уничтожает в считанные секунды? Жива ли ещё та девочка, что являлась к нему во сне и наяву? А быть может, этой девочки и вовсе не существует, и она всего лишь плод его фантазии? А он сам просто сошёл с ума от долгого одиночества? А старик Прохор был ли на самом деле? Может, он тоже галлюцинация? Да, и сам Гоша мертвец неприкаянный, что колесит по искалеченному миру? А, может, мир не искалеченный, а, напротив, излечившийся?

Нет!

Гоша замотал головой, гоня мысли прочь. Он не сошёл с ума, он не чокнутый. И он не мертвец, он живой…

Текли минуты, часы. К рассвету из леса потянулся туман. Сизый, густой, он вмиг окутал всё вокруг. Туман еле слышно шептал, что всё хорошо, что он, Гоша, уже близко, что осталось совсем чуть-чуть, что цель уже близка.

И он верил.

Из тумана вынырнули существа. Гоша едва не выпустил руль от неожиданности. Существа передвигались на четырёх конечностях. Длинные, выше автомобиля, на тонких паучьих руках-лапах они проходили сквозь автомобиль, не причиняя вреда. Призрачные существа призрачного мира. Тени, не имеющие никаких отличительных черт, абсолютно одинаковые, без лиц и глаз. Просто тени, расплывчатые, словно сотканные из тумана, были везде и всюду.

Гоша снизил скорость. Дыхание спирало в груди, когда к автомобилю приближалась ещё одна тень и проходила сквозь него. Они не причиняли физической боли, но после контакта с ними становилось плохо, будто бы каждый раз они забирали частичку чего-то важного, чего-то что было особенно дорого для него.

Гоша зашептал молитву. Ту единственную, что знал с детства, ту, которой обучила его бабушка. Туман потихоньку рассеивался. Тени попадались на пути всё реже, а потом и вовсе исчезли. К утру туман развеялся полностью, и Гоша увидел город.

Город-призрак.

Высокие дома упирались крышами в серое, огромное облако. И казались вытянутыми, искажёнными, будто бы их построил гений-архитектор, пытающийся претворить в жизнь свои самые безумные, сюрреалистичные видения. Парки и скверы были усыпаны листвой, ослепительно-яркой посреди серости города-призрака. Сквозь крыши машин проросла трава. Землю и асфальт покрывал слой чёрной, траурной пыльцы. Памятники и другие архитектурные сооружения утратили свой первоначальный вид, и частично разрушенные и искажённые свершившимся апокалипсисом, выглядели устрашающе.

«Ты уже бывал здесь однажды, когда-то давно…» — шепнула память. И он согласился ней. Он, действительно, был здесь когда-то.

Гоша остановился у центральной площади, где на каменном пьедестале возвышался памятник бывшего некогда грозного правителя. Вышел из автомобиля. В нос ударил тяжёлый запах тлена и запустения. Порыв ветра осыпал колючей пылью, которая частично осела на лице и одежде. В носу тотчас засвербело, и Гоша несколько раз чихнул, разрушив застоявшуюся тишину мёртвого города.

— Эй! — крикнул Гоша.

Голос его прокатился гулким эхом по пустым улицам.

— Эй… — выкрикнул он уже тише.

Никто не отозвался. Все, кто жил здесь когда-то, сгинули.

Он потоптался немного на месте, вслушиваясь в завывание ветра, шелест листвы под ногами. Хотел уже сесть в автомобиль и ехать дальше, но внимание привлёк парк напротив площади.

Гоша перешёл дорогу. Хватило лёгкого прикосновения к витым, железным воротам, чтобы они открылись. И вот он уже медленно брёл по аллее парка. Шуршали листья под ногами, пахло осенью и дождём. Давно не крашенные скамейки, лысые тополя, застывшая детская площадка, фонтан, на дне которого блестели монетки — всё это он видел и знал.

«Гоша, ты снова здесь, Гоша…»

«Мы ждали тебя…»

Шептали деревья, дорожка, выложенная неровной плиткой, и, кажется, сам воздух.

***

Гоша бродил по парку, позабыв о том, зачем приехал в этот город. Время будто перестало существовать, замерло. Перед глазами мелькали обрывки давнего прошлого, которое он забыл или которое забрали у него. В воспоминаниях он был моложе, увереннее и сильнее, чем сейчас. Вот только, несмотря на все эти качества, он просчитался…

Сердце кольнула тревога. Гоша огляделся. Парк вмиг утратил красоту и притягательность. Теперь это вновь было всего лишь мёртвое место мёртвого города. Серое, безлюдное, покрытое чёрной пылью и облетевшей листвой, звенящее от тишины. И оно частичка за частичкой забирало Гошу, впитывало в себя, как огромный монстр.

Он побежал прочь. Нёсся, сломя голову, пока не добрался до автомобиля. Распахнул дверцу, плюхнулся на водительское сидение, мысленно сосчитал до десяти. Сердце опять болезненно колотилось в груди, дыхание спирало. Кое-как он унял сердцебиение, нажал на газ.

Он ехал по улицам города, вглядываясь в дома, скверы, парки. Повсюду мерещились силуэты. Но мерещились всего лишь на короткий миг. В итоге силуэты оказывались просто тенями, которые отбрасывали деревья, фонарные столбы, дорожные знаки или скамейки. Всё иллюзия, обман зрения, игры сознания с подсознанием.

Гоше сходил с ума. В пустых глазницах окон чудились фигуры людей. На детских площадках будто бы играли дети. В завываниях ветра чудились смех и голоса. Город будто бы жил. Только не сейчас, не во временной промежуток, в котором находился Гоша, а где-то за пределами этой реальности.

Бензин в баке закончился, когда чёрный автомобиль приблизился к окраине города, к спальному району, за которым уже вновь тянулась тайга. В багажнике было ещё несколько канистр, но Гоша решил пройтись пешком. Сунул пистолет за пояс. Так, на всякий случай, мало ли какие сюрпризы может преподнести город-призрак. Не хотелось отдавать свою жизнь просто так, без борьбы.

Он обходил двор за двором, вглядывался в искажённые апокалипсисом дома. Никого не находил. Вздыхал. Вновь искал. Разочаровывался. Но не отчаивался.

Искажённые дома тянулись ввысь, их крыши скрывались в серой массе облака, нависшего над городом. Одинаково безликие и мёртвые дома. Гоше даже казалось, что он слышит сосущие звуки. Будто бы огромный, невидимый (или всё же видимый?) монстр питался остатками энергии города…

Порыв ветра принёс запах мокрой псины. Гоша обернулся. Стая собак неслась прямо на него. Клацали их зубы, с пастей стекала слюна, мерцали зелёным глаза. Он выхватил из-за пояса пистолет. Прицелился. Выстрелил. Пуля прошла сквозь одну из собак, не причинив вреда.

Стая пронеслась мимо, не задев Гошу. А потом он увидел её…

Она сидела на качелях, низко опустив голову. Кудрявые волосы отливали золотом. Он медленно подошёл к ней, боясь спугнуть. Сердце колотилось в груди от страха. А вдруг она тоже призрак города? Одно неверное движение, и она исчезнет, раствориться в стылом воздухе осени.

Гоша опустился на корточки. Осторожно дотронулся до руки девочки.

— Привет, — прошептал он, голос чуть дрожал от волнения.

Она вздрогнула и подняла глаза. Большие, карие, до боли знакомые. Они горели янтарями. Зрачки чуть расширились от удивления. Она шарахнулась в сторону и едва бы не упала с качелей, если бы он не удержал.

— Не бойся, — сказал Гоша как можно более мягче.

Девочка недоверчиво всматривалась в его лицо. Наверно, она отвыкла от людей и теперь не верила своим глазам. Для неё он был одним из призраков города. И она теперь думала, какого чёрта он подошёл к ней и ещё смеет прикасаться.

— Кто ты?

Голос её тихий, чуть приглушенный. Наверно, отвыкла разговаривать. Гоша силился вспомнить сколько прошло с наступления апокалипсиса. Полгода, год, больше? Или несколько дней… Всё смешалось в голове. Он бесконечно колесил по стране, что потерял счёт времени. Удивительно, что девочка вообще выжила одна.

— Гоша. А как тебя зовут?

— Алиса… — она помолчала немного и тихо спросила, — ты скрытый?

— Скрытый… — повторил Гоша, — кто это?

Она ткнула пальцем:

— Они.

Гоша обернулся. Порыв ветра взъерошил волосы, обжёг холодом лицо. На детской площадке, не считая его и девочки, никого не было.

— Тут никого нет. Мы с тобой одни, Алиса.

— Ты просто их не видишь.

— А ты? Ты их видишь? — Гоша почувствовал, как сердце начинает заходиться в груди.

Алиса отвела взгляд в сторону. Выдернула руку из его руки.

— Иногда, — нехотя ответила она и нервно передёрнула плечами.

Гоша натянуто улыбнулся. Но, должно быть, она права. В городе и, правда, кто-то есть. Скрытые… Быть может, она имеет в виду призраков. Видел же он стаю собак.

— Это призраки, Алиса?

Она мотнула головой, приложила палец к губам:

— Они слышат нас… они повсюду…

Она спрыгнула с качелей. Те противно скрипнули. Алиса обеспокоенно огляделась.

— Я видела их ночью. Они повсюду. Они давно наблюдают за нами.

Гоша посмотрел наверх, на огромное серое облако. Оно мелко-мелко дрожало тысячами крошечных частиц. Ещё немного, и оно обрушится на город, поглотит всё живое, что осталось в нём. Перед глазами так и встала картинка, как маленькие мотыльки пожирают его и Алису. Миллиметр за миллиметром.

— Мы должны уехать! — Гоша схватил девочку за руку, — сейчас же.

Она не стала сопротивляться и спорить. Она доверилась ему. Они добежали до места, где Гоша оставил автомобиль. Алиса запрыгнула на заднее сидение. Гоше понадобилось несколько минут, чтобы достать из багажника канистры с бензином и наполнить бак. Он сел на водительское место, повернул ключ. Мотор рыкнул и заглох. Гоша чертыхнулся. Попробовал ещё. И ещё раз. Автомобиль не желал заводиться. Лоб Гоши покрылся испариной. Снаружи зазвенела тишина, и вокруг стало будто бы темнее.

— Ну, давай же! — в сердцах крикнул Гоша и ударил со всей силы кулаком по рулю, — чёртова колымага!

Бросил взгляд на заднее сидение. Алиса держала в руках коробку.

— Ты можешь открыть её, — устало сказал Гоша и откинулся на спинку сидения.

— Что там?

— Не знаю. Но я должен был привезти её тебе.

Алиса дернула красную ленту. Бант вмиг развязался, лоскут красной ткани скользнул змейкой на пол салона. Алиса открыла коробку. Яркая вспышка на миг ослепила. Гоша инстинктивно прикрыл глаза ладонью, но всё равно сквозь пальцы потекли слёзы. Мир снаружи будто бы задрожал от землетрясения.

***

Он пришёл в себя. Рядом стояла Алиса и крепко сжимала его руку. Гоша огляделся. Город-призрак изменился, утратил свою гротескную красоту и превратился в развалины. Среди руин сиротливо смотрелись уцелевшие дома. Парки, скверы, памятники, всё было разрушено и покрыто слоем чёрной пыли.

— Что это? — голос Гоши прозвучал искажённо, будто бы он находился под вакуумом.

Сотни голосов ответили ему. Тёмные силуэты вырастали повсюду. Высокие, с длинными конечностями они обступали со всех сторон.

— Скрытые, — прошептала Алиса.

Они что-то пытались сказать им, донести. Вот только Гоша не мог разобрать и слова. В голове вспыхивали сотни картинок, образов. Ослепительные вспышки в небе. Кровь, человеческие кости и черепа, мёртвые города, погребённые под слоями пыли. Солнце, утратившее свой прежний лик. Серые облака мотыльков, пожирающих всё на своём пути.

Воспоминания медленно возвращались к Гоше. Он вспомнил всё. От последнего вдоха, до странного сна, в который погрузился.

Гоша почувствовал, как земля уходит из-под ног. Картинка перед глазами дрогнула, и он увидел на мгновение построенные заново города, похожие на огромные улья. Увидел синее солнце, ласковое и прохладное. Увидел, как из земли тянутся стебли, увенчанные крупными цветками. Увидел летающие в небе предметы, которых он не мог себе даже представить. Увидел сотни существ, населивших города. Существ, которых Алиса называла скрытыми…

— Идём, папа, — голос Алисы вернул его в реальность.

Гоша вздрогнул. Алиса всё так же крепко держала его руку. Её карие глаза светились янтарями в серости свершившегося апокалипсиса.

— Куда? — тихо спросил он.

Алиса махнула рукой в сторону:

— Мама ждёт нас. Нам нечего здесь делать.

И она была права. Им здесь не место. Мир теперь принадлежал скрытым.

Гоша пригляделся. Вдалеке мерцал свет. Яркий свет, почти такой же, что вспыхнул из коробки, и он звал, манил к себе.

И они, взявшись за руки, пошли к нему…

Конец. Июль 2024г.