Снегурочка легкого поведения

Катя вышла из полумрака на оранжевый круг света, которым фонарь растекался по снежной каше. Время перевалило за восемь вечера, трасса рядом дышала глухим шумом машин, но бетонированной обочине было пусто и тихо. Место, как всегда, доходное — клиенты знали, где искать, а она знала, когда появляться.

На этот раз её и правда было трудно не заметить: короткая голубая шубка с пушистыми белыми краями едва прикрывала зад, ноги в белых сапожках на каблуке — почти до колен, а на голове блестящий ободок вместо шапки. Губы выкрашены в алое, а на щеках — нарумяненные круги, будто их только что облизал мороз. Катя была готова к работе, как никто.

— Ты это чего вырядилась? — хохотнуло из темноты.

Рядом, в дыму сигарет, маячили две знакомые фигуры. Одна, худая и длинная, обмотанная каким-то дешёвым пальто, вечно сутулилась, будто сама пыталась спрятаться от мира. Другая — низкая, с короткими обесцвеченными волосами и циничной ухмылкой. Они курили, прикрывая ладонями сигареты от ветра.

— Катька, ты чего в Снегурочки подалась? Новогодний корпоратив у трассы? — выкатила коротышка, захохотав и шмыгнув носом.

— А ты думаешь, кто мужиков под ёлку настраивать должен? Ты? — Катя кивнула на её облезлый вид. — Не смеши, Ленка.

Худая кивнула, затянулась:

— Ага, мужики с фарами вместо оленей уже летят, подарки везут. Слушай, ты хоть в этом наряде не мёрзнешь? Или греться будешь натуральным способом?

— Девочки, вы просто ничего не понимаете, — Катя подняла голову, будто к ней в голову пришла великая мысль. — Декабрь, Новый год скоро — все хотят праздника. А Снегурка — это вам не просто тёлка, это персонаж.

— Ага, персонаж, — коротышка не унималась. — Только если персонаж на трассе из какой-нибудь сказки для взрослых. «Трассейка-потаскушка».

— Ой, молчи уж, блондинка в законе, — отмахнулась Катя, хлопнув её по плечу. — В прошлом году в этом наряде я за неделю столько подняла, что весь январь по салонам гуляла.

— Вот это доход, — худая сдержанно фыркнула, снова затянувшись.

Катя поправила сапожок, оглядела трассу, где вдали замаячили огни.

— Так что вам совет: гирлянду на шею — и пошли в свет. Новый год, девочки, не для тех, кто жопу на снегу греет, а для тех, кто её выгодно сдаёт.

Она улыбнулась и отправилась к обочине, виляя бедрами и легко притопывая каблуками по снежной каше. Фары приближались, а за ними, как знала Катя, шли её новогодние премии.

По своему характеру Катя не была злобной, хоть древняя профессия и накладывала свои отпечатки на психику и повадки, не в этом главное – внутри что-то иногда давило, мучало, хотелось включить песню с правильными словами, погоревать, поплакать… а потом снова-здорово. Хотя бы не опасно… ну не очень по крайней мере, если соблюдать осторожность и не баловаться запрещёнкой, которую уважают многие девушки её специальности. Город пусть и миллионник, распластанный грязно-серым одеялом каменной застройки посреди таёжных лесов – её родной город, казался ей надёжным, а главное безопасным – верилось, что ничего плохого с ней здесь произойти не может.

Катя посмотрела на трассу и увидела, как к ней приближается чёрная иномарка. В моделях она не очень разбиралась, и не могла точно определиться с маркой машины, но на вид – обычный чёрный универсал с затонированными, на удивление, стёклами. Забавно. Клиентов она зачастую могла определить по машине, и в таких обычно ездили терминаторы или киборги. Из названия понятно, что за контингент – безэмоциональность и наглухо обмороженные глаза с точно такими же мозгами. Катя глубоко вздохнула… Ну в крайнем случае можно отказать.

Машина медленно притормозила, Катя как обычно сделала привычно-кокетливый вид, подпустив в глаза огоньку, однако за душой плескались волны ледовитого океана.

Стекло опустилось, но вопреки ожиданиям Катя не увидела никаких лиц, а только темноту, из которой вверх устремились клубы табачного дыма. Она тихонько кашлянула, чтобы голос не хрипел и уже чувствовала себя на работе:

- Отдохнуть не желаем?

Из машины глухо донеслось:

- Новый год желаем, садись.

Про себя Катя довольно кивнула, всё-таки наряд пришёлся в пору, и уже приходился второй год подряд. Вообще где-то отдалённо маячило в голове подкопить деньжат, да и бросить всё к чёртовой матери. Она открыла заднюю дверку и села – в машине было тепло, это сразу ощутилось кожей, особенно ногами. Темно из-за тонировки, но в клубах табачного дыма она разглядела двоих – один на водительском месте, второй на пассажирском.

- Так, мальчики… за ночь…

Договорить не дали, спереди снова глухо прозвучало:

- Договоримся.

Всё как-то необычно, не чувствовалось в голосе мужского напускного веселья или же наоборот деловитости, всё как-то не так. Машина тронулась с места и понеслась по шоссе, никто ничего не говорил.

- А куда мы едем?

Снова тишина.

- Почему вы молчите, в чём дело?

Внезапно машина подпрыгнула на ухабе и будто бы быстрее понеслась вперёд.

- Знаете, мальчики, я, пожалуй, выйду, если вы в молчанку играть собираетесь. У меня время дорогое… Останавливай…

Внезапно один из мужчин обернулся – глаза горели зелёным светом, хищная улыбка, но это не самое необычное. Что было жутким по-настоящему, так это рога, выступающие прямо изо лба короткими витыми загогулинами. Катя глубоко вздохнула от страха и вжалась в сидение.

- Вы… вы кто такие?

Рогатый осклабился.

- Ничего не бойся, нужно будет отработать по профилю. Оплата по прейскуранту.

Катя нелепо улыбнулась, но вмиг подобралась и рванула ручку дверки на себя, та открылась, и Катя уже бала готова прыгать, но не поверила глазам. Машина неслась на огромной скорости по воздуху, под ней простирались снежные поля, лес и вдалеке по железно-дорожному полотну длиной линией чертился поезд. Катя не поверила своим глазам.

- Как? Не может этого быть.

Она зажмурилась и открыла глаза, но всё было по-прежнему, только в салоне стало холоднее, и табачный дым рассеялся, стало даже как будто бы светлее от лунной света.

Машина летела в сопровождении завываний ветра. Катя сидела молча, напряжённо сжав руки, она впервые ощущала, что реально влипла в какую-то историю с явно неопределённым концом. В Бога она верила, верила и во всё, что ему противостояло, видела даже как-то в детстве что-то такое, но никогда не рассчитывала вот так встретиться. Мысли сменяли одна одну, сначала думала о том, что если бы давненько не связалась с одним козлом из одной из республик за Ставропольем, то никогда бы не пошла на трассу, потом думала, что, наверное, умерла… легко и сразу. Ну и кто за ней должен был явиться? Те и явились. Попробовала молиться про себя, но чёрт, сидящий на пассажирском сидении, резко обернулся и показал большой волосатый кулак:

- Не балуй, дура, разобьёмся!

Убедившись, что Катя перестала, чёрт снова сел прямо. Водитель посмотрел из-под руля вверх.

— Время еще есть. Баром, ты уверен, что она та самая?

— А кто ещё, Хонве? — недовольно бросил второй, сидящий рядом. В его голосе сквозила раздражённая уверенность. — Шубка голубая, сапоги на каблуках белые, румянец. Всё как в инструкции. Она точно Снегурочка.

— А вдруг это ошибка? — не унимался Хонве. — В прошлый раз мы чуть не приволокли какую-то дурёху, которая даже и близко не подходила.

— Зато теперь всё иначе, — отмахнулся Баром. — Она та самая. Посмотри на неё.

Катя едва сдержала нервный смешок. Что за бред? Какие Снегурочки? На водителе она тоже разглядела рога, но более прямые, торчащие двумя отростками.

— Так, хватит! — Она наконец не выдержала, голос дрогнул, но звучал твёрдо. — Что за фигня тут творится? Вы кто такие? Куда меня везёте?

Двое обернулись к ней почти синхронно. Баром ухмыльнулся, а в его глазах, казалось, промелькнул какой-то дьявольский огонёк.

— Мы? — он протянул так, будто собирался сообщить что-то совершенно очевидное. — Мы черти, не поняла что ли? А ты — Снегурочка.

— Черти? — переспросила она, не зная, смеяться или кричать. — Ага, конечно, а я, значит, куда-то на утренник лечу?

— На утренник! — подхватил Баром, явно довольный, что она так быстро сообразила. — У нас там большая встреча. Все ждут.

— Вы что, с дуба рухнули? — Катя осмотрелась, пытаясь найти хотя бы намёк на спасение. — Снегурочка с трассы? Серьёзно? Вы бы хоть разглядели, куда заезжаете!

Хонве фыркнул и снова уставился вперёд, будто не хотел в этом участвовать. Баром же, наоборот, с интересом повернулся к ней.

— Ты нам баки не забивай. В этом костюме ты идеальна. А теперь сиди спокойно и не мешай. Мы почти на месте.

— Что за… Ладно, черти, но зачем я вам?

Хонве хмыкнул:

— Узнаешь. Мы почти у цели.

Она снова бросила взгляд в окно. Внизу замаячила густая тайга, заснеженные сосны стояли плотно, как стены. Где-то вдалеке блеснула чернота провала — туда машина и направилась. Через несколько минут Катя чуть-чуть не ударилась головой о потолок, машина приземлилась и заколесила по ухабистой дороге к провалу. Катя в очередной раз рванула ручку дверцы на себя, но она просто в холостую клацнула – двери были заблокированы.

Чёрт по имени Баром расхохотался, и машина под зычный смех скрылась в провале. Катя пыталась разглядеть окружающее пространство через тонировку стекол. То там, то здесь возникали вспышки, кто-то кричал, визжал и смеялся, создавалась иллюзия хаотичного и параллельного машине движения. Машина будто бы летела, ныряя из одной вспышки в другую, и с каждым рывком Катя ощущала, как воздух в салоне становится тяжелее и жарче. Сначала это было похоже на едва заметное тепло, но вскоре лоб покрылся испариной, а волосы прилипли к шее. Она провела рукой по лицу, чувствуя, как кожа становится липкой, и попробовала приоткрыть окно, но кнопка стеклоподъемника не работала.

За тонированными стёклами мелькали яркие огни, хаотично вспыхивающие в темноте. Они слепили и пропадали, оставляя после себя ощущение, будто что-то движется совсем рядом, но разглядеть что это - невозможно. Катя слышала крики — резкие, протяжные, иногда прерываемые неестественным смехом. Казалось, эти звуки идут не снаружи, а каким-то образом проникают прямо в голову.

В какой-то момент ей стало казаться, что она видит лица. Они мелькали совсем близко к окну, будто всплывали из света, но исчезали, стоило ей попытаться разглядеть их. Лица эти были пустыми, без глаз, словно сотканные из дыма.

Жар в салоне усиливался, словно в машине кто-то включил обогрев на максимум. Она вытерла пот, чувствуя, как липнет подкладка шубы, и попыталась снова разглядеть происходящее снаружи. Теперь всё выглядело ещё более странным: вспышки сменялись мерцающими силуэтами деревьев, их тени казались бесконечно вытянутыми, а за ними иногда угадывались провалы, куда вели тёмные коридоры.

Катя сглотнула, кожей чувствуя, что это место — не просто подземелье или лес, это было что-то более жуткое. "Это преддверие ада," — мелькнула мысль, от которой у неё задрожали руки.

Но где были грешники? Где толпы грешников, которых она всегда ожидала увидеть в таком-то месте? Здесь не было ничего, что напоминало бы людские страдания. Лишь смутные движения, огонь и вечное давление жара. Ну может души, конечно, здесь и мучались, но сама-то Катя пока никаких мук не испытывала.

Машина вдруг резко замедлилась. Катя пошатнулась вперёд, ударившись плечом о сиденье перед собой. Пространство вокруг снова изменилось, машина резко затормозила перед каменной глыбой размером с двухэтажный дом. Непонятно как, но в подземелье было более или менее светло.

Баром обернулся назад.

- Приехали, выходи. И только давай без этих штучек-дрючек, не нужно визжать. Как приехала сюда, так и уедешь, когда выполнишь работу.

Катя ухмыльнулась, услышав про работу, но выходить из машины не собиралась. Она вцепилась в сидение.

- Никуда я не пойду! У вас что, своих баб не хватает что ли?!

Баром закатил глаза, давая понять, что ему это всё порядком надоело за его длинный чертовий век. Хонве как-то неоднозначно хрюкнул, и через несколько мгновений все они – два чёрта и Катя в образе Снегурочки оказались перед каменной глыбой. Только сейчас Катя разглядела в ней деревянную дверь, какими можно закрывать только деревенские сортиры, с корявой вывеской – «Местное начальство».

Катя перестала усмехаться, всё вокруг ведь было реально. Еще в машине она пыталась пару раз ущипнуть себя, но всё тщетно – боль чувствовалась, но реальность не менялась. Она подумала про себя:

- Ну всё, сейчас осудят на вечные муки… куда же ещё… правда может найдутся, какие-нибудь смягчающие вину обстоятельства… может очную ставку с моим бывшим козлом проведут, он от своей жизни точно загнулся, и где-то здесь пребывает…

В полиции Катя уже бывала, при чем и из-за своей специальности, и вне её, знала кое-какие термины. Хонве подтолкнул её в спину, а Баром держал под руку:

- Слушай, мы тебя вообще по приказу начальства сюда доставили. Это… ты там не кобенься, веди себя уважительно…Мы…

Катя усмехнулась:

- Шестерки вы…

В следующее мгновение ее втолкнули внутрь и она оказалась будто бы в кабинете конторы. От удивления Катя заморгала. За столом, заваленным бумагами, в табачном дыму сидел толстый лысый чёрт в истрёпаном фетровом пиджаке. Он оторвался от стола, оглядел Катю с ног до головы. По его морде и взгляду чувствовалась усталость и некая обречённость:

- Ну и кого вы сюда притащили?

Хонве стоял почти у дверей, нащупывая ручку на случай быстрого бегства. Баром стоял прямо за Катериной.

- Кого сказали, ту и притащили. А чего, босс? – Он схватил Катю и стал крутить из стороны в сторону, поворачивая то так, то эдак. – Снегурка же? Точно, как вы и описывали, сейчас…

Он полез в карман брюк и достал какую-то бумажку, но босс не дал ему договорить:

- Я вам, козлам тупорогим, всё объяснил, спецмашину дал, а вы кого приволокли? Какая Снегурочка? Вы где её взяли? Я вам сказал, что сегодня Снегурочка, которая настоящая, с бутиков будет возвращаться по Красноярскому шоссе? Говорил?

Хонве подал голос:

- Ну так там мы её и взяли!

- Молчать!

Босс схватил со стола печатную машинку и со всей силы швырнул её в сторону дверей. Катя успела увернуться, а главный чёрт не унимался:

- Снегурочка! У вас повылазило что ли? Вы мысли её читали?!

Баром нахмурился:

- Читали! Она молиться начала! Ну я пригрозил…

Босс перестал орать, и сказал со злостью, но тише:

- Молиться, да? Очень рад… очень рад, что мои сотрудники сплошь дебилы. Вы шары-то разуйте, она же шмара привокзальная или с трассы, где вы её подобрали.

Да, пусть Катя работала в сфере интим-услуг. Да, чёрт побери, это так, но всё-таки она еще не растеряла достоинство, и ту часть женской гордости, которая, как и надежда гибнет в девушке последней.

- Что? Ты кого шмарой назвал, чёрт плешивый?! Охренел?!

Баром и Хонве переглянулись, усмехаясь и поглядывая на боса, из-за её спины.

- Я тебе покажу шмару!

Главный чёрт привстал:

- Так, гражданка, орать в другом месте будете! А вы двое, чего стоите? Уберите эту б…

Теперь он не успел договорить. Катя, как дикая кошка, подскочила к столу, схватила массивное пресс-папье и резко кинула его в Барома, признав в нём старшую из шестерок, затем также быстро ухватила пепельницу в форме черепа и со всей дури дала плешивому по голове. Неожиданно раздался гул, будто ударили в колокол. Чёрт схватился за плешивую голову и заойкал:

- Ой-ой-ой, ай… - Но увидев, как Катя пытается ухватить со стола здоровенный календарь в деревянной оправе, истошно заревел. – Уберите её, волчицу бешенную!

Хонве и Баром быстро подскочили к ней и заломали руки. Катя не прекращала вырываться и кричать, когда её юзом потащили из кабинета:

- Ну козлы, волчки позорные!!! Вы понятия не имеете под кем я работаю!

Хонве молчал, а Баром решил отыграться за фиаско у босса. Катя попала ему прямо в рог брошенным пресс-папье и чуть не обломила его, даже искры высекло.

- Заткнись! Заткнись я сказал! Идиотка! Чего молчала-то?! Сказала бы сразу, что не Снегурочка! Теперь босс злиться будет! Ну помрёшь когда, специально попрошу, чтоб ко мне тебя на муки определили… ох и дождешься ты у меня!

Катю, согнутую в три погибели, вели по каменному коридору, освещённому факелами, она не переставала кричать и пытаться вырваться, плевалась, но все попытки были тщетными.

- Этот тоже, шеф… Снегурочку ему приспичило украсть, Новый год для людей похерить, а для демонов устроить. Жополиз!!! Решил бы тогда уж сразу старого пердуна Деда Мороза похищать! Чего нет? Зассал… точно зассал, что старик ему тут всё снегом заметёт! До нового года еще почти месяц!

Хонве многозначительно кивнул:

- Это точно. Куда её теперь? Наружу?

Орать Катя не перестала, но теперь стала ко всему прочему прислушиваться к словам её конвоиров.

Баром отрицательно покачал головой:

- Нет. Рассвет скоро, сгорим. Давай её в пятую, где малолетки дозревают? Пусть с ними потусуется. Потом спровадим. Сейчас входы уже будут перед утреней поверкой запечатывать, да и не охота возиться.

- Ну смотри сам… рапорт будешь шефу писать?

Баром поморщился:

- Да пошёл он! Мало того, что в тайге хвосты морозим, так еще и делаем хрен знает что! Вот смотри, парни ишачат на Черноморском побережье, некоторые вообще за бугром на Мальдивах, а мы тут. Коэффициент доплаты? Курам на смех! А ну пошла!

Хонве с лязганьем отворил массивную дверь, в которую недолго думая впихнули Катю. Дверь моментально закрылась. Помещение было просторным и на первый взгляд разделённым на зоны – спальную и игровую. В голове всплыл эпизод из прошлой жизни, когда еще планировала устроиться нянечкой в детский сад. Она прошла внутрь и ощутила, как каблучок сапожка резко хряснул, заставив оступиться.

- Ну вот, еще и каблук сломала!

Она стянула сапожок со ступни и запустила в дверь.

- Суки! Выпустите меня отсюда! Ну вот и что теперь делать? Во что я вляпалась?

Но разум тут же подсказал, — те два чёрта говорили о том, что отпустят! Но в каком виде и чем это всё закончится?! Со злостью она стянула второй сапожок и также с размаху швырнула его в стену. Прошла чуть дальше и с удивлением обнаружила на полу растрёпанного и чуть обгорелого плюшевого мишку. Не успев удивиться и опомниться, она услышала:

- Тётенька, а вы кто такая, а? Вы сверху?

В свет от факелов от двухярусных коек стали выходить фигуры, детские фигуры и первой явно была девочка, но не совсем в человечьем обличии. Катя нервно хихикнула. В свете показалась мордочка маленького чертёнка, еще сохранившего человечьи черты – это точно была девочка на вид лет шести-семи. Следом появился такой же мальчик, но помладше.

Его глаза блестели, как у зверька, загнанного в угол.

— Тётенька, ты кто такая? — подала голос девочка, взяв плюшевого медведя с пола и прижав к груди.

Катя вздрогнула. Голос был тонким, настороженным, но в нем слышалось нечто большее — не страх, а скорее любопытство и ожидание.

— Что? — Катя сглотнула, чувствуя, как сухость сковывает горло. — Кто? Я?..

— Вы сверху? — уточнила девочка и сделала шаг поближе. Свет от ближайшего факела осветил ее лицо: грязные щёки, большие карие глаза, спутанные волосы. Но больше всего Катю удивили рожки, едва пробившиеся на лбу над бровями.

Катя нахмурилась. «Это что, шутка?» — подумала она, но всё вокруг осталось реальным. Она собралась с духом и ответила:

— Сверху… Да. Наверное.

Девочка прищурилась, очевидно, увереная, что расслышала правильно, и снова крепче обняла своего медведя.

— Мы думали, что вы от них, — она повернулась в сторону двери, будто за ней находилось что-то невыразимо жуткое. — От дяденек с рожками.

— Дяденек? — переспросила Катя, чувствуя, как от слов девочки становится только хуже.

Девочка не ответила сразу, но мальчик рядом вдруг подал голос:

— Это они нас сюда привели.

Катя посмотрела на него. В его глазах читалась смесь обиды и недетской горечи.

— Как это? — спросила она, невольно присаживаясь ниже, чтобы расположиться с ними на одном уровне.

Девочка бросила быстрый взгляд на мальчика, потом снова посмотрела на Катю и начала тихо, запинаясь, объяснять:

— Мы были с мамой и папой. В машине. Ехали куда-то далеко, в другой город. Был снег, много снега. Мама говорила, что скоро приедем, папа что-то напевал. А потом… Потом машина начала крутиться.

Катя почувствовала, как по ее спине пробежали холодные муражки.

— И что потом? — осторожно спросила она.

— Потом был удар. Очень громкий. Машина упала куда-то вниз. Я закричала, а Ваня… — она повернулась к мальчику. — Он даже не плакал. Мы лежали долго. А потом я увидела маму. Она…

Девочка замолчала, крепко прижала к лицу своего медведя, будто он мог защитить ее от воспоминаний.

— Мама была там. Но она больше не говорила. — девочка запнулась, а Катя заметила, как в ее глаза заблестели слезы. — Потом пришли они. Эти… чёрные дяденьки с рожками. Они сказали, что мама с папой теперь останутся там. А мы должны пойти с ними.

Катя ощутила, как сердце ее как бы ухнуло вниз.

— Что значит «пойти с ними»? — спросила она, хотя уже знала, что ничего хорошего в этом не будет. – Тебя саму как зовут, крошка?

Девочка преставилась Лизой и провела рукой по лбу, зацепив пальцами свои маленькие рожки.

— Они сказали, что теперь мы свои. Что мы тоже будем, как они. Сначала было больно. Здесь, — она постучала себя по лбу, — а теперь уже не так. Прорезались.

Катя закрыла глаза, стараясь осмыслить услышанное. Ее взгляд скользнул по мальчику. Его рожки тоже отчётливо проступали, хоть и поменьше. Они казались нелепыми.

— Слушайте, — тихо заговорила Катя, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. — А вы пытались… выбраться? Ну, я не знаю, сбежать или…

Девочка покачала головой.

— Они следят. Здесь всегда есть чёрные дяденьки и тётеньки с рожками. Если кто-то попытается уйти, их ловят. А потом наказывают.

Катя на миг опустила голову, чувствуя, как отчаяние накатывает волной на лицо. Но затем она снова увидела глаза этих детей — живые и не потерявшие надежды.

— Лиза, Ваня, — она сделала паузу, как бы подбирая слова. — Я не знаю, как, но мы что-нибудь придумаем. Я обещаю.

Взгляд девочки стал теплее, чуть более доверчивым. Мальчик же оставался настороженным. Катя поднялась, осматривая дверь, ведущую в коридор. Она ещё не знала, что делать, но ощущение несправедливости бурлило в ней, требуя какого-то результата.

- Ну собаки! Ну сволота! Додумались из детишек чертей делать! Не с теми связались, чмошники!

Она прикрыла рот ладошкой, укоряя себя за ругань при детях, и сердце тут же окатило ледяной волной.

- И сколько это продолжается? А со мной-то что будет?

Внезапно дверь отварилась и в проёме появился лысый полный чёрт из начальства, которому она заехала по голове.

Катя посмотрела на лысого черта, блестящего, как тарелка после мойки, и скрестила руки на груди. Дети, прижавшись друг к другу, выглядывали из-за деревянной койки, словно ожидали какого-то зрелища.

— Ну что, гражданочка, — начал лысый, хлопая себя по бедру, как директор на планёрке, — трудовое перевоспитание тут не предусмотрено, так что давай, отрабатывай, как положено.

Катя закатила глаза, словно ей предложили спеть караоке на корпоративе, где она никого не знает.

— Ты серьёзно, плешь на ножках? — спросила она, прищурившись. — Давно у вас Снегурки такие подработки берут?

Лысый чёрт не растерялся, гордо вздёрнув подбородок, будто ему медаль за особые заслуги вручили:

— У нас тут все подрабатывают. А чего ты думала? Бесплатно тебя сюда привезли?

— Слушай, блеск на черепе, — начала Катя, делая шаг ближе, — на такие услуги тебе надо записываться за три месяца заранее, потенцию подкопить.

Чёрт нахмурился, рога его дрогнули, как антенны у жука:

— Ты мне тут зубы не заговаривай. А то мы можем… этот… хоровод устроить.

Катя схватилась за голову, притворно всхлипнув:

— Ой боюсь! Ну всё, сломали меня. Где тут записаться в ваш профсоюз, чтобы премии получать?

Дети, тихо хихикая, выглянули из-за спинок коек. Чёрт этого не заметил, он понял, что Катя его не боится, а главное не собирается ни с чем соглашаться. И он решил начать действовать по-другому.

— Дура, я же теба работу предлагаю. Ну придётся, конечно, оборотиться немножко…Стать немного на нас похожей. Вот смотри, место тёплое, клиенты разные. И кормят! Ну, не так чтобы шикарно, но зато всегда горячее.

Катя задумалась, а потом широко улыбнулась.

— На вас похожей? Мне волосы жалко. Кормят? Горячее? Так и скажи, в столовке «У Пекла» акция! Всё понятно, плешивый. Ты сюда за бесплатными пирожками устроился, а мне, значит, работать за тебя, да?

Лысый вдруг побагровел, будто его поймали на краже канцелярских скрепок.

— Да ты… да ты… — начал он, но не успел договорить.

Катя, быстро оценив ситуацию, взяла плюшевого медведя у Лизы и метнула его прямо в лицо черта. Тот отпрыгнул назад, выронив какой-то пергамент, который принялся сразу ловить.

— Ты что творишь, Снегурка?! Это был вчерашний отчёт о заготовке дров для геены!

Катя уже вовсю хохотала, глядя, как он прыгает, как цирковой артист, пытаясь поймать и спасти свои «важные бумаги».

— Ну давай, плешивый козёл! Покажи, на что способен! Или ты только детей стращать умеешь?

Лысый, наконец, собравшись с духом, схватил выпавший пергамент, сунул его в карман и, насупившись, двинулся к двери.

— Всё, надоела ты мне. Только вот знай, за такие приколы тебе отдельно в котёл серной кислоты подольют!!! Поняла? — Он махнул рукой и вышел, продолжая бормотать что-то об оскорблении его чертовского достоинства.

Катя повернулась к детям, которые уже еле сдерживались от смеха.

— Вот это он ушёл… с рогами в заднице, — тихо проговорил Ваня, и Лиза прыснула, прикрывая рот ладонями.

Катя, не удержавшись, тоже засмеялась. Ну а что? В таком месте хоть смех остался смехом. Катя посмотрела на дверь, едва веря, что этот чёрт оставил её незапертой. Она медленно, словно опасаясь, что это ловушка, шагнула вперёд, жестом показывая детям следовать за ней. Лиза крепче прижала к себе своего потрёпанного медведя, а Ваня, хоть и держался молодцом, оглядывался по сторонам, как маленький разведчик.

— Тётенька, — вдруг прошептала Лиза, тронув Катю за рукав, — нам туда, влево. Там проход наверх.

Катя кивнула и, сжав зубы, шагнула в коридор. Мрачные каменные стены, тусклый свет факелов, низкий потолок. Всё это напоминало какие-то старинные подземелья из детских сказок, где вот-вот может появиться дракон или ещё что похуже. Хотя куда уж хуже? Ад посреди тайги.

Они двигались быстро, но осторожно. Катя, прижимая детей к себе, следила за каждым углом, стараясь не шуметь. Казалось, путь вот-вот закончится, но вдруг из-за массивной деревянной двери с запором снаружи донёсся хриплый голос:

— Эй, откройте! Ну пожалуйста, кто-нибудь, откройте!

Катя замерла, схватив детей крепче. Ваня прильнул к её боку, а Лиза прижала палец к губам, показывая, что нужно молчать.

— Эй, я слышу вас! Пожалуйста, помогите! — снова раздался голос, теперь чуть громче. В нём слышались отчаяние и усталость.

— Кто там? — прошептала Лиза, испуганно глядя на дверь.

Катя не знала, что делать. А если там кто-то ещё хуже, чем этот лысый черт? Но голос звучал так жалобно, так по-человечески, что сердце у неё не выдержало.

— Ладно, — пробормотала она. — Сейчас посмотрим, кто там у нас сидит.

Она осторожно сняла массивный засов, подалась назад и потянула тяжёлую дверь на себя. За дверью обнаружилась маленькая, узкая камера. В углу, привалившись к стене, сидел низкорослый человек в зелёном костюме и шапочке с помпоном. Его лицо было грязным, уставшим, а длинные уши торчали в разные стороны.

Катя моргнула, потом снова посмотрела.

— Что за… — начала она, но мужичок перебил её, подняв руку.

— О, спасибо! Я уже думал, что сгинул тут навсегда! Эти грёбаные черти совсем обнаглели, притащили меня сюда, как только я чуть-чуть отвлёкся в тайге. Говорят, работай теперь на них! Да я им… — он вскочил и замахал руками.

Катя, всё ещё ошарашенная, шагнула назад, пытаясь осмыслить увиденное.

— Ты кто вообще такой? — спросила она, разглядывая его с головы до ног.

— Кто я? — он расправил плечи, хотя выглядело это скорее смешно. — Помощник Деда Мороза, эльф, вот кто я! Меня зовут Эрвин. И давайте быстрее выбираться, пока нас тут не схватили.

Катя вздохнула, потёрла виски, пытаясь осознать всю абсурдность ситуации. Лиза и Ваня тем временем смотрели на эльфа с нескрываемым восторгом, как на героя из сказки.

— Вы правда эльф-помощник? — с придыханием спросила Лиза.

Эрвин кивнул и гордо поднял подбородок.

— Конечно! Правда, мне сейчас не до сказок. Эти шерстяные увели меня прямо с работы… я здесь в командировке как бы был! Но я помню, где выход. Давайте, за мной!

Катя вздохнула, снова прижимая детей к себе.

— Ну ладно, ушастый, только не подведи. И если это ловушка — знай, я тебе лично врежу так, что твоя шапка будет на новогодней ёлке крутиться!

Эрвин хмыкнул и махнул рукой, призывая идти за ним. Катя, тяжело вздохнув, последовала за ним, продолжая удивляться тому, куда её занесло.

Катя шла за Эрвином, который пробирался по узким каменным коридорам, негромко бормоча себе под нос. Эльф выглядел крайне раздражённым, но двигался уверенно, будто точно знал, куда ведёт. Его длинные уши нервно подрагивали, а тонкими руками он размахивали так, словно дирижировал невидимым оркестром.

— Ну что за жизнь, а? — ворчал он. — Дед Мороз говорит: «Эрвин, найди хорошее место для базы, чтобы подарки складировать». А я что? Я ответственный, я добросовестный! Лечу в лес, думаю, красиво, тихо, экологично. А тут на меня эти мохнорылые черти с ножами! Какое тут «место для склада»? — Он фыркнул и обернулся, словно ждал поддержки.

Катя, прижав к себе детей, только качнула головой:

— Ну ты сам хорош. Как можно было не заметить, что вокруг чертова берлога?

Эрвин остановился, сложив руки на груди, и посмотрел на неё, как учитель на двоечницу.

— Слушай, снегуристая, — начал он, — ты вообще в курсе, как трудно в наши дни найти нормальное место для склада? Везде либо люди, либо интернет, либо вот это! — Он махнул рукой, показывая на стены с тусклыми факелами. — Никто не говорит: «Эрвин, спасибо, что стараешься». Нет! Одни жалобы.

Катя только фыркнула и подтолкнула его вперёд:

— Давай двигайся, работник месяца.

Эрвин что-то недовольно пробормотал, но продолжил идти. Коридоры становились светлее, ветер снаружи холодил кожу, и было ясно, что они близки к выходу. Лиза держала Катю за руку, а Ваня всё время оглядывался, будто боялся, что кто-то погонится за ними.

Наконец, впереди забрезжил дневной свет. Эрвин первым выбрался наружу, потирая руки и щурясь на яркий снег. Катя и дети следом шагнули в морозное пространство. Глаза защипало от яркого света, и первые снежинки тут же упали на ресницы. Вокруг раскинулась тайга: высокие ели, покрытые инеем, стояли в мёртвой, ледяной тишине. Было слышно только, как ветер гоняет снег по сугробам.

Катя поёжилась, кутаясь в свою голубую шубку:

— Ну и что теперь? — пробормотала она, прижимая детей к себе. — Ты нас вытащил, а дальше что? Замёрзнем тут, как сосульки?

Эрвин усмехнулся, потирая руки, и обернулся к ней с хитрой улыбкой:

— Да не беда! Тут я кое-что могу наколдовать.

Катя скептически прищурилась:

— Надеюсь, это не то же самое «кое-что», из-за чего тебя эти рогатые чуть в бараний рог не скрутили?

Эрвин не ответил, а только достал из кармана что-то похожее на блестящую игрушечную палочку. Катя невольно моргнула.

— Сейчас всё будет, — уверенно заявил эльф, размахивая своей «волшебной штуковиной». Он что-то пробормотал себе под нос, взмахнул палочкой, и прямо перед ними выросла яркая палатка. Но не простая, а какая-то совсем уж волшебная. Её стены переливались всеми цветами радуги, а из маленькой трубы валил дымок. Внутри виднелись ковры, диваны, небольшой кухонный уголок, а ещё — уютная печка, которая мгновенно согрела воздух вокруг.

Катя на мгновение замерла, разглядывая этот «домик чудаков». Лиза и Ваня открыли рты от удивления, а потом бросились к палатке.

— Вот это да! — воскликнула Лиза, заглядывая внутрь. — Здесь так красиво! И тепло!

Эрвин довольно поправил свою куртку, явно гордясь своим творением:

— Ну что? Как вам? Уютно, тепло, и чайник закипает быстрее, чем у Деда Мороза настроение портится.

Катя только вздохнула, качая головой:

— Палатка с диванами, кухней и печкой. А кровати там раскладные?

Эрвин усмехнулся, делая шаг внутрь:

— Ещё и с подогревом. Ну, заходите. Или хотите тут стоять, пока уши не отвалятся?

Катя толкнула детей вперёд, заходя следом. Тепло, которое мгновенно обволокло их, было настолько приятным, что она невольно вздохнула с облегчением. Лиза и Ваня тут же устроились на мягком диване, свесив ножки, а Катя, расправив шубку, огляделась.

— Ну ладно, ушастый, допустим, ты молодец. Но ты заметил, мы с тобой теперь многодетные? — Она кивнула в сторону детей.

Эрвин, который уже наливал себе чай, обернулся и взглянул на Лизу и Ваню. Его взгляд сначала был рассеянным, но потом он нахмурился.

— Ну конечно, — пробормотал он, указывая пальцем на детей. — Это же очевидно. Они сейчас снова начнут становиться людьми.

Катя посмотрела внимательнее. Сначала она не понимала, о чём он говорит, но потом заметила: с Лизы осыпалась шерсть. Её кожа стала чистой, гладкой, без намёка на звериные черты. Ваня потер голову, и Катя увидела, как его маленькие рожки исчезли, будто растворились в воздухе. Хвостики, которые только что виднелись из-под их одежды, тоже пропали.

— Что за… — начала Катя, широко раскрывая глаза. — Ты это тоже видишь? Или я с ума сошла?

Эрвин отхлебнул из кружки и кивнул:

— Ничего удивительного. В тепле да с людьми поближе, вот они и возвращаются в своё обычное состояние. Так уж устроена магия.

Катя смотрела на детей, у которых теперь не было ни шерсти, ни рогов, и чувствовала, как внутри что-то щемит. Её взгляд смягчился. Лиза посмотрела на неё, а потом вдруг улыбнулась. Настоящей, человеческой улыбкой.

— Тётя Катя, мы теперь снова нормальные? — тихо спросила девочка, крепко сжимая своего плюшевого мишку, кстати, тоже скинувшего обгорелые пятна.

Катя сглотнула, еле сдержав слёзы:

— Нормальные, малышка. Всё у вас теперь будет хорошо.

Эрвин, наблюдая за этим, только вздохнул:

— Ну что? Я вас спас, вывел, обогрел. Теперь пора лететь отсюда. Может, кто-то спасибо скажет?

Только сейчас Катя почувствовала, что они в палатке куда-то движутся, но выглядывать наружу не хотелось. Она покачала головой, усевшись на диван, прижимая Лизу и Ваню к себе:

— Слушай, ушастый, может, ты и ворчливый, но… спасибо тебе.

Дети тоже закивали головками:

- Спасибо, дядя Эрвин.

Эрвин ничего не ответил, только махнул рукой, словно хотел сказать: «Не за что». Но его взгляд был тёплым, почти человеческим, несмотря на уши.

Палатка, освещённая мягким светом изнутри, продолжала парить над бескрайними просторами заснеженной тайги. Снаружи ветер стонал и пытался прорваться внутрь, но его усилия были тщетны. Внутри было тепло, пахло чем-то уютным — смесью дерева, согретого на солнце, и сладковатого аромата чая, который только что закипел в чайнике на маленькой кухоньке в углу. Катя сидела на диване, обнимая Лизу и Ваню, которые, несмотря на теплоту магического убежища, выглядели немного растерянными.

— Тётя Катя, — вдруг произнесла Лиза, её голос был тихим, словно она боялась услышать ответ. — А куда мы теперь? Мы ведь даже не знаем, где наш дом.

Катя почувствовала, как сердце её болезненно сжалось. Она мягко провела рукой по волосам девочки, которые теперь были гладкими и человеческими, без следов недавнего превращения. Вопрос повис в воздухе, и она знала, что ответить на него не так просто.

— Вы совсем ничего не помните? — осторожно спросила она, надеясь, что дети смогут хоть что-то вспомнить, хоть какую-то зацепку.

Ваня, по-прежнему сидевший рядом с ней, покачал головой и опустил глаза. Лиза, немного подумав, проговорила:

— Мы жили где-то... в доме. Я помню только маму с папой. И ещё моего медведя, — она крепче прижала к себе потрёпанную игрушку, словно это была последняя ниточка, связывающая её с прошлой жизнью. — Но больше ничего. Дом… я даже не помню, какого он цвета.

Катя нахмурилась. Её дыхание стало тяжёлым. Она видела в этих детях себя. Сама она тоже когда-то пыталась вспомнить, как выглядел её дом, где её ждали родные. Но с годами всё стерлось. Оставались только обрывки воспоминаний, которые больше напоминали сны.

— Знаете, малыши, — сказала она, обняв их обоих покрепче, — у меня ведь тоже никого нет. Совсем никого. Родных, друзей, близких… — Она замолчала, сдерживая подступающие слёзы. — Все либо далеко, либо забыли обо мне. А я… я сама не знаю, куда идти. Вот и таскаюсь, как лист по ветру.

Лиза прижалась к ней, а Ваня глянул снизу вверх. На его лице читалась смесь детского непонимания и сочувствия.

— А как это, когда совсем никого нет? — тихо спросил он, будто не веря, что такое вообще возможно.

Катя, еще сильнее чувствуя, как слёзы подступают к глазам, только качнула головой.

— Это как… как будто ты потерялся. Совсем. И никто не ищет. Даже не звонит. — Она прикрыла глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. — Я всегда думала, что привыкну. Но вот... никак.

Лиза, сжав медведя в руках, вдруг заплакала. Её тонкие плечи вздрагивали, а слёзы капали на потертые уши игрушки. Ваня, сжав кулаки, прижался к сестре, а затем, словно поддавшись общему настроению, тоже начал плакать.

— Мы не хотели… — начал он сквозь слёзы. — Мы просто ехали… А теперь нас никто не найдёт.

Катя не выдержала. Горячие слёзы, которые она так долго сдерживала, потекли по её щекам. Она прижала детей к себе, крепко обняв их, и тихо всхлипывала вместе с ними. Плач, казалось, наполнял палатку, унося с собой всю боль, накопленную за эти дни и годы. Это был тот момент, когда нельзя было ничего скрывать — ни обиды, ни горя, ни одиночества.

Эрвин, сидевший у кухни, наблюдал за этой сценой. Его лицо, обычно насмешливое и спокойное, сейчас выражало беспокойство. Он пытался вставить слово, как-то вмешаться, но не находил подходящих слов. Он помялся, почесал ухо, затем встал, шумно топнув ногой, и заявил:

— Але-гоп! — С этими словами он взял разбег, сделал сальто и приземлился прямо перед ними, будто цирковой артист.

Катя перестала плакать и уставилась на него. Лиза вытерла нос ладошкой, а Ваня перестал всхлипывать, смотря на эльфа с изумлением.

— Ты что, дурак? — спросила Катя, поднимая брови. — Это у тебя такой способ поддержки?

— А что? — развёл руками Эрвин, словно его действия были совершенно логичны. — Надо же вас как-то отвлечь. Ну вот, видишь, работает!

Он достал из кармана свою блестящую палочку, задумчиво помахал ею в воздухе, а затем вдруг сказал:

— Ладно, хватит грустить. Детям подарки, взрослым радости! Готовы?

Не дожидаясь ответа, он взмахнул палочкой, и прямо перед Лизой и Ваней материализовались два огромных набора конструктора. Лиза испуганно отпрыгнула, а Ваня, наоборот, протянул руку к коробке.

— Это что? — спросил мальчик, осторожно касаясь яркой упаковки.

— Лего! — гордо заявил Эрвин. — Конструктор. Из него можно построить всё что угодно. Хоть замок, хоть космический корабль. А если постараетесь, то и домик на дереве.

Глаза детей загорелись. Они обменялись взглядами, а затем одновременно схватили коробки, не скрывая восторга. Катя только покачала головой, глядя на это.

— А тебе, снегуристая, — продолжил Эрвин, щёлкнув пальцами, — тоже подарок. Лови!

Прямо перед Катей в воздухе появился новый, блестящий айфон последней модели. Он плавно опустился ей на колени, будто эльф решил подыграть идеальной рекламе гаджетов.

— Ты издеваешься? — спросила она, поднимая телефон и глядя на него, как на нечто инопланетное. — Айфон? Зачем мне айфон? В лесу, в палатке, без сети?

— А что? — пожал плечами Эрвин, хитро улыбаясь. — Сфоткаешь палатку. Будет память. И да, там есть фонарик! Вдруг пригодится?

Катя рассмеялась сквозь слёзы. Этот ушастый был совершенно невыносимым, но каким-то образом заставил её почувствовать себя легче. Она убрала телефон в карман и кивнула:

— Спасибо, ушастый.

Эрвин, сделав вид, что не слышал, уселся обратно и откинулся на подушки.

— Только, знаете, — проговорил он, глядя на них с серьёзным выражением лица, — сыростью слёзной мне тент не утяжеляйте, а то лететь осталось чуть-чуть. Застрянем - замучаемся палатку в облаках вытаскивать.

Катя усмехнулась, а дети снова увлеклись своими конструкторами. Тайга внизу всё быстрее ускользала из вида, и впервые за долгое время в воздухе витало что-то похожее на надежду.

Палатка, которая до этого мягко парила в воздухе, вдруг дёрнулась, как будто кто-то резко потянул за невидимую верёвку, и начала снижаться. Катя, которая уже успела привыкнуть к ощущению полёта, судорожно схватилась за спинку дивана, глядя в окно.

— Что происходит? Мы падаем? — громко спросила она, глядя на Эрвина, который как ни в чём не бывало потягивал чай, сидя на ковре.

— Да ничего страшного, — махнул он рукой. — Просто прибыли.

— Куда «прибыли»? — недоверчиво переспросила Катя. — Мы же летели!

— Ну, теперь вот садимся, — невозмутимо ответил он, поставив кружку на стол. — Держись за что-нибудь, если страшно.

Палатка мягко приземлилась посреди заснеженной поляны. Катя и дети выглянули наружу: вокруг возвышались деревья в инее, снег искрился под ярким зимним солнцем, а впереди, в самом центре поляны, стоял величественный терем. Высокий, весь из резного дерева, с золотистыми наличниками и массивным крыльцом. С терема тянулся дымок, пахло чем-то тёплым и домашним — вроде пирогов.

Эрвин, хлопнув в ладоши, вскочил с пола.

— Так, все наружу! Не бойтесь замёрзнуть, я вас быстро одену!

Катя и дети переглянулись, но подчинились. Они вышли из палатки, осторожно ступая по снежной поверхности, и тут же почувствовали, как мороз пробирается под тонкую одежду. Эрвин, как всегда, не заставил себя ждать: он щёлкнул пальцами, и из воздуха вылетели три тёплых тулупчика — один для Кати и два маленьких для детей. Они аккуратно приземлились прямо на плечи, словно сами знали, кому предназначены. Эрвин призадумался и щёлкнул вновь – на головы детей наделись теплые шапочки.

— Вот так-то лучше, — с довольным видом заявил эльф. — Всё, готовьтесь к встрече с VIP-персоной.

Катя запахнула тулуп, который оказался удивительно тёплым, но не успела даже поблагодарить — палатка за их спинами вдруг начала таять. Её стены словно растворились в воздухе, оставив после себя только еле заметное облачко тумана, которое мгновенно унесло ветром.

— И что теперь? — спросила Катя, глядя на Эрвина, который невозмутимо поправлял свой зелёный жилет.

— Теперь идём, — сказал он, указав на терем. — Тебе ж, наверное, интересно, что там?

Они подошли ближе, и на широком крыльце, обрамлённом пушистыми сугробами, появился благообразный старик. Высокий, с окладистой белой бородой, в красной тёплой клетчатой рубашке и меховой шапке. Он улыбался мягкой, чуть загадочной улыбкой.

Катя прищурилась, рассматривая старика, и вдруг без всякого стеснения выпалила:

— Ты чего, Дед Мороз, что ли?

Эрвин, который стоял рядом, тут же слегка щипнул её за ягодицу, заставив дёрнуться. Она бросила на него возмущённый взгляд, а он незаметно кивнул в сторону деда, намекая: «Полегче с языком!»

Старик рассмеялся, уперев руки в боки.

— Да, я Дед Мороз, — ответил он, и его голос был глубоким, словно сам зимний лес.

Эрвин тут же выступил вперёд, вытянувшись, как на параде.

— Ну, короче, Дедушка, дело такое! — начал он, жестикулируя. — Я, понимаешь, был в лесу по твоему заданию. Искал место для склада. А тут эти рогатые! Налетели, схватили, в пещеру тащат! Думаю, ну, всё, Эрвин, приехали. А потом, значит, я собрался с силами — бах! Одного по рогам, второго в бок, третьему в пах и на бросок через себя! И всех, короче, разогнал. Ну, думаю, герой дня! А потом вот их, — он махнул рукой в сторону Кати и детей, — тоже спас. Они там сидели, несчастные, в логове. Вот так вот всех вытащил, всех спас, а теперь привёл. Всё, докладываю!

Катя слушала, стараясь не рассмеяться. Она прекрасно помнила, как всё было на самом деле, но перебивать не стала. Её забавляло, как этот ушастый пытается выдать себя за героя. Дети, стоявшие рядом, тоже с интересом смотрели на Эрвина, который уже чуть ли не на пальцах показывал, как «раскидывал» чертей.

Дед Мороз слушал молча, с чуть заметной улыбкой. Когда Эрвин, наконец, замолчал, дед кивнул и сказал:

— Молодец, Эрвин. Хорошую работу сделал. — Он повернулся к Кате и детям. — А вы, значит, теперь здесь. Не бойтесь, вам всегда рады.

Катя, чувствуя, как тулуп согревает её, только улыбнулась в ответ, а в голове крутилась одна мысль: «Ну уж теперь-то, может, всё наконец начнёт налаживаться».

Дед Мороз, поправив свою пышную бороду, оглядел Катю с головы до ног. Его добродушное лицо внезапно приняло задумчивое выражение, а глаза заискрились какой-то особенной хитринкой.

— Знаешь что, Катя, — проговорил он, задумчиво почесав подбородок, — а чего бы тебе Снегуркой не поработать?

Катя открыла рот, не сразу понимая, что слышит. Она растерянно посмотрела на него, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз.

— В смысле, Снегуркой? — переспросила она, растягивая слова.

— А что? — улыбнулся Дед Мороз. — Настоящая моя внучка, Снегурочка, устала от морозов. Решила в эту зиму отпуск взять. На Мальдивы укатила, представляешь? У неё один инстаграмм-шменстограмм на уме, стринги, купальники. А вакансия-то осталась. Думаю, может, ты попробуешь? Не понравится — не беда, найдём тебе дело по душе. А если понравится, так и вовсе останешься. Тут и тепло, и работа интересная. Лет сколько? Двадцать шесть?

Катя кивнула и прищурилась, переваривая предложение. На фоне всего, что с ней произошло за последнее время, оно звучало почти как издёвка. Но с другой стороны… Что ей терять? Вернуться к трассе? Да уж лучше в тереме ...

— Детишек я пристрою тоже, не переживай, — добавил Дед Мороз, подмигнув. Он обернулся к Эрвину и грозно поднял палец. — Эй, ушастый, слушай сюда!

Эрвин вытянулся, как по команде, будто его вот-вот будут проверять на знание всех заповедей эльфов.

— Значит так, детей разместить со всеми удобствами. Выделить жилплощадь. Кадровичке доложить, зачислить в штат учеников-эльфов в отдел изготовления конструкторов для детей от двух до пяти лет. Оклад, обучение, всё как положено! – Он присмотрелся на детишек и чинно изрёк – Питание четырёхразовое, а то не понятно, в чём душа держится! Компот, чокопайки, короче сам всё знаешь!

— Как скажешь, Дедушка! — бодро ответил Эрвин, махнув рукой. Он тут же подошёл к Лизе и Ване, которые немного растерянно смотрели на него, и, наклонившись, заговорщицки шепнул: — Ну что, пойдём, покажу вам, где здесь всё самое интересное.

Лиза и Ваня, немного оживившись, посмотрели на Катю, словно спрашивая разрешения. Катя улыбнулась, погладила их по головам и сказала:

— Идите. Слушайтесь этого ушастого… ну, если он слишком не начнёт выпендриваться.

Эрвин обернулся, театрально обиделся, но промолчал, и, взяв детей за руки, повёл их в сторону терема. Катя смотрела им вслед, чувствуя странное облегчение. Эти двое, кажется, действительно наконец нашли место, где их примут и полюбят.

— Ну, а ты что скажешь, Снегурка? — снова заговорил Дед Мороз, прерывая её размышления.

Катя вздохнула, пожала плечами и, неуверенно улыбнувшись, произнесла:

— Ну что ж… плавали — знаем. Попробуем.

Дед Мороз рассмеялся, его грудной смех разнёсся по всей поляне, а потом он поднял палец, глядя на Катю с добродушной строгостью.

— Слушай сюда, внучка временная! Только без баловства! Поняла? — Его лицо слегка смягчилось, но голос оставался уверенным. — А ну марш в дом, чай с баранками пить. Да и переодеться не мешало бы. Срам один! Тулупчик казённый Эрвину отдашь, а тебе шубку справим как надо. Не хватало мне Снегурки в такой короткой кацавейке… из секс-шопа что ли?!

Катя, почувствовав, как её щёки слегка порозовели, бросила взгляд на свою нарядную, но явно не по сезону одежду и кивнула:

— Ну ладно, дед, убедил. Баранки так баранки.

И, пожимая плечами, она направилась вслед за ним в терем, понимая, что её жизнь вряд ли станет прежней… но, может быть, в этот раз она наконец станет счастливой.