Смотритель 2

Смотритель 2.

Нико полностью погрузился в государственные дела. Все-таки он сумел расшевелить Георга и тот стал вникать в его режим работы. Александр оживился и даже стал опять писать картины. Он был неплохим живописцем, но работа царем не давала ему шанса себя проявить. В Ливадийском дворце появились картины его кисти. Нико занимался здоровьем Императора и тот стал опять розоветь, загорел и стал активно плавать под влиянием Георга. Он же был, по сути не старым – всего то к шестидесяти подбирался. Как говаривал один персонаж – возраст расцвета политиков. И Нико все-таки ему поставил блокаду на спиртное. Теперь он с удовольствием пил вино за обедом и водку вообще перестал воспринимать. Даже Юсуповскую. Вообще ему Крым пошел на пользу. Теперь он нырял с аквалангом, плавал на километры от берега, занимался в гимнастическом зале и читал документы, которые ему каждый день приходили от фельдъегерской службы. Нико держал слово и ни одно важного решения без одобрения Государя не принимал. Но он умел так подать материал, что здравый рассудок царя это воспринимал адекватно. Александр и так слыл экономом. Он урезал государственные балы до четырех в год, потом лишил многих Великих князей выплат из бюджета, мотивируя это тем, что у них и так денег куры не клюют. Урезал бюджет Министерство двора. Под влиянием Юсупова он все-таки отменил свой указ о кухаркиных детях и строка в бюджете на стипендии талантливым студентам появилась.

Верфи Онеги уже стояли в периоде достройки. Костомукшу вскрыли и металл стали обрабатывать в том самом Череповце, Вологодской губернии. Кандалакша уже дала первый алюминий. Причем все эти проекты финансировались из бюджета. Продажа Польши бриттам как раз помогла. Демаркация границы уже шла полным ходом. Польской радости не было предела. Некоторая часть русских осталась, но им все сказали и посоветовали уехать из Польши в Финляндию. Там они будут на Родине, а не приживалками у поляков. В конце концов почти все русские оттуда уехали и лишили Польшу рабочей силы и добавили ее в Финляндию. В результате в Польше возник демографический перекос. Процентов сорок населения были евреи. Русские уехали и поляков оказалось мало, так как они были размыты по трем империям. И евреи активно стали подгребать под себя всю польскую экономику и сельское хозяйство. Паны и шляхта не работала, но работали евреи. Они брали в управление хозяйства и потом отчисляли часть денег хозяевам. Но свой гешефт они блюли. И стали богатеть, и скупать земли обедневших шляхтичей. Здесь уже была не Россия. Поляки пока не могли привыкнуть и осознать, что у них есть свое государство.

Конечно, потом они стали приходить в себя, но уже почти всей промышленностью заправляли евреи, которые вытягивали своих родственников к себе. И сами проникали в Германию, где по их каналам стали прибирать к рукам все, что плохо лежит. После Российских порядков тут им была благодать. Ни тебе ценза оседлости, ни запретов заниматься коммерцией и учебой. Ничего не было. Так практически безболезненно была выдавлена часть радикалов в сердце Европы. Бунд практически лишился своей базы и приказал долго жить. Даже Одесса потеряла своих отчаянных сынов. Евреи стали переселяться туда, где им было лучше, используя свои родственные связи.

Александр понял умом выверт с Польшей. Они попросту купили свою независимость, но в договоре были хитрые закладки от ренессанса вражды. По договору о разделении царств все офицеры польского происхождения должны были перейти в польское подданство, оплатив стоимость своего обучения в российских училищах. Но они были преимущественно бедны и не могли этого сделать. Они выходили в отставку, освобождая места русским офицерам. Потенциальные шпионы в русской армии были никому не нужны. Имперская служба безопасности тщательно отслеживала такие кадры. На гражданке им ничего не светило и они в массе своей подались во вновь обретенную Польшу, продавая за бесценок все, что у них было в России. Потому как за нормальные деньги у них никто ничего не покупал. Вся пресса гудела про недостойных поляках, которые плюют на Россию, переезжая обратно в Польшу. Но поляки переоценили себя, как это неоднократно бывало. Им надо было платить бриттам по долгам и они стали обирать всех приезжих. Офицерам это было вообще внове – в России они не были податным сословием, а тут им всем вменили платить налоги. А с чего, если армии у Польши нет и они не получают жалования. Тогда они попытались кинуться обратно, но тут уж шалишь. Система ниппель обратно никого не принимала. И тогда в Польше стало назревать что-то вроде бунта или восстания. Чтобы снизить давление им надо было создавать свою армию. Тогда она вберет в себя многих недовольных, но развалить армию легко, а вот построить заново очень сложно. И очень дорого. Так что Польша стала едва сводить концы с концами и былое благосостояние они стали воспринимать с ностальгической завистью, а часть вообще мечтала вернуться обратно в Империю, где было сытно и безопасно. И начали винить в независимости польских неугомонных ура-патриотичных шляхтичей, которые поломали им обычный уклад жизни.

Александр, читая отчеты и доклады не уставал удивлялся виртуозности Юсупова. Он помнил, что тот рос на Востоке и впитал в себя византийскую дипломатию и коварство восточных правителей. И пока это шло на пользу России его это устраивало. Тем более, что по сравнению с Бадмаевым мастерство Юсупова в целительстве было просто несопоставимо.

На восточном направлении у него тоже все складывалось удачно. Наследник Эмира Афганистана был выращен в России, где и получил образование. После смерти отца он опирался на проверенные отряды и принял власть. Никто даже не пикнул, хотя шпионов англичан там было много. Но их вычислили и повесили, не без помощи офицеров разведки России. Юсупов вообще всех своих людей направлял на то, чтобы своих детей наши союзники или соседи учили в России. Пусть даже на казенном коште. Так он начал создавать сияющую столицу в Петербурге и Москве. Принцы Персии, Эмир Афганистана, родственники Правителя поднебесной из Маньчжурии, Царь Сербский и Черногорский, принцы Греции, Царь болгарский – все посылали своих отпрысков учиться в Петербург. Он фактически стал столицей Европы. Развитая железнодорожная сеть и морские пути давали преимущество. Да, климат не очень, но насыщенная жизнь и слава модной столицы давали себя знать. Японский император тоже не отставал. Он направлял своих пехотных офицеров учиться в Россию. Пока еще Британия держала марку морского доминанта – морские офицеры учились в Англии. Но когда спустили на воду первый эсминец типа Забияка, то отношение у Японии поменялось. Японцы уже привыкли к скоростным кораблям типа Новик и тактика их применения коренным образом отличалась от линейной тактики Британии. Внезапные атаки стали козырем японцев на Тихом океане. Русские торпеды шли на семь миль и атаковать ими стоящий на якорях флот было простым делом. Помогал им в этом простой механический баллистический вычислитель, как и для стрельбы из орудий. Морская смесь давала прекрасные результаты при стрельбе фугасами. Протыкать броню крейсера и не стремились. Пока все скрывалось в полубашнях они творили, что хотели на палубах противника. В крайнем случае они просто убегали от противника и никто их не мог догнать. Так японцы себе отжали Филиппины у испанцев. Потом они стали атаковать Борнео. Колонии голландцев их не интересовали. Им были интересны нефтяные поля, на которые им указал Юсупов. Все их крейсера имели нефтяное питание и они знали, что им нужен свой источник нефти, который бы не зависел от России. Гражданские трампы ходили все также на угле. Русские спокойно им продавали уголь и достраивали свою базу в Пусане. Они нашли в Корее залежи угля и активно его начали разрабатывать. База в Пусане имела свой уголь, который туда везли по железке. Японцы его с удовольствием покупали. Они вовсю уже ходили в Индию и дальше выдавливая голландцев с островов. Купив пару крейсеров у англичан и убедившись в их абсолютной неликвидности, стали ждать запуска проекта Забияка. Броненосцы пока покупать не стали. Китай уже был под Японией, кроме юга, где властвовали бритты с их Гонконгом. А в Трансваале установилась хрупкое равновесие. Буры не перли на бриттов и те тоже отжав себе пару портов не стали захватывать внутренние территории. Просто не было сил. Местные партизаны их так замордовали, что гордые выходцы из Туманного острова просто прекратили попытки захвата. Но затаили жуткую обиду. Тем временем буры продали концессии американцам и русским, которые успешно добывали там золото. Нико же купил там большой участок земли, где он точно найдет алмазы. Пока там работали геологи. Так в мире стало немного тише и пока не предполагалось больших войн. Но тут высунулась Германия, которая стала строить свой флот. Англичанам это никак не могло понравиться. Немцам не давала покоя отсутствие колоний, которые имелись у Франции и Британии. Даже какая-то Бельгия имела у себя богатое Конго. Не говоря уже про Португалию и Испанию.

А Россия стала строить порт на Мурмане и потянула железку туда с ответвлением на Кандалакшу. По тому же пути Юсупов вскрыл месторождение в Мончегорске и уже на свои деньги строил там медно-никелевый комбинат, а рядом был заложен город Апатиты, на четверть века раньше оригинальной его версии. Пока фосфорные удобрения не применялись, но небольшое производство для себя он там открыл, застолбив право собственности на весь рудник. И вот тут-то и пригодилась вся его возня с Геззелем. Йохан Сильвио Геззель не просто так взялся за контракт с Юсуповым. Он ему принес проект так называемых «свободных рублей» внутри его предприятий. По факту за пользование деньгами надо было платить по остаткам на счетах и чем меньше денег оставалось на счетах, тем меньше была плата за них. В результате скорость обращения должна была вырасти в несколько раз. Под этот проект попали все предприятия Юсупова, включая золото Златогорска, химические заводы в Альметьевске, Магнитка, Мончегорск, Северсталь в Череповце, Северные верфи в Онеге, часовой завод в Угличе, Кольчугинский комбинат, Императорский фарфоровый завод, который он выкупил у казны для производства своего фарфора, продав Гжель и стекольный завод в Лыткарино. Туда же попали все его электростанции. В результате Мончегорский Североникель был построен всего за два года, Северные верфи тоже, Кандалакша с электростанцией за полтора и при этом кредиты совсем не привлекались. Только Северсталь отставала и только потому, что там много оказалось завязано на импортное оборудование из Германии и САСШ. После этого он подключился к вскрытию Старобинского месторождения калийных солей и строительству города Солигорск и окончанию строительства Выборгского моторного завода для производства дизельных двигателей большой мощности. А в Сестрорецке заложил электромеханический завод для производства генераторов и электродвигателей. В результате у него в руках появилась вся линейка удобрений и он решил заняться сельским хозяйством, так как продавать за те деньги, что ему сулили за его земли у него не поднялась рука. Бокситовый разрез в Пикалево и Волховская ГЭС осталась во владении казны. Алюминиевый завод уже был готов в проекте и его предстояло строить с казной вместе, как Златогорск рядом с ГЭС. Без геззелевских денег страшно подумать сколько бы это могло стоить. Они реально заработали и все работы максимально ускорились. Геззель ходил именинником – он все-таки «умыл» Маркса с его прибавочной стоимостью. А пока он писал свою книгу, которую намеревался издать сразу на трех языках. И даже получил авансы от издательств, которые услышав, что его работа уже внедрена на предприятиях Юсупова тут же подписали с ним договор. Они знали, что все, что связано с Юсуповым приносит деньги. Сам же Нико обещал Геззелю написать предисловие к книге, с условием просчитать проект введения геззелевских денег между казенными предприятиями.

Пользуясь своим административным ресурсом Нико договорился отправлять часть осужденных преступников в Воркуту, чтобы там заложить шахты для снабжения Севера недорогим углем, как альтернатива Груманту. Туда сразу же набежало куча интересантов и акции угольных шахт расхватали как горячие пирожки на вокзале. А потом уже вслед за заключенными потянулись на заработки и крестьяне.

Москву он решил снабжать электричеством большой торфяной ТЭЦ в Кашире и из Тульской губернии построив шахты и ТЭЦ в окрестностях Бобриков (Новомосковск). Там же было и месторождение гипса и глины для огнеупоров. Так что удалось убить одним выстрелом трех вальдшнепов. Также Москва требовала воды и пришлось запруживать Истру и создавать Истринское водохранилище и Москву-реку у филевской поймы. Обе плотины тоже давали ток, но немного по сравнению с ТЭЦ. И в Кашире, и в Бобриках местные купцы быстро смекнули, что там много избыточного тепла и организовали теплицы. Москва все съест и еще попросит.

Также были полностью реконструированы Тульский и Ижевский оружейные заводы. Расширены и переоборудованы Сестрорецкий и Мотовилихинские заводы. Они гнали оружие в мобрезервы, благо деньги на это были.

На юге России в устье Южного Буна были расширены и переоборудованы верфи для гражданского судостроения и ремонта, а сырье стал давать Криворожский сталелитейный завод в паре с Никополем с его марганцевыми рудами. Никополь забрал себе и построил Юсупов, а верфь и Кривой Рог были казенными. Там же оборудовали терминалы для погрузки зерна в противовес Одессы с ее неумеренными ценами на погрузочные работы. В Николаеве погрузка стоила вдвое дешевле и хлеб потек туда. С казенными терминалами не повоюешь и хлеботорговцам ничего не оставалось как утереться. Оборудование привезли и смонтировали американцы. Они уже придумали закачку зерна рукавами и воздухом, чем снижали себестоимость погрузки. В Херсоне же построили угольный терминал с которого уголь поставлялся по всему Черному морю. Частные терминалы пока не строились, чтобы не вносить ненужную конкуренцию. Казна неплохо наживалась на угле выкупая его на Донбассе. Но и цены для своих потребителей держала, а для остальных подняла. Все равно других поставщиков не было.

Просчитав все расходы на строительство ВолгоДона, Юсупов решил его не строить. Он бы окупался лет двадцать, что было расточительством, но предложил подумать над этим частникам обещая им преференции по налогам и бесплатной земле. Мотовилиха уже стала строить как паровые экскаваторы по американской лицензии, так и драги. Драги казна отпускала в лизинг золотопромышленникам с погашением золотом. Частники все-таки решились на строительство канала и Нико выкупил в казну пять процентов акций, чтобы показать свою заинтересованность в проекте и оплатил проектные и изыскательские работы. В 1905 году канал торжественно запустили. Даже Император приехал посмотреть на это чудо инженерной мысли, что подняло престиж мероприятия на небывалую высоту. А Нико спокойно достроил Волго-Балтийский канал, который был просто необходим. После его запуска стоимость нефтепродуктов в столице упала процентов на тридцать, а верфи начали штамповать нефтеналивные суда, которые по осадке там проходили. В Онеге было пока два эллинга в которых строились эсминцы типа Забияка и ледоколы. Два уже построили и один отправился в Архангельск, а второй прошел Северным путем во Владивосток. Больше пока никто в мире ледоколы не строил. Они были угольные и не имели турбин. Эсминцы же были мазутные и КТУ (котло-турбинная установка) им делали в Германии, так как такого качества пока Россия делать не могла. Проект ее был российский и за него немцы обязались сделать две КТУ в счет оплаты проекта. Уж больно им понравилась машина. Но все остальное делали в России. По энергетике в нем были предусмотрены четыре дизель-генератора по тысяче сил каждый и генераторы, которые питались от КТУ и крутили винты с серповидными лопастями. Также две турбины собственного проекта, которые делали в Выборге. Опреснительная установка повышенной мощности и хлебопечка вкупе с электрическими плитами облегчали работу корабельных коков. Успокоители качки и носовые подруливающие винты давали большую маневренность как в море, так и в порту при швартовке. Довольно высокий бак с фальшбортом давал мореходность, а на юте разместили минные установки для минирования акватории и в дальнейшем аппарата сброса глубинных бомб, о которых тут пока не догадывались. Дополняли все два бомбомета на баке и юте на двенадцать реактивных снарядов каждый. Орудия были совсем новые. На баке и юте по одной шестидюймовке с автоматом заряжания, который Нико слизал с танка. Отдельно заряд и снаряд с индивидуальной подачей и в полноценной броневой башне, где расчет сидел за броневой стенкой и только контролировал параметры наводки орудия. Наводил все орудия офицер-наводчик из бронированной рубки. Дальность соответствовала видимому горизонту. Загоризонтной стрельбы пока не предполагалось. В подбашенном арсенале было пятьсот снарядов и подавались они по команде из недр эсминца и потом заряжались автоматом зарядки. Ручная подача была только на подаче снарядов и зарядов внизу в автомат заряжания. Еще были три башни со спаренными 120 мм орудиями, которые стволами и замками были идентичны пехотным гаубицам 120 мм, но с одним отличием. Спарки были парные и заряжались как пушки ГШ-30, когда выброс газа из одной заряжала другую. Стволы стреляли попеременно и этим достигалось мощное покрытие цели полуавтоматом стрельбы. Таким образом стволы не так перегревались и их постоянно орошали водой во время стрельбы, проводя охлаждение. Таким способом достигли скорострельности в 25 выстрелов в минуту и боезапасом перед полным охлаждением в 500 выстрелов на пару стволов. Ну и пять торпедных аппаратов на две торпеды. Два смотрели вперед и были интегрированы в корпус, два по боками и один сзади для отбития атаки при убегании эсминца. Также были предусмотрены три площадки под будущие ПВО и пока там разместили четырехствольные спарки из пулеметов берданочного калибра. Они были на вооружении и создать такую спарку не представлялось затруднительным. Зато они могли громить из них все малые суда противника. Броня корпуса держала бронебойный снаряд 120 мм противника. Дальше начиналась проблема с тоннажем. Палубы держала шестидюймовый снаряд. Днище было двухслойное. Где располагались танки под мазут и который сгорал в первую очередь, заполняясь водой для безопасности. Остальные танки были за броней. При моделировании Шеф 2,0 выдавал, что эсминец мог выдержать попадания восьми шестидюймовых снарядов без угрозы затопления. Водонепроницаемых переборок было двенадцать. Так что получился вполне себе боевой корабль. К тому же у него были новые якоря, которые Нико назвал Георгиевскими, хотя они были матрицей с якорей Матросова. Но Юсупов запатентовал и назвал их Георгиевскими в честь наследника. Они были намного удачнее якорей Холла, которые бритты вовсю рекламировали. Когда Нико вывел его на испытания, приехал Георг и он был просто был вне себя от такого корабля. Скорость под 30 узлов, броня, новые орудия, новые снаряды, броневая рубка, радио, баллистические вычислители, бомбометы, лазерные дальномеры, ноктовизоры, тепловизоры, гирокомпасы, счислители скорости, стереотрубы вместо биноклей, система ориентации по радиомаякам, эхолоты. И конечно мощная энергетика на стоянках. Палуба была образцом минимализма. Гореть там могла только краска. У самих эсминцев был запредельно хищный вид. Эстетика убийцы.

Макаров приехал с Дальнего Востока, передав дела Йессену, чтобы принять на себя морское министерство. Он уже получил полного адмирала и был вызван с столицу. Нико его принял сразу по приезду и повез показывать новый корабль. Заодно и на ледокол можно было посмотреть. Ермак строили в Англии и конечно накосячили здорово. Все-таки первый проект. Новый же ледокол уже обладал почти всеми плюшками присущими новому поколению. Там были и система размораживания при подаче пара на борта судна , и перемещение балласта для раскачки ледокола во льдах, и более совершенные, просчитанные обводы. Новые дизельные динамо-машины, система вентиляции, опреснитель, радио и так далее. Сев в новый катер, которые стали собирать в Выборге, из алюминиевого сплава Нико запустил дизеля сам повел его к новому эсминцу. Тот был выкрашен новой шаровой краской на основе цинка, которая служила много дольше нынешней. Её производил его завод и уже вовсю продавал в Европу и Америку. Макаров был поражен. Особенно он поразился всего одной, но широкой трубой. На Новиках тоже было мазутное питание, но там все-таки было четыре трубы. Здесь же, как объяснил Нико стояла система дожига топлива и дыма практически было очень мало. Поэтому удалось все вывести в одну широкую трубу. Далее его продолжали удивлять автоматы заряжания, спаренные орудия сто двадцать миллиметров, пулеметные точки, голосовое радио, новые якоря и так далее. Он тут же загорелся пойти на нем на Мурман. Железку туда уже достроили, но пока она работала в тестовом режиме. База флота там уже строилась, как и гражданский порт. Нико просто попросил подождать Георгия, потому как и он сам хотел оценить новый корабль. Макаров, конечно внял и решил подождать приезда наследника. Он принял книгу-мануал по эсминцу, чтобы ее почитать перед походом.

Приезд Георгия в столицу был обставлен с помпой, что вызвало зубовный скрежет у Юсупова. Служба безопасности с ног сбилась, обеспечивая его приезд. Он давно уже предлагал перенести все императорские службы в Кремль в Москве. Там хотя бы можно было теоретически оградить царское семейство от посягательств террористов, которые все время тревожили ИСБ и англичане не перестали финансировать всяких революционеров, толкая их на безумные теракты. Уже были убиты Сипягин и Плеве. Нико все время пытался получить санкцию на зачистку террористов у Императора, но тот почему-то ее не давал. А действовать самостоятельно пока было рано. И не совсем правильно, с точки зрения государственного управления и системы власти. Все-таки царь, это сакральная фигура. И потом он не мог обойти свое же обещание - все важные решения согласовывать с ним. Но все-таки после смерти Плеве, Нико сумел протолкнуть Столыпина на расстрельную должность министра МВД. Петр Аркадьевич тогда получил аудиенцию у Александра в Крыму и опираясь на мнение Плеве о нем царь подписал указ о назначении. Столыпин побаивался Юсупова. Канцлер слыл жестким правителем и никогда ничего не забывал, и никому ничего не прощал. Он всегда ходил с оружием и был окружен своей охраной из сунженских казаков, имеющие жуткую репутацию головорезов. Террористов он ненавидел. Принимая пост, Столыпин ставил на зеро. Он знал о том, что должность расстрельная – судьбы Горемыкина, Сипягина и Плеве не дадут соврать. Еще и наследник погиб при теракте против Горемыкина. И он прекрасно знал, как тот обошелся с Витте. С тех пор Витте был сама угодливость. Никто не хотел воевать с Юсуповым. Он был неприкасаемым для всех. Только Император мог его отстранить и никто более. Но в свете ходило много слухов о том, какие он оказывал услуги короне. То, что он подарил России крейсер стало притчей во языцех. Его проект крейсеров был самым современным и его покупала Япония, а потом и латиноамериканцы и даже САСШ. Такой удачный проект он создал. Потом он стоял за свадьбой Георгия с японской принцессой. Россия получила Корею без войны с Японией благодаря этому браку. И на Дальнем Востоке у России позиции были сильны. Они с Микадо оттеснили бриттов от Китая, а Япония осваивала Борнео выталкивая оттуда голландцев.

Юсупов подарил России крупнейшее в Евразии месторождение золота в Туркестане. В Златоград многие мечтали поехать работать. Благодаря продуманной ирригации, там были разбиты великолепные сады и хлопковые плантации. Там были высокие жалования и почти бесплатная еда и плюс невиданные фрукты и бахчевые. Но попасть туда было невероятно трудно. Надо было проходить жесткий отбор. Но слухи о райской жизни там летели быстрее ветра. И там не было зимы в понятиях русского человека. Добыча было всесезонная, в отличии от той же Сибири.

О его богатстве было столько слухов, что никто не знал чему верить. Только его новый дворец на Шпалерной был вызывающе непохож на все то, что строилось в столице, за исключением его же Галерей на Невском. Как умещались все знания в одном человеке было совершенно непонятно. Он был и беллетрист, и переводчик, и академик, и инженер, и изобретатель, и как оказалось, государственный деятель высшего порядка, уже не говоря о его коммерческой жилке. Как потом писали его биографы все началось с примуса. С самого банального примуса, когда он впервые приехал в Петербург по вызову своего дяди.

Петр Аркадьевич приехал в Петербург по вызову Юсупова из Саратова немедленно. Тот его принял в своем дворце, о котором ходило много слухов. Дворец его поразил утонченной и какой-то неземной красотой. Хотя он имел своего автора – сейчас суперизвестного архитектора Шехтеля, ученика самого Гауди. Его проводила в нефритовую залу красивая как статуэтка азиатка в безупречном платье и там присев у столика из карельской березы ему подали чай в изящном Юсуповском фарфоре. Он не стал отказываться, так как слышал о том, что Юсупов презирает ханжество и ведет себя всегда довольно просто, иногда даже подпуская всякие словечки из своего лексикона. Но всегда вежлив и выдержан.

Чай оказался великолепен. Юсупов вошел спокойно и тихо. Он был в домашнем костюме из шелка и домашних мягких туфлях. Все-таки сегодня воскресенье – подумал Столыпин. Выходной для всех.

- Доброго дня, Петра Аркадьевич, - поприветствовал его Юсупов. – Я не знаю ваших предпочтений, но императорский чай всегда всем нравится. Он контрабандный. Не удивляйтесь – просто китайцы его официально его не поставляют никому, но я его люблю и покупаю у контрабандистов.

- Добрый день, Ваше сиятельство. Чай великолепный, но стоит ди так афишировать его происхождение?

- Ой не будьте ханжой! Я его покупаю для себя, а не для перепродажи. Контрабанду пока никому в мире не удалось изжить, как и коррупцию. Это невозможно. Лично я исхожу из этого, - покачал головой Юсупов.

- Думаете коррупцию нельзя изжить? – поднял брови Столыпин.

- Конечно нет. Китайцы это давно поняли и сделали ее частью своей системы власти. Теоретически да. Но люди – они и есть люди и ничто человеческое им не чуждо. Вот только квартирный вопрос их испортил, - вздохнул Юсупов.

- Почему именно квартирный вопрос? – не понял Столыпин.

- Да забейте. Это я так пытаюсь что-то умное написать – но не получается пока. Так, о чем мы? О вас, уважаемый Петр Аркадьевич. Хочу вам предложить пост министра МВД. Понимаю, что должность расстрельная, как мы ее называем. Но покойный Вячеслав Константинович фон Плеве, царствие ему небесное, о вас отзывался весьма положительно. Мы тут подумали и я решил написать представление Государю на вас. Он вас примет, как только вы сами решите, что вам это нужно. Я вас пойму, если вы откажетесь. Тогда никаких вопросов. Вернетесь в свой Саратов. Никаких санкций не последует. Слово.

Столыпин не ожидал такого предложения и лихорадочно соображал, что же делать. Он задумался. Юсупов оправдывал его определение, как стальной Нико. Он был быстр и жёсток. За личиной барина-сибарита скрывался стальной стержень. Другой бы и не смог сделать то, что он сделал.

- Я согласен, - произнес Петр Аркадьевич.

- Уважаю. Это по-нашему – по-корсикански. Влезть в драку и потом уже разбираться что и как. Но тут вот какая штука, - вздохнул Юсупов. – вам придется дать клятву на крови. При этом вам откроются многие знания, но как известно – многие знания – многие печали. Это дорога в один конец. На высших должностях сейчас это стало принято, по воле Государя. Это не афишируется и неизвестно свету или досужим газетчикам. Вы просто попадете в элиту, из которой только один выход – в деревянном ящике на погосте. Это грозит не только вам, но и мне и Наследнику и еще нескольким персонам. И помните – элита неподсудна. Если вы накосячите вас никто не будет корить или судить. Вы просто умрете. А раскрыть тайну причастности вы не сможете, так как тоже умрете. Но вот работать и жить вы сможете долго. Дольше обычных людей.

Столыпин понял, что он стоит на распутье. Юсупов совсем не шутил. Его зеленые глаза были сродни серой стали. И он понял, что второго шанса не будет.

- Все мы смертны. Так что, без сомнений дам клятву, - сухо произнес Столыпин.

- Слова не мальчика, но мужа, - хмыкнул Юсупов, - тогда вам надлежит пройти со мной в смотровую. Я вас посмотрю и определю ваш уровень здоровья и потом уже клятва. А вот после этого, вам начнут открываться неведомые до сих пор дали. Не стоит волноваться, я все-таки магистр медицины. Правда тибетской. Пойдемте. Не будем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Юсупов встал и проводил Петра Аркадьевича в смотровую. Он уложил Столыпина на кушетку и потом иглами загнал его в сон и потом уже стал рассматривать его организм. По окончании процедуры Юсупов ему предложил принять душ и они сели там же в смотровой для разговора.

- Не так плохо, как я думал, но все равно вам нужно будет пройти терапию у меня в течении месяца, - проронил Юсупов, - это необходимо. Клятва заберет у вас силы на первом этапе и только потом вы выйдете на плато здоровья и начнете получать знания. После этого я вас представлю Государю. Теперь вам предстоит переодеться в ваших апартаментах и я приму у вас клятву. Сообщите служанке, где вы остановились – мы заберем ваши вещи и дадим телеграмму вашим родным, что вы остановились у меня.

Тут вошла уже другая азиатка и провела Петра Аркадьевича в его апартаменты. Она быстро приготовила пижаму, раздела его и переодела в нее пациента. Его одежду она повесила в шкаф и взяла адрес его гостиницы, чтобы забрать его остальные вещи. Адрес Столыпина Юсупов и так знал.

Юсупов вошел также тихо и присев у столика поставил бутылочку с каким-то снадобьем на стол.

- Петр Аркадьевич, это ваше лекарство после клятвы. По одной чайной ложке натощак по утрам. Не более. Поможет перенести последствия клятвы. Вы тут на месяц, так что не волнуйтесь. И давайте вашу руку. Не важно какую. – усмехнулся Юсупов.

Он взрезал подушечку большого пальца на левой руке ему и себе и соединив их вместе, произнес какую-то фразу на непонятном языке.