Соловецкие рассказы

Жулик собрался в баню: «могду гыжую поскоблить».

У Монаха на Круглом озере дивная банька - вместе ставили, в 89-ом, аккурат на жуликово сорокалетие, когда он в завязку ушел. Там с мостков - чуть не в середку Круглого можно плюхнуться. И от поселка недалеко.

Покидал шмотки в «ушастик», смотрит - Ревяк идет. Резво идет, прям к нему. Ну?

- Здоров, Рыжий, к Горелому рэкет с Города приехал, слышал?

- А мне хген ли? - Жулик отвечает.

- Они на «Юшаре» утром пришли, только они не к Горелому, а так, вроде как к нам. Пока у него в баре сидят.

- Не понял, они к кому пгиехали?

- Да ваще, на Остров. Щас с Поляком, Михалычем и Артуркой разговаривают.

- А Гогелый что?

- Горелый на крыльце сидит, смеется. Дожил, говорит, дождался.

Жулик подумал и решил сходить, глянуть. Не каждый же день такое случается. Уж про рэкет лет восемь болтают, а на Острове его еще не видывали.

Дошли до гостиницы - вокруг уже мужики собрались. Горелый на лавочке сидит, бутылку вынес - наливает. Ради случая, значит. Жулик со всеми поздоровался, сел, закурил.

- Гогелый, ты тепегь в пегвую гильдию выбился, газ таких гостей пгинимаешь. Смотги, Михалыч от зависти загнется.

- А-а, - скривился Горелый, - скоро эти стриженные и до тебя доберутся, не расстраивайся.

- Во-во, - сказал Фигура, - как поедут - а чьи эт'заливные луга? - Жулика; а трактора? - тож евонные; а коровы, «дора» чья, карбас, плашкоут, жена-красавица? Тебе, Рыжий, не отвертеться.

Посмеялись, покурили, выпили. Жулик - ни-ни, раз сказал - до семидесяти пить не буду - ни капли больше.

-Ладно, - говорит, - Гогелый, показывай мне свой гэкет, да и поеду я: в баню собгался.

Вошли в дом. В баре сидят пятеро, вида обыкновенного. Треники, кожанки, стрижены как положено, золота и мяса, понятное дело, в избытке. Михалыч с Артуркой с ними разговор разговаривают, Поляк скучает.

- Здогово, Поляк, давно не виделись. За что базагите?

- Крыша нам, Рыжий, нужна, вот дело-то какое.

- Кому нужна?

- Да, почитай, всем. Так, мужики?

Один из бойцов голову медленно повернул, на Жулика посмотрел и обратно повернул. Жулик в ответ такое глупое лицо сделал - Горелый от смеха даже захрюкал.

- Эт'вот Михалычу в самый газ. Ему Доктог на Кигзаводе стгопила поставил, а за кгышу не стог'говались. Уж ского год будет, а, Михалыч?

Михалыч в ответ только чихнул громогласно. А Горелый еще пуще ухахатывается. И Поляк ржет. Бойцы взволновались, Жулик им тут совсем некстати пришелся. Который побойчее, встал, над Жуликом навис.

- Тя, мужик, звали? Ходи давай отсюда, пока есть чем.

Посмотрел на него Жулик, голову набок склонил, вздохнул печально.

- Эй, Жулик, Жулик, - завопил Горелый, - ты чо? Я ж только зимой ремонт делал, ну тебя к лешему!

- Точно, - улыбнулся парень, - вали давай, с тобой потом разговор будет.

- Ладно, - сказал Жулик, - понято.

И пошел себе. Чего зря скандалить, несолидно все-таки. Ведь не пацан несмышленый, уж пятый десяток. До дому дошел, карабин взял и обратно. У общаги Малюту с Абдулой повстречал. Абдула улыбается, зубами белыми сверкает, под мышкой свой любимый бюксфлинт 12-го калибра несет.

- Что, мужики, - сказал Малюта, - моряна завтра стихнет, я на Анзер пойду. Трещочки надо бы взять. Пошли, Рыжий, вместе?

Жулик только плюнул от досады.

- У меня сено мокнет, чегт бы его! Говогил же Нинке - ну на хуй этих когов, столько вгемени на них убил! Завтга как газ за сеном хотел...

- Ну как знаешь, дело твое. Я там с неделю точно пробуду. Потом, может, за семгой двину.

Дошли до гостиницы, там у сарая Монах и Филимон, со своей тулкой. Сидят, покуривают.

- Здогов, Монах, а я к тебе собгался, попагится.

Монах хмыкнул.

- Может, и меня возьмешь?

- Запгосто.

Абдула бюксфлинт зарядил, опять под мышку сунул.

- Думаю я, надо бы ребятам экскурсию провести, - сказал Филимон. – Может, их на Лобское сводить?

Там, на Лобском озере - кладбище общее. Так уж повелось, с войны еще.

- Не, не интегесно, - сказал Жулик. - Давай, Монах, у тебя «дога» в Долгой - заводись и плашкоут мой цепляй. Сейчас на Ефгейтогское их свозим. Ну пошли.

В баре было дымно. Поляк с Горелым вяло переругивались, Артурка что-то энергично втолковывал бойцам.

- Суетится Артурка, - ухмыльнулся Абдула. - У них с Михалычем в Городе дела, вот он и это.

- Эй, тугисты, стгиженные, хватит гассиживаться, - сказал Жулик. - Пошли, экскугсия у нас наметилась.

Бойцы зашевелились, запереглядывались. Сдурели эти туземцы? прям'что ль здесь палить примутся? Да нет, понтуют. Пугнуть их разве...

Жулик карабин приподнял, на Горелого глянул искоса.

- Ладно, - махнул рукой Горелый, - шут с ним, с ремонтом. Я с вас, ребятки, в компенсацию потом цепочки поснимаю и ладно. Погоди, Жулик, я выйду, посмотрю, чтоб народ вокруг не болтался.

Который бойкий, вдруг дернулся, Горелого за шкирку хвать, из-за пазухи макаров вынул - в ухо ему тычет. Бросайте, говорит, на хер стволы, мозги щас ему вышибу.

Другие бойцы тоже от столика приподнялись. А Горелый смеется:

- Отпусти, дурак, Жулик до инфляции в две копейки не мазал, а ты дуришь.

Абдула как-то быстренько вперед двинулся, свой 12-ый малому в бок сунул:

- Не боись, паря, вышибай. Всех закопаем - и тебя, и Горелого, жалко, что ли?

Мужики ржут:

- Горелый, тебе памятник поставим. Вот хоть пионера с дудкой, что у Батуры в огороде. А тебе, малый, нету памятника, извиняй.

- Ну? - спросил Жулик. - Я до тгех считать не буду, счас пгям и стгельну.

Дверь распахнулась и, спотыкнувшись на пороге, в бар ввалился пьяненький Фигура со старенькой ижовкой наперевес. Жулик с Абдулой даже глазом не повели.

- О, - сказал Фигура, - вожатый удивился, базар остановился. Прям к шапочному разбору поспел. Там мужики волнуются - спрашивают, как этих делить-то будем?

Тут бойкий помялся немного и макаров опустил. Горелый облегченно вздохнул, сел за столик и стакан поднял:

- За интерьер! - сказал он. - Плохая примета - два раза в год ремонт делать.

- Вот и ладненько, - сказал Малюта. - Дай-ка, парень, сюда макарку от греха.

Стриженый неохотно протянул Малюте пистолет, и тот уронил его в отвисший карман телогрейки.

- Еще у кого волына есть? - спросил Филимон. - А то потом вспомните некстати - глупость получится.

Бойцы угрюмо молчали.

- Ну, пошли, тугисты, гогы зовут, - сказал Жулик. - Не скучай, Гогелый. Так оно всегда и бывает - ни с подагком, ни без подагочка.

До Долгой добрались быстренько, без приключений. Монах плашкоут к берегу подогнал, досочку перекинул, сам в «доре» сидит, чуть кормовым подрабатывает - чтоб впритык держаться, пока не загрузятся.

Мужики на «дору» перешли, стриженным машут - залазь, ребята, отправляемся. Те постояли чуть-чуть и полезли. Один только не захотел: развернулся и как припустит по берегу - в поселок побежал.

Абдула и Филимон долго думать не стали, один чуть правее взял, другой левее. От 12-го калибра всегда грохот неожиданный, малый от удивления и упал. А может, ему в ляжку пара дробин угодила.

- Счас в жопе лишних дыгок понаделаю, - Жулик кричит. - Лежи дугак, где лежишь.

Малый послушался. Лежит - мечтает. О доме, видно, думает. А Жулик опять орет:

- Что газлегся-то? Давай бегом обгатно, а то без тебя уйдем.

Загрузились, отправились, вышли из Долгой - а там волна. Пока до Муксалмы дошли, всех стриженных вымочили. Они в кучку сбились, ругаются вполголоса, друг на друга руками машут. К причалу когда встали - идти отказались. Мочите, говорят, прям здесь. А куда ж их еще мочить?

- И так сойдет, - Филимон говорит. - А будете стоять пнями - все кальсоны дробью разукрашу.

И пошли, что ж делать. Через горку перевалили и прямиком к Ефрейторскому. Пришли, встали, закурили, Малюта тому, который бегал, говорит:

- Вот ты, шустрый, давай-ка туда к черничничку подойди и там стой.

Шустрый шагов десять прошел и провалился по пояс. Фигура на камешек присел - лекцию читать принялся.

- Здесь два ефрейтора утопли. Один после войны, а другой - в 73-ем. Оттого это болото Ефрейторским назвали. Чудно ведь? В других ни одного ефрейтора, а тут целых два. А вообще-то тут и дивизию разместить можно. С техникой и матобеспечением. И еще место останется - эт'ведь как взяться. Иногда бывает - человек неудачный на Острове случится. Что странно, обязательно сюда попадет.

А малый уже почти по плечи в трясину ушел. Но лежит тихо, не дергается. Молодец.

Жулик на остальных бойцов покосился - тоже вроде присмирели, не суетятся, слушают. Интересно, наверное. А Фигура продолжает:

- Мы вот такие, значит, тут все на Острове - сами по себе живем. Кто хочет, приезжает, скажем – живи, пожалуйста. Места есть, за селедкой ходить можно, за треской тоже. А вот делов здесь никаких не будет. Это у вас в Городе дела, а тут нету. Понять-то не сложно, паря?

- Не, - шустрый отвечает, - не сложно.

Малюта из кармана веревку капроновую достал, бойцам кинул.

- Другой раз, - говорит, - вам сюда прямая дорога будет, и не думайте. Тащите его.

Выволокли они своего шустрого, извалялись все, конечно. Жулик его по плечу похлопал, хмыкнул.

- Ну что, Ефгейтог, скажи хоть спасибо Малюте, а то ведь Фигуга как загядит свою пгоповедь - нипочем не остановится, пока пго Зосиму с Савватием не гастолкует. Пошли обгатно, на «Юшаг» опоздаете.

Поляк с Артуркой потом как-то в Городе были - этих стриженных в кабаке встретили. Выпили, поговорили. И самое смешное - Жулик-то прав оказался. Угадал, рыжий черт. Этот шустрый и вправду у них по прозвищу Ефрейтор был.