SkyDex

Первый день в Отделе Специальных Операций. Воздух здесь пахнет не надеждой, а озоном, металлом и... страхом. Страхом, который тщательно маскируют под дисциплину. Меня, Рюка Бартера, только что вписали в состав штурмовой группы "Молот". Мой первый настоящий выход. Не учения, не патруль по безопасным коридорам Купола-1, а реальная миссия. Уничтожить кристаллы в заброшенном руднике. Звучит просто. Почему-то кажется, что ничего простого в этом мире уже давно нет.

Командный центр ОСО – гигантский зал, залитый холодным голубоватым светом голограмм. На стенах – карты секторов, потоки данных о дронах, статусы патрулей. Где-то далеко, за толстыми бронестеклами, виднеются силуэты Купола-1 – небоскребы из хрома и неона, убежище элиты. Мы же, солдаты, просто инструменты для его защиты. Мой стандартный рейдерский костюм – белая пластмасса с синими светящимися полосами на груди и конечностях – чувствуется чужим, громоздким. Как картонная коробка. Внутри – знакомый гул энергоядра, вибрация систем жизнеобеспечения. Шлем пока не надевал. Дышать в нем – все равно что в аквариуме.

Ко мне подходит фигура в таком же рейдерском доспехе, но движется он с такой небрежной грацией, что кажется, костюм – его вторая кожа. Лицо скрыто за тонированным визором, голос доносится через внешний динамик – сухой, с хрипотцой и немалой долей цинизма.

– Бартер? – Он не представляется. Просто констатирует факт. – Хофман. Джим Хофман. Твой новый лучший друг на ближайшие пару часов. Или до первой заварушки. Как повезет.

Он похлопал меня по наплечнику. Жест был скорее оценивающим, чем дружелюбным.

– Слушай внимательно, новичок, – продолжил он, указывая подбородком куда-то вглубь зала. – Видишь того горелого психопата, который чуть ли не целует огнемет? Это Барк Бамара. Наш "поджигатель". Ему лишь бы что-нибудь спалить. Чем громче – тем лучше. Держись от его сопла подальше, а то заодно с кристаллами обуглишься.

Бамара действительно стоял у стойки с оборудованием, завороженно разглядывая компактный плазменный огнемет. Его костюм поджигателя отличался лишь оранжевыми светящимися вставками. Он что-то бормотал себе под нос, время от времени потирая рукой ствол оружия. Лицо под приоткрытым визором светилось почти маниакальным восторгом.

– А вот наш каменный истукан, – кивнул Хофман на массивную фигу, подошедшую к нам. Штурмовик. Бело-синяя броня была толще, тяжелее, на спине – блок щитового генератора. Визор опущен. Голос из динамика был низким, размеренным, без эмоций. – Люк Крюкер. Стратег. Думает за всех, потому что мы, по его мнению, думать не умеем. Особенно я. Особенно Бамара. Особенно ты.

Крюкер кивнул мне, его шлем лишь чуть склонился.

– Бартер. Рейдер. – Он произнес это как констатацию факта, без приветствия. – Твоя задача – следовать за мной, прикрывать фланги, стрелять по целям, которые я укажу. Не геройствовать. Не отставать. Все просто?

Я попытался кивнуть с той же уверенностью, но внутри все сжалось. Все просто? В этом мире ничего не было просто.

– Наш милый лидер где-то задерживается, – проворчал Хофман, оглядываясь. – Наверное, последние наставления от самого ДюГалля получает. Как же я люблю эти вдохновляющие речи перед тем, как нас пошлют в мясорубку.

В этот момент из бокового прохода вышел старший прапорщик Найтов. Его поджигательский костюм сидел на нем, как влитой, но от него веяло холодом, несовместимым с огненным оружием. Лицо было каменным, глаза – бездонными и пустыми. Он нес под мышкой несколько планшетов.

– Группа "Молот", – его голос был ровным, как сигнал метронома. – Ваше снаряжение готово к выдаче на Терминусе. Следуйте за мной. Задержки недопустимы.

Ни приветствия, ни пожеланий удачи. Просто приказ. Мы двинулись за ним, Хофман тихо матерился себе под нос, Бамара все еще ухмылялся, предвкушая огненную ванну, Крюкер шел ровно, как автомат. Я чувствовал, как ладони потеют внутри перчаток.

Дорога на Терминус – заводской комплекс – пролегала через безликие транспортные тоннели. Монотонный гул машин, редкие патрули дронов, проплывающие мимо как стальные призраки. Найтов шел впереди, не оборачиваясь. Хофман наклонился ко мне, его голос в нашем закрытом комканале звучал приглушенно, но ясно:

– Видал Найтова? Ходячий айсберг. Для него мы – расходники. Выполнил приказ – молодец. Погиб – статистика. Ни капли сострадания. Идеальный солдат Альвиума, ага. ДюГалль им гордится.

– Хофман, заткнись, – раздался ровный голос Крюкера в общем канале. – Не забивай голову новичку ерундой.

– Ой, простите, ваше стратегическое величество, – фыркнул Хофман, но замолчал.

Терминус встретил нас оглушительным грохотом. Гигантские цеха, где автоматические руки собирали дронов и компоненты экзокостюмов. Воздух вибрировал от гула конвейеров и шипел от сварочных аппаратов. Повсюду – запах раскаленного металла и смазки. Нас провели к отдельному стенду, где стояли наши, уже проверенные и заправленные, костюмы и оружие.

Мой рейдерский комплект дополнили стандартным импульсным карабином – надежным, но без изысков. Холодный вес в руках был обнадеживающим. Хофман, как разведчик, получил компактный дробомет для ближнего боя и, самое главное, реактивный ранец. Он тут же щелкнул выключателем, и синие огоньки на ранце замигали, готовые к прыжку. Бамара с благоговением взял свой плазменный огнемет, проверяя сопло и баллоны с горючим. Крюкеру выдали тяжелую штурмовую винтовку и проверили генератор энергощита на его спине – синий купол на мгновение вспыхнул, отбрасывая блики на металлические стены.

Найтов наблюдал за процессом, его лицо оставалось непроницаемым.

– Ваша цель – Кристальный Рудник, сектор Гамма-7, – начал он, когда мы закончили проверку. Голос звучал через общий канал, перекрывая заводской гул. – Разведданные показывают минимальную активность Спектра в районе. Стандартные патрули. Ваша задача – проникнуть в главную шахту, заложить термоядерные заряды у кристаллических жил и эвакуироваться до детонации. Временное окно – 90 минут с момента высадки. – Он посмотрел на каждого из нас по очереди. Его взгляд скользнул по мне, как по неодушевленному предмету. – Приказ Главнокомандующего ДюГалля – уничтожить все кристаллы без остатка. Любая задержка или невыполнение приравниваются к измене. Вопросы?

Вопросов не было. Какие вопросы могут быть у расходного материала? Только у Крюкера.

– Подтверждаю цель, старший прапорщик. Стандартная тактика проникновения: Разведчик – на острие, сканирование и целеуказание. Штурмовик – прикрытие, прорыв. Поджигатель – зачистка тесных зон, подавление. Рейдер – поддержка, фланги. Эвакуация по маршруту "Дельта".

Найтов едва заметно кивнул.

– Транспорт ждет на платформе 4. Вылет через 10 минут. Удачи. – Он произнес последнее слово так, будто это был технический термин, лишенный смысла.

Мы двинулись к платформе. Бамара хихикал, поглаживая ствол огнемета. Хофман проворчал:

– "Минимальная активность". Слышу это в пятый раз. А потом оказывается, что "Спектр" уже чай пьет на нашем посадочном коврике. Но кто я такой, чтобы сомневаться в данных Альвиума? – Он язвительно поклонился в сторону уходящего Найтова.

Крюкер игнорировал его. Он сосредоточенно проверял показания щита на внутреннем дисплее шлема.

Я застегнул свой шлем. Мир сузился до голубоватого экрана дисплея, показателей систем, знакомого шипения воздуха в маске. Имя "Бобруйск" – город Спектра, куда мы летим – всплыло в моей памяти как холодное предупреждение. Откуда-то сзади, из заводской глубины, донесся леденящий душу вой тестового запуска какого-то тяжелого оружия.

"Просто миссия", – попытался убедить я себя, шагая к ждущему нас бронированному шаттлу, чьи двигатели уже начинали набирать гул. Но предчувствие, тяжелое и липкое, как нефть в шахте, не отпускало. Особенно когда я увидел, как Хофман, уже сидя в шаттле, с каким-то странным, невеселым смешком, стучит костяшками пальцев по корпусу своего реактивного ранца. Как по крышке гроба.

Шаттл «Молота» оторвался от платформы Терминуса с глухим рокотом, напоминающим кашель больного механизма. Вибрация прошла сквозь сиденья, сквозь кости, сквозь душу. За иллюминаторами Купол-1 поплыл вниз, превращаясь в мерцающее скопление огней под ядовито-зеленоватой дымкой атмосферы. Выше – не звезды, а лишь вечная пелена радиоактивных облаков, подсвеченная снизу адским заревом промзон. Красота апокалипсиса.

Внутри было тесно и шумно. Гул двигателей заполнял все, заглушая даже мысли. Мы сидели напротив друг друга: я, Крюкер с его монолитной фигурой, Хофман, нервно подергивавший ногой, и Бамара, который, кажется, уже мысленно поливал кристаллы пламенем. Найтов занял место у пилотской перегородки, спиной к нам, сливаясь с тенями. Он не смотрел в иллюминатор. Он смотрел на схемы миссии на своем планшете. Живой робот.

Первым не выдержал Хофман. Он откинул визор, и его лицо, изрезанное шрамами и усталостью, появилось в тусклом свете аварийных ламп. Он достал потрепанную пачку синтетических сигарет, сунул одну в уголок рта, не зажигая – курить в шаттле запрещено категорически.

– Ну что, новобранец? – Его голос пробивался сквозь гул, хриплый и нарочито бодрый. – Первый полет на убой? Чувствуешь, как по спине бегают мурашки предательства?

– Хофман, – предупредительно произнес Крюкер, не поднимая головы. Он методично проверял заряд своей штурмовой винтовки.

– Ой, да ладно тебе, Стратег! – Хофман махнул рукой. – Парню надо знать правду. А правда в том, Бартер, что мы все здесь – разменная монета в игре больших шишек. Вот этот поход за кристаллами? Фигня. Прикрытие. Нам впаривают лажу про «минимальную активность», а сами готовят что-то грязное. ДюГалль не зря лично благословлял эту авантюру. Чует мое сердце, нас подставляют.

– Твое сердце, Хофман, – отозвался Крюкер, наконец подняв взгляд. Его глаза за визором были спокойны, как лед. – Отравлено цинизмом и пораженчеством. Мы солдаты Альвиума. Наш долг – выполнять приказы, а не копаться в мотивах командования. Эта миссия важна для безопасности Купола. Кристаллы – угроза. Их уничтожение – приоритет.

– Приоритет... – Хофман фыркнул, вытащив сигарету. – Приоритет для кого? Для элиты в своих башнях? Для таких, как Найтов? – Он кивнул в сторону неподвижной фигуры старшего прапорщика. – Он бы и мать родную по приказу расстрелял, если б ДюГалль велел. И спал бы спокойно после. Вот она, истинная преданность Альвиуму. Бесприкасловное рабство.

Найтов не пошевелился. Казалось, он даже не слышал. Бамара засмеялся – короткий, резкий звук, похожий на лай.

– А мне пофиг, – прошипел он, поглаживая ствол огнемета. Его глаза горели в полумраке. – Лишь бы горело. Чем громче – тем лучше. Пусть эти фиолетовые камушки поплачут огоньком перед тем, как испариться. Жаль, Спектра рядом не будет... их костюмчики так славно плавятся.

– Видишь, новобранец? – Хофман повернулся ко мне. – Наша славная команда. Каменный истукан, который верит в сказки про долг. Психический пироманьяк, мечтающий все спалить. И я – разочарованный циник, которому уже все равно. А ты? – Он прищурился. – Во что ты веришь, Рюк Бартер? В светлое будущее под куполом? В благородство Генерала ДюГалля?

Я чувствовал, как взгляд Крюкера тоже упирается в меня. И даже Найтов, казалось, слегка повернул голову. Шум двигателей стал громче. За иллюминатором проплыли обломки какого-то древнего спутника, бесцельно кружащего в вечной мгле.

«Во что я верю?» – эхом отозвалось во мне. В Альвиум? В порядок, который он поддерживает? В защиту от хаоса и кристаллов? Но слова Хофмана, как кислота, разъедали эту веру еще до вылета.

– Я верю... – начал я, запинаясь, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Я верю, что мы делаем то, что должно. Чтобы люди были в безопасности.

Хофман громко расхохотался, но в его смехе не было веселья – только горечь и презрение.

– О, святая простота! «Безопасность»! Запомни, парень: в Альвиуме безопасны только те, кто наверху. А мы... – Он стукнул кулаком по броне своего костюма. – Мы расходный материал. Стальная оболочка для мяса, которое можно выбросить, когда оно перестанет быть полезным. Как мой брат. Как пол-роты на Перекрестке. Как мы, возможно, сегодня.

– Довольно, Хофман! – Голос Крюкера прозвучал резко, как выстрел. В нем впервые появилось что-то кроме холодной логики – раздражение. – Твои пораженческие речи подрывают боевой дух. Особенно у новичка. Если не можешь молчать – заткнись силой.

Они замолчали, уставившись друг на друга сквозь визоры. Напряжение висело в воздухе гуще шаттловых выхлопов. Бамара хихикал, наслаждаясь конфликтом. Найтов продолжал изучать планшет, абсолютно безучастный.

Тишину, длившуюся несколько томительных минут, прервал автоматический голос бортового компьютера:

«Приближение к точке высадки: Кристальный Рудник, сектор Гамма-7. Стандартная атмосфера, следы радиации в пределах нормы. Внешних угроз не обнаружено. Готовность к десантированию: T минус 5 минут.»

Хофман с силой щелкнул зажигалкой, но так и не поднес ее к сигарете. Он мрачно посмотрел на меня.

– Ну что ж, новобранец. Добро пожаловать в мясорубку. Постарайся не обосраться от страха при первом же выстреле. И помни: Альвиум всегда прав. Даже когда он тебя предает. Особенно тогда. – Он с ненавистью бросил взгляд на спину Найтова.

Крюкер встал, его костюм издал привычный гул готовности. Он проверил щит – синее поле мелькнуло на мгновение.

– Группа, проверить оружие и системы. Планшет с картой и целями у меня. – Его голос снова был ровным, командным. – Бартер, держись позади меня. Хофман, при десантировании – немедленный скачок на верхнюю точку для обзора. Бамара – огонь только по моей команде. Пресекайте панику. Выполняйте приказ.

Найтов наконец поднялся. Он подошел к выходному люку, его костюм поджигателя казался зловещим в мигающем красном свете тревоги.

– Последнее напоминание, – его голос резанул, как лезвие. – Задание категории «Альфа». Невыполнение или отказ приравниваются к измене Альвиуму. Наказание – смертная казнь. Включить визоры. Десантирование через 60 секунд.

Он не пожелал удачи. Он просто напомнил о казни. Шум двигателей сменился пронзительным воем турбин вертикального маневра. Шаттл резко качнуло. Люк перед Найтовым начал медленно открываться, впуская внутрь холодный, пыльный воздух заброшенного рудника и запах... чего-то чужого. Фиалкового. Электрического.

Сердце бешено колотилось в груди. Я застегнул визор. Мир сузился до голубого экрана, показателей систем и темного зева шахты, куда мы сейчас прыгнем. Слова Хофмана о предательстве и казни за измену эхом отдавались в черепе, смешиваясь с воем двигателей и зловещим предчувствием, что эта тишина в шахте – не пустота. А засада.

Крюкер сделал шаг к люку. Хофман взвел свой дробомет. Бамара зарычал от предвкушения. Найтов стоял, как статуя, на краю.

Поехали.

Шаттл завис над зияющим провалом шахты, как хищная стальная птица. Холодный, пыльный воздух, пахнущий озоном и чем-то еще – сладковатым, металлическим, чужим – ворвался в салон. Люк зиял чернотой, перемешанной с призрачными фиолетовыми отсветами где-то в глубине. Найтов шагнул первым, без тени колебания, его поджигательский костюм растворился в темноте. За ним прыгнул Крюкер, тяжелый, но уверенный, синий щит на мгновение вспыхнул при приземлении. Хофман с коротким, нервным смешком активировал ранец и спикировал вниз с грацией стервятника. Бамара, рыча от восторга, просто рухнул, как метеор. Я последовал за ними, сердце колотилось где-то в горле.

Приземление было жестким. Ноги амортизировали удар, но кости все равно содрогнулись. Мы стояли на платформе глубоко внутри шахты. Вокруг царил хаос разрушения. Рельсы погнуты и поросли странными фиолетовыми наростами, похожими на кораллы. Стены были покрыты трещинами, из которых сочился тот же мерцающий фиолетовый свет. Воздух вибрировал от тихого, почти инфразвукового гудения – пульсация самих кристаллов. Где-то капала вода, звук эхом разносился по бесконечным туннелям. Света от наших фонарей едва хватало, чтобы пробить эту вечную, угрожающую темноту, подчеркнутую инопланетным свечением.

– Красотища... – прошипел Бамара, его голос в комканале звучал хрипло от возбуждения. Он направил ствол огнемета на ближайший кристаллический нарост размером с человека, росший прямо из стены. – Прямо просится, чтоб его подрумянили.

– Стоп, Бамара! – Крюкер встал между ним и кристаллом, его щитовая проекция создала синий барьер. – Сначала сканирование. Хофман, верхний уровень, обзор на 360. Бартер, прикрой левый фланг. Бамара – с нами. Никаких самодеятельностей.

Хофман фыркнул, но активировал ранец. С шипящим выхлопом он взмыл к потолку шахты, исчезнув в тенях между балками. Его голос через секунду зазвучал в наушниках:

– Вижу... много фиолетового дерьма. Туннели уходят вниз и в стороны. Жизнеформ – ноль. Тепловых следов – ноль. Только мы и эти... светящиеся сопли. Тишина. Слишком тихая. Как на кладбище перед бурей.

Найтов, не проронив ни слова, указал мощным фонарем своего костюма вглубь главного туннеля. Там, в сотне метров, фиолетовое свечение было интенсивнее. Массивные кристаллические жилы, похожие на застывшие молнии, пронизывали скальную породу, отражая наш свет тысячами зловещих бликов.

– Цель впереди, – констатировал Найтов. Его голос был мертвым, как эхо в этой гробнице. – Двигаемся. Крюкер, вперед. Бамара, Бартер – фланги. Я замыкающий.

Мы двинулись колонной. Шаги по гравию и металлическому хламу гулко отдавались в тишине. Гудение кристаллов становилось ощутимее, вибрация проходила сквозь подошвы ботинок костюма. Фиолетовый свет играл на наших белых доспехах, окрашивая их в болезненные оттенки. Я держал карабин наизготовку, сканируя каждую тень, каждую щель. Предчувствие беды сжимало горло тисками.

– Ну и дыра... – пробормотал Хофман сверху. – Как будто внутри гигантского фиолетового черепа. Чую, здесь кто-то уже был. И не для экскурсий.

– Молчание в эфире, – отрезал Крюкер. Он шел уверенно, его щит был готов к развертыванию в любой момент. – Фокусируйтесь на цели.

Мы достигли главной камеры. Это было огромное подземное пространство, похожее на собор, своды которого терялись в темноте. Но вместо витражей – стены, пол и потолок были усеяны, пронизаны, заражены массивными кристаллическими образованиями. Они росли гроздьями, острыми пиками, целыми лесами. Их фиолетовое сияние заполняло помещение, создавая сюрреалистичное, жутковато красивое зрелище. Воздух звенел от их энергии.

– Боже... – вырвалось у меня. Даже циничный Хофман сверху не нашел что сказать.

– Заряды, – приказал Найтов, его голос прозвучал громче в этой тишине. Он указал на четыре наиболее массивные жилы у центра камеры. – Установить на эти узлы. Таймер на 20 минут. Быстро.

Крюкер достал компактные термоядерные заряды – черные коробочки с мерцающими таймерами. Он передал по одному Бамаре и мне, сам взял два.

– Бамара, левый дальний узел. Бартер, правый ближний. Я – центральные. Хофман, прикрывай сверху. Найтов – контроль периметра.

Мы разошлись. Бамара почти бежал к своей цели, хихикая. Я подошел к назначенному кристаллу. Он был выше меня, холодный на ощупь сквозь перчатку, и пульсировал изнутри мягким светом. Какая-то необъяснимая тоска сжала сердце. "Просто угроза", – напомнил я себе, прикрепляя заряд. Магнитные зажимы щелкнули.

– Заряд установлен! – доложил Крюкер, закончив первым.

– Установлен! – крикнул Бамара, отпрыгнув от своего кристалла, как будто боялся, что он сейчас взорвется.

Я последним щелкнул зажимами. – Установлен!

В этот момент фиолетовый свет в камере подернулся. Стал резче, почти агрессивным. Гул усилился, перейдя в низкое, угрожающее рычание.

– Что это? – спросил я, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

– Энергетическая обратная связь от установки зарядов? – предположил Крюкер, но в его голосе прозвучала неуверенность.

– Движение! – внезапно крикнул Хофман сверху. Его голос сорвался. – Тепловые сигнатуры! МНОГО! Они везде! В туннелях! На сводах! Из теней! Это засада! Спектр!

И словно по сигналу, фиолетовый свет вспыхнул ослепительно. Из всех боковых туннелей, из-за кристаллических образований, с балок под потолком выступили фигуры. Черные, угловатые костюмы с кроваво-красными светящимися вставками. Фантомы. Десятки. Их оружие – странные, кристаллические пистолеты и клинки – уже было направлено на нас. Они двигались бесшумно, как призраки, окружая плотным кольцом.

Наш строй рухнул. Бамара дико заорал и выпустил струю пламени в ближайшую группу. Пламя отразилось от внезапно возникшего энергетического барьера, лишь опалив пол. Крюкер ревом развернул свой щит, прикрывая меня и часть Бамары. Синее поле дрогнуло под градом фиолетовых энергетических импульсов. Я открыл беспорядочный огонь из карабина, но импульсы лишь чиркали по черной броне фантомов или поглощались их личными щитами.

– Щиты! У них щиты! – завопил Хофман, его дробомет строчил сверху. – Их слишком много! Отходим! Найтов, приказ на отход!

Но Найтов не ответил. Он стоял чуть в стороне, у входа в камеру, как вкопанный. Его огнемет был опущен. Он смотрел не на фантомов, а... вглубь камеры. Туда, где из-за самых больших кристаллов вышли двое.

Один был в черной броне с фиолетовыми вставками – Импульс. Габриэль Тош. Его визор скрывал лицо, но поза излучала холодную расчетливость. Он не стрелял. Он наблюдал.

Второй... Второй заставил кровь стынуть в жилах. Диверсант. Черно-красный костюм, но двигался он с хищной, нечеловеческой грацией. Его визор был поднят, обнажая лицо, искаженное садистской ухмылкой. Александр Асивис. Он медленно шел сквозь строй фантомов, которые расступались перед ним, как перед хозяином.

– Охотники... – прошипел Асивис, его голос, усиленный костюмом, скрежетал по нервам. – Пришли уничтожить святыни? Как мило. Мы ждали. Наш паучок в Куполе сообщил, что вылетите именно сюда. И именно в таком... составе.

Тош сделал легкий жест рукой. Фиолетовая энергия сгустилась вокруг его ладони.

– Прекратите сопротивление, – его голос был спокоен, как лед. – Это бессмысленно. Ваши жизни уже куплены. Просто маленькая жертва ради большей цели.

– Что?! – заревел Крюкер, отбивая очередной залп щитом. – Что за бред?!

– Предательство, Стратег! – закричал Хофман, уворачиваясь от сгустка энергии, снесшего кусок балки над ним. – Я же говорил! Нас продали! ДюГалль! Найтов! Они...

В этот момент Асивис двинулся. Не бежал – исчез в пятне искаженного воздуха и материализовался прямо перед Найтовым. Быстрее, чем глаз мог уследить. Его рука в черной перчатке с красными когтями-клинками взметнулась. Не для удара. Он просто коснулся визора Найтова.

Старший прапорщик замер. Весь его костюм, вся его каменная непоколебимость вдруг сникли. Он упал на колени, потом плашмя на землю, как подкошенный. Без звука. Без движения. Только в щели его визора на мгновение мелькнул фиолетовый отсвет, прежде чем погаснуть.

– НЕТ! – закричал Крюкер, но его крик потонул в реве боя.

Асивис повернулся к нам, широко улыбаясь, его зубы блестели в фиолетовом свете.

– А теперь, гости дорогие, – он обвел нас взглядом, полным безумного веселья, – пришло время танцевать. Наш кровавый бал только начинается. Без приглашений.

Тош взмахнул рукой. Фиолетовая молния ударила прямо в щит Крюкера. Синее поле вспыхнуло, затрещало и погасло. Крюкер отлетел назад, сбив с ног Бамару. Я остался стоять один перед наступающей стеной черных фигур и двумя адскими силуэтами лидеров Спектра. Пироманьяк ревел под Крюкером. Циник-разведчик отчаянно отстреливался сверху. А стратег и новобранец оказались в самом пекле, преданные теми, кому присягали на верность. Фиолетовая бездна шахты сомкнулась над нами.

Гул боя. Оглушительный, хаотичный. Импульсные выстрелы, рев огнемета, хруст брони под ударами. Мы держались. Отчаянно, яростно, но нас просто задавили.

Я прижался спиной к кристаллу, карабин дрожал в руках. Три фантома лежали распластанными передо мной — один дымился от пламени Бамары, двое других были прошиты моими очередями. Но их было слишком много.

— ЩИТ ПРОБИТ! — Крюкер рухнул на колено, его генератор дымился, броня покрылась трещинами. Он все еще отстреливался, но фантомы уже окружали его, как стая теней.

— Хофман! Прикрой! — завопил я, но ответом был только взрыв где-то наверху. Разведчик свалился с балки, его реактивный ранец дымился, а нога была пробита энергетическим клинком. Он приземлился рядом, сжав зубы от боли.

— Вот и сказочке конец… — хрипло прошипел он, отстреливаясь в ближайшего фантома.

Бамара орал что-то нечленораздельное, поливая огнем все вокруг. Пламя лизало стены, потолок, но фантомы уже научились отражать его щитами. Один из них прыгнул на него сзади, вонзив клинок в шов брони. Пироманьяк взвыл, но не сдался — схватил фантома за шлем и вдавил его лицом в свою горящую горелку.

Но это была последняя победа.

Фиолетовая молния ударила мне в грудь. Броня приняла удар, но сила бросила меня на спину. Голова ударилась о камень. Мир поплыл.

Последнее, что я увидел перед тем, как сознание начало гаснуть:

Крюкер, прижатый тремя фантомами, все еще пытался подняться.

Хофман, истекающий кровью, но все еще держащий дробомет.

Бамара, который, казалось, даже сейчас смеялся, пока его заваливали черные фигуры.

И двое, стоящих над нами.

— Тош, а можно я ему шею сломаю? — голос Асивиса был полон детского восторга. Он присел рядом, его пальцы сжимали мой шлем, будто собираясь провернуть голову на 180 градусов.

— Адмирал приказал доставить их в целости. — Тош стоял чуть поодаль, его фиолетовые вставки мерцали в такт пульсации кристаллов.

— Ну хотя бы руку! — Асивис надулся, как капризный ребенок.

— Потом, если Дюран разрешит. — Тош повернулся к фантомам. — Хватайте готовненьких и ходу на базу.

Я почувствовал, как чьи-то руки грубо хватают меня за броню. Сознание уплывало.

Последнее, что я услышал:

— Найтов, иди в Купол-1 и доложи генералу, что товар получен.

— Так точно.

И тьма накрыла меня с головой.

Тьма.

Тишина.

Затем — резкая боль в висках, сухой металлический привкус во рту. Я открыл глаза, и мир медленно проступил сквозь пелену.

Мы были в клетке.

Тяжелые энергетические решетки окружали нас, мерцая зловещим фиолетовым светом. Пол холодный, металлический, покрытый царапинами и следами крови. Крюкер сидел напротив, его шлем снят, лицо в синяках, но взгляд все такой же твердый.

— Очнулся? — он хрипло кашлянул. — Добро пожаловать в Бобруйск.

Я попытался пошевелиться — руки скованы за спиной магнитными наручниками. Броня снята, остался только потрепанный комбинезон Альвиума.

— Где... Хофман? Бамара?

Крюкер молча кивнул куда-то за пределы клетки.

За решеткой был просторный зал, освещенный тем же фиолетовым светом. Стены покрыты кристаллическими наростами, словно живыми. И посередине — два наших бывших товарища.

Хофман стоял, скрестив руки, лицо его было непроницаемо. Бамара... ухмылялся. Перед ними — Дюран.

Техножрец.

Его черно-желтый костюм излучал едва уловимый гул, а глаза за визором светились холодным расчетом.

— Выбор прост, — его голос был спокоен, но в нем чувствовалась сталь. — Присоединяетесь к нам — получаете свободу, власть, новые возможности. Отказываетесь — смерть. Альвиум вас уже списал.

— А если мы согласимся... что дальше? — Хофман скривил губы.

— Вы станете частью чего-то большего. Настоящей эволюции.

Бамара засмеялся.

— Ну, если можно жечь все, что горит... я за.

Хофман вздохнул, затем кивнул.

— Ладно. Я в игре.

Тишина.

И вдруг —

— ЧТО, ТАК ПРОСТО?!

Асивис ворвался в зал, его черно-красный костюм будто вибрировал от ярости. Он подошел вплотную к Хофману, его лицо исказила гримаса бешенства.

— Я думал мне вам пальцы переломать придется, пулю в ногу всадить, ногти поотрывать, а вы просто... СОГЛАСИЛИСЬ?!

Он схватил Хофмана за воротник, тряся его.

— Я ТАК НЕ ИГРАЮ!

Дюран вздохнул, словно уставший учитель, наблюдающий за хулиганом.

— Александр...

— НЕТ! — Асивис отшвырнул Хофмана и резко развернулся. — Это нечестно! Они должны были молить о пощаде! Они должны были...

Он замер, затем резко пнул ближайший ящик, разметав обломки по комнате.

— Черт с вами!

И с этими словами он вышел, хлопнув дверью так, что стены содрогнулись.

В наступившей тишине Дюран покачал головой.

— Простите его. Он... увлекается.

Хофман и Бамара переглянулись. Бамара фыркнул.

— А мне он нравится.

Дюран повернулся к нам с Крюкером.

— А теперь... ваша очередь.

Крюкер поднял голову.

— Нас не сломать.

Дюран улыбнулся.

— Посмотрим.

Фиолетовый свет в клетке стал ярче.

Темнота.

Только мерцание фиолетовых кристаллов за решеткой да редкие шаги охранников.

Два фантома.

Один — высокий, с шрамом через визор, другой — коренастый, нервно постукивающий клинком по бедру. Они стояли у входа, изредка перебрасываясь короткими фразами.

— Сколько еще их тут держать? — пробурчал коренастый.

— Пока адмирал не решит.

— Да уже бы пристрелили и дело с концом.

Я перевел взгляд на Крюкера. Он сидел, прислонившись к стене, будто спал. Но я знал — он выжидает.

— Крюкер... — шепотом.

Он чуть приоткрыл один глаз.

— Наручники магнитные. Если перегреть — отключатся.

— И как мы их перегреем?

Он едва заметно кивнул в сторону фантомов.

— Ждем.

Минуты тянулись.

Затем — шанс.

Коренастый фантом зевнул, потянулся и отошел в дальний угол, доставая сигарету. Высокий остался один, рассеянно осматривая зал.

Крюкер медленно, беззвучно поднялся.

— Бартер. Когда скажу — падай на бок.

Я кивнул.

Он сделал шаг к решетке.

— Эй, ублюдок.

Фантом резко повернулся.

— Чего?

— Дюран — трус.

Фантом замер.

— Что?..

— Слышал меня. Ваш адмирал боится Альвиума. Иначе давно бы напали.

Фантом рванулся к клетке, его клинок зашипел, активируясь.

— Ты...

— СЕЙЧАС!

Я бросился вбок.

Крюкер, со всей силы, ударил наручниками по энергорешетке.

Искры.

Взрыв света.

Магнитные браслеты, перегруженные контактом с полем, раскалились докрасна — и отщелкнулись.

Фантом не успел среагировать.

Крюкер, освобожденной рукой, схватил его за шлем и врезал головой в решетку.

Тот рухнул без сознания.

— Бартер, ключи!

Я нырнул к телу, выхватывая магнитный чип с пояса.

Коренастый фантом, услышав грохот, бросился к нам, крича в комлинк:

— Тревога! Пленники—

Мой кулак врезался ему в горло.

Он захрипел, но не упал — выхватил клинок.

Я отпрыгнул, но не успел—

Жгучую боль в боку.

Клинок прошел по ребрам.

Крюкер, уже выбравшийся, сзади обхватил фантома за шею — рывок.

Хруст.

Труп безвольно осел.

— Ты ранен.

— Не смертельно.

Мы сорвали с охранников оружие.

— Куда теперь?

Крюкер осмотрел коридор.

— Выход на восток. Через вентиляцию.

— А Хофман и Бамара?

Он стиснул зубы.

— Они сделали выбор.

Мы двинулись в темноту.

За спиной уже звучали крики, сигналы тревоги.

Но мы не оглядывались.

Вентиляция. Узкая, пропахшая гарью и озоном, сотрясаемая отдаленными сиренами. Мы ползли, прижимаясь к холодному металлу, кровь из раны на боку сочилась сквозь пальцы, оставляя темные пятна. Крюкер шел первым, его лицо было каменной маской концентрации. Каждый поворот, каждый люк – потенциальная засада.

– Выход близко, – прошептал он, указывая на слабый серый свет впереди. – Спуск в ангар. Там должны быть шаттлы.

Мы вылезли на металлическую платформу над огромным, полутемным ангаром. Внизу стояли несколько угловатых шаттлов Спектра, похожих на хищных летучих мышей. Десяток фантомов метались у дальнего входа, проверяя системы. Наш путь лежал через открытое пространство к ближайшему кораблю.

– План? – я сглотнул, чувствуя, как кружится голова от потери крови.

– Быстрота и ярость, – ответил Крюкер, сжимая трофейный кристаллический пистолет. – Бежим к ближайшему. Заводим. Улетаем. Готовься...

Он не закончил. Из тени за вентиляционной решеткой прямо перед нами вышли двое. Знакомые фигуры, но в новых обличьях.

Хофман и Бамара.

Но это были уже не бойцы Альвиума. На них была черная броня Спектра с кроваво-красными вставками. Хофман – костюм Фантома, Бамара – костюм Поджигателя, но с оранжево-красными, а не чисто оранжевыми полосами. На их оружии горели рубиновые индикаторы готовности. Хофман снял шлем, его циничное лицо теперь казалось лишь усталой маской. Бамара же ухмылялся по-прежнему, его глаза горели новым, фиолетовым отблеском.

– Ну здравствуйте, пташечки, – Бамара игриво потряс своим новым, более массивным плазменным огнеметом. – Сбежать решили? Ай-яй-яй. Непорядок.

Хофман молча поднял кристаллический дробомет, нацелив его на Крюкера.

– Стоять, Стратег. И ты, новобранец. Игра окончена. Сдавайтесь – Дюран обещал, вас просто запрут обратно. Живыми.

Крюкер замер. Я видел, как дрогнула его челюсть. Не от страха. От ярости и боли.

– Вы... – его голос был тихим, но резал, как нож. – Вы присягали Альвиуму! Вы носили белую броню!

– Альвиум нас продал, Крюкер! – Хофман крикнул, и в его голосе впервые прорвалась настоящая, нециничная боль. – ДюГалль отдал нас Спектру, как скот! За что нам ему хранить верность?! За пулю в затылок по возвращению?!

– А им платят! И дают жечь! – Бамара засмеялся, указывая на свой огнемет. – Красиво жечь! Сильнее! Громче! Ты видел бы, как плавятся эти кристаллы под настоящим огнем...

– Ты предал не ДюГалля, Хофман, – Крюкер сделал шаг вперед, игнорируя дробомет. – Ты предал нас. Товарищей. Ты предал себя. Его взгляд перешел на Бамару. – А ты... ты просто мясо для топки. И всегда им был.

Бамара перестал улыбаться. Его лицо исказила злоба.

– А ты – тупой кусок железа! Я тебя СЖЕГ!

Он взревел и поднял огнемет.

Все произошло за мгновения.

КРУНК! Крюкер выстрелил первым. Не в Бамару. В баллон с горючим на спине у пироманьяка. Выстрел кристаллического пистолета был точен.

БА-БАХ! Оглушительный взрыв разорвал тишину ангара. Бамара исчез в шаре огня и обломков. Волна жара и ударная волна отбросили Хофмана в сторону, сбили с ног меня. Крюкер устоял, как скала.

Хофман вскочил, его лицо было в ожогах, броня дымилась. Он дико заорал, не разбирая цели, и дал длинную очередь из дробомета по месту, где стоял Крюкер. Но Стратег уже не стоял там. Он двигался с неожиданной для его габаритов скоростью, используя разлетающиеся обломки как укрытие.

Я вдавил боль в бок и поднялся, увидев Хофмана, перезаряжающего оружие, его спину ко мне. Циник. Предатель. Тот, кто еще час назад сидел в одной клетке. Тот, с кем Крюкер, возможно, прошел не одну кампанию.

ЧВИКНУЛ мой трофейный кристаллический пистолет. Заряд фиолетовой энергии ударил Хофману точно в спину, между лопаток. Его броню вспороло, как бумагу. Он вскрикнул, больше от удивления, чем от боли, и рухнул на колени.

Крюкер был уже рядом. Он выбил дробомет из ослабевших рук Хофмана.

Циник упал на спину, хрипя. Фиолетовая энергия пожирала его изнутри. Он посмотрел на Крюкера, потом на меня. В его глазах не было страха. Только усталая пустота и... что-то еще. Сожаление? Ирония?

– Жаль... – прохрипел он, кровь выступила на губах. – Я б тебя... новобранец... не продал...

Крюкер навис над ним. Его лицо оставалось каменным, но я увидел мельчайшую дрожь в мышце щеки, нервный тик под глазом. Он поднял пистолет, нацеливая его на лоб Хофмана. Рука, всегда такая твердая и точная, едва заметно дрожала. Не от страха. От чего-то более глубокого, более разрушительного. От необходимости сделать этот последний шаг через пропасть, проложенную предательством и годами, возможно, дружбы.

Он смотрел на Хофмана – на Джима – и в его глазах, обычно таких холодных, мелькнула тень чего-то невыносимо тяжелого. Горечь? Скорбь? Я не мог разобрать. Но это был взгляд не на врага, а на человека, с которым когда-то делил паек и пули.

– Прости, Джим, – тихо сказал он. Голос был чуть хриплым, надтреснутым. – За всё.

ЧВИК.

Выстрел был быстрым. Чистым. Милосердным.

Тишина в ангаре стала оглушительной. Только треск горящих обломков Бамары и нарастающий гул сирен. Дым щипал глаза. Я стоял, дрожа, глядя на трупы бывших товарищей. Бамара – бесформенный, обугленный комок в море огня. Хофман – с аккуратным отверстием во лбу, его цинизм навеки застыл на лице. А Крюкер... Он стоял над телом, опустив пистолет. Его плечи были чуть ссутулены, дыхание – чуть глубже обычного. Рука, державшая оружие, все еще дрожала.

Он резко встряхнул головой, словно стряхивая тяжелые мысли, и схватил меня за плечо. Его голос снова стал командным, но в нем звучала новая, ледяная твердость, граничащая с отчаянием.

– Двигайся, Бартер! Сейчас придут!

Мы бросились вниз по лестнице, к ближайшему шаттлу Спектра. Фантомы у дальнего входа уже бежали в нашу сторону, подняв тревогу.

И тут я увидел его. На верхней галерее, у того самого вентиляционного выхода, откуда мы вылезли. Старший прапорщик Найтов. В своем бело-оранжевом костюме Поджигателя Альвиума. Чистом, будто он только с парада. Он смотрел вниз, на дымящиеся трупы Хофмана и Бамары, на нас, бегущих к шаттлу. Его лицо было бесстрастным, как всегда. Ни тени удивления, злорадства или одобрения. Просто констатация факта.

Наши взгляды встретились на долю секунды. Его пустые, мертвые глаза. Мои – полные ненависти и понимания. Глаза Крюкера, бросившего беглый взгляд на галерею, вспыхнули чистой, неконтролируемой яростью – яростнее, чем на Асивиса или Тош. Но бежать было некуда.

Найтов что-то сказал в свой комлинк. Не нам. Докладывал. Командовал. Затем он развернулся и исчез в темноте вентиляции. Его миссия здесь была завершена. "Товар" был уничтожен. Предатели ликвидированы. Беглецы – на пути к ловушке или гибели.

Мы ворвались в шаттл. Крюкер бросился к панели управления, его движения были резкими, почти яростными.

– Взлетаем! Сейчас!

Двигатели завыли. Шаттл задрожал. За иллюминатором фантомы уже открыли огонь, фиолетовые вспышки били по корпусу.

Мы рванули вверх, прочь из ангара Бобруйска, прочь от крови предателей и мертвых глаз Найтова. Направляясь туда, где нас ждал лишь новый виток предательства и смертный приговор. Крюкер молчал, сжимая штурвал так, что костяшки пальцев побелели. Тень только что сделанного выбора лежала на его лице тяжелым грузом.

Шаттл Спектра, изрешеченный своими же выстрелами, с трудом приземлился на посадочной платформе у Входного Шлюза Купола-1. Двигатели захлебывались, дым валил из пробоин. Мы выкатились по трапу, едва держась на ногах. Я опирался на Крюкера, рана на боку горела огнем. Воздух Купола – стерильный, кондиционированный – после вони Бобруйска и крови ангара казался ядовитым.

Платформа была пустынна. Никто не вышел встречать «героев», вернувшихся из ада. Только мертвая тишина и слепящий свет прожекторов. И тени. Большие, тяжелые тени в бело-голубых доспехах Легионеров. Их было шестеро. И один человек перед ними, в бело-синем костюме Снайпера, без шлема. Алексей Стуков. Его лицо, обычно открытое и дружелюбное, было каменной маской. Лишь в глазах, когда он увидел нас – избитых, в лохмотьях, с трофейным оружием Спектра – мелькнуло что-то. Шок? Боль? Быстро подавленное.

– Стой! – Его голос, обычно спокойный, прозвучал резко, как выстрел. Легионеры синхронно подняли тяжелые штурмовые винтовки. Их визоры, синие щели, были направлены на нас. Безликие. Бездушные.

Крюкер остановился, выпрямился, оттолкнув мою руку. Он был Стратегом до конца.

– Стуков. Мы вернулись. Миссия... – он начал, но Алексей перебил его. Голос был ледяным.

– Люк Крюкер. Рюк Бартер. Он произнес наши имена как приговор. – Вы обвиняетесь в дезертирстве, предательстве интересов Альвиума, убийстве бойцов Альвиума Джима Хофмана и Барка Бамары. А также в переходе на сторону террористической организации «Спектр».

Тишина после этих слов была оглушительной. Даже гул Купола куда-то исчез. Я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Крюкер не дрогнул, но я видел, как побелели его сжатые кулаки.

– Это ложь, Алексей! – вырвалось у меня. – Хофман и Бамара предали нас! Они перешли к Спектру! Нас продал ДюГалль! Найтов был в сговоре!

– Найтов? – Стуков резко шагнул вперед. Его лицо было близко. В его глазах бушевала буря – неверие, гнев, растерянность, ужас. Но над всем этим – железная дисциплина. И слепая вера в систему. В приказ. – Старший прапорщик Найтов чудом избежал вашей расправы! Он доложил лично! Он видел, как вы убили Хофмана и Бамару в ангаре Спектра! Он видел, как вы добровольно сели в их шаттл!

– Найтов ЛЖЕЦ! – Крюкер впервые повысил голос. В нем звучала не только ярость, но и горечь. – Он был с ними с самого начала! Он привел нас в засаду! Он сдал нас Спектру по приказу ДюГалля! Он видел, как мы убивали предателей, пытавшихся нас остановить!

– Довольно! – Голос Стукова дрогнул. Он отвернулся, сжав руку в белой перчатке. Я увидел, как она дрожала. Не от гнева. От невозможности примирить веру в друга с «официальной» версией. От ужаса перед выбором. Он снова обернулся к нам, и маска командующего офицера была на месте, но трещины в ней были видны. – Ваши дикие обвинения в адрес Главнокомандующего и верного офицера – дополнительное доказательство вашей измены! Сдайте оружие. Немедленно. Его взгляд умолял: Не заставляйте меня отдать приказ стрелять.

Легионеры сделали шаг вперед. Их винтовки не дрогнули.

Крюкер посмотрел на Стукова. Не с ненавистью. С... жалостью? Он медленно опустил трофейный кристаллический пистолет на землю. Я, стиснув зубы, последовал его примеру. Звук металла о плиту был громким, как выстрел.

– Алексей... – начал Крюкер, голос внезапно усталый. – Он использует тебя. ДюГалль. Как использовал Найтова. Как использовал нас.

Стуков резко махнул рукой, отрезая его. Глаза Алексея были полны боли, но решимости.

– Взять их! – его голос сорвался на крик.

Руки Легионеров схватили нас с силой, не оставляющей сомнений. Холодные, бездушные. Магнитные наручники щелкнули на запястьях, сковывая больно. Я попытался вырваться – тщетно. Крюкера держали двое, его мощь была бесполезна против стали и алгоритмов.

– Куда? – спросил Крюкер, его голос был удивительно спокоен. Он смотрел прямо в глаза Стукову.

Тот выдержал взгляд, но в его глазах было море муки.

– В Молчаливый Легион. – Стуков произнес это словно сам приговаривал себя. – До суда. Или... пока генерал не решит вашу судьбу. Он сделал паузу. Когда он снова заговорил, это был едва слышный шепот, полный отчаяния: – Прости, Люк. Я должен верить докладу. Я должен...

Он не договорил. Легионеры грубо развернули нас и поволокли к бронированному транспортеру с мрачной эмблемой Альвиума – стилизованным куполом. Последнее, что я увидел перед тем, как двери захлопнулись – Стуков стоял, сгорбившись, лицо в ладонях, его плечи содрогались от беззвучных рыданий. Не солдат. Просто человек, раздавленный машиной, в которую верил.

Двигатель транспортера взревел. Мы тронулись. В сторону тюрьмы. В сторону конца.

Крюкер сидел напротив, его лицо в полутьме казалось высеченным из камня. Только в глазах горела холодная, беспощадная ясность и глубокая усталость.

– Молчаливый Легион... – произнес он тихо. – Значит, так. Правда не имеет значения. Только приказ. Только Найтов.

Транспортер рванул вперед, увозя нас в каменное чрево Альвиума, туда, где гасят не только пси-силы, но и последние надежды. Туда, откуда не возвращаются. Туда, где ждет казнь по приказу генерала, которого мы хотели остановить.

Суд проходил не в зале заседаний, а в холодном, бетонном ангаре Терминуса, переоборудованном под импровизированный трибунал. Воздух пахл маслом и пылью, смешанной со страхом. Нас, Крюкера и меня, привели под конвоем Легионеров. Наши наручники были усиленными, ноги скованы цепями. Рана на боку ныла под грубым бинтом тюремного лазарета.

За столом судей – три офицера, чьи лица были скрыты тенью от козырьков фуражек. Их имена не назывались. Они были просто голосами, озвучивающими приговор, уже написанный где-то высоко в башнях Купола-1.

Справа от стола, чуть в стороне, стоял Алексей Стуков. Он был в парадной форме Снайпера, но выглядел как призрак. Лицо серое, глаза опущены в пол, руки сцеплены за спиной так, что костяшки белели. Он избегал нашего взгляда.

Слева, словно воплощение каменной преданности, застыл старший прапорщик Найтов. Его бело-оранжевый костюм сиял безупречной чистотой. Лицо – все та же бесстрастная маска. Он смотрел прямо перед собой, на пустую стену. Ни тени сомнения, ни искры сострадания.

Процесс был пародией. Ни адвокатов. Ни свидетелей защиты. Только голос одного из судей, зачитывающий обвинения: дезертирство, предательство, убийство товарищей по оружию (Хофмана и Бамары), сотрудничество с врагом. «Неопровержимые доказательства» – доклад Найтова, данные с шаттла Спектра, показания «выжившего свидетеля» (все того же Найтова). Наши попытки что-то сказать, крикнуть о предательстве ДюГалля и Найтова, прерывались приказом «Молчать!» и ударом приклада Легионера по почкам. Боль сбивала дыхание.

Крюкер молчал большую часть времени. Он стоял прямо, смотря поверх голов судей, в пустоту. Его лицо было закрыто шрамами и синяками, но в глазах горел холодный, ясный огонь понимания. Он видел механизм, который их перемалывал.

– Виновны по всем пунктам обвинения, – прозвучал вердикт. Голос судьи был монотонным, как чтение технического мануала. – Приговариваются к высшей мере наказания – смертной казни через расстрел. Приговор приводится в исполнение немедленно.

Никакой паузы. Никаких эмоций. Только металлический звон цепей, когда Легионеры грубо развернули нас, чтобы вывести.

И тут тяжелая дверь ангара с грохотом распахнулась.

Вошли они.

Жерар ДюГалль, Генерал Альвиума, в своем бело-голубом костюме Легионера, сиявшем, как драгоценность. Его лицо, обычно хранящее спокойствие стратега, сегодня было жестким, непроницаемым. За ним, чуть поодаль, семенил Уилсон Праймер, полковник, его лицо искажено смесью гнева и отвращения – не к нам, а ко всему происходящему. Он пытался что-то шепнуть ДюГаллю, но тот отмахнулся, как от назойливой мухи.

Тишина в ангаре стала гробовой. Даже судьи замерли. ДюГалль медленно прошел вперед, его шаги гулко отдавались по бетону. Он остановился перед нами, его взгляд скользнул по мне – без интереса, как по булыжнику на дороге – и остановился на Крюкере. В глазах генерала не было ни злорадства, ни гнева. Было лишь холодное удовлетворение от хорошо выполненной работы.

– Люк Крюкер, – произнес ДюГалль. Его голос, усиленный костюмом, заполнил все пространство. – Рюк Бартер. Вы посмели поднять руку на Альвиум. На порядок, который защищает человечество. Ваша измена – как раковая опухоль. И сегодня мы ее вырежем. Он сделал паузу, оглядывая присутствующих – судей, Легионеров, Стукова, который съежился, Праймера, который стиснул кулаки, Найтова, который стоял, как статуя. – Чистый пример. Для всех.

Он повернулся к Найтову. Его движение было плавным, не терпящим возражений.

– Старший прапорщик Найтов.

Найтов щелкнул каблуками, встал по стойке «смирно». Его глаза устремились на ДюГалля с абсолютной, собачьей преданностью.

– Ваше приказание, генерал? Голос Найтова был ровным, как всегда.

ДюГалль указал пальцем в нашу сторону. Жест был простым, как выстрел.

– Приговор утверждаю. Приведите его в исполнение. Публично. Лично. Он подчеркнул последнее слово. – Немедленно. Здесь.

Никакой дрожи. Никакого колебания. Только мгновенное:

– Так точно, генерал.

Найтов повернулся к Легионерам.

– Вывести осужденных во двор. К стене.

Легионеры грубо толкнули нас вперед. Мы шли, спотыкаясь о цепи, мимо Стукова. Алексей поднял голову. Его глаза встретились с глазами Крюкера. В них было столько боли, отчаяния и немого вопроса «Почему?!», что стало физически тяжело смотреть. Крюкер едва заметно покачал головой. Не твоя вина. Затем его взгляд перешел на ДюГалля, стоявшего чуть в стороне, наблюдающего за процессом с холодным интересом. В глазах Стратега не было страха. Была лишь ледяная, всепонимающая ненависть и... презрение.

Меня вытолкнули в серый, залитый мертвым светом прожекторов тюремный двор Молчаливого Легиона. Бетонная стена, испещренная следами старых выстрелов. Грязь под ногами. Холодный ветер гулял по пустырю. Легионеры приковали нас к ржавым кольцам в стене. Я стоял, глядя на стволы винтовок Легионеров, выстроившихся в линию перед нами. Их визоры были безликими щелями.

Шаги. Твердые, мерные. Найтов вышел перед строем Легионеров. В его руках была не обычная винтовка, а тяжелый служебный дробомет – оружие для гарантированного, беспощадного уничтожения на близкой дистанции. Он встал напротив Крюкера, затем плавно перевел ствол на меня, будто выбирая мишень, и остановился снова напротив Крюкера. Его глаза смотрели не в лицо приговоренного, а чуть ниже, на грудь. Технически, профессионально.

ДюГалль, Стуков и Праймер вышли на крыльцо, наблюдая. ДюГалль скрестил руки на груди. Праймер отвернулся. Стуков стоял, как истукан, лицо залито слезами, которые он даже не пытался стереть.

Найтов поднял дробомет. Движение было отточенным, лишенным суеты. Его палец лег на спуск. Ни слова. Ни предупреждения. Только бесстрастный взгляд человека, выполняющего рутинную работу.

В последнее мгновение я увидел, как губы Крюкера шевельнулись, словно он что-то беззвучно произнес. В адрес ДюГалля? Найтова? Или просто в пустоту серого неба?

ГРОХОТ выстрела Найтова слился с залпом Легионеров. Мир взорвался болью, а потом поглотила только тишина.