Снежки с небольшой разницей

Звонок прозвучал так неожиданно, что Иван, прислонившийся к стене блиндажа, вздрогнул. Старенький «тапсик» с потрёпанным шнуром в кольцах синей изоленты, считался мёртвым грузом — линия была давно разорвана. Но сейчас он звонил. Где-то замкнуло коммутатор, а телефонист... Да кто его знает, может, и нет того телефониста.

Иван снял трубку.

— Алло? Кто на проводе?

Из динамика донёсся весёлый, с мягким выговором голос:

— Ха! Видимо, новогоднее чудо! В новую землянку заехали, а тут это ретро с ручкой. Я её и крутанул. Ты откуда?

— Север, — настороженно ответил Иван.

— А я с Юга. Вот так встреча. Потрёкаем, пока можно? Как держишься?

Напряжение Ивана понемногу таяло. В голосе незнакомца не было ни капли злобы.

— Держусь, — сказал Иван. — А сегодня, в канун... знаешь, особенно тянет на тепло. На что-то домашнее.

— Понимаю. Я Михаил, если что. А дома семья есть? — спросил южанин.

— Сын. Ему семь. Наверное, сейчас на улице, с ребятнёй играет. Иван я.

— О, и у меня дочка! — оживился собеседник. — Та же история. Забавно, да? Дети в одном мире, смеются, играют...

Иван невольно улыбнулся. Он представил заснеженный двор, крики детворы, летящие белые комья.

— Представляю... Мой, наверное, опять полные валенки по сугробам набрал. А твоя?

— Моя? Лидер по натуре! Всех загонит и снегу за шиворот натолкает! — с гордостью сказал тот и рассмеялся.

Они помолчали, слушая тихий шум в трубке — шум далёкой и такой желанной мирной жизни.

— Знаешь, Ваня, — вдруг сказал Михаил, сам не зная, откуда взялась эта фамильярность. — Пусть они всегда играют так беззаботно. И пусть никогда не узнают, что их отцы... иногда в разных местах.

— Согласен, Мишка, — тихо ответил Иван. — Ну, пора. Связь-то ненадёжная. Счастливого Нового года твоей дочке.

— И твоему мальчишке тоже... — Михаил замялся, желая сказать что-то ещё, тёплое, и добавил: — ...Чтобы в сне́жки играл и всех победил.

— В снежки́, — автоматически поправил Иван.

И осёкся...

В трубке повисла гробовая тишина. Оба услышали разницу. Услышали и поняли всё. По разные стороны фронта снежные шарики назывались по-разному.

— Значит... так, — первым нарушил молчание Иван, и вся теплота разом ушла из его голоса, уступив место горькому осознанию.

— Да, — коротко бросил Михаил. — Выходит, враги...

Но следом, уже без тени улыбки, но с какой-то новой, странной серьёзностью, он добавил:

— Всё равно разговор добрый получился. Всё равно... Счастливого Нового года, Ваня.

— И тебе... Мишка, — тихо сказал Иван.

Щелчок. Связь оборвалась. Где-то наконец окончил свою службу старенький советский коммутатор.

Иван медленно положил трубку. Снаружи была тихая, морозная новогодняя ночь. Где-то там, не так чтобы очень далеко, на другом конце этой линии, сидел такой же солдат Михаил, слушавший ту же новогоднюю тишину.

А где-то далеко, за их спинами, в незримом пространстве, звенел детский смех — смех тех, для кого снежки были всего лишь снежками, независимо от ударения, а слово «враг» значило не больше, чем проигравший в весёлой игре.

***

Полевой телефон ТА-57.

Снежки действительно произносят по-разному.