Сокровище

Научившись слушать «шум бытия», мы сможем открыть для себя новые горизонты понимания, принимать более осознанные решения и жить более полной и гармоничной жизнью. Это путь к истине, путь к пониманию прошлого, настоящего и будущего, запечатленных в бесконечной симфонии звуков.

По зеленому экрану монитора медленно плыла извилистая линия. Из колонок послышались звуки шагов. Тонкие каблуки стучали по плитке. Прошло секунды три, наступила тишина и вслед за ней послышался писк комара. Хлопок. Вновь комар завел свою «песню». Еще хлопок и тишина. Каблуки продолжили свой путь. Цок-цок-цок и остановились. Звук отодвигаемого стула по полу, цок-цок, стул задвинулся. Послышалось шуршание бумаги и застучали клавиши пишущей машинки. Щелк – передвинута плашка, стук клавиш. Щелк, клавиши, щелк, клавиши. Кто-то невидимый быстро и уверенно набирает текст на машинке. Секундная тишина и медленное журчание воды, словно кто-то наливает воду из одного сосуда в другой. Глоток, еще один, третий. Стук поставленного предмета. И повторение: щелк, клавиши, щелк, клавиши. И тишина.

Неожиданно экран стал синим, затем появилась надпись: «Назови все звуки, которые услышал». Ниже высветилась полоска для ввода слов. Тонкие пальцы быстро застучали по клавишам клавиатуры и в появившейся полоске начали появляться слова: «шаги, плитка, комар, писк, стул, пишущая машинка, бумага, вода, стол, чашка». Курсор на экране переместился вниз, остановился на мигающей фразе: «Вы уверены?». Прошло три секунд и щелкнула мышка, подтверждая.

На экране замелькали шарики и серпантин, заиграла веселая музыка. В центре высветился эмодзи «большой палец вверх». И тут же картинка поменялась на приглашение в шестой раунд. Музыка сыграла несколько аккордов и неожиданно монитор показал «рабочий стол».

- Эй, - прозвучал недовольный мальчишеский голос.

- Твое время закончилось, - ответил мужчина и спросил. – Продолжать будешь?

- Не-а, - удрученно ответил парень. – Денег больше нет.

- Тогда свободен, - сказал мужчина и крикнул. – Заходи, кто там следующий.

Нехотя парнишка встал с компьютерного кресла, крутанул его от злости и вышел из маленькой комнаты. Он приходил сюда не так часто, как ему того хотелось. В этой комнате, которая располагалась в старом доме в одном из спальных районов города, Николай открыл дешевую игровую. Называлась она просто «Игровая Николя». В комнате стоял всего один компьютер, и кресло, поэтому запускали туда по одному. Стоило это немного, но все-таки съедало деньги, и время игры было недолгое, поэтому наиграться вставало в существенную-ощутимую-кругленькую сумму.

Игр было не много, тут были старые и простые игры. Ему нравилась игра под название «Звуковые эффекты». Здесь необходим был идеальный слух.

Игра состояла из двух частей. В первой, «Кто и где?», нужно было угадать, кто идет – человек или зверь, где идет – по песку, доске, камням, в пещере, а также различить звуки вокруг - идет дождь или снег, тикают часы, капает вода из крана. Во второй части, «Оркестр», игрок угадывал какой инструмент играет, какое произведение звучит, определял жанр, ритм, доминанту, и другие музыкальные тонкости.

***

Марк никогда не ходил в школу. Не звенел для него первый звонок, не было портфеля, набитого учебниками, и запаха свежей типографской краски. Не было шумных перемен, строгих учителей и контрольных работ, за которые так переживали его сверстники. Жизни его учила улица, а чтению и письму мать, да соседка Светлана Петровна. Хотя в остальном с воспитанием ему не повезло. Родители Марка вступили в секту «Образцы истины», когда ему было пять. С тех пор все деньги уходили туда, и семья почти нищенствовала. Отец агрессивно нес идеи Истины на работе, поэтому долго там не задерживался. Мать тоже нигде не работала, потому что по верованиям секты, женщинам вообще работать нельзя.

В секте дети считаются ненужной обузой, препятствием на пути к духовному просветлению. Члены секты верят, что дети требуют много времени и внимания, что может отвлекать от медитации, молитв и других духовных практик. Они считают, что забота о детях помешает им достичь духовной реализации. Они верят, что дети рождаются с грехом и склонны к злу, что затрудняет воспитание и общение с ними, а также считают, что дети являются обузой для общества. Они утверждают, что дети потребляют ресурсы, создают беспорядки и мешают другим достичь их духовных целей.

Если у сектанта были дети или появлялись после того, как они вступили в нее, требовалось избавиться от «ненужных ртов и бесполезного материала». Способ избавления предложили «верховные». Сектанты сами приводили своих детей, а старейшина увозил их в неизвестном направлении и большей детей никто не видел.

Марк жил в тени. Не в тени криминала или социального неблагополучия, а в тени отсутствующих родителей. Практически все их время поглощала секта, оставив мальчика предоставленным самому себе. Парадоксально, но Марка это не тяготило. Наоборот, он ощущал в этом свободу, которую многие его сверстники могли только воображать.

Он не посещал секции или кружки. Вместо этого Марк учился выживать в реальном мире, где ценность имели не абстрактные догмы, а вполне конкретные монеты. Работа в кафе уборщиком мусора стала его первой школой жизни. Здесь он научился ценить тяжелый труд, уважать чужой бизнес и понимать, что чистота – это не только гигиена, но и эстетика.

В свободное от работы время Марк бродил по городу. Он изучал его как карту своих собственных мыслей и чувств. Наблюдал за спешащими куда-то людьми, за причудливой архитектурой домов, за сменой настроений природы. Он был один, но никогда не чувствовал себя одиноким. Одиночество стало его сознательным выбором, его личным пространством для размышлений и созерцания.

Он был доволен своим простым, аскетичным образом жизни. Его свобода заключалась не в отсутствии ограничений, а в отсутствии привязанностей. Он был свободен от чужого мнения, от навязанных желаний, от необходимости соответствовать каким-то стандартам.

Марк полюбил одиночество. Он научился находить радость в простых вещах, ценить тишину и покой. Он понимал, что его жизнь отличается от жизни большинства, но эта разница не делала его хуже или несчастнее. Напротив, она давала ему уникальный опыт, формировала его характер и учила быть независимым.

Помимо подработки в кафе, он находил нестандартные пути пополнить свой скромный бюджет и, что гораздо важнее, заполнить душевную пустоту. Он подносил тяжелые сумки пожилым женщинам, разгружал машины с товаром для лавочников. Эта работа была далека от престижной, но те маленькие добрые дела приносили ему не только скромный доход, которого едва хватало на еду, но и острое чувство удовлетворения.

Он видел благодарность в глазах людей, и эта благодарность была для него ценнее любых похвал. В каждом «спасибо» он находил подтверждение своей значимости, маленькую победу над собственной неуверенностью. Ведь этой простой, искренней благодарности он никогда не видел от родного отца.

Марк рос в доме, где воздух был насыщен невысказанными словами. Тишина была настолько глубокой, что стала постоянным спутником юного Марка. Его родители, как члены строгой секты, общались приглушенными голосами, их разговоры ограничивались самым необходимым. Его отец, немногословный человек, лишь изредка давал грубые наставления. Его мать, женщина тихого благочестия, говорила в основном для того, чтобы умолять мужа не кричать на сына, ее голос был тихим шепотом на фоне тишины дома.

Марк привык к такому отсутствию диалога. Он начал внимательно прислушиваться к окружающему миру, впитывая малейшие звуки. Скрип половиц, тиканье часов, отдаленный гул города – все это стало его языком.

Заброшенный дом стал его убежищем, убежищем теней и эха. Здесь, среди пыли и паутины, он мог часами сидеть, слушая, как дышит город, каждый вздох и стон которого свидетельствовал о его живом существовании. Он научился интерпретировать звуки, расшифровывать истории, которые они рассказывали – смех играющих детей, приглушенный шепот влюбленных, далекий вой сирены. Эти звуки были его спасательным кругом, его связью с миром, частью которого он отчаянно стремился стать.

Конечно, Марк и не догадывался, что он принадлежит к АСРМ-чувствительным людям. Даже сама фраза для него осталась бы загадкой. Если бы он заглянул в интернет, всемогущий и всезнающий, то узнал бы, что АСМР обозначает автономная сенсорная меридиональная реакция. Такая особенность психики/восприятия, когда определенные звуки вызывают приятные ощущения.

В такие моменты он ощущал приятное покалывание на затылке, которое сладкими мурашками растекалось по всему телу.

Тогда-то он и подсел на игру «Звуковые эффекты». Марк отлично «видел» то, что слышал. Вот идет мужчина. Похоже старик, шаркая ногами по паркету. Он открывает кран, из него льется вода. Подставляет под струю кружку, а может стакан, и вода бежит в сосуд. Потом он пьет воду, глотая большими глотками, закашливается и ставит сосуд на стол. Но кружка падает и разбивается. Мужчина охает и уходит. Дальше Марк не дорисовывает картинку - нет звука, нет продолжения.

***

По вечерам Марк слушал звуки дома. Семья Марка Пузанова бедная – носят старую одежду, перебивается «с хлеба на воду», но в доме много электрических приборов. Отец говорит: «Каждая уважающая себя семья должна иметь необходимые вещи, это прилично».

Марк слушает как тихо работает стиральная машинка, почти бесшумно ездит робот-пылесос, пищит мульти варка, свисток чайника недолог, мать быстро его выключает. Перед сном слышалось тихое сопение родителей и редкий скрип дивана, но это не интересно.

Он закрывает глаза и прислушивается к тому, что происходит за окном. Идет дождь, особенно в сезон дождей он разный, шум аэромобиля, тихий и редкий, птица поет, залает соседская собака. Недалеко проходит старая железная дорога и Марку нравится слушать стук проходивших мимо поездов и электричек. Он мечтал уехать куда-нибудь далеко, увидеть новые места, услышать новые звуки.

Вот так каждую ночь он лежал и слушал, слушал, как можно дольше, стараясь услышать, как можно больше разных звуков, пока не уснет.

В одну из таких ночей уже почти засыпая, он услышал негромкий разговор двух людей. Залаяла собака и замолчала. Марк тут же стал рисовать себе, что происходит. Один из мужчин, судя по голосам, прошел мимо дома Марка, а другой остался. Он закурил, это Марк понял по щелчку зажигалки. Затем сильному вдоху и медленному выдоху.Прошло секунд пять, послышался звук ехавшего велосипеда, у которого скрипели педали. Дальше, по издаваемым звукам Марк «увидел», что происходит на улице.

Приехавший на велосипеде, по голосу тоже мужчина, тихо произнес несколько слов. Второй ответил ему и завязалась драка. Пыхтения и потасовка вскоре прекратились. Велосипедист сел на свой транспорт, прошуршали шины мимо дома и приехавший удалился. Второй мужчина немного покряхтел, простонал: о боже и ушел. Затем затрещал штакетник, видимо мужчина навалился на него. Он чертыхнулся и медленно побрел прочь, постанывая.

Дальше тишину ночи прерывали только лай собаки, да проезжавшие запоздалые электро-такси и понтроки. Видимо люди возвращались из кино или с ночной смены. Марк все лежал и думал о том, что могло произойти на улице. Что за мужчины и почему ночью, почему дрались? Возможно, думал Марк, не поделили женщину. О таком он слышал от знакомых мальчишек. Может украденное? Мысли так и метались в голове, и Марк не заметил, как уснул.

На следующий день Марк проснулся поздно, родители, как обычно, уже уехали в «свою секту» как он говорил. Полежал некоторое время и внезапно подпрыгнул, вспомнив услышанное ночью возле дома. Марк вскочил с кровати, наскоро накинул рубаху и шорты, на ходу надел стоптанные ботинки и вышел во двор.

На ступеньках остановился, прислушиваясь к звукам, а вдруг кто-то из мужчин еще там за воротами. Ничего необычного – звуки утреннего города, шлепанье по лужам людских ног, проходивших мимо. Ночью прошел дождь, видимо после того, как Марк заснул. Он сейчас он сожалел, что не услышал его. Марку нравилось слушать как идет дождь.

Марк вышел за ворота, и подошел к забору. Старый, давно не крашеный, во многих местах сломанный деревянный забор. Марк прошел метра три и остановился. Вот то место, где он слышал вчера новые звуки. А вот и свежая сломанная наполовину штакетина. Рядом Марк увидел барсетку, явно принадлежащую одному из «ночных» мужчин. От нее вел след, наверное, от велосипеда, а рядом с были следы от ботинок. Марк огляделся, еще раз посмотрел на барсетку, раздумывая, не взять ли ее с собой. Вдруг там что-то интересное, вдруг там что-то, что можно продать. Интерес пересилил страх быть уличенным в краже. он быстро сунул ее под рубаху и быстро направился к воротам.

- Эй, Марк, - послышался громкий женский голос.

Он остановился и сжался. Но увидев, что это соседка, немного расслабился, но в голове пульсировала мысль: видела ли она, что он сделал? А соседка продолжала:

- Утречка доброго! Родители-то ушли?

Марк кивнул и быстро ответил:

- Доброе утро, Светлана Петровна. Ушли.

- Заходи ко мне, хоть покормлю тебя, - поманила он и продолжала громко говорить, жестикулируяа. - Бедолага. Вон какой худющий, кожа да кости торчат. Бедный парень. У меня от старшего сына кое-какие вещи остались, так заберешь их.

- Ладно, Светлана Петровна, сейчас зайду.

Бегом Марк понес свою находку в дом. На ходу потряс барсетку, послышались глухие удары, словно там находились пластмассовые коробочки. Осмотрелся, куда спрятать и сунул ее под подушку своей кровати, решив, что посмотрит после того, как вернется. Ему не хотелось заставлять ждать Светлану Петровну, она могла, и сама прийти, а этого Марку не хотелось. Еще расспросы начнутся.

Светлана Петровна часто приглашала Марка к себе. У нее было уютно, она кормила досыта и давала сладости. Их в доме Марка никогда не было. Поэтому его тянуло к этой немолодой женщине, рядом с ней он испытывал чувство покоя, умиротворения.

Светлана Петровна встретила Марка на кухне.

- Помыться бы тебе, Марк, - сказала она, накладывая еду в тарелки. - Волосы вон какие темные. А они ведь светлые у тебя, мягкие, пушистые.

- Угу, - проговорил Марк, присаживаясь за стол.

- Честно говоря, иногда я просто не понимаю твоих родителей, - говорила Светлана Петровна, ставя на стол тарелку с дымящимися пирожками. - Они позволили тебе разгуляться. Клянусь, я бы устроила им хорошую беседу! Хотя, полагаю, читать нотации твоему отцу было бы все равно что кричать на кирпичную стену. Но опять же, - она вздохнула, - у них, вероятно, и так дел невпроворот. Имей в виду, это не оправдание. Ты сейчас ешь. Ты слишком худой. Пойду посмотрю, смогу ли я найти какие-нибудь подходящие ботинки. И эта рубашка... до нее добрался медведь? У меня есть кое-что, что, я думаю, подойдет. - Она поспешила прочь, размахивая руками и бормоча что-то о положении молодежи в эти дни, но теплота в ее голосе выдавала ее истинную привязанность.

Сметая со стола пирожки, помидоры и запивая все сладким компотом, Марк слушал звуки, которые звучали вокруг. Все знакомо, но вот за окном послышались шаги. Собака Светланы Петровны залаяла, значит кто-то незнакомый. Марк напрягся, он перестал жевать и сидел в набитым ртом. Кто-то прошел мимо дома Светланы Петровны, чавкая обувью.

- Чего не ешь-то? - вошла в комнату хозяйка. – Ешь давай, ешь. Когда еще сегодня придется за стол сесть. Да, что же это Чалый разлаялся? Кого там черти носят? Шастают и днем, и ночью. Слыхал, ночью-то возле вашего дома чужаки останавливались?

- Не слышал, - почему-то соврал Марк и немного напрягся. – А чего им надо было?

- А кто их знает, - всплеснула руками Светлана Петровна. – Давай доедай и снимай свои лохмотья. Смотри, вот какая рубаха. И кроссовки почти новые.

С этими словами Светлана Петровна протянула темно-серую рубашку-поло и синие кроссовки. Марк с удовольствием переоделся, застегнул на рубашке все пуговицы.

- Вот теперь красавчик, - усмехнулась Светлана Петровна, прижав руки к груди. – Все девки твои будут. Только жених ты не завидный. Забор гляди, так скоро упадет, дом ремонта никогда не видел. В школу не ходишь. Ни денег, ни ума. Эх, Марк, жаль мне тебя. Если бы путевые родители были, путным бы вырос парнем, работу хорошую нашел. А так, пропадешь ведь.

- Не пропаду, Светлана Петровна, - уверенно ответил Марк. – Денег накоплю и уеду в центр, там работу найду.

- Ну, ну, - вздохнула Светлана Петровна. – Иди уже, да про школу подумай хорошенько. Без знаний никуда. Тебе годов-то сколько уже?

- Пятнадцать, - гордо ответил Марк и добавил. – Через неделю шестнадцать.

- У тебя УЭК[1] есть?

- Нету, - ответил Марк, приподнимая плечи и мотая головой. - А зачем мне? Вот в город перееду, там получу. Пойду я, Светлана Петровна. Спасибо за угощение. Вкусные пирожки у вас.

Выйдя на крыльцо, Марк вновь вспомнил о том, что сделал утром. Ему вдруг стало немного страшно выходить. Он представил, что мужчина стоит за воротами дома Светланы Петровны. Ему даже казалось, что он слышит чье-то дыхание. Он начал медленно подходить к воротам. Приоткрыл их и выглянул.

- Слушай, парниша, - вырос перед Марком высокий и плотный мужчина в темной ветровке и спортивных штанах. – Да не вздрагивай ты, не кусаюсь. Не видал тут сумку, такую маленькую, коричневую?

Марк быстро помотал головой. Голос принадлежал одному из «ночных» мужчин. Тому, который был без велосипеда. Собака надрывно залаяла. Сердце Марка стучало так сильно, как стук колес старой электрички.

- Чего пристал к мальчишке? – крикнула вышедшая на крыльцо Светлана Петровна. – Сейчас участкового позову. А ну уходи подобру-поздорову.

- Не шуми, женщина, - спокойно сказал мужчина. – Ухожу я, ухожу. Если найдете сумку и вернете, то отблагодарю. Честно, не вру.

- Иди уже, - миролюбивее ответила Светлана Петровна. – Если потерялась недалеко, может кто и принесет. Только в полицию. Но это вряд ли.

Мир на мгновение перестал существовать для Марка. Он застыл, прикованный к месту какой-то невидимой силой, поскольку человек, ставший теперь призрачным воспоминанием, просто стоял несколько секунд, прежде чем повернуться и уйти. Этого было достаточно. Чары рассеялись. Марк резко вернулся к реальности, волна адреналина захлестнула его. Он рванулся, первобытная потребность погнала его к дому.

Внутри царил хаос. Автоматический пылесос, явно не обращая внимания на разворачивающуюся грандиозную драму, усердно патрулировал полы, убежденный в своей жизненно важной роли в изгнании пыльных зайчиков. Марк едва заметил это, бесшумное вращающееся препятствие на его пути. Он перепрыгнул через настойчивого робота, приземлившись с глухим стуком, который, вероятно, был бы уместен в плохо поставленном боевике.

Его сосредоточенность была исключительной, цель точной. Он бросился к кровати, его дыхание было прерывистым. Одна рука взметнулась, схватив подушку. Сильным рывком он отбросил ее в сторону, обнажив предмет, Он уставился на барсетку, его сердце бешено колотилось о ребра.

Маленькая, коричневая, как и описывал мужчина. Марка трясло, он прижал украденную вещь к груди и думал, что ему делать. Если тот мужик узнает, что сумка у него, то придется ему плохо. Чужое брать нельзя, это Марк знал от Светланы Петровны. Может отнести участковому, сказать, что забыл о том, что нашел? Как поступить, Марк не знал. Скоро родители придут, нужно спрятать сумку.

Внутри Марка бушевал настоящий ураган. С одной стороны, чувство вины терзало его, напоминая голосом Светланы Петровны о честности и уважении к чужому. С другой стороны, страх сковывал его движения, рисуя в воображении мрачную картину встречи с тем самым мужчиной.

Он огляделся по своей комнате, пытаясь найти укромное место. Под кроватью слишком очевидно, в шкафу - первым делом будут искать родители. Времени оставалось все меньше. Шаги во дворе могли раздаться в любой момент. Тут ему в голову пришла идея.

Момент перед выходом из дома часто бывает самым простым, исполненным бытовых движений. Однако, для Марка этот момент стал перекрестком, маленьким полем битвы, развернувшимся не между ним и внешним миром, а между ним и тенью отцовской фигуры. Комната словно чувствовала это напряжение, наполняясь чем-то большим, чем просто спешкой.

Когда Марк уже почти достиг двери, его взгляд упал на зеркало у выхода. Инстинктивно он замедлил шаг, завороженно наблюдая за собственным отражением. В этой секунде, растянувшейся в миг вечности, он словно увидел не только себя, но и призрак возможностей, упущенных и потенциальных.

На маленьком столике под зеркалом лежали темные очки его отца. Простые, казалось бы, очки, но в этот момент они стали символом. Жест, последовавший за этим, был исполнен значения. Марк поднял их, медленно повертел в руках. Это не было спонтанным желанием, подгоняемым импульсом. Это было взвешенное решение, обдуманное в мельчайших деталях.

Солнцезащитные очки были не просто аксессуаром, защищающим от яркого солнца. Они представлялись чем-то большим: авторитетом, сдержанным стилем, возможностью приблизиться к отцу, почувствовать связь с ним. В них читался отголосок отцовской личности, которую Марк, возможно, тайно желал примерить на себя.

Но, в конце концов, он положил их на место. Этот жест – отказ от соблазна, от призрачной роли. Невысказанная причина – «Отец будет недоволен, если берут его вещи» – резонировала с ощущением контроля, возможно, даже опасением. В этом проявилась сложная динамика их отношений, характеризующаяся невидимыми границами и потенциальным отцовским неодобрением. Решение Марка было продиктовано не отсутствием желания, а осознанием возможных последствий, ожидающих за гранью этого импульсивного поступка.

Вернувшись к запланированным действиям, Марк надел кроссовки, которые ему подарила Светлана Петровна. Тонкий звук подошв, скользящих по полу, едва различим на фоне невысказанного напряжения, все еще витающего в воздухе. Это звук обыденности, пытающийся заглушить внутреннюю драму. Последнее движение – он перекинул сумку для покупок через плечо, завершая ритуал подготовки к выходу.

***

Часто в своих прогулках по городу Марк, видел на окраинах брошенные дома, которых становилось все меньше. Город развивался, старые дома сносили, на их месте строили двух и трехэтажные. Такие старые дома часто облюбовывали компании молодежи, Марк старался с ними не встречаться. Не то чтобы он испытывал страх, скорее - непонимание. Ему трудно было найти общий язык со сверстниками. Они были словно вечные двигатели, бурлящие энергией, с которой Марк попросту не справлялся.

Их речь тоже становилась для него преградой. Быстрая, сбивчивая, полная сокращений и сленга, она превращалась в некий шифр, который Марк не мог разгадать. Он часто терялся в потоке их слов, не понимая, о чем вообще идет речь. Добавьте к этому повсеместные телефоны, наушники в одном ухе, громкие разговоры, размашистую жестикуляцию - и картина становилась для Марка совершенно невыносимой.

Он чувствовал себя чужим среди них, словно персонаж из другой книги, случайно попавший на страницы современной драмы. Марк ценил тишину, спокойствие, возможность поразмышлять в одиночестве. А сверстники, казалось, боялись тишины, старались заполнить каждую секунду звуками, информацией, движением.

Чаще всего Марк забирался на крышу одного из этих старых домов, облюбованном им за то, что… за то, что она была его личным убежищем, порталом в другой мир, где шум города стихал, а мысли обретали ясность.

Почему именно этот дом? Вокруг было множество других, возможно, даже более удобных и безопасных. Главная причина заключалась в виде. С этой крыши открывалась потрясающая панорама на город. Он подолгу сидел там, слушая звуки города и шуршание мышей в мусоре. Над ним пролетали аэромобили, тихо шипя. Внизу гудели моторами понтроки и «проплывали» электро-такси и микро-электробусы, их электродвигатели работали даже тише, чем работающий пылесос. Туда-сюда сновали люди на велосипедах, самокатах и редко пешком. Все куда-то двигались, куда-то спешили. Только Марк никуда не торопился. Здесь, наверху, Марк чувствовал себя наблюдателем, отстраненным от суеты мирских дел.

Проверив, что нет компании молодых людей, Марк поднялся на крышу, сел около дырявой трубы. О том, что это такое, Марк узнал совсем недавно от Светланы Петровны. Уже более тридцати лет все дома в городе отапливаются газом и электрическими котлами. Потребность в таких трубах отпала, и они оставались только на старых домах, как напоминание о былом.

Ну вот, теперь ему никто не помешает и можно спокойно рассмотреть, что такого важного в его находке, что за нее тот мужик обещал даже наградить. Марк, с замиранием сердца открыл барсетку.

- Треш[2]! – невольно воскликнул Марк.

Его руки слегка дрожали, когда он вытащил первую аудиокассету. Пластиковые футляры, потёртые временем и покрытые пылью, выглядели как забытые артефакты прошлого. Он видел такие штуки в кафе, где подрабатывал. Там стоял старый магнитофон, как называл его владелец. Некоторые посетители пожилого возраста вставляли аудиокассеты в магнитофон и из динамиков доносились песни, которых Марк никогда раньше не слышал.

Марк опустил кассеты на пол крыши, и облачко пыли взметнулось, оседая в светлом солнечном луче, пробивающемся сквозь запыленное стекло окон. Он начал перебирать содержимое барсетки, внимательно рассматривая футляры со всех сторон. Все они были без каких-либо записей, без названий и даже без указания на исполнителей. Это только добавляло загадочности.

- Может, на них секретная информация? - прошептал Марк, его воображение рисовало картинки незаслуженно забытых мелодий и сюрпризов, ожидающих его внутри пластиковых футляров.

Постепенно напряжение нарастало: в этом старом заброшенном доме, среди обломков и пыли, он почувствовал себя настоящим исследователем, который наткнулся на клад. Он начал открывать футляры один за другим. На сердце у него было тяжело от волнения, но в то же время он чувствовал, прилив адреналина. Простая аудиокассета - всего лишь старый немодный носитель информации, но именно в ней, казалось, скрывалась загадка, которую он был готов разгадать.

Вдруг его внимание привлекло что-то необычное: на одной из кассет был тщательно нарисованный рисунок, изображающий темный пейзаж, словно в пещере. Именно эту кассету он положил в шоппер, остальные сунул обратно в барсетку и спрятал ее в трубе. Спускаясь вниз, он всю дорогу прислушивался, не пришел ли кто в дом, пока он был на крыше. Но все тихо, так же, как когда он пришел. Марк вышел из дома.

Неожиданно из-за угла дома послышался хруст педалей велосипеда. Заскрипели тормоза. Марк напрягся. Неужели тот мужик за ним проследил и все видел? Да нет, зачем бы? А вдруг?

[1]универсальная электронная карта (УЭК)

[2] Капец, ужас (сленг.)