Сошествие

А разгадка одна — безблагодатность.

Фиксианский учебник истории*

Космодром совсем не изменился — все та же площадка, вымощенная старыми бетонными плитами. По краям тускло мерцала разметка. В стыках плит пробивалась ломкая ржавая трава.

А посреди площадки торчал космический корабль.

Судя по эмблеме на борту, он принадлежал земному Космофлоту, и Крыс понял, что намечается что-то интересное.

Полтора часа назад он поймал сигнал SOS. Принято считать, что космические пираты не откликаются на призывы о помощи, но это не совсем так. На самом деле пираты реагируют на сигналы бедствия довольно охотно. С таким же энтузиазмом акулы реагируют на запах крови.

Сигнал настиг его в Цефее. Сначала Крыс колебался. Он только что оторвался от погони ИнтерГПола, и для закрепления успеха ему нужен был еще один, а лучше два прыжка. Но уточненный пеленг показал, что SOS передают с третьей планеты системы. То есть с Крокрыса.

В теории на Крокрысе могли сохраниться исправные передатчики, способные послать сигнал в космос. Но уж точно ни одному местному жителю не пришло бы в голову расценивать свое положение как бедственное. Нет, это какой-то путешественник сел на мертвую планету, бегло ознакомился с достопримечательностями и теперь взывал о спасении. Вполне естественная реакция.

И Крыс сменил курс. В конце концов, кто-то должен был проводить этого несчастного в последний путь. И, возможно, прихватить на память что-нибудь из его барахла.

Космофлотовский корабль стоял неподвижный, мертвый. Сигнал бедствия — Крыс сверился с коммуникатором — шёл не от него, а откуда-то из-за холмов, подпиравших космодром с четырёх сторон. Похоже, неизвестные космолетчики отправились на разведку местности сразу все, никого не оставили на всякий случай в рубке. Это было, конечно, очень умно.

Крыс спустился по трапу и кнопкой на брелоке закрыл корабль. Огляделся. Если не считать второго корабля, площадка была пуста. Она была пуста, сколько Крыс себя помнил. В незапамятные времена, когда крокрысские корабли стартовали отсюда к звездам, этот космодром — как и любой другой — по периметру окружали ангары, терминалы, службы технического обеспечения. Все погибло в бомбежках, а развалины давным-давно растащили по камешку, чтобы площадка хорошо простреливалась. Кто контролирует космодром, тот контролирует почти все в этой жизни, поэтому правящий клан озаботился, чтобы здесь не осталось возможных укрытий для засады.

Крыс поправил на плече плазмаган и зашагал в ту сторону, откуда шел сигнал.

С холмов дул несильный теплый ветер. Если бы не тяжелый известковый запах, он был бы даже приятным. Ветер гнал по бетонным плитам пыль, завивал крохотные смерчи. Вдалеке, у самого горизонта, собирались тревожные желтые тучи — из таких обычно идет кислотный дождь. Крыс прикинул силу и направление ветра и решил, что тучи доберутся сюда часа через два, не раньше. И усмехнулся: он так давно не был дома, а теперь мозг привычно отмечал важное, производил необходимые подсчеты, взвешивал риски — словно Крыс никуда и не уезжал. Верно говорят, что привычка — вторая натура.

Склон холма зарос ползучей лозой. Названия у нее не было. Листьев не было тоже, только короткие шипы на сухих бурых стеблях, и для непосвященного взгляда она выглядела совершенно мертвой — но таковой не была. Стебли, на вид ломкие и слабые, на самом деле упорно цеплялись за ботинки скафандра, мешая идти. Под землей прятались могучие корни — их питала радиация, которую лоза высасывала из почвы.

Если бы Крыс задался целью отыскать аллегорию жизни на Крокрысе, он бы вряд ли нашел лучшую иллюстрацию.

Где-то на середине подъема ветер принес из-за холма треск выстрелов и крики. Крыс не опасался, что его услышат — участникам конфликта было явно не до него — но все же пошел осторожнее, а последние метры до гребня прополз на животе. На фоне неба его было бы хорошо видно, а ему не хотелось становиться активным участником событий. Роль наблюдателя его вполне устраивала. На самом деле он хотел понять, в какой стадии находится расправа над космофлотовцами и сколько времени у него есть, чтобы попробовать вскрыть брошенный корабль и вынести оттуда что-нибудь ценное.

В отличие от самого космодрома, прилегающие к нему территории уже никто не зачищал. Склон когда-то был застроен плотно. Теперь все превратилось в руины. Одно здание у подножия холма сохранилось на общем фоне довольно сносно. Это была бетонная коробка, без крыши, но с уцелевшими внутренними стенами, наполовину заваленная строительным мусором. Космофлотовцы — их оказалось всего трое — закрепились в этой коробке и вели стрельбу из пустых оконных проемов. С вершины холма их убежище просматривалось как на ладони. Крысовы соплеменники под прикрытием развалин стягивались к этому опорному пункту и явно готовились идти на штурм. Исход сражения, на взгляд Крыса, был предрешен.

… У одного из космофлотовцев было многовато рук для землянина. Крыс поднес к глазам бинокль и навел резкость.

— Да ладно, — сказал он упавшим голосом.

Вскочил на ноги и, сдернув с плеча плазмаган, побежал вниз по склону.

— Мы пришли с миром! — крикнул Всеволод, нарочито артикулируя. — Пожалуйста, перестаньте атаковать! Мы — друзья!

Быстрая тень мелькнула среди камней. Всеволод выстрелил. Он был уверен, что попал — он видел, как тень вздрогнула. И тут же скрылась в развалинах.

— Они, похоже, не понимают космолингву, — сообщил Ким, обозревая окрестности из своего окна. — И ты как хочешь, Сева, а я переключаю бластер на боевой. Парализатор их не берет.

— Ни в коем случае, — возразил Всеволод. — Как капитан миссии, я запрещаю. Они разумные…

— Это еще не точно.

— В любом случае, они вымирающий вид. Здесь все виды вымирающие.

— Мы сейчас тоже станем вымирающими.

— Все равно нельзя. Больше сострадания, Ким, бери пример с Третьего…

Третий, несший вахту у пустого дверного проема, выпустил во врага короткую очередь.

— Если что, — сообщил он, — я уже давно стреляю боевыми.

— Третий! — поразился Всеволод. — Как можно? Вы же раса гуманистов! У вас есть эта поговорка, мы на культурологии учили. Что проиграна та война…

— … Где потеряна хотя бы одна жизнь, — закончил за него Третий. — Видишь ли, Сева, эта поговорка в первую очередь про жизни фиксианцев. А я здесь и так один. Так что ставки высоки как никогда. И потом, — добавил он с сожалением, — боевой режим их тоже не берет. Панцирь у них слишком…

Разговаривая, Всеволод на несколько секунд отвлекся от окна. Это было ошибкой — он забыл, как быстро эти твари могут перемещаться. Краем глаза он уловил движение, повернулся обратно, вскидывая бластер, но выстрелить не успел. В оконном проеме стремительно, как чертик из коробочки, возникла насекомоподобная фигура. Острые клешни ухватили Всеволода за грудь скафандра, дернули, и вместе с нападавшим он перевалился через подоконник. Они покатились по грудам строительного мусора. Противник оказался сверху, но Всеволод во время учебы не зря был лучшим в группе по греко-римской борьбе. Он уперся ногой в сегментированное брюхо, кинул нападавшего через себя и вскочил. Бластер куда-то отлетел при падении, и он быстро огляделся в поисках чего-то, что можно было бы использовать как оружие. Заметил вдалеке справа второго крокрысца, который, очень быстро перебирая суставчатыми ногами, бежал к нему через завалы.

— Севка, — закричал сзади Ким, — давай обратно!

В этот миг первый крокрысец атаковал. Всеволод следил за угрожающе выглядящими клешнями, а надо было, как оказалось, следить за длинным скорпионьим хвостом. Движение было таким быстрым, что Всеволод не успел среагировать. Хвост врезался ему в бок, словно дубина, вышиб воздух из легких и опрокинул наземь. Крокрысец прыгнул ему на грудь. Всеволод двумя руками перехватил нацеленную в горло клешню. Очень близко он увидел трепещущие жвала и тусклые фасеточные глаза. Ким и Третий что-то орали, но это уже не имело значения. Крокрысец оказался гораздо сильнее, чем можно было подумать, глядя на его тощие конечности. Клешня, как Всеволод ни пытался ее удержать, пошла вниз, и он закрыл глаза. Очень ясно вспомнилось, что перед вылетом он не поцеловал маму. Так жалко, подумал он. Надо было поцеловать…

В лицо вдруг ударило нестерпимым жаром, словно из топки. Крокрысец завизжал, выдернул клешню у Всеволода из рук и опрокинулся наземь. Всеволод не стал разбираться, что с ним случилось. Он вскочил на ноги и, спотыкаясь на россыпях камней и мусора, бросился к убежищу. Он почти добежал, уже совсем рядом было окно и перегнувшийся через подоконник Ким, протягивающий руку. Вдруг на спину обрушилась тяжесть — это его настиг второй крокрысец. Затрещал расползающийся под клешнями скафандр, Всеволод рухнул на колени. И увидел, как из окна выпрыгнул Третий. Лицо у него было перекошено от ярости, в верхних руках он сжимал кислородный баллон. Он размахнулся и нанес сокрушительный удар куда-то поверх головы Всеволода. Тяжесть исчезла. Третий вздернул Всеволода с земли и подтолкнул к окну. Ким ухватил его за руку и втащил внутрь.

Секунду Всеволод лежал на полу, приходя в себя. Затем поднялся и оглянулся. Третий стоял под окном с занесенным баллоном. У ног его лежали неузнаваемые, обугленные останки.

— Ничего себе, — начал Всеволод. В висках стучал адреналин, и он никак не мог сообразить, как это Третий сумел нанести такие увечья кислородным баллоном.

— Сева, ты цел? — озабоченно спросил Ким. — Ты зачем вывалился?

— Цел, — ответил Всеволод, пытаясь дышать только левым боком. Ребра справа ныли просто нестерпимо.

Третий подтянулся и влез на подоконник.

— Вы видели? — проговорил он взволнованно. — Откуда-то стреляли плазмой. Я только не успел заметить, откуда.

И тут в наушниках у всех троих зашипели помехи. Кто-то пытался выйти на связь.

— Алло, — услышал Всеволод сквозь треск статики. — Есть кто?

Всеволод постучал по наушнику, плотнее прижал к уху.

— Алло! — закричал он. — На связи капитан Космофлота Всеволод Буран. Нас здесь трое. Терпим бедствие на третьей планете в Цефее. Наши координаты…

— Я вас вижу, придурки, — раздалось в наушниках. — Я в пятидесяти метрах от вас.

— Какой-то знакомый голос, — сообщил Ким задумчиво.

— Ребята, — сказал Третий, — я не уверен, но, кажется, это Крыс.

— Это я, — подтвердил Крыс. — Здорово, Третий.

Бывают же совпадения, поразился Всеволод про себя. Собственно, миссия, из-за которой они сюда загремели, была как раз таки тесно связана с этой стремительно восходящей звездой космического пиратства. Но на личную встречу Всеволод не рассчитывал. Да, собственно, и не стремился.

Он обозрел склон. Никаких признаков Крыса видно не было. А вот он, похоже, нас видит, и очень хорошо. И у него плазменное оружие. От этой мысли делалось как-то не по себе.

— Ты как здесь оказался? — спросил тем временем Третий.

— То же самое у вас хотел спросить, — откликнулся Крыс. — Внимание, слева.

Всеволод повернулся влево и не обнаружил ничего подозрительного. Повернулся вправо — и увидел группу крокрысцев. Их было голов десять или одиннадцать, и бежали они быстро и целеустремленно. Всеволод потянулся за бластером, забыв, что бластер остался где-то снаружи. Ким и Третий открыли огонь. Один крокрысец споткнулся и сошел с дистанции, но остальных стрельба не задержала и даже не сбила с курса. Синие лучи бессильно скользили по хитиновым панцирям.

В воздухе разлилось низкое гудение, и вдруг крокрысец, бежавший с краю группы, попросту исчез в яркой зеленой вспышке. Всеволод моргнул. Он никогда вживую не видел, как работает плазменное оружие — только в учебных фильмах. На территории Галактического Союза оно было строжайше запрещено из-за большой поражающей силы. Как офицеру Космофлота, Всеволоду бы стоило возмутиться тому, с каким хладнокровием попираются законы цивилизованной галактики. Но он не возмутился, а, напротив, от всей души одобрил. Недавняя рукопашная с крокрысцем что-то сместила в его мироощущении. Если бы в руках у него сейчас оказался бластер, он бы без колебаний переключил его на боевой режим.

Сверкнула еще одна вспышка, еще, и еще. Ряды крокрысцев стремительно редели. В воздухе тошнотворно пахло озоном и паленой костью. В наушниках визгливо смеялся Крыс. Похоже, ему было очень весело.

И вдруг гудение смолкло. Смех тоже стих, завершившись коротким: «Фркшп!» Всеволод не знал пиратского языка, но интуитивно понял, что что-то пошло не по плану.

Атакующих крокрысцев осталось всего трое, но они были уже совсем рядом. Всеволод, поморщившись от боли в ребрах, подхватил с пола кусок бетона и приготовился метнуть в первого, кто возникнет на подоконнике.

Но его опередили. Третий ринулся вперед, занося над головой кислородный баллон. Внезапная атака ли так напугала нападающих, или выражение лица Третьего, или их боевой дух уже был подорван гибелью товарищей, но, совсем чуть-чуть не добежав, они одновременно свернули в разные стороны и пропали из виду.

Третий, тяжело дыша, повернулся к Всеволоду. Тот на недостаточный боевой дух никогда не жаловался, но тоже непроизвольно сделал шаг назад.

— Ты баллон-то опусти, опусти, — сказал рядом Ким напряженным голосом.

Всеволод бросил бетонную глыбу и перевел дыхание.

— Крыс? — позвал он в микрофон. — Ты там жив? Они закончились?

— Это был авангард, — ответил Крыс. — Осталось еще штук тридцать, они перегруппировываются. Короче, так, неудачники. Плазмаган у меня заклинило…

— И кто после этого неудачник? — не удержался Ким, которого предыдущая реплика чувствительно задела за живое.

— … Газовая граната. Подключайте кислород в скафандрах. Я подожду, пока они стянутся поближе, и кину.

Бесстрашные покорители далеких планет переглянулись.

— Я отсоединил подачу кислорода, — сообщил Третий, вертя в руках баллон. — Сейчас восстановлю.

— У меня скафандр поврежден, — добавил Всеволод.

— А я не брал кислород, — подытожил Ким. — Здесь же нормальная атмосфера, и мы совсем не далеко от корабля отошли.

В эфире повисла тишина.

— Я даже боюсь задавать следующий вопрос, — сказал Крыс затем. — Но должен. Вы от радиации-то что-нибудь выпили? Или тоже решили, что если недалеко от корабля, то вас не сильно облучит?

— Не надо нас держать за дурачков, — возмутился Ким. — Разумеется, мы выпили. Техника безопасности, чтоб ты знал, пишется…

— Отрадно слышать, — перебил его Крыс. — Значит, свинцовый контур не понадобится.

— Какой контур?

— В гробах.

После недолгого затишья в развалинах снова началось оживление. То тут, то там мелькали и вновь скрывались из виду блестящие панцири и шипастые ноги. Перегруппировка в самом деле шла полным ходом. Конечный план врага пока был неясен. Но несколько особей — Всеволод заметил шестерых — под прикрытием руин двигались вполне осмысленно, и направлялись они отнюдь не к дому. Они осторожно продвигались вверх по холму. Всеволод определил точку на склоне, где должны были сойтись их пути — нагромождение разбитых плит, похожее на карточный домик. Отличная стрелковая позиция, с которой открывался хороший обзор.

— Так вот ты где сидишь! — сообщил он в микрофон. — Похоже, тебя засекли.

— Да, — ответил Крыс. — Поэтому я кину гранату, как только они подойдут поближе. Ветер в вашу сторону, вас накроет почти сразу. Если хотите выжить, советую задержать дыхание минут на двадцать.

Капитаны переглянулись.

— Послушайте, друзья, — начал Ким с выражением, — кажется, пришла пора прощаться. Для меня было большой честью летать вместе с вами. Пусть здесь мой путь оборвется, но я рад знать, что…

— Батюшки, — пробормотал Всеволод, стремительно выдираясь из объятий скафандра. — Заткнись и помоги. Мы вытащим трубку подачи воздуха и будем дышать из нее по очереди. У тебя есть нож?..

— Отличная идея, Сева, — воскликнул Третий. — Я сейчас тоже достану свою трубку…

— Отставить! — прикрикнул Всеволод. — Кто-то должен гарантированно выжить. Чтобы потом свернуть шею этому гаденышу.

— Понял, — сказал Третий и послушно нахлобучил шлем.

— Я все слышу, между прочим, — сообщил Крыс. — Пока вы еще не сдохли, ответьте на вопрос: какого черта вы вообще тут забыли?

Если бы Всеволод не был так занят потрошением скафандра, он бы ощутил легкий укол неловкости.

— Очень просто, — ответил Ким, который не ощущал неловкости никогда в жизни. — Мы здесь по заданию ЦУПа. Должны собрать как можно больше информации о тебе, твоих метаморфических способностях и о Крокрысе в целом.

— А, — сказал Крыс. — И как, много собрали?

— Мы выяснили, — сообщил Третий из скафандра; в наушниках его голос звучал надтреснуто, — что твоя родная планета — очень неуютное место.

— Подождите, это еще кислотный дождь не начался, — ответил Крыс тоном гостеприимного хозяина. Затем его голос посерьезнел: — Я кину гранату через десять секунд. Даю обратный отсчет. Девять…

Всеволод и Ким пожали друг другу руки. Третий сквозь щиток скафандра смотрел на них жалобными глазами.

— Восемь.

Всеволод усилием воли прогнал некстати вернувшуюся мысль о том, что не поцеловал маму перед вылетом. «Вернусь — всю облобызаю. Вместе с котом!» — пообещал он себе.

— Семь.

— Смотрите, — вдруг закричал Ким, тыча пальцем куда-то вверх.

На вершине холма стоял человек, черный силуэт на фоне затянутого серой поволокой неба.

— Шесть.

Рядом с первым силуэтом возник еще один, и еще, еще…

— Пять.

Люди побежали вниз по склону — шесть человек, восемь, десять — а на гребне появлялись все новые и новые фигуры.

— Четыре.

Всеволод осознал, что Крыс смотрит в другую сторону и вряд ли догадывается о том, что кавалерия уже на подходе.

— Не кидай! — заорал он во весь голос.

И Ким и Третий тоже закричали хором:

— Не кидай!

Крыс ничего не ответил, но зловещий отсчет остановился. А тем временем авангард спасателей миновал его укрытие, достиг подножия холма и вступил в бой.

Новоприбывшие были одеты в комбинезоны защитного цвета и вооружены бластерами какой-то странной конструкции. И они были явно мощнее, чем табельные бластеры Космофлота. Их лучи не скользили по жестким панцирям крокрысцев, а прожигали насквозь.

Крокрысцы перед лицом этой внезапной атаки пришли в смятение. Дрогнули. И побежали.

— А?! — воскликнул Ким. — Мы ломим, гнутся турки!

— Шведы, — поправил Всеволод автоматически. — Вот видишь, Кимушка, а ты говорил: зачем посылать SOS? кто его тут примет? Вот, нашлись же добрые люди!..

Добрые люди, подбадривая себя воинственными криками, косили врагов из бластеров. Крокрысцы даже не пытались оказать сопротивление. Петляя между камней, прячась в развалинах, они спасались бегством, но смертоносные лучи настигали их повсюду. Несколько минут яростной стрельбы — и все закончилось.

Капитаны в молчании наблюдали развернувшееся избиение. Радость, охватившая их при появлении спасителей, сменилась некоторой оторопью.

— Эти добрые люди, — сообщил Ким шепотом, — ведут себя довольно свирепо.

Добрые люди, смеясь и перебрасываясь короткими фразами, бродили по склону и одиночными выстрелами добивали раненых. Язык, на котором они говорили, был Всеволоду не знаком — какое-то щелканье и стрекот, словно между собой общались очень брутальные кузнечики.

— И я не уверен, Сева, что они откликнулись на наш SOS, — продолжал Ким.

Всеволод тоже уже в этом засомневался. У него возникла мысль, что, возможно, они стали свидетелями какой-то местной разборки. И лучше не пытаться установить с этими кровожадными пришельцами контакт, а дождаться, пока они куда-нибудь уйдут, и тоже уйти.

— Ребята, — тихо сказал Третий; он снял шлем и говорил не в микрофон. — Это не люди.

Всеволод и Ким повернулись к нему.

— Они только выглядят как люди, — продолжал Третий. Он был очень бледен, лицо застыло. — Эмофоны у них такие же, как у тварей, которые на нас нападали. И как у Крыса.

— А почему же?.. — начал Всеволод. Он хотел спросить, почему одни крокрысцы ведут себя как дикие звери, а другие — как разумные существа, пусть и лишенные жалости к побежденным — но не успел.

— Эй, в здании! — крикнули снаружи на ломаной космолингве. — Выходите и держите руки на виду!

Капитаны переглянулись.

— Ну, — сказал Всеволод, — по крайней мере, они бегают не на четвереньках. Авось получится с ними нормально договориться.

И он первый шагнул в дверной проем, подняв руки в приветственном жесте и надеясь, что это не выглядит как сдача в плен. Ким и Третий следовали за ним по пятам.

— Мы пришли с миром, — начал он. — Благодарим вас за помощь…

Новых крокрысцев было человек пятнадцать. Они окружили капитанов плотным кольцом и разглядывали без враждебности, но с искренним любопытством. Все как на подбор были высоки, статны и красивы какой-то невероятной, киношной красотой. Не бывает таких красивых людей в обычной жизни. У Всеволода возникло абсурдное чувство, что сейчас откуда-нибудь вылезет оператор с камерой, и все события последних двух часов, включая финальное побоище, получат внятное и вполне невинное объяснение.

Толпа раздалась в стороны, и вперёд выступила женщина — тоже очень высокая и красивая, с яркими синими глазами и черными волосами, собранными в конский хвост. За спиной у Всеволода раздалось покашливание: это Ким прочищал горло, а также наверняка распрямлял и без того широкие плечи, выпячивал грудь и совершал другие подготовительные действия, предшествующие ухаживанию. «О господи», — подумал Всеволод.

— Приветствую вас на Крокрысе, небесные люди, — произнесла женщина. Голос у нее тоже был красивый, и на космолингве она говорила довольно чисто, хоть и со странным акцентом. — Мое имя Крацена.

— Капитан Ким Янсон к вашим услугам, — представился Ким, оперативно оттерев Всеволода плечом. — А это моя команда.

Крацена недоуменно уставилась на протянутую ей руку.

— Вы прибыли с Менады, небесные люди? — спросила она.

Менадой называлась вторая планета в системе Цефеи. Формально она состояла в Галактическом Союзе, но в силу удаленности от центральных секторов не принимала значимого участия общегалактических процессах. Это было весьма благополучное, но все же захолустье. Всеволод никогда не видел менадианцев. Вроде бы они были гуманоиды и внешне мало отличались от землян.

— Нет, — начал Ким, — наш дом — Солнечная…

В этот момент толпа снова пришла в движение, и в центр круга протолкался Крыс.

— Так, — сказал он, оглядевшись, — вы заткнитесь и дуйте на свой корабль. — Он повернулся к женщине. — Короче, вы нас не знаете, мы вас не знаем. Спасибо, что помогли, но мы вас не просили. А теперь мы уходим.

На взгляд Всеволода, тон для общения с аборигенами, которые только что безо всякой жалости расстреляли толпу своих соплеменников, был выбран не самый удачный. Впрочем, левую руку Крыс во время своего монолога держал в кармане скафандра. Возможно, там же пребывала пресловутая газовая граната, и в случае, если разговор не задастся, Крыс планировал пустить ее в ход.

Это было бы очень некстати, потому что кислородный баллон вместе с подающей трубкой Всеволод, следуя рекомендации держать руки на виду, оставил в здании.

Но крокрысцев вовсе не обидело резкое обращение. Они как будто вообще не восприняли сказанного. В молчании они смотрели на Крыса, и на лицах их было написано одинаковое глубокое изумление. Всеволод окончательно перестал понимать, что происходит. На его взгляд Крыс выглядел совершенно обыденно: тщедушный человечек в легком скафандре и с плазмаганом на плече. Если чему и нужно было удивляться, так только тому, что он принадлежит к тому же биологическому виду, что и аполлоны вокруг.

Наконец Крацена отмерла.

— Это ты? — спросила она, и голос ее дрогнул. — Это правда ты?

— В каком смысле? — уточнил Крыс.

— Тот-кто-улетел. Это ты? Ты вернулся?

Крыс огляделся. Крокрысцы смотрели на него не отрываясь. Кто-то протянул руку и потрогал его за рукав скафандра, как будто не мог поверить, что скафандр настоящий.

— Видимо, да, — сказал он.

По рядам крокрысцев прокатился слитный вздох.

— Тогда, — молвила Крацена торжественно, — для нас будет честью показать тебе музей имени тебя. Ну и вы, небесные люди, тоже можете посмотреть.

— Вот здесь еще отошло, — сказал Ким, тыча пальцем.

— Клешни убрал, — отрезал Крыс.

— Ой, кто бы говорил, — парировал Ким, но руку отдернул. Неразумно упорствовать, когда оппонент вооружен паяльником.

До музея они так и не добрались. Оказавшись в убежище, Крыс объявил, что ему надо чинить оружие, и потребовал инструменты. Ему немедленно все принесли, и он уселся на пол прямо посреди пещеры и начал отвинчивать кожух, а крокрысцы собрались вокруг и в почтительном молчании смотрели, как он отвинчивает.

Капитаны вроде как оказались предоставлены сами себе. Ким, конечно, полез помогать и давать советы — он не мог видеть, как что-то ремонтируют, и оставаться в стороне. А Всеволод и Третий, стоя в толпе, озирались по сторонам и набирались впечатлений.

Готовясь к миссии, Всеволод просмотрел все материалы по Крокрысу, которые нашлись в ЦУПе. В материалах говорилось, что в прошлом на Крокрысе разразилась мировая война, которая полностью уничтожила все достижения цивилизации. Население — потомки тех, кто уцелел в ядерном конфликте — ведут полудикое существование, обитают преимущественно в пещерах и выживают исключительно благодаря гуманитарной помощи, которую им присылает соседняя планета.

Всеволоду все это было абсолютно понятно. Он уже бывал на отсталых планетах, ему доводилось видеть нищету, безысходность и тлен, и он считал себя опытным человеком. Аборигены будут грязными, полуголодными, одетыми в лохмотья, и люди с неба для них будут как грозные и всемогущие боги. Всеволод даже заранее воскресил в памяти несколько несложных физических опытов, чтобы при случае вызвать у местной аудитории восхищение и таким образом наладить контакт.

В принципе еще когда аборигены начали расстреливать окружающих из бластеров, уже можно было понять, что его ожидания совпали с действительностью не до конца. Но в тот момент Всеволод об этом почему-то не подумал. И только когда Крацена, заведя свой отряд под свод пещеры, остановилась перед глухой стеной, нажала на неприметный камень, и камень вдруг засветился и оказался сенсорной панелью — вот тут Всеволод начал что-то подозревать.

Не было никаких оборванных и истощенных крокрысцев. Были рослые и плечистые люди модельной внешности, одетые без изысков, но добротно. Исключение составляли дети — здесь царило полное расовое и видовое разнообразие: помимо людей Всеволод видел маленьких альдебаранцев, маленьких ушанов, каких-то совсем неизвестных ему детенышей. Среди относительно гуманоидных форм сновали скорпиончики — крохотные копии тех крокрысцев, что атаковали капитанов возле космодрома. Должно быть, решил Всеволод, это совсем младенцы, которые еще не научились превращаться.

В пещерах, где полудикие местные укрываются от радиации и враждебных кланов, по определению должно быть темно и сыро, повсюду конденсат, плесень и антисанитария. На деле же Всеволоду еще не доводилось видеть таких чистых пещер. Здесь было сухо и довольно светло — под потолком через равные промежутки помещались лампы, испускающие неяркий, но ровный свет. Вдоль стен высились стеллажи, на которых в радующем глаз порядке в коробках и ящиках хранилось разнообразное техническое барахло. По полу в специальных коробах проложены были провода, уходившие куда-то в недра пещер. И от паяльника, которым орудовал Крыс, тоже тянулся вдаль электрический провод.

Когда отправляешься на отсталую планету, население которой ютится под землей и выживает благодаря подачкам, как-то не ожидаешь встретить там тотальную электрификацию пещер.

С другой стороны, Крыс вон паяет с канифолью, а это же прошлый век, сейчас повсеместно используется специальная паста. Так что некоторые признаки отсталости все же присутствуют.

Запах канифоли приятно щекотал ноздри и будил воспоминания даже не о доме, а о том сияющем образе дома, который каждый человек помимо воли запечатлевает в сердце и проносит через всю жизнь. Отец любил все чинить сам и никаких удобных паяльных паст не признавал. В специальном ящике у него хранились канифоль, олово, сменные жала для паяльника. Маленькому Всеволоду очень нравились куски канифоли, он играл, что это волшебные кристаллы…

Он моргнул, стряхивая некстати нахлынувшие воспоминания, и прошептал на ухо Третьему:

— Слушай, а здесь довольно уютно.

Третий на секунду оторвал взгляд от портативного переводчика, который настраивал, и прошептал в ответ:

— Сева, ты даже не представляешь…

В этот миг один из крокрысцев — он был в опергруппе, и Всеволод его запомнил — сказал что-то на местном стрекочущем наречии, а Крыс что-то ответил. Третий отвлекся от Всеволода и, возвысив голос, попросил:

— Извините, вы не могли бы часть времени говорить на космолингве? Я провожу анализ, и мне нужно, чтобы оба языка звучали попеременно.

— Я спросил, — с готовностью повторил крокрысец, — может ли тот-кто-улетел оставить нам это ружье?

— Я сказал «нет», — ответил Крыс.

— Почему?

— Потому что вы все равно не сможете его перезарядить. Плазму нельзя произвести в кустарных условиях, тут нужен завод.

— Что такое плазма? — спросили из толпы. — Что такое завод?

Крыс перешел на крокрысский, а переводчик у Третьего в руках радостно запищал, усваивая потоки новой информации.

Всеволод дождался, когда лекция о плазме подойдет к концу, и сказал:

— А у меня тоже есть вопрос. Существа, которые на нас напали — это ведь были крокрысцы? Просто они были совсем не похожи на вас…

— Я отвечу, — промолвила Крацена. — На вас напали… — тут она осеклась и посмотрела на Крыса. — Как это сказать на космолингве?

— Дикари. Одичавшие.

— Одичавшие, да. Это те, кто окончательно деградировал. Они больше не могут превращаться. Не знают космолингву. У них нет оружия, они не умеют пользоваться технологиями. Это изгои, они все равно что дикие звери.

— Какой ужас, — сказал Всеволод искренне. — Почему с ними это случилось?

Ответ пришел с неожиданной стороны.

— Потому, — сказал Третий тихо, — что идти вниз проще, чем вверх.

Крацена бросила на него быстрый взгляд.

— Да, — сказала она. — Так и есть. Это те, кто выбрал легкий путь. Они не хотели учиться, не хотели становиться лучше — и где теперь они, а где мы?

Собрание поддержало ее последнюю фразу нестройным, но воодушевленным хором.

— Кстати, — сказал Крыс, когда ликование смолкло, — я впечатлен. Когда я был здесь в прошлый раз, пещеры выглядели хуже.

Крацена просияла.

— Это потому, — сказала она с гордостью, — что мой клан — передовой. Здесь все понимают, насколько важно образование. Мы все знаем космолингву. Мы прочли все книжки и прослушали все записи, которые ты собрал. Да, ребята?

Толпа снова пришла в движение.

— Мы носим гуманоидный облик! — выкрикнул один крокрысец, играя могучими бицепсами.

— Мы разбираемся в технике! — вторил ему другой.

— У нас есть гидропонные установки!

— Мы готовим еду, а не едим сырое!..

Крацена оглядывалась с широкой улыбкой, она раскраснелась, глаза у нее сияли.

— В общем, — подытожила она, — мы совсем как небесные люди.

— Молодцы, — сказал Крыс без энтузиазма.

Всеволод не понял такой сдержанной реакции. На его взгляд, вдохновенные речи крокрысцев делали им честь.

— Видишь? — прошептал он, пихая Третьего локтем в бок. — Они совсем как мы…

Третий взглянул на него дико, но ответить не успел.

— Мой вопрос, — быстро сказал Ким, обращаясь к Крысу. Судя по тону, ему не терпелось взять реванш за «клешни». — Почему все твои соплеменники такие высокие и красивые, а ты не получился?

В пещере мгновенно воцарилась глухая тишина. Один крокрысец длинно и осуждающе стрекотнул, еще несколько закатили глаза. Крыс тоже закатил, а Всеволод не закатил только потому, что был верным другом.

— Какой глупый вопрос — сказала Крацена после паузы. — Тот-кто-улетел носит облик из учебника, мы все умеем в него превращаться. Это самое первое, что мы учим. Теперь, — продолжила она, снова оживляясь, — мой вопрос. Тот-кто-улетел, который из кораблей на площадке твой?

— Черный, — ответил Крыс.

— О, — в голосе Крацены легчайшей нотой прозвучало разочарование. — Но корабль небесных людей выглядит больше.

Ким мстительно заржал.

Крыс покосился на него, затем затянул на кожухе последний винт и поднялся на ноги.

— Дождь еще не пошел? — спросил он в пространство.

Кто-то доложил, что нет, не пошел. Крыс повернулся к Крацене:

— Хочешь посмотреть на Крокрыс с орбиты?

Она явно растерялась, даже попятилась:

— В смысле?

— В смысле, я тебя прокачу. Если не боишься, конечно.

— Я не боюсь, — помедлив, ответила Крацена таким голосом, что Всеволод сразу понял: боится. — Ты же не боялся, когда улетал. Идем!

— Эй, — воскликнул Ким. — А мы?

— А вы пока окультурьтесь в музее, — бросил Крыс через плечо.

И они ушли. Всеволод мельком подумал, что рядом они смотрятся забавно: Крыс был на голову ниже своей спутницы и, кажется, уже в плечах. Впрочем, если тебе доступен любой облик, такие вещи, наверное, вовсе не замечаешь…

Рядом вздохнул Ким.

— Ничего, — сказал Всеволод и хлопнул его по плечу, — повезет в науке!

— Да подумаешь, — откликнулся Ким, после чего обратился к крокрысцам, которые все так же толпились вокруг, разглядывая небесных людей: — У вас правда есть гидропонная установка? Можно посмотреть?

Часть присутствующих вызвалась его проводить, и он удалился в сопровождении небольшой группы.

«… Вовсе нет, — донеслось до Всеволода. — Я просто ушел с дороги. Таков закон. У нас в Солнечной системе настоящие мужчины всегда…»

Всеволод покачал головой. Ким был неисправим. В любой ситуации, на самой отсталой из планет…

— Сева, — тихо позвал Третий.

Всеволод повернулся к нему. Лицо Третьего было очень серьезно.

— Сева, послушай, — заговорил он быстро, и Всеволод насторожился: Третий говорил по-русски. — Не дай себя обмануть. Здесь все не то, чем кажется. Они выглядят как люди, но они…

— Да я понял, — ответил Всеволод тоже по-русски. Он очень уважал Третьего, но не мог не отметить в его словах какой-то предвзятости. — Третий, они нормальные. Ты же сам слышал: они верят в науку и образование. А еще…

— Это язык Солнечной системы? — вклинился в их разговор крокрысец. Это был тот самый, что прежде спрашивал, нельзя ли подарить плазменное ружье. У него было чеканное нордическое лицо и волевой подбородок. Всеволоду он напоминал актера старого кино Дольфа Лундгрена. — Очень красивый! О чем вы говорили?

— Я начал говорить, — объяснил Всеволод на космолингве, — что когда мы только встретили ваш отряд, вы показались мне очень свирепыми и безжалостными…

— Так, — крокрысец заулыбался: такая оценка ему явно понравилась.

— Но потом, когда несколько ваших остались, чтобы предать земле павших, я понял…

Лицо крокрысца сделалось задумчивым.

— Предать земле, — уточнил он, — это в смысле закопать?

— Да.

Крокрысец помолчал, и у Всеволода вдруг засосало под ложечкой.

— Они же для этого остались? — спросил он, уже понимая, что ответ будет отрицательным.

— Они остались, чтобы разделать мясо, — ответил крокрысец. — Зачем же еще?

Видимо, вид у Всеволода стал совсем потерянный, потому что крокрысец счел нужным пуститься в объяснения:

— Мясо — это белок. А белок — основной строительный материал в организме. Без белка…

— Но это же каннибализм, — прошептал Всеволод.

— Что такое каннибализм?

Всеволод объяснил. Крокрысец призадумался на секунду, затем просиял.

— Все нормально, — возвестил он. — Мы их едим в гуманоидном облике. Так что это не каннибализм, мы в этот момент относимся к разным видам.

Всеволод беспомощно оглянулся на Третьего.

— Но вера в образование, — сказал он слабым голосом. — Тяга к знаниям…

— Карго-культ, — ответил Третий.

— Что такое карго-культ? — живо переспросил крокрысец.

— Так называется стремление к самосовершенствованию, — пояснил Третий с непроницаемым лицом. — Ладно, пока есть время, я воспользуюсь случаем и с удовольствием посещу ваш музей. Кто может меня проводить?

Из толпы вытолкнули вперед мальчика-подростка.

— Я могу, — сказал мальчик.

Третий сунул Всеволоду в руки увесистый корпус переводчика.

— Ты болтливый, — сказал он. — Давай собирай пока материал.

— Может, нам лучше не разделяться? — спросил Всеволод по-русски.

Третий пожал плечами:

— Вместе или поодиночке, мы с ними все равно не справимся, их слишком много. В любом случае, думаю, без главы клана они ничего предпринимать не станут.

И он ушел в сопровождении мальчика. Всеволод остался один.

Ну как один — он остался в толпе крокрысцев. Как-то вдруг к нему пришло понимание, что их представления о комфортной социальной дистанции существенно отличаются от его собственных.

— Давай, небесный человек, — сказал любопытный крокрысец с лицом Дольфа Лундгрена, — покажи нам какую-нибудь премудрость.

— Больше трясти не будет, — сказал Крыс. — Можешь отстегнуться.

Она завозилась, сражаясь с пряжкой ремня безопасности. Он перегнулся через подлокотник и помог ей. И спросил:

— Не тошнит?

Она помотала головой.

Как только корабль оторвался от земли, с ней произошла разительная перемена. Куда-то исчезли бойкость и задор. Она сидела притихшая, обеими руками вцепившись в подлокотники кресла, и, похоже, была очень напугана.

Крыс уже не помнил свой первый полет в деталях — все-таки это случилось давно, и с тех пор у него была куча куда более ярких космических приключений — но он точно не боялся. То есть он летел тогда «зайцем» и, что вполне естественно, немного опасался, что менадианцы раскроют его маскировку и прикончат. Но когда кратно возросшие перегрузки распластали его по кушетке, а затем на долю мгновения, пока не успела включиться искусственная гравитация, сменились невесомостью — он не чувствовал никакого страха. Только восторг.

— Это Крокрыс? — спросила она неуверенно, глядя на монитор. — Он такой… серый. Почему не видно гор?

— Это пылевые облака, — ответил он. — Из космоса видно только их.

Ниже корабля, километрах в пятнадцати, стремительно проплыла раскуроченная солнечная батарея. Искин корабля выделил ее на мониторе и подсветил. Крыс бросил взгляд на радар, но больше обломков поблизости не было.

— Это когда-то был наш спутник, — сказал он, ткнув в монитор пальцем. — Мы строили такие, когда выходили в космос. До войны. Знаешь, что такое спутник?

Она не знала. Ей неоткуда было знать: в учебных материалах, которые он штудировал, готовясь к побегу, и оставил грядущим поколениям, упор делался не на астрономию. И он начал рассказывать. Про спутники. Про то, почему околоземные объекты летают по орбите и не падают. Про Менаду — зеленый шарик, окутанный легкой дымкой («Такая маленькая?» «Это потому что она далеко. На самом деле она почти такого же размера, как Крокрыс…»). Говорил и искоса поглядывал на нее. Собственно, он постоянно присматривался к ней с самого первого момента.

Когда он сбежал — давным-давно, прошло уже лет десять, если не больше — его не удивляло, что он оказался единственным крокрысцем, которому пришло в голову таким образом переменить свою судьбу. Почему бы и нет, думал он с естественным для юности апломбом, всегда ведь находится кто-то, кто первый делает шаг вперед и выходит за пределы возможного. Наверное, я просто чертов гений. Вскоре за мной последуют другие.

Еще пять лет спустя он вернулся, чтобы собрать себе армию. Все выглядело очень просто: он вдохновит соплеменников личным примером, покажет им достижения других цивилизаций, объяснит, что есть иная жизнь, намного лучше того жалкого подобия, которое им приходится влачить на Крокрысе. И вдруг оказалось, что это никому не интересно. Он спустился с небес, чтобы подарить им новый мир — а они в ответ попробовали его сожрать, чтобы затем перестрелять друг друга из пушек, которые он привез.

Этот визит домой не был вовсе бесполезен, Крыс уяснил две важные истины. Первая: нет большой разницы, гений ты или выродок — в сухом остатке ты просто очень одинок. Вторая: в путеводителях его родную планету не зря называют мертвой. Будущего у Крокрыса нет.

Переживать такое разочарование повторно не хотелось. Поэтому явление передового крокрысского клана он поначалу воспринял со скепсисом. А потом поколебался. Родные пещеры в самом деле производили куда более приятное впечатление, чем пять лет назад. Их обитатели — тоже. То, что они в обязательном порядке зазубривают все, что он собрал по крохам и выучил сам, звучало утопично.

Если мертвая планета смогла породить гения, который протоптал тропу к новой лучшей жизни — почему бы ей также не породить второго гения, который сумеет загнать на эту тропу стадо соотечественников?

… Он осознал, что в своей лекции уже дошел до задачи трех тел, и остановился. Крацена смотрела на него остекленевшим взглядом. Она уже давно перестала понимать, о чем он говорит.

Когда он замолчал, она моргнула, стряхивая оцепенение, и спросила:

— А что такое у тебя стоит в… в прихожей?

— В шлюзе.

— Да, в шлюзе.

Крыс задумался. Откровенно говоря, в шлюзе у него стояло много чего, там был бардак. Он все хотел разобраться, но времени постоянно не хватало.

— Большой контейнер, и на нем надпись «Осторожно, взрывоопасно», — уточнила Крацена.

Это не добавило ясности.

— Ничего здесь не трогай, — предупредил он на всякий случай — хотя надобности в этом никакой не было: по-видимому, она решила не отпускать подлокотники, пока они не сядут. И отправился посмотреть, что же там такое в шлюзе.

Там, впрочем, не оказалось ничего интересного.

— Это бомба, — сказал он, вернувшись. — Прихватил по случаю на Блуке. Пока не нашел, куда ее пристроить.

— О, — сказала Крацена уважительно. — Настоящая? Как те, что были в войну?

— Это последнее поколение, степень загрязнения у нее должна быть в разы меньше. Но в целом да, примерно такая.

— О, — повторила Крацена и устремила задумчивый взгляд в монитор. Крыс тоже посмотрел.

— Это Цефея, — сообщил он. — Солнце нашей системы. Ты должна была ее видеть на довоенных фотографиях.

Он вдруг вспомнил, как сам увидел эти фотографии впервые. Они сильно выцвели от времени, но все равно было понятно, что небо на них чистого голубого цвета, а плывущие по нему облака — тонкие и легкие, как пух. Он сначала даже не поверил, что пейзаж на фотографии настоящий. Никакой пыли, никакого пепла. Только небо, облака и в зените высвеченное пятно в сияющем ореоле — солнце.

— После войны, — сказал он вслух, — ты и я — первые, кто видит ее воочию.

Он начал рассказывать о Цефее, стараясь не использовать заумных слов и вообще не слишком увлекаться. Крацена некоторое время слушала, затем спросила:

— Она может взорваться?

Вопрос был внезапен, Крыс удивился.

— С чего бы? — сказал он. — То есть иногда со звездами такое происходит, но…

— Бомба, — уточнила Крацена. — Бомба может взорваться?

Ему потребовалась секунда, чтобы переключиться на новую тему.

— Сама по себе — нет, — ответил он. — Не беспокойся. Там встроена целая система предохранителей. Нужна определенная последовательность действий, чтобы запустить детонацию…

— А что надо сделать, чтобы она взорвалась?

— Я так не помню. Это надо читать инструкцию.

— Понятно, — сказала Крацена.

Она сидела в кресле, сгорбившись и вцепившись в подлокотники, и он подумал, что на сегодня, по-видимому, с нее хватит. И спросил:

— Ну что, обратно?

— Да, — ответила она с благодарностью.

Ничего, сказал он себе, набирая команду на пульте. Ничего. Это был первый раз. Потом она привыкнет.

— Что ж, — промолвил Всеволод, — как насчет добывания огня в диких условиях?

— В диких — это в каких? — спросил один крокрысец.

— Это если ты такой дурак, что не взял в поход зажигалку, — объяснил другой.

— Тогда, значит, спичками надо поджигать. Розжигом полил, и поджигай себе.

— Еще свечкой можно, — сказал кто-то. — Если вдруг розжига нет.

— А свечку ты чем подожжешь?

— Превращусь в кого-нибудь огнедышащего, и нет проблем.

— Ну тогда и свечка не нужна. Превращаешься в огневичка, и вперед.

— В огневичка слишком энергозатратно. Тут и кобальтового палочника хватит…

Всеволод разжал пальцы — все это время он крутил в них огниво и кресало — и вытащил руку из кармана.

— Ладно, — сказал он. — Понял, про огонь не интересно. Хотите, расскажу про способы очистки воды?

— Тоже в диких условиях? — спросили в толпе. — Зачем ее вообще очищать? Мы и так можем переварить почти все…

— Нет, ну если ты в гуманоидном облике, тогда, конечно, можно и очистить.

— Тогда таблетки йода плюс угольный фильтр.

— Стекловолокном еще можно.

— А кто-нибудь пробовал фильтровать жабрами?..

Всеволод поскреб пятерней в затылке. У него была еще небольшая домашняя заготовка про лейденские банки, но он подозревал, что и эта тема не произведет фурора.

— Небесный человек, — раздался голос из толпы, — расскажи нам что-нибудь, чего мы не знаем!

И тогда Всеволод прибег к последнему, самому сильному средству.

— Встречаются, — начал он, — как-то француз, немец и русский…

Недаром на парах по межкультурной коммуникации убеленный сединами профессор вдалбливал им, что юмор — ключ к преодолению любого недопонимания. Ставка сыграла: он рассказывал, а аудитория завороженно внимала, постигая суть взаимоотношений Василия Ивановича и чукчей.

— А вот еще: заходит Штирлиц в бар…

Только одно мелкое обстоятельство слегка омрачило его выступление. Переводчик, насобирав эмпирического материала, уже потихоньку пробовал что-то переводить сам. В основном это были отдельные слова, которые ему удавалось вычленить в крокрысской речи, и звучал этот перевод достаточно бессвязно.

Но Всеволоду было бы гораздо спокойнее, если бы минуту назад переводчик не сказал:

— Ну что, кого первым?

Гидропонная плантация выглядела масштабно. Огромная пещера была сплошь расчерчена аккуратными ровными рядами саженцев, сверху из плоских светильников лился синий свет. По полу тянулись провода.

— А как вы воду подаете? — спросил Ким.

Сопровождавший его крокрысец — очевидно, профильный специалист — немедленно пустился в объяснения, с большим воодушевлением рассказал, как работает система периодического затопления, показал погружные помпы, нагнетающие в лотки с растениями питательный раствор. Все было сделано очень разумно. У Кима возникла идея, как можно еще больше усовершенствовать полив, и он предложил расключить один ряд и поэкспериментировать, но его вежливо попросили ничего не трогать. Пришлось подчиниться.

Он шел вдоль рядов и вертел головой по сторонам. Крокрысец-агроном шагал рядом и тыкал пальцем, называя растения. Ким даже не пытался запомнить местные названия. Он не был силен в ботанике, но крокрысская флора достаточно сильно напоминала привычную — с Земли или Марса. Листва была в основном зеленой. Тут и там на ветках зрели плоды.

В целом всю эту плантацию вполне можно было представить где-нибудь на Марсе. Единственное, что указывало на отсталость Крокрыса — саженцы помещались не в аккуратных пластиковых гнездах, а в самой разнообразной таре. Здесь были консервные банки, канистры с потеками краски, какие-то обрезанные пластмассовые бутылки. По этим импровизированным цветочным горшкам можно было легко восстановить суровый крокрысский быт.

Он вдруг остановился. Могучее растение, немного похожее на земной помидор, торчало из полулитровой консервной банки с этикеткой, знакомой любому космолетчику. Блукская фирма «Красная цена» производила огромное количество консервированной продукции, банки с ее эмблемой можно было обнаружить в трюме абсолютно любого корабля. На Крокрыс, должно быть, они попадали в составе гуманитарной помощи.

В конкретной банке раньше находилась фасоль. На этикетке еще можно было разглядеть улыбчивую гуманоидную девушку, которая, по мнению блукского дизайнера, символизировала высокие стандарты вкуса и качества продукта.

Ким смотрел на девушку и чувствовал, как по позвоночнику ползет холодок. У девушки были черные волосы, собранные в конский хвост, синие глаза и очень знакомое лицо. Над ее головой, там, где было написано название, этикетка размокла и надорвалась. Получилось «Кра…цена».

Ким сглотнул. Затем резко нагнулся и выдернул банку из подставки. Следом потянулись подводящие трубки, еще несколько горшков перекосились в своих гнездах.

— Эй! — воскликнул крокрысец-агроном и бросился ему наперерез. Ким увернулся и помчался к выходу из пещеры.

— Сева! — крикнул он на бегу. — Сева!..

Крокрысский мальчик смотрел внимательно и явно ждал какой-то реакции. Поэтому Третий еще раз огляделся и сказал:

— Это очень хороший музей. Вы проделали огромную работу.

Мальчик довольно кивнул.

Говоря откровенно, помещение не напоминало музей ни в какой степени. Просто пещера со стеллажами вдоль стен, и на стеллажах стопки книг и газет, кипы каких-то бумаг и пленок, кассеты россыпью и что-то заспиртованное в прозрачных банках. В красном углу на стене был распялен старенький, продранный в нескольких местах спальник, из которого лезла вата. А под спальником на полу стоял тоже старенький и видавший виды бронежилет.

Третий прошелся вдоль полок, наугад взял книгу и заглянул. Крокрысские буквы были острые, угловатые, с диакритическими знаками. Третий осторожно перевернул хрупкую страницу. На следующем развороте обнаружился чертеж — нечто похожее на паровой двигатель. Видимо, книга была о технике.

— Ты не против, если я немного пофотографирую? — спросил Третий. — В Солнечной системе никогда не видели крокрысской письменности, это всем будет очень интересно.

Мальчик не возражал. Третий переключил коммуникатор в режим съемки и предложил:

— А ты мне пока расскажи про того-кто-улетел. Детство, юность, основные вехи. Я ведь совсем ничего о нем не знаю.

Мальчик заложил руки за спину и завел глаза к потолку.

— Про жизнь того-кто-улетел мало что известно, — начал он протяжно. — Он родился и вырос в этих пещерах. Предположительно, он был сыном главы клана. — Лицо его на секунду приняло более осмысленное выражение, и он уточнил: — Это был клан, который жил здесь задолго до нас. Вообще все это происходило очень давно, я тогда ещё не родился. Так вот. С юных лет тот-кто-улетел интересовался историей и культурой родной планеты. Рискуя жизнью, он раз за разом отправлялся на развалины покинутых городов и разыскивал там книги, кассеты и другие материальные носители информации. Благодаря самоотверженным усилиям того-кто-улетел была собрана огромная база знаний…

Очевидно было, что весь этот текст он зазубрил и теперь шпарит по памяти. Интересно, спросил себя Третий, они все это заучивают в обязательном порядке? И кто автор и идеолог — Крацена? Какой-то культ личности…

Тем временем крокрысский мальчик монотонно перечислял достижения науки, спасенные от забвения благодаря тому-кто-улетел. Третий понял, что это надолго, дождался, пока мальчик сделает паузу, чтобы набрать воздуху в грудь, и спросил:

— А здесь что написано?

В руках он держал газету. Она был пожелтевшая от времени и шла волнами, как будто несколько раз отсыревала и высыхала в естественных условиях. Буквы поблекли и слегка расплылись, но в целом были еще вполне читаемы, и вообще газета, несмотря на более чем почтенный возраст, не расползалась под пальцами. Третий невольно проникся уважением к крокрысской писчебумажной промышленности.

Его интересовала передовица. Фотография запечатлела космический корабль незнакомых Третьему очертаний. Корабль стоял посреди космодрома, вокруг смутно — из-за расплывшейся типографской краски — угадывались народные массы с транспарантами. Часть заголовка обвели карандашом, и рядом было что-то приписано от руки.

— А, — сказал его экскурсовод. — Это очень ценный экспонат. Считается, что надпись сделана рукой того-кто-улетел. Он обвел дату, написал рядом «война» и поставил знак вопроса. Этот номер газеты датируется, — тут он вдруг застрекотал — очевидно, крокрысский календарь плохо переводился на космолингву. — Нам не удалось найти более свежие выпуски. По-видимому, это более-менее точная дата начала войны.

— А что написано в статье?

Мальчик пожал плечами.

— Ничего особенного, — сказал он. — На фото крейсер «Стерегущий». Статья говорит, что, завершая исследовательскую миссию, он столкнулся с враждебным кораблем, принадлежащим неизвестной расе, вступил с ним в бой и уничтожил. Вот и все. Про войну ничего не написано.

— Понятно, — сказал Третий. Ему эта ремарка ничего не пояснила. Он никогда не слышал о космических свершениях крокрысцев, потому что вся крокрыская цивилизация вместе со своими свершениями исчезла в пламени войны столетия назад.

Он вернул газету на место и взял в руки стопку журналов, лежавших по соседству. Журналы были глянцевые, яркие и выглядели существенно новее, чем все остальные экспонаты в музее. Текст на обложках был на космолингве: что-то про кино и кулинарию.

— Это нам скидывают вместе с гуманитаркой, — пояснил мальчик с легким пренебрежением в голосе. — Ерунда, конечно, но посмотреть бывает интересно.

Третий наугад открыл журнал про кино и увидел на развороте знакомое лицо, волевое и нордическое. Перелистнул пару страниц и обнаружил еще несколько физиономий из отряда Крацены. Это открытие его не удивило: что-то подобное он и предполагал. Откуда-то же крокрысцы взяли свои прекрасные облики — почему бы и не из глянцевых журналов?

— А это — его личные вещи, — сообщил мальчик. Следуя вдоль стеллажей, Третий совершил почти полный круг и наконец добрался до спальника. — То есть мы думаем, что это его личные вещи, потому что когда мы захватили пещеры, они лежали в той же куче, что и книги. Но полной уверенности нет.

— Ну, — сказал Третий, — теперь вы можете опросить того-кто-улетел лично. Далеко не всем смотрителям именных музеев выпадает такая удача…

Из-за бронежилета высовывался угол какой-то таблички. Третий вытащил ее на свет. Табличка была жестяная, покрытая белой эмалью. По краю шел цветочный орнамент.

На табличке на космолингве было написано: «Все будет хорошо».

— Это тоже из гуманитарки? — спросил Третий. Жестяной лист оказался слегка погнут, эмаль кое-где откололась. Чувствовалось, что табличке пришлось пережить интересные времена.

— Нет, — сказал мальчик без уверенности в голосе. — Считается, что это тоже из личных вещей. Но мы не знаем, где тот-кто-улетел ее взял и зачем хранил.

Третий покрутил табличку в руках. Ее вид будил какое-то смутное, на грани осознанности, воспоминание, но он так и не смог подцепить его и оформить в связную мысль. Тогда он стал думать о мальчике. Не о том, который маялся в дверях, покачивался с пятки на носок и слегка тяготился его обществом и своей ролью экскурсовода. Он думал о мальчике, который много лет назад сидел — возможно, в этой самой пещере — над книжкой и старательно зубрил какие-нибудь основы метаморфирования или школьный курс физики. Потом глядел на табличку и повторял про себя, что все обязательно будет хорошо. А потом улетел к звездам.

Третий вернул табличку на место и спросил:

— А ты бы хотел быть как тот-кто-улетел?

Мальчик уставился на него и моргнул.

— В смысле, чтобы мне тоже сделали музей?

— В смысле, покинуть Крокрыс.

Мальчик пожал плечами.

— Я бы хотел, — сказал он, — чтобы всегда было много еды. И чтобы мы наконец разобрались с отморозками из Полых Холмов. А дальше посмотрим.

Засунув руки в карманы, он равнодушным взглядом скользил по Третьему, по музейным стеллажам. Обычный, симпатичный гуманоидный пацан. Вот только над головой у него закручивалась черная беспросветная воронка эмофона. Третьего начинало подташнивать, когда он на нее смотрел.

Такая же была у всех крокрысцев, которых он видел. Неважно, носили они человеческие лица или бегали на четвереньках — эмофоны у всех были одинаковы.

И у Крыса был такой же.

Нет никакой разницы, сказал себе Третий. Да, тот мальчик полетел к звездам — и что? Перед ним были открыты все дороги, он мог выбрать для себя что угодно — и выбрал пиратство. В нашем учебнике истории о Крокрысе все написано правильно. Как бы они ни старались изобразить нормальную жизнь, все равно они мертвые жители мертвой планеты…

Издалека вдруг донесся шум и даже, кажется, крики. Третий вздрогнул и спросил:

— Что это?

— А, — сказал мальчик, как ему показалось, с некоторым злорадством в голосе. — Вот и началось.

— Прекратить! — рявкнула Крацена.

Ее голос эхом отразился от свода пещеры. Впрочем, одного крика, наверное, не хватило бы, чтобы прекратить свалку, но Крыс вдобавок дал предупредительный выстрел в воздух. Облако плазмы растеклось по потолку. Потолок затрещал, несколько светильников взорвались с громкими хлопками, во все стороны брызнула каменная шрапнель — и участники сражения на секунду застыли в живописных позах. Третий с воздетым над головой кислородным баллоном — крокрысцы взяли его в кольцо, но пока опасались подойти на расстояние удара; Всеволод, который взвалил одного из нападавших на плечо и готовился метнуть в толпу других; Ким, загнанный в угол, но не сдающийся.

К груди Ким прижимал какой-то цветочный горшок. Увидев Крыса, он встрепенулся и ринулся вперед, крича:

— Осторожно! Она не…

Скорпионий хвост одного из нападавших со свистом рассек воздух. Ким споткнулся и упал на колени. Лицо его смертельно побледнело.

— … Ненастоящая! — прохрипел он, протягивая вперед свой саженец.

— Ты что, дурак? — спокойно спросил Крыс, взирая на него сверху вниз. — Это Крокрыс. Здесь все ненастоящее.

— Его ужалили! — воскликнул Всеволод, склоняясь над другом. — Скорее, нужно противоядие…

— Кто его ужалил? — возвысила голос Крацена. — Что за яд?

— Это транквилизатор, чего так паниковать-то, — с обидой сообщил ужаливший крокрысец — это был давешний агроном. — Полежит немного спокойно, ему только на пользу.

С этими словами он вытащил из ослабевших пальцев Кима горшок с растением и унес куда-то вглубь пещер.

— А теперь, — громко произнесла Крацена, чеканя слова, — пусть мне объяснят, что здесь происходит. Кто посмел тронуть небесных людей без моего приказа?

Вперед выступил могучий и очень хмурый крокрысец. За спиной у него плечом к плечом сдвинулась группа поддержки.

— В общем, — промолвил он, — мы посоветовались и решили, что с нас хватит. Мы выражаем тебе недоверие. С этой дурацкой цивилизованностью ты ведешь клан в пропасть! Почему мы должны миндальничать с небесными людьми? От них все равно никакой пользы. Съесть их, а корабль пустить в переработку, и дело с концом!

— Только шестирукого надо как-то утихомирить, — подсказали из группы поддержки. — А то он буйный, как будто сам из наших! Аж подойти страшно.

— И белобрысого пока рано есть, — добавил крокрысец с лицом Дольфа Лундгрена. — Пусть сначала объяснит, кто такой брат московского таксиста.

— А, земные анекдоты, — кивнул Крыс. — Это сложная штука. Не пытайтесь понять, тут надо вот как: дожидаетесь, когда анекдот закончится, считаете про себя до трех, потом начинаете смеяться и хлопать себя по коленкам.

Крокрысец-Лундгрен пошевелил губами, запоминая лайфхак.

— Тогда, — сказал он, — можно есть белобрысого, никаких проблем.

— Насчет чернявого, смотрю, ни у кого возражений и так нет, — ухмыльнулся Крыс.

Тем временем Всеволод помог Киму подняться. Тот пытался стоять сам, но ноги его не держали и он вынужден был всем весом повиснуть на товарище. Третий сделал несколько шагов — круг нападавших аккуратно переместился вместе с ним, никто не рисковал нарушить дистанцию и подставиться под удар баллоном — и встал с друзьями плечом к плечу.

Крыс перестал улыбаться.

— Короче, так, — сказал он. — Небесные люди прилетели со мной. Я запрещаю их есть.

В толпе послышался недовольный ропот.

— Слушайте! — провозгласила Крацена, вздымая руки. Повинуясь ее жесту, крокрысцы действительно притихли. — Плевать на небесных людей, забудьте о них. Мы стоим на пороге великих перемен. Тот-кто-улетел вернулся, чтобы вести нас к процветанию. Слушайте! Он привез со звезд бомбу. Настоящую, совсем как те, что были в войну. Теперь-то мы наконец покончим с ублюдками из Полых Холмов. Мы разнесем их космодром!

Ее речь произвела поистине воспламеняющее действие. Толпа взревела. Революционно настроенный крокрысец, прежде выражавший недоверие, орал вместе со всеми и потрясал кулаками.

А затем все смолкли, потому что Крыс поднял руку. И спросил:

— Зачем?

Крацена поперхнулась следующей репликой и уставилась на него в изумлении.

— Потому что, — произнесла она медленно, почти по слогам, — кто контролирует космодром, тот контролирует все. Корабли с Менады больше не смогут садиться в Полых Холмах. Всю гуманитарку будут свозить к нам, и всем кланам придется перед нами склониться, если они захотят получить свою долю…

— Да! Да! Так победим! — летело из толпы. Крыс снова поднял руку, и все стихло.

— И что потом? — спросил он.

Крацена замолчала. Дальше озвученного ее планы, видимо, не простирались.

— Говорят, — промолвила она наконец мечтательно, — за горами есть ещё один космодром. Пешком туда не добраться, но у тебя же есть корабль. Ты привезешь еще одну бомбу, и мы разрушим тот космодром тоже. Мы будем править всеми кланами. Вместе, ты и я. Весь мир будет нашим!..

Щеки ее алели, глаза сияли. «Всё-таки очень красивая! — подумал Всеволод невольно. — Жаль, что такую дичь несет.» Ким у него на плече тяжело вздохнул: видимо, размышлял о том же.

— Это все, что пришло тебе в голову? — спросил Крыс. — Сидеть на чужой гуманитарке и делить ее между кланами?

Крацена моргнула.

— Тогда слушай, — продолжил он. — У нас есть корабль. Пока один, но будут и другие. Не нужно больше ждать подачек от Менады, мы просто захватим Менаду. Все ее богатства будут наши. Больше не надо будет прятаться по пещерам и драться за консервы. Надоест Менада — захватим что-нибудь ещё. Вместе мы сможем захватить любую планету, которая нам понравится. Хоть целую систему, предела нет!

Потрясенное молчание воцарилась в пещере.

— Но мне не нужна любая планета, — сказала Крацена после паузы. — Мне нужен Крокрыс. Я хочу править здесь. Это наш дом.

— Какой еще дом? Здесь ничего нет, кроме радиации и пыли, и никогда больше не будет. К черту Крокрыс!

Лицо у Крацены вытянулось, словно Крыс ее ударил.

— Похоже, — процедила она, — тот-кто-улетел слишком долго болтался среди звезд и забыл, что такое настоящий патриотизм.

— Здесь не к чему испытывать патриотизм.

— Это наша родина, — отчеканила Крацена. — Но я тебя услышала. Можешь проваливать в свой замечательный космос. Только оставь бомбу и покажи, как ее взрывать.

— Никакой вам бомбы, — твердо ответил Крыс.

Крацена оскалилась:

— Тогда мы убьем твоих друзей.

— Они мне не друзья.

— Тогда мы убьем твоих врагов!

Крыс вздохнул и произнес одно короткое слово на крокрысском. Крацена отшатнулась, ее лицо залила краска. Толпа слитно ахнула. А переводчик, который Всеволод уже некоторое время как уронил на камни и думать про него забыл — переводчик вдруг ожил и чистым и ясным голосом произнес:

— Ругательное: очень глупая женщина.

Крацена атаковала.

Всеволод не увидел сам момент превращения — возможно, он моргнул. Секунду назад в центре круга стояла гуманоидная женщина — и вдруг на ее месте возникла скорпионоподобная тварь, одетая в черный лаковый панцирь. Кошмарный хвост, увенчанный жалом, выстрелил вперед, словно копье. Крыс бросился ничком, уходя от удара — и навстречу Крацене с земли поднялся уже не тщедушный человечек, а такое же хитиновое чудище. Они сцепились и покатились по земле, нанося друг другу удары хвостами. Первые две-три секунды Всеволод еще понимал, кто из них Крыс, а затем запутался в сплетении ног и клешней и перестал понимать.

Толпа, сперва застывшая в гробовом молчании, впала в буйство. Круг уплотнился, волею судеб капитаны оказались в первом ряду. Крокрысцы вокруг бесновались и орали. Кто-то отрастил хвост и в азарте молотил им по земле. Кто-то щелкал клешнями как кастаньетами. Воздух звенел от исступленного стрекота. Переводчик где-то у Всеволода под ногами без малейшего выражения транслировал: «Убей. Убей. Убей.»

— Сева, — простонал Ким, — подними мне веки. Кто из них побеждает? Наш или не наш?

В этот момент один крокрысец, кажется, оторвал другому ногу, но на расстановку сил это особо не повлияло.

— Не знаю, — ответил Всеволод с отчаянием. — Они одинаковые. Третий, ты их различаешь?

Третий покачал головой. Он продолжал сжимать в верхней паре рук кислородный баллон. Возбужденные болельщики даже сейчас старались не подходить к нему слишком близко.

Битва кипела. Хвосты рассекали воздух, будто тяжелые булавы, и оставляли в полу глубокие борозды. Клешни и жала скребли о панцири, высекая искры. Вокруг все кричали и улюлюкали так, что барабанные перепонки грозили вот-вот лопнуть. И лишь когда одна тварь обмякла на полу грудой хитиновых пластин и вывернутых под странными углами конечностей, а вторая встряхнулась и превратилась в Крыса, Всеволод понял, что вроде бы победили «наши».

Победа далась Крысу нелегко. Он застыл, согнувшись и упершись руками в колени, и пытался отдышаться. Затем сплюнул наземь и выпрямился.

— Короче, — сипло начал он, повернувшись к толпе.

В этот миг чудовище у него за спиной зашевелилось и подобрало ноги. Всеволод открыл рот, чтобы крикнуть: «Осторожно!» — хотя понимал, что его предупреждение неизбежно запоздает — и вдруг обнаружил, что Третьего с ним рядом уже нет. Непостижимым образом Третий оказался позади поднимающейся на ноги Крацены. Словно неотвратимое возмездие, он вырос над ней, замахнулся и со всей силы обрушил кислородный баллон ей на голову.

Послышался звон, будто ударил колокол, и дробный лязг — это клацнули скорпионьи жвала. Крацена снова рухнула на пол и осталась недвижима.

Крыс оглянулся через плечо и сказал:

— Спасибо.

А Третий ответил:

— На здоровье, — и коротко отсалютовал баллоном.

И тогда примолкшая было толпа снова взорвалась криками, свистом, улюлюканьем.

— Ура новому главе клана! — гремело под сводами. — Да здравствует новый глава! Славься, тот-кто-улетел!

Крыс терпеливо переждал этот приступ ликования.

— Короче, — повторил он, когда новоиспеченные подданные немного успокоились. — Слушайте внимательно, повторять не буду. Я готов взять с собой любого, кто хочет увидеть звезды. Могу забрать вас всех. У меня есть база в… — тут он покосился на капитанов. — Не важно, где. В общем, есть база, где всем хватит места. Я спрашиваю: кто полетит со мной?

Повисла тишина. Потом из толпы спросили:

— Там будет проще, чем здесь?

— Нет, — ответил Крыс. — Проще не будет. Будет гораздо интереснее.

Он подождал. Народ безмолвствовал.

— Ясно, — сказал он. — Я спросил для проформы, едем дальше. Кто может показать, где мой музей?

Толпа немедленно исторгнула из себя давешнего мальчика. Вместе с ним Крыс ушел и очень скоро вернулся. Под мышкой он нес табличку, обещавшую, что все будет хорошо.

При виде таблички толпа заволновалась и пришла в движение. Вперед выступил крокрысец с лицом Дольфа Лундгрена.

— Эй, — начал он, — это же музейный экспонат. Его нельзя выносить…

Крыс ударил его табличкой в лицо. Удар был короткий, очень сильный и очень страшный — такой, что Всеволод непроизвольно схватился за собственную челюсть. Крокрысец-Лундгрен, обливаясь кровью, повалился на пол. Крыс наклонился и вытер угол таблички о его одежду.

— Я закрываю музей, — сказал он. — Вы до него не доросли. А теперь мы уходим, провожать не надо.

Он шагнул вперед.Толпа перед ним раздалась в стороны, и они так и пошли по образовавшемуся коридору: впереди Крыс с табличкой, за ним Всеволод и опирающийся на него Ким, и в замыкающих — Третий с баллоном наперевес.

Когда они уже добрались до выхода из зала, сзади раздалось:

— А что нам теперь делать?

Они оглянулись. Говорил революционно настроенный крокрысец.

— Ты должен был ее убить, — с обличительными нотами в голосе продолжал он, указывая на неподвижную Крацену, — и начать нами править. Что нам теперь с ней делать? Что нам вообще делать?

— Мне все равно, — ответил Крыс. — Живите как хотите.

— Уф, — протянул Ким. — Вот это было приключение, а?

После того, как друзья поднялись на борт и смыли с себя кислотные осадки (в конце концов крокрысское небо все-таки разверзлось и успело окатить их едко пахнущим дождем), Кима загнали в медблок первым. Диагност показал, что могучий марсианский организм уже почти справился с воздействием транквилизатора, но на всякий случай вкатил Киму смесь из антибиотика, антигистаминного и общетонизирующего. Теперь Ким возлежал на диванчике в кают-компании и усваивал все введенное.

Всеволод, сидевший за пультом в рубке, оглянулся через плечо.

— Я, Кимушка, никогда больше не скажу тебе «Передай, пожалуйста, фасоль», — поведал он. — Отныне я буду говорить «Передай, пожалуйста, банку с Этой Женщиной».

— Послушай, Севочка, тебе кажется, что это смешно? Мне вот, знаешь ли, в тот момент было не смешно.

— Да нет, — сказал Всеволод примирительно. — Мне тоже не смешно. Считай, что это нервное.

Третий покосился на него из штурманского кресла и посоветовал:

— Иди в медблок, Сева. Я чувствую, что тебе больно дышать. Нужно посмотреть, нет ли перелома.

— Сейчас, — ответил Всеволод. — Только посижу немного, очень уж хорошо.

Здесь, в рубке, все было таким привычным и надежным. Все было _нормальным_. Казалось, что Крокрыс с его слепым серым небом, с хищными одичалыми, крадущимися среди камней, с красивыми передовыми крокрысцами, которые обсуждали, кого съесть первым — что это был просто сон, абсурдный и нелепый. И вот он наконец закончился.

— А переводчик? — вскинулся вдруг Ким. — Сева, мы забрали переводчик?

— Нет, — ответил Всеволод равнодушно. — Не забрали.

Он посмотрел на радар — там маленькая точка ползла по экрану, все больше удаляясь от их корабля. Как-то мы сумбурно расстались, подумал он. Впрочем, кислотный дождь не способствует долгим прощаниям.

— Ну и что мы теперь расскажем в ЦУПе?

— Мы расскажем главное, — сказал Третий негромко. — Что массового нашествия крокрысцев в обозримом будущем можно не опасаться. Они патриоты и хотят убивать друг друга на родной земле.

Всеволод решился и нажал кнопку на пульте.

— Всеволод Буран — пиратскому кораблю, — сказал он в микрофон. — Прием.

Ответа не было долго. Он уже подумал, что Крыс решил вовсе не выходить на связь, но наконец из динамика раздался скрипучий голос:

— Что еще случилось?

— Ничего, — сказал Всеволод. — Просто я не успел тебя поблагодарить, когда мы прощались. Спасибо.

— Будете мне должны, — ответил Крыс. — Все?

— Нет, — сказал Всеволод и замолчал. Он не знал, что сказать, а такое с ним бывало редко. Фраза «Мне жаль, что твои узколобые соотечественники не чувствуют притяжения космоса» звучала так себе и к тому же была правдива лишь наполовину: Крысу Всеволод сочувствовал, но за остальную Вселенную скорее радовался.

— Спроси его, что за табличка, — предложил Ким с дивана. — Чего он с ней таскается?

— Неудобно, — прошептал Всеволод, прикрыв микрофон ладонью. — Вдруг это личное?

— Странное дело, — продолжал Ким задумчиво. — Я ее вроде как уже видел раньше, только очень давно. В детстве как будто…

Третий вдруг резко выпрямился и оттолкнул Всеволода от микрофона.

— Блук, пятьдесят седьмой год, неудачный запуск Второй Межзвездной, — проговорил он быстро. — Это был ты?

* На самом деле это ставшая мемом фраза из ЖЖ Константина Крылова.