Сны. Алагёз

Скрип колес арбы был невыносим.

«Особенно правого колеса! Сука… У них дегтя нет, что ли? Хотя… Деготь – он, наверное, больше в России. А здесь? Здесь же нефти – залейся, а значит, можно и ей мазать. Ну это же… Не арба, а какое-то зубоврачебное кресло, блядь такая!».

Скрип зудел и зудел, иногда возносясь уж вовсе, как казалось, до уровня ультразвука. Выматывал, как бормашина, внедрялся через уши в глубину головы, вызывая уже настоящий, не аллегорический, скрежет зубовный.

А еще… Арба тряслась, колотилась и подпрыгивала на каждой кочке, на каждом камешке, что тоже прелести не добавляло.

«Но скрип этот почему-то достает куда больше!».

Плещеева везли на этом самом средстве передвижения. Куда везли? Ну-у-у… Куда надо, туда и везли!

Слабость заполняла каждую клеточку тела. Было самому противно от этой слабости донельзя! Приходилось сжимать зубы, скрипеть ими, и тщетно пытаться успокоиться.

«А еще и мутит «нипадецки»! Опять по башке прилетело, что ли? Что же она, башка эта, у меня такая невезучая? И так на голову был не силен, а сейчас и вовсе! Нет… Надо с этими героическими подвигами, с этими эпическими битвами и с прочим… «нагибаторством» как-то завязывать!».

Хотя… В данном случае чуть не «нагнули» именно их, бравых охотников-казачков, и его, как предводителя всей этой банды! По краешку прошли, по самому.

«А кому-то не повезло по этому краю пройти. Не осилили дорогу!».

Вообще-то, Плещеев помнил все. Ну как все? Почти все помнил. И захват этой дачи, и последующую ретираду. Даже рубку последнюю, почти у крепости – и то помнил. Помнил до того момента, пока ему по башке не наладили. И ведь хорошо наладили, чуть-чуть не добились своего, суки нехорошие!

«Осиротел бы без меня весь Отдельный Кавказский корпус. И дам сколько сиротками осталось бы. А уж песен еще ненаписанных – сколько? Скажи, кукушка! Х-х-а-а…

Не уберегли, балбесы, такой светоч! Ну, чуть-чуть бы – и не уберегли!».

Справа сверху что-то надвинулось, закрывая собой яркое солнце. С одной стороны – вроде бы и хорошо в тени, но с другой стороны… Если этот кто-то надвинулся — значит, чего-то ему надо от господина подпоручика.

Чуть приоткрыв один глаз, сквозь ресницы, Юрий посмотрел назад, вправо и вверх. Рядом с арбой ехал верхом Подшивалов. Был казак хмур и понур.

- Кх-хе, кх-хе… Воды… Воды дай! – проскрипел пересохшим ртом подпоручик.

Ефим встрепенулся, и, вытащив из седельной сумы баклажку с водой, протянул ее Плещееву:

- Очнулся, стал-быть, ваш-бродь? Это хорошо! А мы уж думали – все, отбегался гусар!

- К-х-х-е, к-х-х-е… Хуй вы, батенька, дождетесь! Хрен вам во все грызло, а не киселя попить на моих поминках… Что же ты мне ее тянешь? Ослаб я что-то совсем… Напиться дай, говорю…

Подшивалов прикрикнул на возницу, арба остановилась, и подпоручик вволю напился. Правда, в итоге чуть не «взблевнул»: «сотряс» он и в Африке – «сотряс»! Но удержался, покатав внутри себя этот неприятный комок, задавил его назад.

- Ну… Говори, чего там? – сморщившись, обратился он к казаку.

Тот вздохнул:

- Никитка-то, кажись, совсем плох. Как бы не отходит…

- М-да? – Юрий прислушался к себе.

Сил было мало, пугающе мало.

- Ладно, пошли посмотрим. Может, помогу чем. Ты только меня поддерживай, что-то я и сам… чуть жив.

Когда солнце коснулось горизонта, разбитые по группам казаки и охотники рассыпались по своим, указанным Макаром направлениям.

По размышлению, Нелюбин все ж таки определил «ваш-бродь» в пару к Боягузу. Понравилось, видно, Макару, как они в прошлый раз в связке сработали.

- Только вы, ваш-бродь, самострел-то свой сразу не используйте. И вправду он у вас шумноват получился. Пусть Бо отработает, а вы уж на подхвате будьте! – посоветовал унтер.

Стараясь идти тихо, Плещеев, вместе с ногайцем, и еще парочкой охотников, определенных в уничтожители часовых, сначала осторожно, меж кустов, спустился вниз, а потом, не торопясь, стал подниматься в гору, на которой и было расположено это поместье. Внизу и на склоне горы было уже совсем сумрачно, потому шли медленно, тщательно оглядываясь по сторонам и всматриваясь себе под ноги.

Наконец, вышли на нужную высоту, где и разделились: Юрий и Бо остались здесь ждать назначенного времени, а парочка головорезов медленно двинула выше. Им предстояло снять секрет противника, расположенный в тех вышестоящих развалинах.

Бо нашел вполне удобное место для ожидания, и Плещеев, достав из ранца, разложил свое оружие и тщательно, пусть и почти на ощупь проверил его.

«Два пистолета; карабин, заряженный патроном с картечью; кинжал бебут и нож. Вроде бы все в порядке. Ага… еще метательные ножи. Тут они, на месте. Все здесь и все готово!».

Отдельно он ощупал арбалет, но не взводил и болта пока не вкладывал – успеется еще!

Все это время ногаец провел, привалившись к земле и замотавшись в бурку. Лишь изредка посверкивали в темноте белки глаз, свидетельствуя, что степняк не спит. Потом едва слышимым шепотом Бо обратился к Юрию:

- Ты, бачка, спи пока. Я толкну, когда пора будет…

Плещеев прислушался к себе, вздохнув, вытащил флягу из чехла и шепнул:

- Бо… Водки выпьешь?

Охотник хмыкнул, чуть помолчал:

- Давай… Чуть согреться впрок надо.

И сам Плещеев припал к горлышку, коротко булькнув пару раз. Потом натянул башлык пониже, завернулся в бурку и…

Сон был совсем легким, скорее глубокой дремой, потому, когда Бо толкнул его легонько, Плещеев сразу открыл глаза.

«Показалось или нет – вроде бы темнота чуть реже стала. Небо посерело. Или просто глаза привыкли?».

- Давай, бачка, твою фляжку. Глотнем немного и поползем. Тихо-тихо поползем, медленно! – охотник говорил почти без голоса, и Плещеев скорее догадывался, о чем идет речь, чем слышал напарника.

«Глыть-глыть» показались оглушающе громкими.

- Бо! Ты что-нибудь слышал, пока караулил? – Юрий постарался спрашивать также тихо.

- Слышал! – в ухо ему шепнул Бо, - Вон там…

Руки его почти не было видно. Плещеев скорее угадал направление, в котором показывал ему ногаец.

- … тама двое говорили. Что-то спорили немного, даже смеялись тихо.

- Туда ползем?

- Да…

В процессе Плещеев иногда упирался лицом в подошвы сапог напарника, когда тот вдруг замирал на месте. Замирал и Юрий. Через какое-то время ногаец затих и весь подобрался. Подпоручик приподнял голову и увидел, как медленно поднялась рука охотника и указала ему на что-то впереди и чуть левее.

«Ну и что там? Кусты вижу. Хотя – как вижу? Скорее – угадываю! А вот и несколько деревьев. Это – точно вижу! Что-то белеет, точнее – что-то более светлое впереди. И это светлое… К-х-м-м… тянется довольно далеко. Забор из камней? Точно! А вот… А вот у забора, рядом с деревом… Так это же сидит кто-то! Вон – голова торчит. Но Бо говорил, что разговаривали. Значит, как минимум двое. А где второй?».

Сколько они лежали там, в тех редких кустах с ногайцем, Юрий сказать не мог. Может полчаса, а может час. Стало ощутимо светлее. И вот тогда от дерева отлепилась еще одна фигура. Человек встал, что-то буркнул напарнику, и отойдя чуть в сторону, зажурчал.

«Скотина! Ссыт прямо на посту. И второй ничего ему не говорит. Бардак в расположении! Куда разводящий смотрит?».

Плещеев заметил, что ногаец стал медленно подтягивать к себе что-то.

«Что-то? Да он это лук к себе тянет! А вот смогу ли я взвести арбалет лежа? Да смогу, пробовал-то не раз. Но вот чтобы без стука и бряка? Надо попробовать!».

Плещеев медленно повернулся набок, чертыхаясь про себя, стянул с плеч ремень арбалета, аккуратно вдел ногу в стремя и, задержав воздух, потянул проволочную тетиву обеими руками на себя.

«Блин! До чего же неудобно-то!».

Лежать вкривь и вкось, да при этом тянуть на себя восемьдесят килограммов – это было с ним впервые. Как говорится, это вам не цацки-пецки!

«И ведь рывком не взведешь – вдруг увидят резкое движение. Хотя… тут метров двадцать до них. Но – рисковать не будем!».

В какой-то момент Плещеев запаниковал: вроде и тетиву вытянул на необходимое расстояние, и пальцы уже едва держат жесткую, впившуюся в ладони проволоку, и даже в спине что-то, кажется, похрустывать начало, а тетива все не становилась на защелку. Он уже малодушно решил опустить тетиву назад, типа: «Да Бо сам все сделает!», но еще немного подался назад и… С еле слышным щелчком тетива зафиксировалась!

«Фу-у-у-х-х… Хорошо-то как! Слава тебе господи! А вот Вареньке, за перчатки эти подаренные – большой-большой рахмат! Прямо вот – зур рахмат, не иначе. Вот вернусь и в благодарность отдеру ее со всем прилежанием. Со всем прилежанием! Нет, даже не так – сначала приласкаю, как я умею и как ей нравится, чтобы обкончалась вся, Варенька эта… А потом – отдеру! Всяко отдеру! До потери сознания!

Х-м-м… Ты о чем сейчас думаешь, лишенец?! Тут под боком у тебя – толпа злобных абреков, а ты все о бабах? Извращенец хренов! Та-а-а-к… что там у нас? Все ли тихо?».

Бо лежал, подтянув под себя ноги и чуть выставив руки с луком перед собой. Плещеев медленно вытянул болт из подсумка и аккуратно вложил его. Как будто увидев или услышав все его мучения, Бо приподнял голову и кивком спросил: «Готов?».

«А як же ж! Усегда готов!» - Юрий кивнул в ответ.

За все это время, показавшееся подпоручику вечностью, «ссыкун» еще даже не вернулся на свое место. Повернувшись к товарищу, часовой спросил что-то негромко. Ответа Плещеев не расслышал, так как все внимание обратил к напарнику, который, приподняв левую руку, указал на сидящего у дерева, а потом – ткнул в сторону второго и слегка махнул подпоручику.

«Ага! Если я правильно понял: сидящего он берет на себя, а вот второй… Второй – мой! Понятно, чего там!».

Дождавшись, когда ногаец рывком встал на колено, Плещеев подался всем телом чуть правее, чтобы случайно не зацепить товарища, и… Щелк! Ш-ш-хлоп-с! Удары тетивы лука и арбалета практически совпали. Что стало с сидящим, Юрий не успел заметить, а вот второй… С удовлетворением гусар отметил, что зассыху-часового болт как будто перешиб в поясе, а потом еще и кинул на каменную ограду.

«Ну как – кинул? Кинул, не кинул… Но завалился-то он, в ту сторону уверено! Арбалет плохой, арбалет плохой… Нормальный арбалет, что бы вы понимали!».

Плещеев ничего не понял, но Бо вдруг что-то яростно прошипел и, рванув следующую стрелу из тула, почти не целясь спустил тетиву во второй раз, а после этого, отбросив лук в сторону, беззвучно рванул туда, к забору, где лежали сейчас тела.

«Блин! Их что – трое было? Вот те раз!».

Когда к забору, согнувшись в три погибели и вертя головой по сторонам мелкой рысью принесся Плещеев, ногаец, уже довольно щерясь, вытирал нож об одежду лежащего.

- Не успел закричать со сна! – шепнул, потом деловито перевел взгляд на подпоручика, - Ты, бачка, куда стрелял? Зачем в живот? А если бы заорал?

«Ага, заорал бы он! А болевой шок? Вон его, как откинуло!».

- А ты куда стрелял? – с некоторой издевкой спросил, в свою очередь, Юрий.

Боягуз пожал плечами:

- Как всегда – в шею! Ц-ц-ц… Баран этот стрелу сломал, когда падал. Думал, потом вырежу! Эх, хороший стрела был! А ты свой болт не забудь – вырежи, как все закончится.

«Да-да… ковыряться в кишках и говне? Не-не-не… Хрен с ним, с болтом этим!».

- Дорежь своего, живой еще! – кочевник легонько пнул по ноге плещеевского «крестника».

Только сейчас Плещеев заметил, что нога вроде бы убитого еще мелко трясется. Похоже, на лице подпоручика выразилось что-то, отчего ногаец покачал головой и кивнул:

- Ладно! Иди туда, вдоль забора. Только тихо иди. Тут я сам управлюсь…

За спиной крадущегося гусара мерзотно захрипело-забулькало, да так, что Юрий волей-неволей вздрогнул и мурашки густой сыпью по спине…

«М-да… Не закоснел ты еще в кровище и грязище, ваш-бродь. Противненько, да? Да, есть такое, что скрывать. Ладно еще в схватке, а вот так добивать еще не привык!».

Дождавшись у края ограды ногайца, Плещеев шепнул:

- Курить хочется – спасу нет!

Тот цыкнул негромко:

- Нельзя курить, бачка. Потом покурим! – и признался тоже, - Сам хочу.

Серыми тенями откуда-то сверху, со склона, мелькнули двое охотников, присели рядом. Один шепнул:

- Двое их было. Старик и пацан. Ладно, мы пошли дальше, к входу…

Подпоручик с ногайцем аккуратно перелезли через ограду, присели у стены какой-то постройки. Уже ощутимо светало.

«Еще немного, с полчаса, и солнце покажется. Скоро тут слуги зашевелятся, надо бы ускоряться!».

Не успел так подумать, как откуда-то с той стороны, куда ушли охотники, раздался то ли вскрик, то ли всхлип. Подпоручик нагнулся и уже особо не скрываясь, рывком взвел арбалет, наложил болт. Мимо него дальше во двор усадьбы проскользнул ногаец, и Юрий, пригнувшись, отправился следом.

Во дворе, окруженном постройками и развесистыми деревьями, было еще темно. Напарник скользнул куда-то вправо, сам же Плещеев замер у угла сарая. Неожиданно почти над ухом, откуда-то сверху, раздался гортанный окрик, а следом за ним заорал еще один «рано встающий».

«Ну, мля… Началось в колхозе утро! Чего не спалось-то людям? Понеслась душа в рай, сейчас всех перебудят!».

Юрий навскидку разрядил арбалет в какого-то типа, что в штанах и нижней рубахе выскочил откуда-то сбоку.

«Отбросить арбалет! Карабин из-за спины, взвести курок!».

Мягко с разворотом, он повалился вперед, одновременно вскидывая карабин к плечу. Уже лежа на спине…

«Где ты тут, сука? Отсюда же орали!».

Сарай, возле которого он вывалился, оказался вовсе не сараем, а жилым домом с подклетью. И вдоль всей стены этого дома шла крытая галерея с перилами. Вот на этой-то галерее и стоял искомый «крикун». Резонно полагая, что таится уже нечего, подпоручик резво бахнул в горца, тем более что и шашку тот уже держал в руке. Оппонент завалился на пол и протяжно застонал.

«Вот то-то же, блядь! Так… Карабин перезарядить!».

Вскочил и снова подался за угол. А во дворе уже закипала, перекатывалась ругань на нескольких языках. Звенели клинки, реже бухали пистолеты. Грохнуло явно что-то посерьезнее «короткоствола». Русский мат густо перемежался с визгами и ором на нерусском.

Снова выглянул - оценить обстановку.

«Х-м-м… А Макар все гундел, что светлые полосы на рукава вязать – лишнее. Сколько портянок запасных на эти полосы перевели. И как бы сейчас определяли – где свой, а где – чужой? А так хоть немного заметно!».

Заприметив выскочившего из большого дома горца – в одной руке пистоль, в другой шашка – Юрий, прицелившись, картечью охладил пыл вояки. Расстояние-то тут – плевое, метров пятнадцать, осыпи почти и нет!

Но вот повалившие из дома следом люди были куда как хороши в плане рубки – нападавшие охотники и казаки были вынуждены податься назад. Больно уж ловко пластали клинками обороняющиеся!

«Эх! Понеслась звезда по кочкам!».

И Плещеев сделал то, что никак бы не стал делать по трезвому рассуждению: откинув карабин в сторону, выхватив бебут и нож, бросился на поддержку атакующих. Азарт драки захватил подпоручика полностью.

А вот схватка разделилась на несколько очагов. Перед Юрием, вскрикнув, упал кто-то из казаков, и лишь чудо спасло от смерти самого подпоручика: поскользнулся на чем-то, чтобы не упасть, он был вынужден отскочить назад. Перед ним в широких шароварах, длинной светлой рубахе стоял турок.

«Точно – турок! Фактурный такой, матерый!».

Зрелый воин был невысок, но кряжист. Наголо выбритая голова, пышные усы подковой: чем-то он напоминал запорожских казаков из иллюстраций к «Тарасу Бульбе» по воспоминаниям детства. Турок ощерился и прорычал что-то.

«Ишь ты, бля! Да у него же не сабля, а целый меч!».

Гнутый широкий клинок с ярко выраженной елманью подрагивал в руке турка, хищно покачивалось острие. С бебутом и ножом выступать против такого «девайса» в руке опытного воина? М-да…

«Клыч это называется, вот что!».

Турок сделал небольшой выпад, и только сомкнутыми вместе - крест-накрест - клинками Юрий смог отвести в сторону удар.

«Да он же сейчас из меня двух Плещеевых сделает! Ну тебя на хуй, чурка копченая!».

Выхватив из-за пояса забытый впопыхах пистолет, Плещеев навскидку, от бедра - по-ковбойски выпалил в противника. Попал хорошо, прямо в грудь! Турок пошатнулся, попятился, но потом ноги подкосились, и он рухнул ничком.

Плещеев взлетел на перила галереи и мимоходом ткнул бебутом в шею кого-то из сражавшихся, метнул нож в чью-то чужую спину.

- Ах ты ж мать-перемать! – взревел рядом Нелюбин, - Дави их ребята, режь сволоту!

- Рыжего! Рыжего живьем! – вдруг вспомнил подпоручик.

Юрий сидел на широких ступенях большого дома и с удовольствием тянул густой ароматный дым из трубки.

«После нескольких добрых глотков водки покурить – это же шикарное дело! Отпускает-то как!».

- Тьфу ты, бля… Повоевали! – рядом на ступени плюхнулся Нелюбин.

- Что скажешь, какие результаты? – Плещеев протянул унтеру фляжку с водкой.

Макар побулькал ею в руке, оценивая наполненность, сморщился, дескать: «Маловато будет!», но с удовольствием присосался к посудине.

- Я говорю – повоевали, млять! У меня двое полегли, да еще четверо пораненных. У Ефима… У того и того хлеще – трое загиблых, да четверо ранетых. Почитай выбили нас всех эти поганцы.

Плещеев промолчал.

«Это мы еще легко отделались! Трое турков – и все вояки как на подбор! И этих… представителей туманного Альбиона – тоже трое. И воевать умели все. Да еще горцев, тоже не безруких - около двух десятков. Трое дедов каких-то и сколько-то молодняка. Хорошо, что какую-то часть местных еще на постах вырезали. А так бы… М-да! Вот тебе очередное подтверждение – не суй хуй туда, куда собака нос не сует! Без разведки, без знания сил противника. Диверсанты хреновы!».

Из глубины большого дома раздавались приглушенные женские вскрики.

- Что там? – мотнул головой Юрий.

- Да там… казачки пару бабенок нашли. Этих… Ныне покойных ублажали. Вот ребята дурь да злость и сливают! – хмыкнул унтер, потом всполошился, - Может, и вы, ваш-бродь, не побрезгуете? Так, я сейчас крикну.

Плещеев усмехнулся и покачал головой:

- Нет, уволь… Я этим привык заниматься в более спокойной обстановке. Да и не время сейчас, надо тут все проверить да обыскать. Может, чего интересного найдем.

«Мерзко это, конечно. Но… После такой кровавой схватки… Должна быть у людей какая-то отдушина, какой-то приятный момент. Да и бабы эти здесь явно не под гнетом плетей жили!».

- Ничего! Ребята уже дуванят, а то – так, в порядке очереди…, - ответил Макар.

Сюда же подошел Подшивалов, тоже невеселый.

- Ладно, пойду раненых смотреть! – с усилием встал подпоручик: «Слабость какая-то навалилась».

Но все оказалось не так страшно: кроме погибших, тяжелых раненых было всего двое. И один из них – Никита. Это именно его срубил турок, перед тем как схватился с Плещеевым. Никитой подпоручик и занялся в первую очередь.

«Так-то рана хоть и страшная, но вполне себе излечимая! Большая просто. Правда, крови он потерял – уйму! И как эта нехристь так рубанула? Газыри напополам разрублены, не помогли!».

Клинок турка распластал казака от ключицы и почти до края ребер снизу, наискось. Что было удивительно – сама ключица и ребра были целыми. Но мышцы были разрублены, как мясницким топором!

Как могли зашили, перевязали.

Устало выдохнув, Плещеев поднялся от раненого:

- Даст бог – выживет! Крови много потерял. Что смог пока – сделал.

Другой тяжелораненый, малознакомый подпоручику охотник, был куда хуже: проникающее в брюшную полость. А там… Только по наитию, практически наугад мог попытаться что-то сделать лекарь. И так выложился без остатка!

- Если сейчас выживут, потом ближе к вечеру, еще полечу. Сейчас – все, я пустой! А что там у наших союзников? – спросил он Подшивалова про проводника.

- Легко отделались! – невесело усмехнулся тот, - Одному лишь руку разрубили шашкой. Но то – так, почти нормально, перевязали уж. Да их Макар в схватку сразу и не пустил, лишь потом дозволил, когда уж на клинках дело пошло.

«Налетчики» спешно рубили жерди, из разных тряпок ладили носилки, что вязали меж найденных в конюшне и на выпасе лошадей. Коняшек, кстати, было в достатке – больше трех десятков получалось. Правда, вот ни телеги, ни арбы какой завалящей.

«Видно все, что нужно - доставлялось из аула. Потом транспорт туда же и возвращался!».

- Верхами уйдем. Коней всем хватит! – решили Ефим и Макар.

Спешный обыск подходил к концу, казаки и охотники стаскивали все более или менее ценное в середину двора и сваливали без разбора.

- Да! А рыжий-то этот где? – всполошился подпоручик, - Не придавили случайно?

- Не! – качнул головой Подшивалов, - Вон он, связанный валяется!

Сразу после схватки Плещеев убедился, что главная цель рейда: рыжий англичанин, а Юрий это понял сразу: очень уж громко орали на своем лэнгвиче несколько из оборонявшихся - хоть и порезан изрядно, но цел! По башке его приложили, но добивать не стали.

- Ваш-бродь! – обратился к нему подбежавший казак, - Тута вона чё… В сарае люк нашли, а там – зиндан! Во как!

- И что – зиндан? Пустой или как? – вяло поинтересовался подпоручик.

- Да как – пустой? Никак не пустой! Двое там были: один наш, а другой – пацаненок из горцев. Чё с имя делать-то?

- Веди сюда! – кивнул Плещеев.

- Чичас! Токма они совсем слабые, еле на ногах стоят! – и казак убежал.