Служба драконьих курьеров

Часть 1. Таинственное яйцо.

«Иногда посылка — не самое сложное, что нужно доставить вовремя».

Эмбер Истрохвост

Если бы мне платили по монетке за каждую минуту опозданий, я бы уже купила себе остров.

Ну или хотя бы новый кожаный плащ, потому что старый до сих пор пахнет гарью после того случая с троллем и его барбекю.

Но сегодня я опоздала не из-за драки с огненными саламандрами или внепланового визита в булочную.

Нет. Виноват пирог.

Точнее, его отсутствие.

«Эмбер, ты же знаешь, что на совещаниях запрещена еда!» — орал Горгон «Железная» Чешуя (это его прозвище, и на самом деле его зовут Горгон Айсвен) на прошлой неделе, выковыривая крошки макового рулета из своей бороды. Ну а я знаю, что на голодный желудок мне вообще запрещено существовать. Поэтому, когда часы показали, что до собрания осталось три минуты, а в животе заурчало громче драконьего рыка, я решила, что правила созданы для тех, кто не умеет телепортироваться.

Мгновение — и я уже в булочной «Сладкий Угол» у тёти Марты. Она, кстати, единственная, кто не пугается, когда я материализуюсь у прилавка.

— Опять опаздываешь, огнегривая? — хрипло рассмеялась она, суя мне в руки вишнёвый пирог.

— Это профессиональная деформация, — парировала я, бросая монеты. — Называется «синдром срочной доставки».

Обратная телепортация заняла две минуты. Или три. Потому что пирог я всё-таки откусила по пути.

Ну а что? Свежая выпечка — редкая роскошь для тех, кто вечно мчится со скоростью пламени.

Когда я ворвалась в мраморный зал Драконьей Канцелярии, все уже сидели. Горгон, с лицом, напоминающим потухший вулкан, уставился на меня так, будто я принесла в зал спящего тролля.

— Искрохвост… — начал он, но я перебила, махнув рукой:

— Не надо благодарностей, шеф! Ваш конверт с печатями доставлен в архив. И да, я заодно проверила, не завелись ли там огненные муравьи. Чисто!

Он замер, словно пытаясь решить, что опаснее: моя наглость или муравьи. В итоге фыркнул и махнул на меня, как на назойливого птеродактиля.

Я плюхнулась на свободный стул, ловя осуждающие взгляды коллег. Ну да, я — «проблемная сотрудница». Зато самая быстрая. А скорость, как говорил мой дед-дракон, либо спасает мир, либо сжигает его дотла.

Пока что я балансировала между этими вариантами.

Совещание прошло в привычном ритме: отчеты о доставках, ворчание насчёт перерасхода магических кристаллов, угрозы уволить того, кто снова спалил склад. Я уже начала рисовать в блокноте карикатуру на Горгона (он в виде ёжика с дымком из ушей), когда шеф рявкнул:

— И да, Искрохвост! Стернбриз! После совещания — у меня в кабинете.

Я подняла голову. Рядом со мной сидел… ну, не знаю. Человек? Дракон? Скорее, снежная скульптура.

Высокий, с волосами цвета лунного света и глазами, в которых плескалась вода северных морей. Он держал в руках карту, испещрённую пометками, и выглядел так, будто даже его дыхание замораживало воздух.

— В чём провинились? — шепнула я, подмигнув.

— Я новичок, — ответил он, не отрываясь от карты. — Люциан Стернбриз. Переведён из Дипломатического отдела.

— О, значит, ты тот самый парень, который умудрился заморозить посла эльфов во время переговоров? — захихикала я.

Он повернулся ко мне, и я впервые увидела его лицо.

Чёрт, он был красив. Холодно-безупречно красив, как вершина ледника.

— Это был дипломатический манёвр, — произнёс он чётко. — Эльфы пытались украсть артефакт.

— А ты их… э-э-э… охладил?

— Временная мера.

Я фыркнула.

Ну конечно. Типичный «временной мерой» в Канцелярии называли всё, что длилось дольше пяти минут.

Больше мы с ним не переглядывались, хотя я даже не понимала, для чего шеф нас решил вызвать к себе в кабинет.

Когда собрание закончилось, я попыталась улизнуть быстрее, всех, но мне разве что удалось застыть в дверях, когда прозвучало:

— В кабинет. Сейчас же, — прошипел Горгон, будто ставя точку в совещании, и я едва не подавилась крошкой пирога.

Сегодня он был не в духе, что ж... Раз я поймала в поличным, значит нужно идти в его кабинет. А вот Люциан ехидно улыбнулся.

— Что смешного? — нахмурила я брови.

Он подошел ко мне ближе, выпрямив спину, будто бы набирает воздуха в легкие, чтобы меня сдуть, а после, склоняется над ухом и шепчет:

— Ваша беспечность не может привести ни к чему хорошему.