Сквозняк

Сквозняк

Они приходят незаметно, едва ощутимым холодком по спине, проникают сквозь запертые двери и заколоченные окна, просачиваясь через миллиметровые щели тончайшими струйками морозного ветра. Украдкой, постепенно ледяными зубчиками Они покусывают кожу – пробуют на вкус. Минутный дискомфорт, превратившись в немощь, становится невыносим. Ты горбишь спину, кутаешься теплее, не понимая, что виной тому – Они. Ставишь градусник, который, как обычно, врет, показывая 36,6, и ты ложишься спать в необъяснимой лихорадке. В доме тепло, но ты дышишь холодом, тянущимся извне, и промерзаешь до костей так, что и десяток шерстяных одеял не согреет тебя.

Ты надеешься сбежать в сон, но жар от глазниц и мелкая дрожь по всему телу ежесекундно вытаскивают из пропасти забытья в лихорадочный бред, и нет в том бреду спасения. Как быть ему, если непроходящий треск половиц в опустелом доме приводит к мысли о безумии.

«Все звуки у тебя в голове» - так бы сказал доктор. И ты веришь тому, что могло быть сказано. С головой зарываясь в одеяло, закрываешь уши.

Тогда Они начинают петь. Поначалу кажется, будто ветер свистит сквозь приоткрытую форточку. Но нет никаких распахнутых форточек – ты заранее самолично проверил все затворы. И не свист это, а музыка: пронзительная и прекрасная. Если бы не пустой дом и сквозняк, которому неоткуда взяться, ты бы подумал, что из дальнего далека доносятся звуки арии в исполнении бесподобной дивы из рок-оперы композитора, гений которого неоспорим.

Проникновенная мелодия баллады и ангельская чистота звучания голоса далекой звезды не умаляют твоего страха, а, напротив, приумножают его. Не стоит ждать добра от неизвестного, подступающего ночными мороками и пением, приходящим с хладным сквозняком.

Когда это началось…?

Впервые о Них заговорила Дина. Дина Георгиевна – так следовало бы ее называть, учитывая, что она была тебя вдвое старше. Твоя начальница, владела и управляла пригородным отелем в окрестностях Краснодара. Запросто приняла тебя на должность администратора при скудном резюме без каких-либо рекомендаций, когда другие не брали. Ты был вне себя от счастья: наконец, затянувшиеся поиски приличного места увенчались успехом, и преисполнен искренней благодарности. Не начальница, а золото! Мало того, что женщина - приятных манер и, невзирая на статус, легка в общении, для своих лет она выглядела роскошно. Стильная стрижка, благородный платиновый блонд. Темень глаз…Разве что их необычайно тяжелый взгляд отчасти выдавал возраст. И тяжесть эту не смягчала ни тонкая оправа модных очков, ни воздушная легкость любимых Диной жемчугов.

Ты откровенно радовался каждому ее визиту в гостиницу, и каждый раз расплывался в приветливой улыбке. Надо думать, твою благодарность начальница приняла за интерес, если одним вечером она не спешила уезжать, а ты не смел уйти раньше, когда сумерки за окнами сменила темь, и ты неспешно потягивал из трубочки уже вторую «Маргариту» за барным столиком под винтажным абажуром цвета переспелой вишни. Ты старался не замечать, но спешил отвести взгляд, когда она, методично прицеливаясь глазами, покушалась на твою приватность частыми затянувшимися паузами, чередующимся с вопросами невпопад.

- Что хочешь ты от жизни? – спросила Дина.

Неожиданный вопрос вызвал в тебе замешательство. И ответить нечего, и оттого неловко.

- Я?

Дина с усмешкой повертела головой, дав понять, что не видит вокруг никого, к кому бы еще она могла обратиться.

Вместо того, чтобы отказаться, ты, как двоечник у школьной доски, пытался выдавить из пустой головы абы какую «съедобную» мысль. Ты понятия не имел о правде, но вышло похоже:

- Ну, я хочу иметь столько денег, чтобы о них не думать. Вот, к примеру: иду по улице – захотел кофе и покупаю. Любой. Не глядя на ценник. Кофе – не цель, а пример. Хочу, чтобы так было во всем. Такая жизнь по мне!

Ты лыбился собственной глупости, словно цирковой клоун. Думал, она рассмеется. Но Дина, напротив, пребывала в серьезной задумчивости.

- Что ты готов отдать за такую жизнь? – наконец, спросила она.

В ответ ты объявил правдиво, что рад бы что отдать, да фокус в том, что предложить тебе нечего, совсем-совсем. Но Дина с необъяснимым упорством отказывалась верить. Взор и глас ее укоризненным: «нет-нет-нет» будто высверливали тебя в маниакальном стремлении вскрыть тебе самому неведомую правду.

- Не бывает так, чтобы ничего не было…

- Квартира съемная, езжу на автобусе, по институтской специальности ни дня не работал, а теперь без опыта не берут. Вот только благодаря вам, Дина Георгиевна, перебиваюсь сносно от зарплаты до зарплаты. Что с меня взять?

- Как знать… - полушепотом протянула Дина. – Говоришь, нет ничего? Ты – есть. Я тоже в свое время мечтала иметь больше. Готова была отдать все, ничего, при том, не имея, как считала сама.

- И что в итоге?

- Хотела. Получила. Отдала.

- Чем? – ты спрашивал, не понимая, зачем тебе знать. Ты всего-навсего поддерживал беседу, как думал ты.

- Телом, - ответила она, отбив всякую охоту к дальнейшим расспросам. Но женщина заговорила сама и снова загадками о странном: - Надо всегда быть готовым платить. Или не звать.

- Кого? – спросил ты, запутавшись окончательно.

- Их…

- Дина посмотрела поверх тебя, будто за твоей спиной стоял кто-то. Ты машинально обернулся, уперев взгляд в пустую стену.

- Они всегда приходят на зов. Приходят, чтобы забрать долг. Приходят, если отворить двери.

Она говорила словами из проходных ужастиков, какие ты, бывало, подростком «пережевывал» в веселой компании под свежеприготовленный в микроволновке попкорн, особо не включаясь в сюжетный смысл, зачастую в отсутствии такового, а так, прокручивал фоном, хрустя кукурузой в уютном кресле. И будто бы не было смысла в ее словах, как в тех самых «микроволновых» фильмах, но по мере того, как она говорила, тобою постепенно овладевал страх, не тот киношный, что в удовольствие щекочет нервы, а неподдельный животный ужас, не поддающийся рациональному объяснению.

Как под гипнозом ты вышел за ней из дверей гостиницы, по приглашению (или нет?) устроился на пассажирском сиденье ее «Кайена», и огни дорог замелькали в затемненном окне, увлекая все дальше от мира, что все более походил на сон.

- Вы здесь живете? – усомнившись, спросил ты, обнаружив, что шум автострады утих далеко позади, и автомобиль свернул на грунтовую дорогу без единого фонаря, остановился в низовье холма у обветшалой изгороди, за которой в объятиях иссохшего хмеля скрываясь от посторонних глаз, доживал дни старый бревенчатый дом.

- Жила. Раньше. Теперь заезжаю иногда. Пса надо кормить.

Ты, всегда сторонившийся собачьего племени, не на шутку напрягся, когда вы проходили мимо стоявшей во дворе собачьей будки. Ты предпочел отвернуться, дабы не видеть псину, достаточно было почуять ее запах – и ты, перемахнув через хлипкие перила, очутился на ступенях крыльца, опередив хозяйку.

Ты выждал, пропустив Дину вперед, и, войдя следом за ней в холодное помещение с запертыми ставнями задался вопросом: «Зачем она привела меня сюда?» Собственно, зачем – и так было понятно. Но почему именно сюда? Одинокая, необремененная обязательствами состоятельная дама выбирает место для встреч на отшибе богом забытого села…

Неуютно…Необъяснимая тяжесть легла на сердце, и сжалось все внутри. Но хозяйка включила в прихожей свет, и успокоительное тепло сей же час разлилось, заглянуло в маленькую комнату, где мягкая мебель, сочные ковры на полу и стенах источали гостеприимство и какую-то давно утраченную вместе с памятью о самом раннем детстве благость.

Ты доверился новому своему настроению – так было комфортнее, проще. Но ни в коем случае ты не желал гасить свет. Один единственный раз, когда ты потянулся к выключателю, но передумал в последний момент – миг, когда Дина расстегнула пояс, и под соскользнувшим на пол кардиганом оголились плечи – тебя кольнуло воспоминание: она заплатила телом… Ты вздрогнул от непрошенной мысли: что бы это могло значить? Торговала телом – не может быть! А что может? Увечье…Ты не стал гасить свет – по твоему разумению деликатнее было зажмуриться, предоставив воображению брезгливо живописать картины съемного протеза или подобие того… Но, к счастью, опасения не оправдались – все составляющие тела Дины были на месте, и все до единой – недурны.

Ты уже не жалел, что поддался, позволил увезти себя в эту глушь. Дина была хороша, даже если не делать скидок на возраст.

Дина вышла, а ты, нежась в постели под теплым одеялом, уже прикидывал, какие бонусы сулит в дальнейшем сегодняшнее спонтанное безумное приключение. Но вдохновенный поток мечтаний был прерван неожиданно и грубо скрипом дверных петель и сквозняком, ворвавшимся с улицы. На пороге стояла огромная чернявая псина: из пасти свисала слюна, черные глаза внимательно держали тебя на прицеле. Собака шагнула вперед, а дверь за ней захлопнулась. Ты словно угодил в капкан.

- Дина! – позвал ты и зачем-то буркнул собаке неуверенное: «Фу!» и тотчас зарылся с головой под одеяло.

Оставалось ждать. И… О, чудо! Ты дождался. Кто-то сильный рывком скинул твое укрытие. Твой испуганный взгляд столкнулся со взглядом Дины, а пса как не бывало, будто померещился.

- Не бойся! Бес незлобный. Он иногда заходит в дом со двора, если не защелкнуть засов.

Ты туго соображал и только спустя минуту – другую понял, что Дина имеет ввиду собаку, которая все же тебе не привиделась, и кличка у пса – Бес, кстати, вполне подходящая для его отталкивающей наружности.

- Я с детства побаиваюсь собак. Прости. Он дико напугал меня. Можно сделать так, чтобы он больше не приходил?

- Хорошо. Как скажешь, - произнесла Дина, с мягкой улыбкой погладив тебя по щеке. – Но если ты по-прежнему готов утвердиться в своем желании, тебе следует побороть страх.

- А то что?

- Придут Они. А страх открывает двери.

- Кто это – Они? Как Они выглядят?

- Они могут принимать любую личину или вовсе не иметь облика. Но ты непременно узнаешь, когда Они явятся, чтобы предъявить счет.

- Как узнаю?

- По сквозняку…

- Сквозняку? Как если открыть форточку? – ты гримасничал шутливо, но напряжение связок предательски выдавало высокий тон.

- Нет. Тот сквозняк ни с чем не сравнить, ни с чем не спутать.

- Но ты говорила, не звать – не придут. Я не собираюсь никого звать.

- И снова я повторю: Они приходят, если зовешь. Не собираешься звать – похвально! Жаль, не у каждого выходит.

На том окончился ваш путанный диалог. Беседа, повернувшая в русло понятных, обыденных тем, позвала рассвет, и тот прогнал многоликие тени, навеянные ночными мороками.

Не напрасно ты грезил о перспективах – расчет оказался верным. Не прошло и недели, как тебе повысили зарплату. В должности администратора ты получал по ставке как минимум управляющего. И цена кофе тебя уж точно больше не заботила. Если раньше ты прочно сидел на мели, не представляя как из застоя выбраться, то сейчас ты словно поймал волну.

Единственным обстоятельством, омрачавшим радужную картину, как ни парадоксально, была та связь, благодаря которой твои дела так круто пошли в гору. Связь, являвшая собой основу твоего благополучия, как нож, застрявший промеж ребер, орудие боли и одновременно стабилизатор, поддерживающий жизнь. Оставить Дину – означало лишиться всех выгод, и с осознанием этой зависимости отношения с ней превращались в бремя, что становилось невыносимее с каждых днем. Дом на окраине села, ее точеная фигура – на зависть многим, годящимся ей в дочери, тяжелые бездонные глаза хищницы, пес по кличке Бес, которого ты больше не видел (Дина сдержала слово), но понимание того, что он бродит где-то неподалеку, провоцировало нервические спазмы – от всего этого вместе: плохого ли, хорошего, хотелось бежать.

Некуда! И ты бы ни по чем не решился. Но вмешался случай. Как-то в отеле остановился важный гость – столичный чиновник. Ты любезно вызвался рассказать ему о достопримечательностях края. Между делом блеснул кое-какими знаниями об архитектуре – что помнил с институтской скамьи: ничего особенного, такая информация легко найдется в любой рекламной брошюре из тех, что вечно раскиданы на столиках в фойе. Но гость, как ни странно, был впечатлен. Накануне отъезда он зачем-то взял твой номер телефона, и спустя пару дней позвонил…с предложением, от которого закружилась голова. Если, получив должность администратора с завышенным окладом тебе казалось, что ты поймал волну, то грядущие перспективы представлялись настоящим цунами.

Ближайшим рейсом ты вылетел в Москву, второпях, пока фортуна не показала спину. Ты никак не мог поверить в сверхъестественное везение, вплоть до того, что чуть ли не каждые полчаса перечитывал сообщения от Константина Витальевича (так звали московского гостя), и каждый раз при включении экрана смартфона замирал сердцем, боясь не увидеть заветных строк в доказательство того, что приглашение не надумано, и все происходит наяву, происходит с тобой.

Не верил, пока тебе навстречу не распахнулись двери прозрачного как аквариум офисного здания в центре столицы, и поднимаясь на скоростном лифте немецкого образца, не зафиксировал взглядом собственное отражение в огромном, сияющим новизной зеркале. Невероятно, но это по-прежнему ты, и этот свет дневных ламп, глянец зеркал и флюиды от близости больших денег, щедро концентрированные в воздухе, которые не мог не учуять даже самый толстокожий индивидуум, - все было про тебя, за тебя, с тобой!

- Но…у меня нет опыта… - говорил ты, однако умом уже всецело предвкушая, как заживешь на головокружительной высоте в должности руководителя молодой строительной компании, которую взялся курировать ценитель кубанских здравниц.

- Веришь? У меня нет недостатка в опытных сотрудниках. В тебе я разглядел редкий потенциал. У меня глаз наметан. Осталось приложить трудолюбие, и мы сработаемся. Я могу на тебя рассчитывать? Сколько времени тебе потребуется, чтобы завершить все дела в Краснодаре?

- Две недели, - ответил ты, параллельно размышляя о том, что, пожалуй, это станет самым грустным периодом во всей истории.

Представил огорчение Дины, печаль на дне ее черных глаз – тебя потянуло на лирику… «Темнее ночь перед рассветом», - подумал ты, в то время как твой новый босс возразил:

- Две – много. Одна. Жду тебя здесь через неделю.

Ты вылетел в Краснодар, вышел на работу следующим днем. И Дина появилась в гостинице. К лучшему… Ты решил не откладывать тяжелый разговор на потом, рассказал ей о выгодном предложении москвича. Говорил, грех упускать такой шанс, посетовал на сжатые сроки, просил разрешения уволиться, не дожидаясь положенных к отработке двух недель.

Ты рассыпался в извинениях, объяснялся, настойчиво просил, видя, как на ее лицо опускаются тени. Ты даже содрогнулся внутри – так неприятно впечатлили тебя произошедшие с ней метаморфозы, - казалось, за считанные секунды к женщине подступила старость. Как не пытался, ты не мог прогнать охватившее тебя целиком чувство отторжения, помышляя лишь о том, чтобы Дина – по-хорошему, иль по-плохому – скорее тебя отпустила.

- Что ж…, - вымолвила Дина, подняв на тебя полные грусти и сожаления глаза. – Не скажу, что ты меня обрадовал. Если уверен, что справишься, используй шанс! Мешать не буду. Увольняйся, когда сочтешь нужным. Пиши заявление! Я не возражаю.

Ты улыбался по-детски, не скрывая радости, - объяснение далось намного легче, чем ты себе надумал. Ты пулей побежал оформляться. Когда, получив расчет и все нужные записи в трудовую книжку ты с легким сердцем покидал отель, снаружи у выхода тебя поджидала Дина. В алом брючном костюме стояла у авто, облокотившись о дверь. Ты собирался помахать ей рукой на прощание и пройти мимо, но она окликнула.

Ты подошел и сказал: «До свидания!», - глупее не придумать. Вместо прощальных слов Дина произнесла:

- Помни, прошу, всегда помни о том, что я говорила. Помни о Них. Не зови! Не отворяй двери!

- Да. Непременно. Разумеется, - ты соглашался, поддакивал, готов был обещать, что угодно, лишь бы скорее уйти.

- И… - - Дина провела ладонью по твоему плечу. – Между нами все остается по-прежнему?

- Да. Разумеется. Как иначе?

Ты быстро чмокнул ее в щеку.

- Буду ждать тебя у отеля в семь! До вечера!

- До вечера! – ты помахал ей рукой и зашагал прочь, обрадованный долгожданной свободе.

Тебя с Диной больше ничего не связывало. Бухгалтерия тебя рассчитала, документы при тебе. Впереди – Москва, карьера, жизнь «как хочу»! А что до Дины… Мало ли что ты пообещал…Ничего ты ей не должен. Ты больше от нее не зависишь, и при всем желании сделать она тебе уже ничего не сможет, ей до тебя не дотянуться.

С каким раздражением и отвращением ты вынужден был слушать, как надрывался вечером телефон от неумолкаемой череды звонков Дины. И как поутру ты был горд, что стойко выдержал натиск, перетерпел те неприятные часы.

Несколькими днями позже ты уже работал в Москве. Востребованные на практике, необычайно кстати вспомнились институтские дисциплины по проектированию и строительству зданий. Разнообразные идеи переполняли ум, и ты заботился лишь о том, чтобы ни одна не забылась. Возглавив компанию, ты не просто держался на плаву, а лихо следовал верному курсу, стоя у штурвала корабля имени Константина Витальевича, судна, которому благоволило быстрейшее из возможных течений удачи.

Поистине ты был увлечен, в особенности, когда старания начали приносить плоды. Как скоро ты вошел во вкус, поглощенный азартом зарабатывания и накопительства. Примерно спустя полгода ты приобрел чудесную холостятскую студию неподалеку от офиса. Проводил вечера с коллегами: такими же успешными, азартными и молодыми. Как будто не было Краснодара, невостребованности, нищеты.

Но все же прошлое отыскало дорогу, разбив окно в твой безоблачный мир, внезапно, вдруг. Тебе позвонили из Краснодара. Нотариус. Из его слов следовало, что Дина Георгиевна скоропостижно скончалась. Инсульт или инфаркт – ты не вникал в детали на фоне другой шокирующей, умом непостижимой новости. Твоя «мадам Брошкина» составила завещание, согласно коему ты являлся ее единственным наследником. Нотариус просил приехать, чтобы принять наследство или заявить отказ.

Вряд ли известие о смерти бывшей начальницы и любовницы всколыхнуло в тебе бурю эмоций. Ты вновь оказался перед дилеммой, и это обстоятельство тревожило всерьез. Желая выбросить на свалку все воспоминания о прошлом и, в частности, о периоде твоих зависимых отношений с Диной, тянущие за собой недостойные эпизоды твоей благодарности за ее подачки – крохи по нынешним меркам, ты всей душой противился возвращению (пускай на день) в Краснодар. С другой стороны, пребывание в Москве выработало в тебе, если не культ, то, как минимум, уважение к всему, что касается денежных вопросов. Ты честно вкладывал талант и усердие, взамен получая заслуженное вознаграждение. Ты научился ценить и оценивать каждый час работы, в уме автоматически переводил часы в деньги, и ни одного рубля не почитал лишним.

Азарт «поднять» больше денег в конечном счете поборол сомнения, и ты, скрепя сердце, явился-таки в нотариальную контору Краснодара. Нотариус, плешивый старичок Герман Иосифович, развернул лист с напечатанным завещанием Дины, и тебе показалось, что бумага все еще хранит аромат ее лавандовых духов.

- Что там? Зачитайте, будьте добры! – попросил ты, где-то в глубине сознания жалея о приезде – запах лаванды окутывал тесное помещение, отравляя сожалением и гнетущим чувством вины.

Герман Иосифович начал размеренно, чинно и мучительно медленно. Ты вынужден был просить почтенного юриста ограничиться пунктами «исключительно по делу».

- Итак, - с видимым неудовольствием огласил старик, - вам достается автомобиль марки «Порш Кайен», недвижимое имущество…/далее следовал внушительный список квартир и нежилых помещений с адресами/, денежные средства на счетах в общей сумме…./после услышанного лавандовый дух стал почти неуловим/ и собака – метис по кличке Бес.

«Черт с ним, с псом! Отдам. Мелочь в сравнении с таким профитом!» - подумал ты, но нотариус не закончил:

- Есть одно условие. Вы обязаны взять пса к себе и заботиться о нем до самой его смерти.

- Да. Хорошо. Разумеется, - согласился ты, тут и думать нечего. С псом ты как-нибудь сумеешь разобраться. – А родственники? Неужели Дина Георгиевна ничего им не оставила?

- Не нашлось у нее родственников. Одинокая была, - с сожалением констатировал старик.

В тот момент ты решил, что в океане удачи, успевшим сделаться таким привычным и родным, ты взлетел на гребень волны. В брызгах ликования, где тебе было заметить, что тогда же твое солнце закатилось за горизонт…

Ты перевел унаследованные средства в банке на свой счет, переоформил авто и недвижимость на свое имя. Оставалось незавершенным единственное дело: крайне неприятное, но от которого не отвертеться. Собравшись с духом, ты отправился в достопамятный, затерянный в весенней зелени дом с тем, чтобы в конце концов забрать пса. Ты до безумия боялся псину и захватил пневматический пистолет на случай, если животное вздумает огрызаться.

Подобно какому-то герою боевика, ты шагнул во двор, выставив вперед оружие. Боязливо приблизился к будке, заглянул внутрь – никого. «Должно быть собака содержится в доме» - решил ты и, прислушиваясь к малейшим шорохам, открыл замок и очутился в прихожей. На всякий случай проверил, хорошо ли захлопнулась дверь, после чего приступил к осмотру помещения в поисках паршивого пса. Собственно поиск не занял много времени, учитывая, что в тесном домишке крупному псу особо некуда деться. По сути, с порога было ясно, что псины тут нет.

Ты развернулся к выходу. В тот миг тебе почудилось, что в прихожей стало темнее, и без того малюсенький закуток будто сжался: плотная тень возникла у двери, закрыв проход. «Бес… Хороший пес…» - ты не знал, что мелешь, - страх обуял тебя с головы до пят. А пес тем временем, чихнув, медленно зигзагами двигался тебе навстречу. «Как он вошел? Я точно помню, как захлопнул дверь». Ты не находил ответа, и оттого смертный ужас сильнее сковывал члены. Черный силуэт Беса, очерченный полосками света, льющегося сквозь прорези в оконных ставнях, возник на угрожающем расстоянии вытянутой руки.

Идя на контакт, пес вроде бы не проявлял агрессии, но само его необъяснимое появление в доме вкупе с подозрительным безмолвием возводили возможность нападения в абсолютную уверенность, нагнетая во всем твоем существе панический ужас.

Ты уже предвидел атаку, отсчитывая секунды. И в миг, что ты считал последним, ты вспомнил об оружии. Руки дергались в постоянном треморе, и с этим ты ничего не мог поделать. С очередной судорогой тебе удалось нащупать курок и, должно быть, нажать – послышался свист пули в замершей тиши. С такого расстояния надо было умудриться не попасть. Тем не менее, казалось – ты промазал. Но пес заскулил, его повело в сторону. Наверное, ты его ранил – так или иначе, псина больше не мешалась в проходе. Ты стремглав достиг двери и выскочил на улицу, едва заметив, как вдогонку тебе просквозило шею внезапным порывом по-зимнему ледяного ветра, невесть откуда ворвавшегося в расцветающую весну.

Раненый пес остался в доме. «И поделом, - подумал ты, быстрее садясь в машину. - Ну его! Кто станет поверять – жив он или нет? «Пенек» этот, Иосифович? С ним как-нибудь улажу в случае чего. А сюда больше – ни ногой!».

Справедливости ради следует признать, что время от времени ты ощущал на себе строгие уколы совести. Мысль о судьбе раненой собаки, брошенной умирать, запоздалое раскаяние в том, что ты не выполнил условие завещания Дины, периодами посещали тебя. Но ты простодушно отвечал на самообвинение тем, что честно предпринял попытку исполнить волю умершей, но обстоятельства (над которыми ты, увы, не властен) сложились иначе, по-другому нельзя было поступить. Ты даже посетил церковь, свечу поминальную поставил (не то Дине, не то псу), дабы задобрить совесть. На том и ограничился.

Вскоре все мысли, касающиеся завещания Дины и несчастной собаки, отошли на задний план, потому как все твое время заняло решение куда более насущных проблем. Беда пришла, откуда не ждали.

Как профессионал в своей области (в качестве такового тебя и наняли), ты был сосредоточен на техническом выполнении проектов, начисто упуская из виду финансовую сторону деятельности компании. Между тем, именно финансы возглавляемого тобой предприятия неожиданно привлекли внимание налоговой и правоохранительных органов, и все шишки достались тебе как формальному руководителю организации. Ты буквально не вылезал из кабинетов, подвергаясь многочасовым допросам, офис постоянно штурмовали обысками. Адвокаты разводили руками – все шло наперекосяк.

В результате тебе было предъявлено обвинение в уклонении от уплаты налогов. Единственным законным выходом было выплатить сумму недоимки и штрафа. Причем платить пришлось из своего кармана, потому как все друзья благополучно ретировались, словно забыв, что являются таковыми. А благодетель Константин Витальевич, не желая марать белые чиновничьи одежды, первым же от тебя открестился.

Вдобавок ты свалился с простудой: на первый взгляд, совершенно рядовой, но зараза оказалась на редкость затяжной и никак не проходила, высасывая оставшиеся силы. Ты и рад бы заняться поисками новой работы, но тебя едва хватало, чтобы высунуть свой вечно красный от раздражения сопливый нос из дома и перейти через улицу до ближайшей аптеки за очередным бестолковым лекарством.

Не просто далось тебе решение оставить московскую слякоть и переехать в Краснодар подлечиться в здоровом, привычном тебе климате. Сдал в наем студию в Москве и вернувшись на родину, поселился в одной из квартир, полученных в наследство от Дины.

Под мягким осенним солнцем родного юга ты начал потихоньку поправляться. Немного придя в себя, вдали от столичной суеты у тебя появилось время переосмыслить случившееся: «Что если виной всему Они? Те, о ком говорила Дина. Вдруг там (незнамо где) услышали мое желание? Разве не получил я жизнь, о которой мечтал? Запросто и скоро, как не могло произойти без вмешательства свыше. И закончилось все также быстро и вдруг. Дина говорила, Они придут за долгом. Вот и пришли. Вот и забрали. Но как Им удалось остаться незамеченными? Когда Они появились? Где? А главное – почему? Я же Их не звал!»

Недоумевая, в тревожных думах о Них ты успокаивал себя тем, что вы в расчете. Но ты ошибался. Дина не уточнила: Они мерят цену по-своему - те цены не имеют рыночного эквивалента.

Успокаивая себя, ты расслабился и, не готовый снести удар, тотчас получил под дых.

Старый «гриб» Герман Иосифович… Кто бы мог подумать, что именно он станет «вестником Апокалипсиса»! Без звонка он явился в твою квартиру. Деликатный, совестливый такой… Потрудился сообщить лично, а, заодно, принести извинения за допущенную оплошность.

- Уж простите Христа ради! Каюсь, не досмотрел. У покойной Дины Георгиевны братец сводный объявился. Родственник – не беда, завещанию не помеха. Беда, что он – неходячий инвалид, находился на иждивении наследодателя и теперь твердо намерен оспорить завещание. Право скажу, у него все шансы.

- Где же он раньше был? Почему теперь?

- Ох… - нотариус провел ладонью по лицу. – Совершенно безумная история… Он сам не далее, как пару недель назад вышел из комы. Его давно за мертвого почитали. А он возьми, да «воскресни»! Здоров – ручаюсь: умом уж точно, и, судя по боевому настрою, полон сил. Чудеса, да и только…

Нотариус удалился, и с его уходом ты вновь ощутил слабость, словно старик своим известием выкачал из тебя все силы. «А дверь за собой закрыть…?» - проворчал ты, когда старик исчез, предоставив тебя одиночеству, а мерзлый ветер хлестнул тебя по затылку, и ты вышел в прихожую затворить дверь. Но зря ты грешил на старика – дверь была захлопнута.

Тут ты вновь ощутил озноб. Проверил окна – закрыты. Несмотря на это, дуновение холодного ветра просачивалось под воротник рубашки. Ты кутался в одеяло, засыпал без сил, но озноб поникал и в сон, превращая в кошмар. И где-то на границе между сном и явью ты припомнил слова Дины: «Ты узнаешь Их по сквозняку». Вот он – сквозняк. Вот – Они.

Твой мозг отказывался соображать. С болезнью еще можно было бороться, с Ними – не находилось сил. Сквозняк вынуждал тебя жить в непроходящем холоде. В безразмерном шерстяном свитере ты сидел в квартире (снова съемной – ту отобрал наследник) и слушал ветер, которого не звал. Наверное, ты хотел знать, что будет дальше…

Дальше выяснилось, что единственным имуществом, на которое не претендовал так невовремя объявившийся наследник, не считая невостребованного им Кайена, был тот самый старый дом на отшибе.

Безумец, ты решил отправиться туда, в глухомань, где внутри старой халупы, вероятно, все еще догнивали останки брошенного тобою пса. Зачем? Ты рассчитывал найти ответы. Там, где все началось, ты надеялся все прекратить. На худой конец, закрыть счет.

Ты нашел дом спящим под застывшим солнцем, опалявшим двор. И вновь ты ошибся – дом не спал, а замер в ожидании…

Ты осторожно приоткрыл дверь, боясь не вынести зрелища мертвого пса в прихожей, на полу. Медленно вошел, сканируя взглядом каждый сантиметр половиц, скрип которых не следовал твоим шагам, а противоестественно предварял их.

Дом кряхтел, оживал, но пса на полу и вообще нигде больше не наблюдалось. «Возможно, он жив…» «Бес!» - ты окликнул. Тихо. Только дверь за спиной сама собою затворилась. Ты вздрогнул, но не пустился в бегство – как-никак ты приехал узнать ответ у Них.

Ты теряешься за уходящим днем, потемневшими окнами, шорохами и скрипами, вынужденный покориться всепроникающему холоду, сквозящему из незримых щелей. Они приходят незаметно, но ты узнаешь Их по сквозняку. Ветер усиливается, срывая с петель шторы под яростную музыку потустороннего гения. Ты начинаешь понемногу различать слова. Теперь ты слышишь Их, ты слышишь меня…

Стуча зубами, губами синими от холода, ты хрипло произносишь, не разбирая собственного голоса – он тонет в песнопениях, идущих из ледяной бездны:

- Я вас не звал! Зачем вы здесь? Что вам нужно?

- Не звал? Неужели?! – откликается песня, и каждая нота жалит, обжигая льдом твое дрожащее в лихорадке тело. – Ты звал, когда, потакая слабости, не нашел в себе мужества честно объясниться. Назначив свидание, бежал. Ты звал, когда, не нуждаясь в средствах, позарился на наследство женщины, которую сам отверг. Когда ранил собаку, что и не думала нападать, бросил пса умирать, в угоду надуманным страхам, - ты звал!

Ты не чувствуешь конечностей, тело немеет. Сквозняк меняет тебя, сковывая льдом изнутри. Задыхаясь, ты хрипишь:

- Она говорила, я должен открыть Вам двери. Видит бог – я не открывал!

- Ты заблуждаешься! – оглушительным воем трещинами на окнах порывается песня. – Мы – те, кто приходит на зов. Приходим, если отворить двери… Двери, что открывают слабость, жадность и трусость. Ты открыл…

Сложно сказать, в какой момент ты окончательно потерялся: когда в стоне ветра разгадал смысл, одновременно поняв, что смысл есть в чем угодно – только не в тебе… Или, когда посреди сквозняка и комнаты увидел пса…

Он смотрел, как меняешься ты, бездонной чернотой глаз – точь-в-точь таких, как глаза Дины. А всего-то и надо было, что слушать, смотреть и видеть смысл – хоть в чем-то, кроме себя. «Отдала телом…» - теперь ясно, как и кому. Ведь ты никогда не видел хозяйку и пса вместе. И предал дважды. Одни глаза. Один Бес.

Что ж… Ты приехал, чтобы найти ответ. И нашел. Ты приехал рассчитаться. Почти… Будь у тебя силы, ты бы противостоял льду. Будь ты добр и щедр, ты бы дал мне приют. Тебе не достает смелости согреться изнутри. Так ты становишься льдом и таешь с первым лучом солнца южной осени, заглянувшим в окно.

Я вижу талый лед. Лужу… Я пью тебя, потому что давно страдаю от жажды. Пью, не жалея, как могла бы жалеть Дина. Пока не изменилась. Они изменили. Я перестала ею быть с той поры, когда позвала…

10.01.2025 ® Ядвига Симанова