Снегири

28 декабря 1985 год

И явися звезда велика на западе, копейным образом.

Звезда та имуща лучи и хвост к горе (кверху) к полуденью лицем.

Звезда та превелика, луче ея всходящи с вечера по заходе

солнечном, и пребысть она рядом с орбитою 7 дний.

И повторяется сие кажны 75 лет.

Снегири

– Не холодно тебе, деточка?

Я подула горячим воздухом изо рта (ну насколько он был горячий, конечно, еще тот вопрос…) на заиндевевшие пальцы, свела сурово брови и ответила старику, как и было положено в такой ситуации:

– Тебе здесь больше нет не места. Твое время истекло. Пора возвращаться домой!

Дедулька удивленно посмотрел на меня, поправил красную шапку с белой песцовой оторочкой, хмыкнул в усы и весело (слишком весело для того, кого сейчас выдворят в мир иной) начал:

– Милочка...

– Я никакая не милочка!

– Деточка...

– Да я старше тебя, старик!

– А так и не скажешь, – он наклонил голову на бок и стал внимательно меня рассматривать. Слишком внимательно.

Терпеть не могу такой взгляд. Как будто он сейчас что-то поймет про меня! Да откуда ему что-то вообще про меня знать?! Я просто выполняю свои обязанности. Не помню сколько это длится, не знаю, кто меня назначил на эту невыносимую должность, но мне приходится всех существ, которые попали в этот мир и не соответствуют его меняющимся вибрациям, отправлять по домам.

Можно сказать, что я неплохо справляюсь. Да взять того же ужасного типа – не чахнет он больше над своим златом в этом пространстве! И русалок не осталось. Чего уж говорить о драконах и единорогах! Даже с той ужасной яблонькой с молодильными яблочками я разобралась. Непросто это было. Но ведь смогла отправить ее домой, в тот мир, откуда она явилась. Так что с ними я справлялась, и с тобой, старик, справлюсь.

– Вообще-то обычно меня зовут дедушкой, и я желания исполняю. Заветные.

– У меня нет желаний!

– Что? Совсем нет? Никаких сокровенных отродясь и не было?

– Сокровенных. Не было. Не было кроме одного! Но ты мне в этом не поможешь!

Я похлопала ладошками. Как же холодно в этом лесопарке! Ведь не лес. Ведь в черте города! Должно же здесь быть теплее, чем во бору.

– Так что у тебя там за желание заветное? Рассказывай! Может, смогу достать тебе его из мешка моего волшебного! Только стишок расскажи сначала! Так уж положено, так уж заведено. А потом в хоровод встанем…

– Какую чушь ты несешь! Какой стишок? Какой еще хоровод посреди парка? Нам вообще показываться на глаза людям не следует! Это все должно оставаться за гранью их бытия! А ты… ты стал слишком публичной личностью. Пора заканчивать!

– А вот детки в садиках и школах так не считают, чтобы слишком. В самый раз! И они всегда мне стишки рассказывают или песенки поют. У тебя голос-то есть? Песни петь умеешь? Про елочку там, про зайчиков…

– Я не пою вообще! – А чего, собственно, я на него злюсь? Это вообще не профессионально. Я должна сохранять спокойствие, иначе не смогу понять в какой мир его отправлять. – Знаешь... – продолжила я. – У меня нет талантов никаких. Ну то есть, совсем. У меня есть миссия! И сейчас она заключается в том, чтобы отправить тебя домой.

На ветке широколапой ели уселись два снегиря, нахохлились и внимательно уставились на меня... Да они осуждают! Серьезно?! Да я могу вас распылить на миллион атомов! Развеять в пространстве! Бесследно! А. Нет. Не могу. Они твари местные, здесь эволюционировавшие и рожденные. Здесь их дом. Некуда их мне отправить. Они уже здесь. Тут, то есть. Дома, короче.

– Ты не серчай, деточка…

– Я не!..

– Помню, помню... Ты великий воин, а никакая не деточка. Но желание-то все-таки скажи!

– Хорошо. И после этого ты добровольно поникнешь этот мир?

– А это как пойдет, де... Воин, выполняющий важную миссию.

То-то.

Я хмыкнула. Похоже, что он осознал мое величие и свою ненужность и избыточность в этом пространстве.

– Чего ж ты хочешь?

И тут я вспомнила джинна. Вот с кем надо было держать ухо востро. Уж он-то был мастер, и мог перехитрить кого угодно, лишь бы не выполнить задуманное его освободителем. Не люблю я такие шарады. Но этому добродушному (он же вполне себе добродушный, я же чувствую, что он не злой) старикану я, пожалуй, скажу, чего я хочу на самом деле. Руки бы сгореть только и скажу. Я похлопала ладонями. Снегири в такт мом хлопкам подпрыгивали на елке и снова садились на игольчатые ветки.

– Итак… – старичок пытался помочь мне жестами. Не. Ну, правда, он слишком много проводит времени с малышами. – Ты хочешь…

– Глобально я хочу, чтобы был мир во всем мире.

Он внимательно посмотрел на меня. Покачал головой. Я растерла уже покрасневшие (или посиневшие) пальцы, посмотрела на снегирей, которые, казалось, тоже очень внимательнее начали меня слушать и вникать в мое мировоззрение.

– А что-то попроще? – тяжело вздохнул дедуля. – Понимаешь, я более с частными случаями могу помочь. А вот мир во всем мире не обещаю… Но небольшую разрядку, гласность и, может быть, какую-нибудь перестройку миропорядка смогу немного устроить. Но только на вверенной мне территории.

– Кто же тебе ее вверил?

– А вот я сам и вверил себе. И четко выполняю, что сам себе наказал.

Я закатила глаза к небу. Или просто подняла. Синее-синее. Морозное. Скоро снег пойдет. Чувствую это. Надо закругляться.

Дедулька сел на пенек. На плечо к нему прыгнула серая белочка. Старик протянул ей на раскрытой ладони орешки. Она деловито начала их грызть, посматривая и на меня. Ну нет орешков у меня. Нет.

– А самое-самое. Чего ты хочешь больше всего?

Я секунду помолчала и все-таки ответила. Честно.

– Откровенно говоря, я мечтаю, чтобы это все побыстрее закончилось, я всех вас отправила по домам, где вы все получите по заслугам. А я вспомню, откуда я и где мой дом.

– Я понимаю тебя. И ты, конечно, не останешься без подарка на самый главный праздник года.

Он как-то очень тепло улыбнулся. И тряхнул своим мешком. Белка молнией взлетела на высоченную ель. Снегири подпрыгнули от неожиданности и снова уселись на зеленые лапы. Смелые ребята-то какие! Немного усилился ветер, с макушек деревьев начал сыпаться снег. Снежинки кружились, а я любовалась их полетом. Одна упала мне на руку и не растаяла. Это так у меня руки замерзли?! Так. Пора заканчивать со стариком.

– Ты обещал не противиться мне и отправиться домой. Я ведь чувствую, что ты существо чуждое этому миру и появившееся не здесь. Ты непростой старичок, раздающий подарки детишкам! Что-то есть в тебе... потустороннее, нездешнее, могучее. Ведь я почувствовала твои вибрации, пришла за тобой.

Я попыталась открыть портал в его мир, но ничего не произошло. Закружилась вьюга, поднялась метель, снежный торнадо подхватил пташек и чуть не погубил их. Старик выхватил их из снежного кружения и засунул себе за пазуху, подняв воротник.

– Нет, ну ты нормальная?

Казалось, впервые с его лица сошла улыбка.

– Чуть этих дурех не застудила! Они, конечно, птицы зимние, но не до такой же стени, чтобы с бураном твоим справиться!

Мне стало не по себе и даже стыдно. Но. Портал в его мир не открылся! Как это возможно? Он же должен покинуть этот мир вслед за подобными ему, теми, кто ушел тысячу лет назад... И его время пришло. Я это чувствую!

– Чувствуешь, да не разумеешь, – старик выпустил птичек из-под ворота красного тулупа. – Не здешний я, да. Более того, я когда-то выполнял совсем-совсем другие работы. Студил, морозил, ветрами заведовал...

– Так ты и сейчас озера морозишь. Видела я это. И узоры на окнах рисуешь!

– Моя работа. Но с возрастом, со временем, я стал добрее, понимаешь? Время меняет всех и людей, и не людей. И тебя. И меня. Все меняется. Кто-то мудрость приобретет. А кто-то и последние мозги теряет. Тяжело мне стало смотреть на страдания людей в холодные времена. Жалко их стало, страсть просто. Радость захотел я приносить. Захотел, чтобы ждали меня, да не с ужасом, а с радостью. Вот и пришлось поменять старое имя, забытое уже, давно в веках затерявшееся, на новое и доброе.

– Но ты должен уйти. Понимаешь? Твое время кончилось. Чудеса не нужны этому миру. Здесь совсем другие законы. Посмотри вокруг. Самоходные повозки, по небу летают люди, а эти… как их там? А! Пешеходные переходы?! Это же надо было додуматься до такого!

– О-оо… Да это ты темная, в древности застрявшая… не прогрессивная... Это не я архаичен. Повозки... Автомобили это, автобусы, самолеты, атомные станции! Ты дремучая! Почитай журналы какие-нибудь полезные. «Технику – молодежи», там. Да хоть «Юный натуралист» и «Вокруг света». Телевизор посмотри!

– Да чего я там не видела?

– Много чего не видела. Знаешь какие программы полезные бывают для нашего брата, идущего через века и не замечающего прогресс?! Да после передачи «Очевидное-невероятное» я очень даже продвинутым стал! Да я знаю, что такое термоядерная реакция!

– Зачем тебе это?

– А затем, деточка, что ребятишки сейчас очень уж продвинутые и умненькие. И дедушке вопросы начали задавать после того, как стишок про белочку и снежинки расскажут такие, что закачаешься.

– Какие же?

Мне вдруг стало интересно. Прогресс? Нет. Не слышала. Шучу. Слышала, конечно. Но как-то мимо меня он идет. А старик вон этот интересуется... Может и правда, мне что-нибудь поучить? Впрочем... я и так все знаю и про атомы, и про гелий, и про кварки. Ах да. Это еще не открыли. Но вот-вот, чувствую, обнаружат.

– Деточка… Ты вот проверила, что местный я уже давно и некуда мне идти. Да и как детишек перед праздником без подарков оставить?

Я поверяла раз за разом, но его мир действительно был закрыт. Все верховные божества, его клан, его план ушли уже давным-давно из этих мест. Ушли сами. Им на смену пришли новые верования. А он остался. Он изменился и остался. Удивительно... Как из языческого верховного можно было стать этим... Кто он сейчас? Зимний волшебник? Чудотворец? Он же творит чудеса? Его ждут и любят в каждом доме, каждой семье этой огромной страны.

Он молчал, но я получала от него информацию пакетно. Я видела малышню, ходящую вокруг елки. Вот мальчики-зайчики, вот девочки-белочки. Да и взрослые на него смотрят с какой-то надеждой... ждут что-то тоже? Вот я вижу, как он идет, похрустывая белыми валенками, по свежему снежку. Вот он бьет посохом по земле, и ёлка на главной площади этого города зажигается огоньками.

Ему все рады. Ему хлопают, его обнимают...

Меня накрыла волна любви, которую получает он, общаясь с ребятнёй…

– А не скучаешь потом целый год по этим эмоциям? – спросила я его.

– Нет, ну что ты? – просто и честно ответил он. – Я ж целый год готовлюсь! Подарки готовлю. Не все же родители могут купить что-то важное для ребенка. Не всегда родитель знает, что его чаду надобно. Вот купили мальчишке пожарную машину, а он художником быть хочет! Так я устрою так, что он получит краски, а кто-то дугой его машину. Путаю иногда специально. И такое бывает.

– А ты не прост, дедушка, – рассмеялась я и засунула, наконец, руки в карманы, но и там они не согрелись. Моя курточка точно не была приспособлена для таких холодов. Да, она модная, серебряная, как и мои сапоги-луноходы. Что ж я варежки-то не взяла? Может, материализовать? Не хочется тратить на это силы… Думала, что все быстро и просто будет... Но с ним интересно. И теперь мне самой не хочется с ним расставаться.

– Вот что, внученька, – начал он и, наклонив голову набок, лукаво сощурил глаза. – Раз ты разобралась со мной, то пойду я. Ждут меня в 397 московской школе ребята из четвертого «А». Ждут, поди, дождутся.

Из-за елки выглянул заяц. Дедушка протянул ему морковку и тот, схватив лапой угощение, скрылся в ближайших кустах. Я повернула голову и увидела идущих по дорожке стайку школьников.

– Дедушка! Дедушка Мороз! – закричали они так, что волна их любви и радости буквально сшибла меня с ног. – Настоящий! Ур-ра!

– Снегурочка! – меня облепила малышня, и я в ужасе посмотрела на старика. Что делать-то? Расшвырять их или терпеть?! Но он не обращал на мой конфуз никакого внимания, буквально утонув в обожании школьников.

– Да, детушки! Вот и внученька со мной сегодня оправилась в дорогу дальнюю-долгую. Помочь решила мне с… с почтой! А вы письма то мне написали?

– Да! да! Написали!

Две девчонки буквально висели на мне. Я легонько стряхнула их. И девчачий хохот зазвенел колокольчиками. Школьницы обняли меня еще сильнее.

– Ох, елки-иголки! – неожиданно вырвалось у меня.

– Елки-иголки! Елки-иголки!! – Загоготали мальчишки.

– Какая снегурочка красивая в этом году! – верещали девочки. – Какая модная! Какие у нее сапожки клевые! А курточка! И все серебряное такое, и космическое!

– Да, деточки, снегурочка моя слетала в этом году в космос и еще не успела переодеться! Так что загадываете желания, они вам и комету в следующем году сможет к земле подвести, чтобы на чудо такое подивиться вы могли, и звездопад устроить.

– Ой! – воскликнул мальчишка в очках и шапке набекрень. – У снегурочки теперь блат среди космонавтов? Или это космонавтка Савицкая решила помочь вам?

– Да, нет, это правда просто моя внученька Снегурушка! Не космонавт! Но она у нас теперь очень продвинутая! – хохотал старик и хлопал в ладоши. – Да, внученька?!

Я в ужасе смотрела на него. Что он несет? Какая комета? Какой звездопад. Какой еще блат среди космонавтов?! И это он был суровым зимним божеством, замораживающим в степях и лесах случайных путников?!

– Да! Да! Комета Галлея прилетит в следующем году! Мы знаем!

Дед выразительно посмотрел на меня: мол, поняла какие дети-то нынче научно продвинутые и начитанные?

– Де-душ-ка! – кричали дети. – Сне-гу-роч-ка!

– Хоровод! – громогласно объявил дед, и школьники послушно взялись за руки и пошли по кругу.

Я знала, откуда были эти хороводы, из каких стародавних времен... Как он мог это сохранить... Ведь все и всё исчезло, а вот ведь... какие-то элементы и кусочки былого я вижу и сейчас.

Над хороводом поднялась теплая волна, она поднималась вверх, выше и выше, окутывала все вокруг и накрыла меня. Я вытерла неожиданную слезу развернулась и пошла своей дорогой.

Да, конечно, я сегодня кого-нибудь обязательно оправлю к истокам. Впрочем, может и не сегодня. Побуду еще в этом состоянии, проживу этот день и вечер в благостных энергиях, которые вырабатывали благодарные старику люди... Вот она – волна благости и благодати. Она рождается от благодарности. Вот как это работает, оказывается...

– Внучка!

– Сне-гу-роч-ка!

– Подожди, деточка.

Я остановилась.

– Ну что? Что еще? Я все поняла. Смог ты сохранить древность свою, а сам при этом стал востребован в этом мире. Не могу я тебя отсюда никуда отправить. Двери твоего Перехода закрыты с той стороны...

– Да не о том я. Это все понятно. Вот подарок тебе, держи!

– С новым годом! – кричали дети, и снегири от их криков наконец решили покинуть насиженную ветку. – С новым тысяча девятьсот восемьдесят шестым годом!

– С новым годом, Снегурочка!

– Да я не....

– Не разочаровывай малышню!

Я взяла красный сверток. И шагнула в теплую блинную. Переместилась мгновенно. Передо мной дымились толстые блинчики, растаявшее сливочное масло обильно стекало по ним. Ароматное какао с молоком, налитый в гранёный стакан обжигал мне губы. Но это и хорошо. Как же я замёрзла в этом лесопарке...

Я положила на стол сверток и отрезала хороший такой кусочек от блина.

– Сгущенки хотите? – спросила меня буфетчица в высоком колпаке и чистеньком белом фартуке. – Полить могу сгущенкой, пока вы тут одна сидите. А то все захотят… А у меня по разнарядке только одну банку и привезли. На неделю!

– Нет, спасибо... Я с маслом люблю.

– Ну как знаете, деточка, – она крутанула ручкой телевизора и уставилась в черно-серый экран. – Не ну ты подумай, что Америка-то опять вытворяет...

Мне было все равно, что там вытворяет как-то дальняя-предальняя страна. Там не осталось ничего волшебного. Только пугала на кукурузных полях, тыквоголовые страшилы, да всякие другие монстры, проявленные в наш мир из их кино... Сами пусть разбираются со своими страшилками. Я вот не чувствую, что они чужие на том континенте. Они же придуманы людьми, и не мне с ними разбираться... Не мне их удалять из человеческого мира. Для них существует кто-то другой, не я.

А я... Я развернула шуршащую красную бумагу, и мне сразу же стало тепло на душе (думаю это тепло появляется именно в душе, и раз так, то и душа у меня все-таки есть). На столике рядом с дымящимся какао и блинчиками лежали пуховые белые вязаные варежки. С аккуратно вышитыми парами снегирей. Да, это именно то, что я больше всего хотела, когда замерзала в городском лесу... Тепла рукам и спокойствия на душе. Ну спасибо, Дедушка Мороз! Я надела варежки, и с удовольствием отхлебнула дымящийся какао.