Служба спасения в дни сурка

В дежурке надрывно задребезжал телефон. Аппарат был старый, наглухо привинченный к столу, мужики про него говорили: не зазвонил, а закашлял. Хусаинов снял трубку:

– Служба спасения.

– У меня торменторы кота забрали, – пожаловалась трубка женским голосом. – Прямо из рук Ваську выхватили и сказали – убьют.

Хусаинов поморщился: торменторов он на дух не переносил. Попытался успокоить женщину, но вышло сухо, по-казенному:

– Сегодня жёлтый день, гражданка. Завтра ваш Васька будет жив и здоров.

– А сегодня мне что делать?! Плюнуть и забыть?

– Обратитесь в полицию.

И нажал пальцем на рычаг. В углу шумно закипел чайник, выпустив облако пара, напарник Марат разлил кипяток по стаканам. Поинтересовался:

– Тебе чай?

– Зачем спрашиваешь? – раздраженно ответил Хусаинов. – У нас кроме чая ничего и нет.

– Да не злись ты – всех котов не спасешь. Партию?

Шумный вздох, бесшумный кивок и два татарина – так напарников прозвали сослуживцы – уткнулись в свои смартфоны. Они обожали играть в шахматы: даже за праздничным столом умудрялись втиснуть шахматную доску где-нибудь между коньяком и мясной нарезкой и развернуть маленькие костяные фигурки в боевые порядки. На дежурство доску не брали – играли онлайн.

– Е2 – Е4, – объявил Хусаинов.

– Вижу. Е7 – Е5.

– Конь F3.

– И мы конем – F6.

"Кхе, кхе-е, кхе-е-е", – снова закашлял телефон. Марат поднял трубку – выслушал, возвел глаза к потолку и принялся терпеливо объяснять:

– Вы правы, в жёлтые дни мы тоже выезжаем на вызовы, но только для спасения людей. Психика плохо справляется с воспоминаниями о смерти: бывало проснётся человек наутро живым, вспомнит, что его вчера убили торменторы да тут же и умрет от пережитого вчера страха. Поэтому мы сидим на дежурстве, когда вся страна отдыхает. Но животные – не люди, они не понимают, что вчера умерли. Так что успокойтесь, пожалуйста, завтра с вашим котом всё будет в порядке. Проснетесь, а он по-прежнему гадит в ваши тапки.

Марат положил трубку, отхлебнул из кружки и зло посмотрел на телефон.

– Последнюю фразу ты зря сказал, – укорил его Хусаинов.

– Зря, – согласился напарник. – Просто ненавижу такие разговоры.

– Я тоже. Бью пешку конем на Е5. Послушай, Марат, ты когда-нибудь задумывался, почему всё это случилось – жёлтые дни, торменторы? Вот текло время по накатанной, а потом – раз, и стало пробуксовывать в конце каждого месяца. В январе три дня сурка, в феврале – два, в марте снова – три… За год на целый месяц этого поганого сурка набегает!

– Не сбивай меня. Вот как мы поступим: двинем пешку на D6! Погоним чужую лошадку с нашего двора мокрыми тряпками.

– Мы не гордые, мы лошадку отведем на F3. Знаешь, что я думаю об окаянных этих днях? Это Аллах проверяет, как люди себя вести станут. Как проживут день, в котором можно делать всё, что хочешь. Представь: раньше ты боялся наказания, а теперь можешь мучить и убивать, что котов, что людей – и тебе ничего за это не будет.

– За людей будет, если первый напал. За самооборону – нет.

– Да что там будет-то? Штраф в четыре прожиточных минимума? Тьфу.

– Хватит философии, дружище. Конь Е4! Хочу отыграть пешку.

– Выведу вторую лошадь на С3. Я не филофствую, я размышляю. Завтра все оживут – и коты, и люди, а время покатится дальше. И формально получается, что ты не живодер и не убийца. Но сегодня ты убивал! Сегодня ты грань переступил, за которой перестаешь быть человеком. Как с этим быть?

Марат молча двинул слона на F5:

– Что ты ко мне привязался? Я этих торменторов не меньше тебя ненавижу. Вот шайтан, опять трезвонят

Он взял трубку, включил громкую связь, и в комнату ворвался рассерженный женский голос:

– В полиции даже слушать не хотят! Я им говорю: это же кража, кот – моё имущество. А они: сегодня можно. Как так?! По всей стране законы отменили?

– Сегодня действительно можно красть, – угрюмо ответил Марат. – Психологи считают, что для человека полезно сбрасывать агрессию в жёлтые дни. Я вам сочувствую, но мы не выезжаем по таким случаям.

– Они загнали кота на дерево и собираются сжечь на глазах детей!

– Да что у вас, мужиков в доме нет? – возмутился спасатель. – Вышли бы да наваляли этим сволочам.

– Есть у нас мужики! Сидят по квартирам, телики смотрят, боятся от диванов задницы оторвать. Совсем как вы!

От этих слов Марата перекосило. Он встал и гаркнул в телефон:

– Адрес говорите.

– Я бы их самих сжег, – пробурчал его напарник, поднимаясь на ноги. – Только всё равно воскреснут.

Двор встретил спасателей громкими воплями: торменторы пытались поджечь вяз – по-ноябрьскому голый, сбросивший листья и уснувший до весны. Вяз загораться не хотел: выплеснутый бензин вспыхивал и прогорал, оставляя на стволе тёмные пятна-ожоги. Кот наверху вцепился когтями в толстую ветку и истошно орал: дым ел ему глаза, в ноздри бил запах горелой коры, а вокруг дерева бесновались и улюлюкали незнакомые люди. Автовышка спасателей медленно наползла на них и опрокинула камеру, ведущую онлайн-трансляцию.

– Я наверх, – бросил Хусаинов и с размаху въехал дверью в лоб подскочившему торментору. – Поднимай люльку.

Толпа взорвалась криками:

– На нас напали!

– Они первыми начали!

– Бей спасателей!

– Те-е-пе-е-ерь мо-о-ожно-о!

Чьи-то руки ухватили Хусаинова за рабочую куртку и потащили вниз, на землю. Каким-то чудом спасатель вывернулся, подмяв под себя противника, оттолкнулся от чужого тела и вынырнул возле капота, повернувшись спиной к машине. Куртка оказалась порвана, он стащил ее и отбросил в сторону, чтобы не мешала. К спасателю уже спешили женщины и мужчины – пьяные, татуированные, с перекошенными лицами. Размахивали руками, наседали, но как-то неумело, суетливо, мешая друг другу. Хусаинов встал в стойку. Хук в левую скулу – шаг в сторону – не потерять спиной машину – удар ботинком в бедро – шаг в сторону – пропущенный удар – стоять, не падать! – еще один пропущенный удар – взгляд на мгновение выхватил Марата, забравшегося на вышку – пинок чужого ботинка в бок – поджать под живот ноги – ещё один пинок – ещё – ещё… И вдруг нападавшие рассыпались, прекратив избивать Хусаинова. Подбежал незнакомый мужчина, помог встать, повел к дому, из которого выходили жильцы, вооруженные кто чем – молотками, скалками, ножками стульев, лыжными палками…

– А раньше что ж вы сидели… – прошептал татарин и повис на руках незнакомца.

Очнулся он в незнакомой квартире.

Напротив, в мягком кресле и с притихшим котом на коленях сидел Марат.

– Вечно ты спишь на дежурствах, – во рту напарника не хватало двух зубов. – Мы партию не доиграли!

Хусаинов скорее простонал, чем ответил:

– Ферзь Е2. Можешь сдаваться.

– Это почему?

– Коня теряешь. Какой татарин без коня?

Напарник вытащил смартфон с треснувшим экраном и принялся мысленно просчитывать варианты. А Хусаинов лежал и думал, что победа их сиюминутна и бессмысленна, ведь торменторы никуда не делись. Древняя цивилизация, заигравшись, стремительно теряла фигуры своих прежних смыслов.

– Эти сволочи вернутся, – прошептал Хусаинов разбитыми губами. – Какой прок от нашей службы?

Марат не услышал. Он пытался спасти партию.