Солнце жизни

Это будет драма в 3-х актах.

Главный герой — почти долговязый юноша. В том возрасте, когда понятен потенциал роста и развития телосложения. Когда он бежит, то похож на ожившую греческую статую. Только не из мрамора или другого камня. Солнце уже проникло в кожу и заполнило его до краёв. Бронзовые мышцы жилистых рук блестят каплями пота от гонок на велосипедах. От игры в футбол. От борьбы с погодой.

Кадры, звонкие и тёплые, быстро сменяют друг друга.

Утренняя рыбалка, хитрая кошка, жадная до улова, крапива, смех друзей, похожий на гогот чаек, чай из самовара, брызги из шланга, запах иван-чая и ромашек, дед, улыбающийся в усы, мозоли от тарзанки, илистое дно озера, колючий удар о воду, красные пальцы от хрупких сочных ягод, бабушка, закатывающая банки, скошенная трава и дед с косой, вёдра для полива теплиц, шипастые огурцы и душистая клубника, которую можно есть с грядки, соседский пёс и кости со стола, шашлыки, лягушки и жабы всех оттенков зелёного, походы за грибами, комарьë круглосуточно.

И всё это знакомо зрителю с детства. С той поры, когда лето кажется если не бесконечным, то достаточно долгим. Маленьким манифестом свободной жизни.

Но бумажный календарь у бабушки в деревне становится тоньше. Его прозрачные жёлтые страницы опадают осенними листьями.

"31 августа" юноша отрывает сам. Легко, почти небрежно. Он всё ещё думает, что это просто бумага. Скомканный лист летит в урну. Изображение теряет чёткость и уходит в чёрный. Конец первого акта.

Акт второй.

Новое лето. Наш герой повзрослел, вытянулся, даже отрастил волосы. И, о боже(!), почесывает щетину.

Возраст отобрал не только легкость в движениях, но и целый месяц лета. Съел его, не пережевывая. Будто и не было.

Парень грызёт гранит науки, карандаш и себя попеременно. Зритель видит, какая за окном манящая свободой и солнцем погода. Слышит ветер, птиц и крики детей. Сочувствует герою. Или нет. Но точно понимает его желание сбежать прочь от этих конспектов, учебников и повторений туда, где речка и девушки в купальниках.

Мы видим его мечты в мутно-жëлтом свете, как почти невозможную реальность, до которой не пробиться из стен общежития.

Это лето будет заметно короче. Будто недодали солнечных босоногих дней, километров прогулок, пульсирующих от усталости мышц и горького запаха костра. Рассветов с друзьями, объятий с девушками, рыбалок с дедом, который вдруг заметно постарел.

Кадров лета меньше. Движения людей замедлены из-за желания героя остановить время, задержаться в солнечных днях подольше. В этом счастье будто уже есть ностальгия по ушедшему, предчувствие печали.

Парень хочет ухватиться за что-то. Мы видим его кисть, сжавшуюся в кулак. И пустую ладонь. Движения теряют динамику, застывая фотографиями.

Зритель видит знакомые сюжеты, но с ними что-то не так. Сорвавшаяся с крючка рыба, незавязанный шнурок кроссовки... Множество того, что герой не успел, забыл или упустил.

Всё это подчёркивает незавершённость лета.

Кадры мелькают слайдами фотоплёнки. Кто-то невидимый для зрителя крутит ручку, всё ускоряя темп. Картинки смазываются, сливаются в бежевое, бумажно-желтое. И вот это уже календарь, числа которого близятся к сентябрю.

Камера застывает на пару мгновений на числе 31 и резко, вместе с драматичным звуком, мы видим цифру 1. Время вышло.

Черный экран. Конец второго акта.

Очередное лето. То самое, о котором вспоминаешь в середине июня, оформляя какой-то документ на работе. Наш герой уже не похож на того бронзового грека, полного жизни и свободы. Теперь это гипсовая статуя за монитором компьютера.

Летнему солнцу до него не добраться, не оживить эту фигуру. Та будто прячется от красящих кожу лучей и проникающего внутрь витамина D.

Зритель видит одну и ту же сцену. Нарочито почти лишённую движения. Она длится достаточно долго, чтобы у зрителя возникло желание ускорить или перемотать ролик.

Кадры потеряли яркость, будто у жизни нашли настройки и убавили насыщенность.

Герой в офисе. И свет здесь искусственный, пустой. Нет растений, ничего из настоящего мира. Манифест свободы, написанный на транспаранте, смят и выброшен в урну. Его руки лежат на клавиатуре, глаза смотрят в монитор.

И только красное окошко, выделяющее число в календаре, меняет своё положение.

Цвета и статичность должны показать, что в жизни героя почти ничего не происходит. Он потерян и пуст так же, как этот офис.

Здесь пахнет пылью, пластиком и тоской. Но иногда ливень бьёт в окно и кажется, что рядом озеро. Правда, всего на пять минут.

От маленькой летней жизни осталось четырнадцать дней. Порой холодных, с грязными облаками и рваными лужами. Порой душных, с прилипающими к телу футболками и жгучим желанием смыть с себя пот вместе с комариным зудом. Порой приятных, шашлычно-арбузных, но это вообще 1 из 14.

Сцены эти врываются в офисные будни свежим воздухом, кислинкой летних ягод, резкой сменой деятельности. Кадры на мгновение становятся ярче, но снова тускнеют.

Герой снова возвращается в офис. Красный квадратик календаря снова считает дни. Так лето сливается в один бесконечный пластиковый рабочий день.

Наконец он дома. Но и здесь пусто, нет ярких красок. Голова нашего героя касается подушки, картинка размывается...

И становится светлее.

Герою снится дерево жизни. Вместо листвы — шершавые бумажки из бабушкиного календаря. Того самого, с приметами. На ветках мелькают чёрные числа на жёлтой бумаге. Иногда попадаются красные субботы и воскресенья.

И тут ветер, пришедший в резиновых сапогах и длинном плаще цвета хаки, грубо срывает один за другим все числа.

Бумажный вихрь кружит вокруг героя, он старается ухватить хотя бы лист, один счастливый солнечный день, чтоб спрятать его за пазуху, унести в кармане летних брюк или внутреннем, одному ему известном тайнике пиджака.

Тонкие листы мнутся и рвутся, оставляя в пальцах половинки и уголки страниц. Он жадно прижимает к груди эти осколки беззаботности, от которых пахнет детством и цветочным полем после дождя, дедушкиным табаком и бабушкиным халатом.

Зритель видит, кадры первого акта, но они полупрозрачные, размытые и только угадываются из-за той же музыки и "разговора" кузнечиков на фоне.

Но время вышло, лето прошло.

ЛетА прошли.

Герой резко просыпается в своей спальне. Камера фокусируется на его лице. Зрачки расширены, он тяжело дышит. Капли пота блестят на красных пятнах неровного загара.

Он хмурится, замечает что-то странное. Камера сменяет фокус, теперь крупным планом кулак героя.

Он разжимает ладонь. Скомканный жёлтый лист слегка разгибается. На его тонкой, почти прозрачной бумаге есть число.

А еще от листа календаря пахнет дедовым табаком.