Спам фильтры

Я медленно шёл по школьному коридору, чувствуя, как каждый шаг отдаётся в висках тяжёлым эхом. За окнами висело тяжелое серое небо, затянутое смогом и пеплом. Дождь, похожий на жидкий свинец, монотонно барабанил по стеклу, будто отсчитывая время до моего приговора. Свет неоновых ламп, встроенных в потолок, мерцал, словно подчёркивая моё напряжение. Тени от них ложились на стены рваными пятнами, рисуя карикатурные силуэты идущих навстречу учеников. Их лица скрывались за персональными голографическими фильтрами — неоновыми масками, демонстрирующими эмоции, которые они хотели показать, а не те, что чувствовали на самом деле.

В груди тревожно екало сердце, а в голове крутилась одна и та же мысль: неужели всё закончится именно так?

Впереди меня ждал разговор с директором, от которого зависела не только моя судьба в школе, но и, как я понимал с нарастающим ужасом, вся моя жизнь. Я нервно теребил интерфейс Цензора — небольшой голографический браслет на запястье, который теперь казался кандалами. Его полупрозрачный корпус позволял видеть переплетение микросхем и пульсирующих синих капилляров нанотехнологической жидкости, циркулирующей внутри. Устройство было идеально подогнано под мою кожу, срастаясь с ней невидимыми нейроконтактами. Его холодный свет мигал в такт моему учащённому пульсу.

— Чёрт, неужели меня исключат? — с отчаянием думал я.

Ещё неделю назад я был обычным старшеклассником — одним из тысяч в этом монолитном здании образовательной фабрики Сектора-12. Моя жизнь была предсказуемой: ежедневные поездки в школу через город, задыхающийся от смога, обязательные занятия по гражданской лояльности, длинные очереди для сканирования эмоционального состояния у входа, и обратный путь домой под наблюдением дронов Корпоративной Стражи.

Но теперь всё изменилось. Один необдуманный поступок — и я на грани социального небытия.

Драка, которая привела меня сюда, произошла из-за глупости. Рик Таннер, сын высокопоставленного чиновника из Корпоративного Совета, очередной раз задевал меня своими комментариями о моём происхождении из Нижних уровней. «Отбросы всегда остаются отбросами, — цедил он сквозь идеально белые зубы, — как бы их ни пытались отмыть корпоративные программы социализации». В порыве гнева я не смог сдержаться, и мой кулак впечатался в его холёное лицо прежде, чем я осознал последствия. Хотя теперь понимал, как сильно погорячился. Но было поздно. Цензор уже зафиксировал нарушение, и теперь мне оставалось только надеяться на снисхождение.

Глубоко вздохнув, я постучал в дверь кабинета директора. Панель считала мою биометрию и медленно растворилась в воздухе, образуя проход. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным гулом работающих приборов. Стерильное пространство кабинета резко контрастировало с обшарпанными стенами коридора — здесь каждый сантиметр поверхности был функционален, каждый предмет находился на своём месте. Директор сидел за массивным столом, его лицо освещал голубоватый свет голограмм, плавающих перед ним. Его фигура казалась иссушенной, как будто годы работы в системе высосали из него все соки, оставив лишь оболочку с идеально ровной осанкой и безжизненными глазами. Он оторвался от интерфейса и грозно нахмурился, увидев меня в дверях.

— Ну всё, Кэл! — его голос прозвучал как гром среди ясного неба. — Ты перешёл все границы! Дрался со сверстниками, чуть не сломал парню ногу! Это возмутительно и недопустимо!

Я слышал его эмоциональную отповедь, видел, как он сердито жестикулирует, но речь, проходя через фильтры Цензора, преобразовывалась в сухое, безэмоциональное сообщение: «Кэл, ваше поведение признано неприемлемым. Было допущено нарушение дисциплины и физическое насилие в отношении другого ученика. Такие действия недопустимы».

Я поёжился. Даже через Цензор гнев директора чувствовался очень отчётливо. Его слова будто врезались в меня, оставляя глубокие царапины на душе.

Директор встал и подошёл к панорамному окну, за которым бесконечные башни мегаполиса терялись в вечернем смоге. Закат, похожий на кровавую рану в небе, безжалостно высвечивал силуэты промышленных районов вдалеке.

— Система не терпит нарушителей порядка, Кэл, — продолжил он, не оборачиваясь. — Ты знаешь, для чего был создан Цензор? Для поддержания гармонии. До Великого Информационного Кризиса люди тонули в потоке негативной информации. Ненависть, агрессия, фейки. Всё это разрушало общество изнутри. А потом пришли войны, экологические катастрофы, экономический коллапс…

Голос директора звучал монотонно, как заученная мантра:

— Система Цензуры — это единственное, что спасло человечество от самоуничтожения. Фильтрация агрессии и негатива в коммуникациях. Исключение деструктивного взаимодействия. Это основа нашего современного общества.

Я слышал эту пропаганду тысячи раз на уроках социальной адаптации. Знал наизусть все лозунги о «спасительной роли Корпоративного Объединения» и «благе системы фильтрации для всего человечества». Но когда я смотрел на серое небо за окном и на безликие толпы людей внизу, двигающихся по своим строго определённым маршрутам, мне становилось тошно от этого «благополучия».

Директор наконец перешёл к сути дела и жёстко бросил:

— За драку в школе полагается строгое наказание! Цензор присудил тебе три месяца в спам-блоке!

Я почувствовал, как меня словно ударили под дых. Три месяца блокировки? Да это же, блин, целая вечность!

Спам-блок. Мои руки непроизвольно задрожали при одном упоминании этого наказания. Все подростки города знали, что это означает — социальное забвение, полная изоляция при физическом присутствии в мире. Существование в параллельной реальности, где тебя никто не видит и не слышит. Твоя личность просто… фильтруется из общества, как спам-сообщение из почтового ящика.

Я представил, как теперь никто не будет меня ни видеть, ни слышать. Друзья отвернутся, притворятся, что меня не существует. Одноклассники будут глумиться над невидимкой. Даже родители отгородятся за стеной вынужденного отчуждения — система не позволит им поддерживать со мной контакт, как с социально опасным элементом.

Я ощутил, как на глаза наворачиваются слёзы отчаяния. Хотелось заорать, что-нибудь разбить к чёртям. Три месяца в полной изоляции — это настоящий кошмар для любого ученика!

— Этого не может быть… — прошептал я дрогнувшим голосом. — Я не могу так надолго в спам-блок… Вы не имеете права!

Директор сурово нахмурился:

— Не мне решать. Приговор вынес Цензор, исходя из твоего проступка. Три месяца — это справедливое наказание!

— В соответствии с протоколом вынесено оптимальное решение об ограничении коммуникации, — подтвердил бесстрастный голос Цензора.

Я взмолился, чувствуя, как по щекам катятся слёзы:

— Пожалуйста, вы же можете повлиять на решение! Скажите, что для меня это слишком сурово! Я больше никогда…

Но директор непреклонно оборвал меня:

— Не унижайся! Прими наказание достойно! Я предупреждал тебя, что драки повлекут последствия. Теперь терпи. И больше я не желаю ничего обсуждать!

Он повернулся обратно к окну, молчаливо давая понять, что аудиенция окончена. На долю секунды мне показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то похожее на сочувствие, но оно тут же сменилось привычной холодной маской представителя Системы.

Я вышел из кабинета, едва сдерживая рыдания. Три месяца одиночества… просто охренеть!

В коридоре школы царила привычная суета. Ученики с пристегнутыми к запястьям Цензорами спешили по своим делам, их взгляды скользили по мне, не задерживаясь, будто я был пустым местом. Система ещё не активировала мой спам-блок, но я уже чувствовал себя невидимкой.

Я сжал кулаки от бессильной злости. Вдруг в голове возник образ Цензора — чёрная безликая тень, похожая на призрак. «Ты ничто… Тебя больше не существует…» — прошептал мёртвенный голос.

— Заткнись! — мысленно заорал я. Не может быть, чтобы моя жизнь кончилась вот так! Я выберусь из этого кошмара, обязательно выберусь! Я тебе все твои микросхемы выверну наизнанку!

Позади меня автоматические двери школы с шипением закрылись. На улице ливень усилился, вода смешивалась с промышленными отходами и масляными разводами, превращая тротуары в зеркальные поверхности, отражающие неоновые вывески и голографические рекламные щиты. Где-то вдалеке завыла сирена полицейского дрона.

Я шёл по коридору, погружённый в отчаяние и мысли, как вдруг мир вокруг меня словно померк. Звуки стихли, краски поблёкли. Я оглянулся и увидел, что вокруг меня возник едва заметный полупрозрачный купол.

Это была «завеса тишины» — я знал, что так Цензор изолирует заблокированных. Теперь я оказался внутри этого купола, отрезанный от всего мира.

Цензор активировался без предупреждения, разделив мою реальность и реальность остальных непроницаемой стеной. Внезапно звуки города стали приглушёнными, как будто я слушал их через толщу воды. Голоса прохожих превратились в неразборчивый шум, а их лица размылись, став просто пятнами цвета.

Ровный голос Цензора объявил:

— Постановление о блокировке вступило в силу. Вам будут доставлять еду и воду. Попытки нарушить завесу тишины повлекут увеличение срока наказания.

— В период спам-блокировки вам будет доступна медицинская помощь в случае необходимости один раз в месяц. Ваши родители уже оповещены о ситуации. Для проживания вам выделено специальное место среди других заблокированных.

Передо мной засветился интерфейс с несколькими иконками: больница, полиция, столовая, капсул-зона.

— Также вам не запрещено посещение общественных мест и школы в обычном режиме. Однако любое взаимодействие и коммуникация с другими людьми строго запрещены, — добавил Цензор.

Рядом приплыла иконка с таймером, отсчитывающим три месяца моего заточения в невидимости и тишине.

Я поднял взгляд и увидел своё отражение в витрине магазина. Вместо моего привычного лица там был размытый силуэт с неоновым красным крестом. Вот кем я стал теперь — абстрактным символом нарушителя, предупреждением для остальных.

Я в ужасе огляделся. На многолюдной улице, где люди спешили по своим делам, я вдруг оказался в пугающем одиночестве. Даже звуки с улицы едва доносились сквозь эту зловещую тишину. Я крикнул — и мой голос поглотила пустота. Полная изоляция… Это было страшнее любого кошмара!

Я забил кулаками по невидимой стене купола, но мои удары не издали ни звука. С нарастающим отчаянием я понял, что оказался в ловушке — и не могу вырваться…

Сквозь полупрозрачный барьер я видел обычную жизнь города: спешащих людей, проезжающие мимо летающие капсулы такси, мерцающие информационные экраны с новостями о новых достижениях Корпоративного Объединения. Никто не обращал внимания на отчаявшегося парня, заключённого в невидимую тюрьму посреди оживлённой улицы.

Оглядевшись, я увидел, что не только звуки отрезаны от меня — теперь и люди не могут меня видеть. Когда кто-то смотрел в мою сторону, вместо моего лица они видели лишь размытый силуэт с красным крестом поперёк — знак заблокированного.

Я был словно призрак, которого нет на самом деле. Любые попытки заговорить с кем-то натыкались на невидимую преграду. Цензор полностью отрезал меня от человеческого общения.

В отчаянии я попытался схватить проходящую мимо девушку за руку — и моя ладонь упёрлась в невидимый барьер. Она даже не почувствовала прикосновения.

Дождь усилился, превращаясь в настоящий ливень. В любой другой день я бы спрятался под козырьком ближайшего магазина, но сейчас мне было всё равно. Капли беспрепятственно проникали сквозь барьер Цензора, намочив мою одежду. Холодная вода стекала по лицу, смешиваясь со слезами бессилия.

«Добро пожаловать в забвение, Кэл,» — подумал я, наблюдая, как спешащие по своим делам люди проходят сквозь меня, словно я был всего лишь помехой сигнала, нежелательным сообщением, отфильтрованным из их реальности.

Я остался совершенно один внутри своей невидимой тюрьмы, ощущая себя призраком, вычеркнутым из мира живых…