Слепой мир

С высоты смотровой площадки Сухаревой башни, словно с высоты птичьего полёта, открывался вид на бескрайний ковёр крыш. Воздух пропитался ароматом сирени, а лёгкий ветерок доносил до слуха едва слышимый гул города, затерявшийся где-то внизу. Голуби, взмывающие ввысь, тянули взгляд к голубому небу. Такому высокому, бескрайнему, непостижимому.

Петя упёрся руками в балюстраду, которой была обнесена площадка, потянувшись выше, к облакам. От открывавшейся картины захватывало дух и приятно щемило в груди. Он с упоением вдыхал свежий весенний воздух и не мог надышаться. Тянуло не то петь, не то просто кричать от избытка чувств. Казалось, ничто не могло омрачить этот прекрасный вечер.

— Петя!

Юноша вздрогнул от неожиданности. Рука предательски соскользнула, и он отклонился назад, больно стукнувшись затылком при падении. Главное, что не вперёд. А то осталась бы от него одна лепёшка.

— Петя! — снова требовательно позвал звонкий девичий голосок. — Ты чего здесь разлёгся?

Марго нависла над ним, уперев руки в бока. Она недовольно хмурилась, как никогда напоминая отца. Только злость на её прекрасном личике вызывала больше умиление, чем страх, который одним своим взглядом внушал Яков Вилимович. У Пети по спине пробежали мурашки, когда он вспомнил строгое лицо учителя.

— Что молчишь? Язык прикусил?

— Отдохнуть прилёг, — просто ответил Петя, не став спорить.

И даже не соврал. Он совершенно выбился из сил, чувствуя себя так, словно его переехала телега. В последнее время Петя ощущал себя так всякий раз после непродолжительных занятий.

— Нашел время! — возмутилась Марго. — Тебе папенька что сказал? В магии практиковаться. А не ворон считать.

— Я всего на минутку, — обиженно протянул Петя, поднявшись. — А вы чего пришли? Никак соскучились? — он широко улыбнулся, заглянув Марго в глаза, но она возмущённо отвернулась, пряча румянец.

— Дурак! — она сложила руки на груди и вскинула подбородок. — Чем языком болтать, лучше помоги книгу с полки достать, пока Кубик библиотеку не уничтожил.

Возмутиться относительно наказа учителя он не успел. Словно в подтверждение её слов со стороны лестницы послышался грохот. Переглянувшись, они поспешили вернуться в учебную комнату, опасаясь за сохранность книг и самого Кубика.

— Ну где вы ходите? Я почти дотянулся! — радостно оповестил жестяной друг, стоило им показаться на входе.

Петя не сдержал удивлённо вздоха. Помещение выглядело так, словно по нему прошло стадо слонов. Книги усеяли пол, оставив свои привычные места; листы с записями разлетелись, и уже нельзя было угадать, откуда они выпали. Сам Кубик повис на книжной полке, почти под самым потолком.

— Их сиятельство вернётся, гневаться будет, — волшебный шар не упустил возможности вставить пять копеек, но был привычно проигнорирован.

Пока Марго заливисто смеялась, отпуская колкие фразы, Петя взобрался на лестницу. Когда после долгих часов занятий он не получил хоть какого-нибудь результата и решил ненадолго отлучиться, чтобы подышать свежим воздухом, Кубик с Марго вышивали крестиком. Или квадратиком. Зачем им внезапно понадобилась книга? Яков Вилимович ведь запретил её брать. И как можно было за такой короткий промежуток времени устроить беспорядок? Раздумывая об этом, Петя добрался до нужной полки и подхватил Кубика на руки.

— Петенька, — ласково позвала Марго, придерживая лестницу, — захвати ещё книжечку. Она там... Между арифметикой и толстой книгой с заклинаниями.

— Яков Вилимович велел...

— Я достану, — радостно перебил его Кубик, быстро схватив за корешок указанную книгу.

Любопытство взяло верх, и Петя, балансируя на тонкой ступеньке с Кубиком на плечах, открыл её.

— Это учебник этикета? — искренне изумился он, потеряв равновесие.

Глухой удар книги о пол заглушил вскрик Марго, попытавшейся удержать лестницу. Шар накрыл сферическую голову щупальцами. Кубик ухватился металлическими клешнями за Петину одежду, а Петя, взмахнув руками, словно птица, успел вцепиться в полку.

— Ты с дуба рухнул? — с волнением в голосе возмутилась Марго. — Немедленно спускайся, болван. Пока не убился.

— То залезь, то спустить. Вы бы определились, Марго, — вздохнул в ответ Петя, но всё же поспешил оказаться на твёрдой поверхности. — Зачем Якову Вилимовичу понадобилось учебник по этикету прятать? — он опустил Кубика и подал ей упавшую книгу.

— Папенька просил убраться на столе, а я забыла. Вот он в наказание и припрятал, — Марго звучала виновато и даже позволила себе на мгновение смущённо опустить глаза в пол.

— Гневаться их сиятельство будет, — наставительно заметил волшебный шар, и Кубик тут же накрыл его медным тазом:

— Не каркай, Сферический!

— Петенька, — свела брови домиком Марго и жалобно заглянула ему в глаза, — а Петенька. Мы с Кубиком совсем немного книжечку почитаем, а как папенька вернётся, ты ее обратно уберешь. Инно и не брали.

— Негоже это: учителя обманывать, — нахмурился юноша.

— Разве это обман? — хмыкнула Марго. — Ложь — это намеренное искажение истины. А мы просто ничего говорить не будем. Значит, и не обманем.

Петя собрался возразить. Даже рот открыл и наставительно поднял указательный палец, но устоять перед просящим взглядом не смог. Махнул рукой, не согласившись, но и не отказавшись.

Марго радостно взвизгнула и, мимолётно сжав его в объятиях, забралась в кресло, подтянув к себе на колени Кубика. Раскрыла книгу и что-то негромко принялась объяснять другу. У Пети в груди мёдом разлилось тёплое чувство, возникавшее всякий раз, как Марго радовалась. Ему нравились все её улыбки. Даже саркастичные. Они заставляли его покрываться румянцем, над которым Яков Вилимович по-доброму посмеивался.

Ощутив внезапный прилив сил, он, словно окрылённый, вернулся к занятиям. Устроившись за столом, Петя открыл книгу и вновь прочитал о заклинании «Третьего Ока», которому его взялся учить Яков Вилимович. Бросив короткий взгляд на довольных Марго и Кубика, Петя сам не сдержал улыбки. Рады они, значит, рад и он. Даже вину на себя возьмёт, если учитель узнает о книге. Или Петя сам расскажет, не выдержав мук совести.

Он встряхнул головой, устремив взгляд на страницу. Ему нужно было сосредоточиться. Яков Вилимович, дав наставления, отбыл по срочным делам ещё два дня назад и по возвращении ждал от Пети результата, которого у него не было.

Точнее, он так думал, потому что никаких чётких указаний учитель не давал. Даже самому себе Петя не признавался в том, что просто хочет заслужить похвалу. Юноша глубоко вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями. А еще не хотел разочаровывать учителя, возложившего на него надежды. И если быть честным, то даже боялся.

Петя был безмерно благодарен Якову Вилимовичу за вновь обретенное чувство семейного тепла. Иной раз он опасался даже сделать лишний вздох, чтобы случайно всё не испортить. Или не сдуть волшебный морок, окутавший его. Петя боялся, что в один миг хрупкое, как крыло бабочки, счастье расколется, вновь оставив его одного. Но он также понимал, что являлся для Брюса всего лишь учеником. Преемником знаний. А так как Яков Вилимович был человеком честным и благородным, он считал своим долгом так или иначе обеспечивать ученика, и ни о каком другом, тёплом, отношении к нему речи идти не могло.

Петя посмотрел в окно, за которым ворковали на ветке горлицы. Он был многим обязан Якову Вилимовичу, который после случившегося с Вьёлет Визардом взял его в ученики. Пете это до сих пор казалось волшебным сном. На каникулы он приезжал в поместье Брюса, часто оставался в башне, ходил с Марго на ярмарки. Яков Вилимович был очень добр, терпелив и относился к Пете ничуть не хуже, чем к собственной дочери. Иногда так и тянуло назвать его отцом, но Петя сам пугался собственных мыслей и как-то вечером даже стукнулся головой о стол, чтобы выбить из неё всякий вздор. Яков Вилимович, ставший невольным свидетелем этой сцены, отчего-то перепугался и лично решил убедиться в отсутствии шишки, которую он, по его мнению, должен был себе набить.

Его руки, такие большие и сильные, касались так мягко и бережно, что Петя почувствовал резкий приступ сожаления, когда учитель, убедившись в целости его бедовой головы, потрепал по волосам и отстранился.

Марго звонко рассмеялась над чем-то сказанным Кубиком, и Петя вынырнул из своих мыслей. Он постучал себе по макушке, надеясь выбить все ненужные мысли, и плотно завязал платком глаза. Заклинание имело два свойства: позволяло видеть в темноте, как при дневном свете, и сквозь преграды. Петя уже научился смотреть ночью, а сквозь преграды никак не получалось. Стоило плотной темноте встать перед взором, он почувствовал себя неуютно. Другие органы чувств напряглись, и слух, казалось, улавливал даже шум крыльев горлиц за окном. Ища опору в пространстве, Петя вцепился в край стола, отчётливо ощущая шероховатость древесины. Он глубоко вдохнул и выдохнул, сосредоточившись на ощущениях внутри себя.

Петя представил, как в районе груди надувался шар. С каждым вдохом он насыщался энергией, разрастаясь всё больше и больше. Губы зашевелились, нашёптывая заученные слова. Нити энергии змейками расползались по всему телу, словно пуская разряды тока и вызывая щекотку. Сила призывно заколола кончики пальцев, и Петя невольно сцепил руки в замок, опасаясь, что она выйдет наружу. Он постарался закольцевать её внутри себя и насытить заветные слова.

— Магия — это работа сознанием, — раздались в голове наставления Якова Вилимовича. — Мы используем его как инструмент, чтобы материализовать то, что нам нужно. В этом и заключается магия.

Петя постарался сосредоточиться на воспоминаниях. Заставил глубокий и успокаивающий голос учителя звучать в сознании, направлять потоки энергии в нужное русло. Он уже чувствовал их. Робких и дрожащих, потому что Петя, как ни запрещал себе, продолжал глубоко в душе бояться. Не то неудачи, не то собственной силы. Она приятно жгла изнутри, казалось, нашёптывала о его могуществе, откровенно пьянила. Петя боялся искушения. Боялся стать похожим на Вьёлет Визарда.

Едва заметные пульсирующие ниточки очертаний окружающих предметов проступили сквозь плотную тьму повязки. Вопреки расползавшемуся внутри жару, тело пробил озноб. Ему с трудом удавалось удерживать действие заклинания: силы покидали его слишком быстро. Но это был хоть какой-то результат.

В дверь заколотили. Петя испуганно вздрогнул, мгновенно потеряв концентрацию, и поднял веки, встретившись с темнотой. Он скинул повязку, невольно зажмурившись от дневного света, больно резанувшего по глазам. Перед ним заплясали мушки, но Петя заставил себя вернуть предметам четкость.

— Может, посыльный? — наивно предположила Марго, неосознанно вжавшись в спинку кресла, и крепче прижала к себе Кубика.

Петя окинул её оценивающим взглядом. Она тоже насторожилась, хотя особых поводов для этого не было.

— Не будем открывать, как велел Яков Вилимович, — решил он. — Если это посыльный, он решит, что никого нет, и уйдет. Не шумите, — добавил Петя, и Марго согласно кивнула, на всякий случай зажав Кубику рот ладошкой.

Они затаились. Казалось, даже задержали дыхание, словно неизвестный за дверью мог услышать его. Никто из них не знал, чего именно испугался, но интуиция кричала об опасности. Предположения их подтвердились в тот момент, когда дверь внизу с оглушительным грохотом, очевидно, была сбита с петель. Тяжелые шаги раздались на лестнице, и Петя, чувствуя бешеные удары собственного сердца, закрыл собой подскочившую на ноги Марго.

— Может, это слон? — нервно хохотнул Кубик, притаившись за ногой Пети.

Вопрос остался проигнорирован. Слишком сильно необъяснимый страх сковал сознание и тело, чтобы воспринимать что-то кроме отдававшегося в ушах звука шагов. Петя чувствовал дрожь, охватившую Марго, и тщетно пытался скрыть собственную. Ноги словно онемели, отказываясь двигаться, и сразу стало ясно, что это был не страх, а колдовство. Вспомнив заклинание, Петя смог увидеть тонкие нити энергии, которые спеленали их. Скоропея была у Якова Вилимовича, поэтому он даже не стал пытаться снять чужое заклятие. Только зря потратит силы. Из орудий защиты у них остались лишь сабли и палаши, висевшие на стене. Совершенно бесполезные против колдуна.

— На башне же защита. Как он смог пройти? — на грани слышимости прошептала Марго, видимо, тоже осознав бедственность их положения.

Ответить Петя не успел. В комнату шагнул мужчина в расшитом золотыми нитями красном камзоле, помахивая тростью, блеснувшей рубиновым глазом. Тёмные волосы до плеч причудливо вились, почему-то напоминая змей. Незнакомец обжёг их презрительным взглядом, ясно дав понять, что они для него не больше, чем букашки. Жалкие и бесполезные. Марго испуганно вжала голову в плечи, опустив глаза и крепче сжав ткань Петиного кафтана. Больше пошевелиться она не могла. Казалось, даже дышать с каждой минутой становилось труднее. Петя, наоборот, впился в колдуна пронзительным взглядом, показывая, что просто не сдастся. Незнакомец только насмешливо фыркнул.

— Ты кто такой? — первым нарушил тишину Кубик, вскочив перед ними, и нахально уставился на колдуна.
Тот иронично вскинул бровь, но более никаких эмоций не выказал.

— Граф Огюст Сен-Моран, — соизволил представиться он так, словно делал им одолжение, и окинул кабинет незаинтересованным взглядом.

— Что вам нужно? — нахмурившись, выпалил Петя, не сводя с колдуна напряжённого взгляда.

Он понимал, что тот пришёл не с добрыми намерениями, а значит, нужно попытаться обезопасить хотя бы Марго. Яков Вилимович доверил ему самое дорогое — дочь. И Петя не имел права его подвести. А ещё он знал, что сам не переживёт, если с Марго что-то случится. Без скоропеи Петя был почти бессилен. Но как-то Яков Вилимович разрушил заклинание, не прибегая к помощи магического артефакта. Петя, ставший невольным свидетелем этого, оказался так восхищён, что отложил в памяти каждое слово, каждое мимолётное движение, сделанное учителем. И сейчас пытался совершить невозможное: мысленно порвать обездвижившие их нити. Было глупо думать, что граф не заметит таких наглых и грубых действий, но попытаться стоило. И Петя даже смог нащупать невидимые путы, когда Сен-Моран внезапно заговорил:

— Хотел узнать, понравилось ли Брюсу у меня в гостях, — язвительно протянул он, растянув губы в едкой ухмылке и в упор посмотрев на них. Петя почувствовал, как встали дыбом волосы, но медленно прожигать нити не перестал. — Только беда в том, что его никто не приглашал!

Марго пискнула и зажмурилась, когда почти нечеловеческий рык эхом разнёсся по коридорам башни, и громыхнула по деревянному полу трость, грозясь его проломить. Петя чудом не потерял ощущение струны меж пальцев, которую он старательно истощал собственной силой.

— Ему также не позволялось трогать моих зверушек, — значительно сдержаннее продолжил граф, но с лица его не сходила кровожадная гримаса. — Мне бы хотелось побеседовать с их сиятельством графом Брюсом и разрешить это досадное недоразумение, — голос опасно понизился, и граф Сен-Моран блеснул своим оскалом прямо перед их лицами.

— Папеньки нет дома, — срывающимся от страха голосом пролепетала Марго, — зайдите через несколько дней. Возможно, застанете его.

Граф Сен-Моран недоуменно изогнул бровь, а потом театрально рассмеялся, запрокинув голову. Волны волос его от этого забавно дёргались. Нельзя было понять, настоящий ли это смех или он просто играл с ними в «кошки-мышки», но Петя мысленно хвалил Марго, удачно тянувшую так необходимое ему время, и молился Богу, чтобы у него всё получилось. Пусть граф потешается. Желательно как можно дольше.

— Ваш папенька меня ждать не стал. Вломился без предупреждения. Запер двери, покалечил зверушек, — колдун скривился от воспоминаний. — Но он отдаст мне ключ, если захочет вернуть своих зверушек в целости и сохранности.

Сен-Моран вновь оскалился и недобро посмотрел на них. Когда улыбка исчезла, его бледное, как у мертвеца, лицо стало ещё страшнее. Петя сдержался, чтобы не вздрогнуть и не отвести собственного взгляда. Но горло внезапно сдавило невидимой силой, перекрыв дыхание, и на некоторое время перед глазами все помутнело.

— Ты что творишь? — завопил молчавший до этого Кубик и внезапно прыгнул с книжной полки прямо на голову графу, остервенело вцепившись ему в волосы. — Получишь сейчас, слон недоделанный!

— Молодец, Кубик! — воскликнула Марго. — Так его!

Пока Сен-Моран выпендривался, Кубик, как и Петя, времени зря не терял. Пользуясь тем, что про него забыли, он забрался повыше, чтобы в необходимый момент иметь возможность атаковать и выиграть друзьям время для побега. Петя временами поражался его находчивости и смелости. У Кубика не было выдающегося ума или силы, но у него была душа. Чистая и искренняя. А это важнее всего.

— Ах ты! Железка! — рычал граф, беспокойно мечась по комнате в попытках избавиться от клешней, тянувших его за кудри.

Кубик откровенно веселился, изображая скакуна на лошади и не собираясь слезать. Он хохотал, дёргал пряди и кричал: «Но, лошадка!» У колдуна от напряжения даже выступил пот и порозовело белое лицо, а на макушке обещала появиться шишка, потому что сбить Кубика собственной тростью не вышло. Петя успел разделаться с последними нитями как раз вовремя: Сен-Моран, наконец, избавился от «надоедливой жестяной банки» с помощью магии. Кубик под громкий вскрик Марго врезался в стену и рассыпался на запчасти. Граф, обнаружив, что они смогли освободиться, пришёл в ещё большее бешенство.

Петя не уловил это в его поведении, а почувствовал. И этой безумной волны опасности, на миг окатившей его с головой, хватило, чтобы крикнуть Марго: «Беги!» и с голыми руками броситься на графа, надеясь дать ей время уйти. Очередной вскрик Марго огласил башню, заставив Петю прийти в себя. Первым, что он почувствовал, была охватившая тело боль. Почти животный инстинкт защищать вынудил его открыть глаза, и Петя обнаружил себя лежащим у стены в ворохе книг. Любое движение походило на пытку. Казалось, что все кости были сломаны, ограничивая движения.

— Не подходи! — истерично взвизгнула Марго, и Петя сквозь пелену перед глазами увидел, как она отползала от Сен-Морана, параллельно отбиваясь попадавшими под руку вещами.

Вспыхнувший гнев затмил боль, позволив медленно подняться. В сознании прозвучал голос Якова Вилимовича, который как-то сказал: «В первую очередь силу должно черпать в себе самом». Это наставление способствовало внезапному духовному подъему, и Петя, цепляясь за стену, встал на ноги. Сен-Моран уже преодолел сопротивление Марго и схватил её за руку, очевидно, собираясь уйти в волшебный мир. Петя отдалённо подумал о том, почему граф не использовал портал раньше, пока не вспомнил, что защита на башне не пустила бы магическое вторжение снаружи. Но войти через дверь колдуну ничего не помешало.

Сознание всё ещё было затуманено, поэтому соображал Петя плохо. Действовал на инстинктах. Злость кипела в нём, бурлила, почти выплёскивалась из краёв его внутреннего котла. О том, что величайшим врагом магии является импульсивный человек, он помнил, но подчинить духу эту часть своего существа не мог. Им двигало лишь одно желание — защитить Марго. Любой ценой. Оно затмило здравый смысл, и даже привычный страх собственной силы не смог пробиться к нему.

Заклинаний он почти не знал, а воспользоваться магией интуитивно мешало отсутствие скоропеи, поэтому в ход пошли привычные и известные людям методы. От его удара о стену упали не только книги, но и оружие, висевшее там же. Ближе всего оказалась рукоять сабли, которую Петя усилием воли заставил себя сжать в руке. Тело слушалось плохо, словно принадлежало не ему, но он старательно игнорировал этот факт, сосредоточившись на эмоциях. Краем сознания Петя понимал, что до сих пор держится только благодаря им.

Казалось, что время текло медленно, как улитка, но на самом деле всё случилось за считанные мгновения. Замахнувшись саблей, Петя отчаянно рванул наперерез Сен-Морану и не просто сумел застать его врасплох, но и ранить. Остриё полоснуло вдоль плеча, оставив слабую рану и заставив выпустить из хватки Марго.

— Щенок! — прорычал граф, зажав рану, и Петя почувствовал, как невидимая сила буквально вдавила его в пол, не позволяя шевелиться.

Оглушительно закричала Марго и, глотая слёзы, бросилась на Сен-Морана, в бессилии заколотив его кулачками. Петя хотел снова приказать ей бежать, но не мог даже вдохнуть. Граф даже не обратил на неё внимания, отмахнувшись, как от надоедливой мухи. Невидимая сила отбросила Марго в сторону, к счастью, не слишком сильно: она не потеряла сознание. Но так и осталась лежать на полу безвольной куклой, тихо рыдая. Сил, чтобы подняться, у неё не осталось. От этой сцены Петю накрыла очередная вспышка ярости, граничившая с ненавистью. И этого эмоционального всплеска почти хватило, чтобы вновь оказать сопротивление, когда Сен-Моран взмахнул здоровой рукой, и незримая сила резко вздёрнула Петю, заставив зависнуть на уровне лица графа.

— Невоспитанные у Брюса зверушки, — злобно оскалившись, прорычал он и заглянул Пете в глаза. — Раз он не научил тебя, что бросать вызов тому, кто сильнее тебя, безрассудно, это сделаю я.

Волна чужой силы прошибла до самых костей, и его словно начали выворачивать наизнанку. Но из-за давления на шею Петя даже не смог вскрикнуть от боли. Взгляд Сен-Морана внезапно показался ему резким и острым, как нож. Смотреть ему в глаза стало физически больно, но Петя с ужасом осознал, что не может отвернуться или зажмуриться. Он остервенело забился в хватке, как птаха, тщетно пытаясь высвободиться. Граф безумно рассмеялся, и его дьявольский смех загремел со всех сторон, пробиваясь в самое сознание. Отчаянный крик Марго стал последним, что услышал Петя, прежде чем окружающий мир померк.